БЕРЕГ СВИНГУЮЩИХ ШАМАНОВ

БЕРЕГ СВИНГУЮЩИХ ШАМАНОВ

Я обитаю у подножия своих представлений о мире, и с удовольствием наблюдаю, как их вползающие на небо каменные массивы заслоняют от меня истину.

- Дорогая, в современном мире позитивный образ мыслей, кроме прочего, ещё и одно из условий контракта с работодателем. Стараниями наших коллег из Организации Безмятежных Наций установлено, что наибольшую прибыль приносит человек, работающий в пределах принципа удовольствия. На многих предприятиях уже введен ежедневный психосоматический тест, и если он выявляет у сотрудника уровень стресса, превышающий норму для увлеченно играющего ребенка, его немедленно отправляют на переподготовку.

Линда чуть сдвинула брови, пряча лукаво блеснувшие глаза.

- Мне кажется, такая практика косвенно нарушает права человека.

- Неужели?!

- Именно! Вообще, для меня, как религиозного дизайнера, она - пример странной художественной однобокости, игнорирующей эстетику безобразного...

- Дело не в эстетике, трудоголизм невыгоден экономически!

- ... но гораздо хуже, что это антидемократично, ибо ущемляет человека в одном из его неотъемлемых прав, а именно - в праве на страдание! Или ты тоже считаешь, что художественную и моральную ценность имеют только приятные переживания?

- Что-то я не пойму... Зачем тот, кто правильно пользуется разумом, станет видеть вокруг ещё что-то кроме поводов для радости? Идея катарсиса - это древняя средиземноморская экзотика. Хочешь вернуть её в арсенал конструкторов массового сознания? Вряд ли кто-нибудь пойдет на это, очищение страданием - не самый полезный для здоровья метод. Тем более теперь, когда модно просто не пачкаться.

- Какая прекрасная мода!

- Мода - это последнее прибежище философии. В современном мире все вообще идеи упразднены. Осталась одна практика, реальность сама по себе, без всяких объяснений...

Линда больше не могла сдерживать улыбку.

- Кальман, ты совсем не понимаешь шуток.

Она поцеловала мужа в разгоряченную щеку и положила подбородок ему на плечо.

- Мне кажется, - продолжала Линда, задумчиво глядя в пространство, - что современность тут ни при чем. Для определяющей части человечества дело всегда примерно так и обстояло.

Голос жены звучал примирительно, но Кальмана по-прежнему распирало от аргументов.

- Растрачивающий силы на печаль расходует их слишком щедро. Мир всегда движется в сторону тех, кто живет с удовольствием.

- Кальман, ты не хочешь издать книгу собственных афоризмов?

В продолжение этой короткой беседы сотрудники "Центра философской моды и религиозного дизайна", супруги Эриксон как раз успели спуститься на лифте с сорок восьмого этажа в холл. Едва Линда, спохватившись, поправила пальцами прическу, как металлические створки разъехались в стороны. Покачиваемые волнами бодрой музыки, на пороге укромного мира зеркальной кабинки бесцеремонно столпились сотни надутых гелием воздушных шаров с лозунгами президентской кампании. Супруги вышли в холл и направились к бару перекусить.

Была пятница, последний день предвыборной агитации. На огромном экране у выхода из "Центра" вежливый и энергичный кореец Сан-ки, кандидат в президенты от общественного движения "Учителя физкультуры в поддержку теории эволюции" поздравлял своих избирателей с приближающимся двухсотлетним юбилеем основателя генетики Томаса Ханта Моргана и ратовал за телесное возрождение всех наций, предлагая повсеместно возобновить в школах преподавание изгнанной оттуда распоясавшимися клерикалами зоологии, одним из разделов которой является, как известно, история жизни и деяний наших общих с обезьянами предков.

- Яума якуму Руху уаль малаикату саффан, - пел, красуясь на плазменной панели в противоположном конце зала чудный темнокожий тенор, бывший кантор токийской синагоги, а ныне - муэдзин из корпорации "Масджид портабл", призывая Милостивого и Милосердного помочь возможному будущему главе мирового правительства от партии "Татары Заполярья против глобального потепления".

На экранах поменьше добирали последние проплаченные эфирные минуты заросший бородой традиционалист по имени Иван Купала из славянской партии «Дорога к капищу» и полуголая женщина-шаман Ао Теа Роа из новозеландского племени маори, выступавшая под пение Кири Те Канава. Впрочем, поскольку госпожа Ао сидела за столом, нельзя было поручиться, что она не была голой абсолютно.

Нехотя оторвав взгляд от роскошной темнокожей груди, похожей на две большие шоколадные капли, Кальман вошел следом за женой и с наслаждением ощутил, как отхлынула прочь оглушительная предвыборная истерия, почти целиком скрывшись за стеклянными дверями кофейни "Финджян". Здесь была прекрасная кухня и всегда можно было послушать мастеров ближневосточного рокабилли. Супруги заняли столик возле густо засаженного пресноводного аквариума, представлявшего уголок тропического озера с разноцветными растениями и стайками неоновых рыбок. Заказали по бокалу легкого белого пива "Халиб", и две порции щупалец оранжевой каракатицы, обжареных в масле пелагического бокоплава с добавлением стрекательных клеток актинии, отчего это сладковатое лакомство приятно покалывало язык, но не на ураганный манер перца, а изысканными редкими щипками.

В приправленном ароматами кальяна воздухе кофейни пульсировали бодрящие ритмы полуакустической гитары Брайена Зетцера, сменявшиеся то обжигающим вокалом "Atomic fireballs", то ослепительно-праздничными дудками свингующих шаманов из "Big bad voodoo daddy". Кальман, как и всегда в состоянии легкого подпития, старался запоминать все свои ощущения. Он любил легкость бытия, и хотел, чтобы она оставалась при нем и после того, как алкоголь выветрится.

- Ну, вот, Кальман, наша коллекция дзенской живописи близится к завершению, остались последние четыре благородных мазка тушью, - сказала Линда.

- За победу госпожи Суми Ё, - отозвался Кальман.

Услышав столь откровенную фразу, Линда укоризненно покачала головой, но Кальман, как ни в чем не бывало, подмигнул ей и супруги с тихим звоном соприкоснулись бокалами, в которых плескалась непрозрачная пенистая жидкость, похожая на разбавленное молоко.

- Надеюсь, нам удастся выручить за наше собрание хорошие деньги и переключиться, наконец, на другую область антиквариата. За последние полгода я порядком устал от изобразительных искусств! - добавил Кальман, решив, всё же, соблюдать конспирацию.

- Кстати! – от внезапной мысли Линда чуть не поперхнулась каракатицей. - На четырнадцатом этаже сегодня показ. Первый в этом году. Может, зайдем развлечься?

- А что у нас на четырнадцатом?

- Господин начальник отдела не помнит? Это же твоя любимая секция авраамических религий. У них самый большой банкетный зал в Центре.

- Ах, вот куда ты меня приглашаешь? Помнится, там ещё в толще пола и стен смонтирован кольцевой ускоритель идей, так называемый апокалиптограф для бомбардировки Откровений апокрифами.

- Представляю, какой фейерверк получается! Осколки традиций под ударами новых веяний так и свищут, наверное? Однако особенности избирателя-монотеиста хорошо описаны в учебниках...

- Так описаны они именно благодаря таким ускорителям! В них воссоздаются процессы, протекающие в сознании мусульманина, иудея или христианина в отличие, скажем, от джайниста или индуиста, в момент, когда в поле их священного вымысла вторгается один из наших продуктов. Такие поля, как ты знаешь, характеризуются высокой напряженностью искренности, поскольку состоят из неосознаваемых логических ошибок...

- Ты мне потом объяснишь подробнее, хорошо? А сейчас идем, - тут Линда бросила взгляд на круглый циферблат своих наручных часов, разделенный на пять равных цветных долей. - Дефиле начинается ровно через двенадцать минут. Мы как раз успеем занять места поближе к подиуму. И советую не вставать до самого начала. Ты же знаешь, все телепортируются в последний момент прямо из коктейль-рум, а памяти у нашего дурацкого корпоративного эквалайзера - гигабайт четыреста, он хранит маршруты сотрудников лишь в течение пяти минут, а потом просто распределяет гостей по свободным креслам.

- В самом деле? Никогда не обращал внимания. Ну, тогда идем скорее!

Руководимый Кальманом Отдел структурной лингвистики занимал целиком 47-й и 48-й этажи "Центра философской моды и религиозного дизайна", голубовато-зеленая стеклянная башня которого всего пару лет как возвышалась рядом с Дворцом культуры и науки в Варшаве. Впервые, по примеру Англии, США и Японии, в восточной Европе появилась подобная высокотехнологичная кузница общественного мнения. Расцвет модной науки - фундаментальной патологии сознания и самой динамично развивающейся её отрасли, психофизиологии заблуждений, вызвал к жизни множество новых методов управления массами, отчего подобные "Центры" из мечты политтехнологов превратились в повседневную реальность.

Охотно тиражируемые СМИ подробности работы Центров, подобных варшавскому, постепенно сформировали один из самых доходных сегментов рынка новостей, ибо как ключ к замку подходили к волюнтаристской и стихийно-анархической идеологии пользователей Всемирной сети, каковые, со времен её создания, были и остаются главными потребителями новостной продукции.

"Варшавская башня" работала, в основном, через двоякий архетип инфантильности, - так называемую "веру в батюшку-царя", и её зеркальный антипод, принцип "голосуй - не голосуй…" (продолжение всем известно). Менеджеры Центра, в поисках новых решений, не без опасения сделали ставку на столь радикальную, если не сказать циничную технологию, которая, хоть и шествовала уже победно по всем пяти континентам, но впервые была представлена со всей откровенностью, без реверансов в сторону давно развенчанного интеллекта избирателя и фиговых листков гуманизма и нравственности политиков. Она запросто могла отпугнуть заказчиков своей нарочитой одиозностью.

Но технологии работы с инфантильным архетипом, пришедшие прямо с переднего края науки, не подкачали. Невероятная эффективность проектов "Center of philosophical vogue and religious design" лишила покоя не только социологов, создателей общепринятой до сих пор сложной и тонко разработанной теории избирательного поведения граждан, но, странным образом, также деятелей культуры и религиозную общественность. Впрочем, одним из главных занятий последних двух групп являются, как известно, профессиональные поиски смысла жизни. Причем, интересно, что предельная зыбкость подобных поисков не мешает им, как и многим другим на протяжении всей истории человечества вплоть до описываемых событий традиционно ощущать этот смысл в то же самое время привольно покоящимся на неких "незыблемых нравственных основах", которые - о, ужас и проклятье! - на этот раз пыталась подорвать не голая теория, которую ничего не стоило закидать шапками софизмов, а неопровержимая в своей истинности практика.

И теперь, чем с большим пиететом к законодательству проводилась очередная избирательная кампания, тем более она воспринималась консервативной частью человечества как пощечина свободе волеизъявления, а вдобавок логике, морали и общественному вкусу.

Главным, что вызывало раздражение ханжей, было полное совпадение заявленных целей и реальных итогов. Дошло до того, что в последний день предвыборной агитации у граждан мира, не имевшего, с некоторых пор, других границ кроме естественных географических, сложилась традиция устраивать митинги протеста против, как считалось, оболванивания и манипулирования сознанием. Но когда наиболее экстремистские группировки проводили, в нарушение закона, свои акции прямо на избирательных пунктах, подвергались за это аресту и принудительно отправлялись для голосования в ближайший полицейский участок, даже там они, недоумевая, продолжали изъявлять свою волю в точном соответствии с расчетами политтехнологов.

Речь, разумеется, не шла о каком-либо программировании сознания, принуждении или запугивании. В нынешнем арсенале средств управления массами они были возможны не более чем телесные наказания в современной школе. Со времен установления во всём мире демократии (отвратительной формы государственного устройства, по сравнению с которой все остальные, как известно, ещё хуже), и до скончания века у политиков не было больше другого способа получить голоса избирателей, кроме как говорить и делать то, что тем понравится.

Но как бы честно и открыто не вел себя кандидат в лидеры, ни одна модель поведения в принципе не смогла бы удовлетворить всех жителей до одного. Другое дело, что это и не требовалось, для победы на выборах необходимо и достаточно завоевать доверие лишь некоторого законодательно установленного процента граждан. Просто раньше политики пытались соответствовать ожиданиям граждан практически вслепую, отчаянно отыскивая хоть какие-то закономерности в их поведении.

В науке часто бывает, что проблему, не поддающуюся лобовому штурму, заменяют на другую, которая оказывается решаемой. В итоге, сам механизм избирательного поведения так и остался невыясненным, но связанные с ним вопросы научились решать при помощи технологии ментального картирования. Она названа так потому, что её суть - в фиксации жизненного пути каждого человека, со всеми его ежесекундными выборами из двух или более альтернатив (посмотреть этот фильм или переключить на другой, какой сорт пива сегодня выбрать и не взять ли лучше бутылку мартини и т.д.) в виде электронной карты, хранящейся в Глобальном сетевом архиве, откуда она легко может быть извлечена для анализа. Записанное на карте статистическое множество после ввода в специальную программу позволяет, с практически стопроцентной точностью, прогнозировать реакцию человека на любую незнакомую ситуацию, в том числе, на предвыборный образ кандидата.

Любопытно, что разработка технологии картирования началась после того, как её возможность была теоретически предсказана на основании чисто философской концепции "неисповедимой неизбежности". Последняя заявляет, что всё происходящее с объектами живой или неживой природы принципиально может быть объяснено исходя из сочетания всего лишь двух факторов: внутренних свойств объекта и его внешних обстоятельств. Проще говоря, всё, что случается - единственно возможно, заранее предопределено, но никому не известно, ибо отнюдь не заложено в информационном поле чьего-нибудь интеллекта, а во всякий момент образуется из взаимосочетания частиц и условий. И неизбежность здесь не случайно мыслится «неисповедимой», поскольку учесть всё многообразие свойств и обстоятельств, равное, по сути, количеству частиц во Вселенной, совершенно невозможно.

Отсюда, конечно же, сразу следует, что свободная воля - миф, и, в полном соответствии с этим, большинство людей сохраняют стихийную веру в её наличие, поскольку она - единственное спасением от невыносимой им пьянящей поэзии бесцельности бытия. Бесцельность же эта видна повсюду и, что самое удивительное, привычна для всех, правда, ровно до тех пор, пока на ней не сделано акцента. К примеру, многие не выносят атональную музыку, считая ее противоестественной, хотя, в природе как раз и нет ни единой мелодии, кроме квартовой попевки кукушки, и тех же ревнителей смысла какофония птиц на рассвете не раздражает.

Кстати, принцип "неисповедимой неизбежности", являет собой прекрасный аргумент в пользу главенства философии над прочими, даже самыми прикладными науками, ибо здесь её фундаментальное, то есть, отвлеченное от практики, теоретическое знание возымело ошеломляющие материальные последствия.

«Варшавская башня» регулярно разрабатывала новые Коллекции Идей и проводила показы, философские дефиле, часто с религиозным уклоном. Центр имел собственное модельное агентство, где со всего мира были собраны самые молодые и очаровательные доктора гуманитарных и технических наук обоего пола. Многие из них совмещали занятия наукой не только с модельным бизнесом, но и со съемками на руководимой Центром киностудии "Эзотерик пикчерс", а некоторые даже являлись солистами известных оперных театров.

Создатели коллекций, философы-модельеры, чей инструментарий ограничивался лишь сочетаниями материалов и фасонов ухитрялись, порой, воплощать неожиданно глубокие идеи. К примеру, в сегодняшнем дефиле около десятка девушек и юношей, одетых в костюмы овощей и фруктов, начинали движение с одного края подиума, в то время как с противоположного им навстречу шагали другие модели. Мужчины были в расцвеченных стразами рясах с открывавшим мускулистую грудь вырезом, к которым очень шли сапоги на каблуках и кожаные ковбойские шляпы; женщины двигались в траурных цветов бикини с золотым шитьем, на голове косынки, скромно завязанные под подбородком. Дефиле представляло рассуждение о том, как преподать бренность земных радостей вегетарианцам, ибо те и так привыкли круглый год обходиться без мяса, причем, делали это с удовольствием, следовательно, их тела в пост не скорбели, и не имели дополнительного повода думать о вечном. Фруктово-овощная группа как бы спрашивала: входит ли в задачи поста понуждающая к сокрушению сердечному телесная скорбь, вызванная отказом от сытной пищи? А если нет, рассуждали движения длинноногих дев и поджарых красавцев, то непонятно, зачем вообще существуют пищевые ограничения, и не достаточно ли поста духовного?..

***

Старт нынешней предвыборной гонке, вот-вот уже готовой финишировать, был дан шесть с половиной месяцев назад, в понедельник четырнадцатого июля, когда, около девяти часов утра, Кальман Эриксон, только что появившийся на рабочем месте, лениво вытянулся в своем кожаном кресле, которое тотчас же приняло форму тела хозяина, и, подпевая его утреннему настроению, мягкими полутонами сменило коричневый цвет обивки на бежевый. Легким щелчком пальцев он зажег в воздухе прямо перед собой голографический монитор и принялся изучать содержимое своего электронного ящика. Окошко в нижнем углу экрана предлагало на выбор новостные выпуски всех телекомпаний мира. Кальман, не глядя, ткнул пальцем и услышал:

- ...а в завершение - несколько слов о юбилейной, 125-й экранизации знаменитой фантастической саги "Пластилин-подлец".

"Какой забавный язык! - подумал Кальман. Он сделал погромче, чтобы удобнее было разбирать подзабытую со времен учебы в Москве русскую речь:

- Теперь подробно об этих и других новостях. В роддомах по всей Среднерусской возвышенности ширится движение протеста. Слово лидеру партии "Привередливая Россия", Марии Дуровой.

Бранное слово резануло слух, но Кальман догадался, что это, скорее всего, фамилия.

- Будущие матери возмущены циничностью официальной медицины, которая, в сговоре с законами природы, обрекает на гибель наших ещё не родившихся детей. Неужели 150-200 лет жизни - это всё, чего достойны простые граждане северного полушария? На дворе - 2025-й год, а человек, по-прежнему, смертен! Мы отказываемся рожать в таких условиях! Ох, что это? Кажется, у меня начинаются схватки!

На экране возникла панорама больничного коридора со спешащим на пневмокаре акушером, а голос за кадром комментировал:

- Тревога Марии за будущее её ребенка назревала с первых дней беременности, но особенно обострилась после угрозы выкидыша, спровоцированного ссорой с мужем, не разделявшим её политических убеждений. И это, по её мнению - лишнее доказательство антинародности политики нынешнего губернатора Восточно-европейской равнины. Добавим, что вскоре после съемок у Марии родился мальчик. В настоящее время мать и младенец чувствуют себя хорошо. А на днях от бремени успешно разрешились заместитель Марии, Жанна Раздраженская, ответственный секретарь движения Роза Противман и ещё несколько сот политически активных женщин русскоговорящего сегмента планеты.

- К другим новостям. Глобализация привела к серьезным изменениям на продуктовом рынке. Сегодняшний гость в студии, врач-диетолог, обеспокоен засильем в нашем питании консервантов и красителей.

В кадре возник симпатичный упитанный брюнет в очках. "Совсем потерял форму", - подумал Кальман. Но замечание относилось не к фигуре доктора. Просто Кальман с трудом улавливал суть происходящего на экране. Ему даже показалось, что вместо слов "Вред пищевых добавок" интеллигентный толстяк произнес нечто вроде "Весь этот бред о пищевых добавках", неожиданно заявив, что только такие добавки и дают возможность создать пищевой рынок во всём его разнообразии:

- Известно ли вам, что натуральное сырьё быстро окисляется и подвергается микробной порче? Поэтому оно в принципе нетехнологично. Из него почти невозможно получить какие-либо полноценные продукты и, тем более, успеть их продать. Далее, все сталкивались с аллергенным действием природных веществ. Это реакция организма на ксенобиотики – чужеродные химические комплексы. А при использовании такой искусственной добавки как клубничный ароматизатор, аллергии не бывает никогда. И немудрено! Ведь клубника – очень сложный, потому и аллергенный, комплекс химических веществ, ароматизатор же – чистые молекулы эфиров, идентичных природным, обуславливающим клубничный аромат…

- Так что же лучше для здоровья? - неожиданно для себя закончил оратор, и робко попятился к выходу под гневными взглядами слушателей в студии, сурово комкавших в руках газету "Завтра".

«Что за чепуха?» - подумал Кальман и сделал последнюю попытку погрузиться в языковую среду.

- Новости духовной жизни. По мнению состоявшегося в прошлую пятницу Совета Тринадцати муфтиев, мультфильмы с пометкой "легкие", несмотря на низкое содержанием греха подражания Всевышнему, отнюдь не являются безвредными. Однако правящая Палата Атеистов в Парламенте отвергла в первом чтении предложенный Советом «Закон о запрете на изображение любых живых существ, в том числе, воображаемых», назвав его подпадающим под 666-ю статью «Глобального Кодекса о преступлениях против здравого смысла»… Совет Тринадцати уже откликнулся на это решение, назвав неверующее большинство Парламента «Палатой №6».

Кальман, наконец, решил, что с него довольно.

В этот момент из лежащего на столе мобильника посыпалось бодрое тремоло фортепианных клавиш, над которым взвился свингующий запил электрогитары. Звонила новая клиентка Центра, госпожа Суми Ё, кандидат в главы Мирового правительства от Юго-Восточной Азии.

- Охаё годзаимас, Кальман-сенсей! Доброго утра, удачного дня. У меня к вам просьба. Я с самого начала хочу отслеживать динамику своей популярности. Прежде всего, естественно, рост харизматичности моего избирательного аватара по шкале Гаутамы.

- То есть, как обычно, в сравнении с персонажами трех основных монотеистических культов? - уточнил Кальман.

- Да. Это элементарно, думаю, проблем не возникнет. Сложнее с индексом бытового обожания. Не мне вам объяснять, насколько современная культура, по сути своей, приблизилась к исконному смыслу этого слова, ибо всё откровеннее связана с поклонением. Мир современного человека переполнен идолами. Сейчас у каждой деревни свой, отдельный кумир. Да что там, у любого подписчика спутниковой сети "Хоум блисс"...

- Не беспокойтесь, окя̀ку-са̀ма, нам известны поп-пристрастия практически всех избирателей планеты, и мы дистанционно будем фиксировать ваше место среди них в голове каждого. С критериями тоже всё в порядке. Думаю, полутора тысяч персонажей массового сознания, от Басё до панк-группы "Изнасилование", будет достаточно?

- Zgwałcenie? - недоуменно повторила польское слово японка. И тут же продолжила по-немецки:

- Meinen Sie Vergewaltigung?

"Виснет опять", - поморщился Кальман.

- Rape, rape, - закричал он в трубку. - Вы меня слышите? У нас есть специальные таблицы...

Эфирно-переводческая среда на сервере сотового оператора, очевидно, уже успела восстановиться после сбоя.

- Слышу... Неужели полторы тысячи? Вот это соперничество! Моему деду, одиннадцать лет возглавлявшему трансконтинентальное правительство в прошлом веке, приходилось соревноваться за место в человеческих сердцах разве что с полусказочными пророками и апостолами.

"А ещё с ослиным упрямством других кандидатов", - весело подумал Кальман.

- Но с тех пор, как мир узнал Мерилин Монро и услышал пение Марио Ланца, боги и богини окончательно осознали своё ничтожество перед людьми. Да и нам, политикам, теперь каково? Ведь если трудно превзойти в обещаниях адептов воображаемого бога, то как сравниться с богом живым, которого легко и увидеть, - если, конечно, ослепнуть не боишься, - и услышать, почти теряя сознание от совершенства?!

Слушая мелодичный голос Суми Ё, Кальман поглядывал на стену, увешанную рекламными плакатами его клиентки. Молодая японка даже по европейским меркам была на редкость хороша собой. На одном из фото они были изображены вместе, госпожа Суми сияла своей улыбкой в окружении бейсбольной команды Центра, а Кальман стоял справа от нее со шлемом в руке.

Полуобернувшись к зеркалу, он оглядел себя и удовлетворенно скривил губы:

"Ну и времена настали! Сплошные звезды кругом, от политики до спорта!"

Тридцатичетырехлетний Кальман Эриксон был одним из самых красивых мужчин среди сотрудников "Варшавской башни", и до недавнего времени даже входил в число моделей Центра. Лицом он очень напоминал молодого Гюстава Флобера. Даже счастливые в замужестве женщины охотно, хоть чаще и бескорыстно, интересовались им, прочие же, до тех пор, пока высокое положение в обществе не стало служить Кальману защитой, просто не давали ему прохода. Мужчине с такой внешностью обычно стоит огромного труда выкраивать время для других занятий, кроме того, к которому его столь явно предназначила природа…

- Госпожа Суми, я должен был бы теперь уверить вас в безупречности наших технологий, готовых сделать из вас одну из тех, кому завидуют боги. Но это совершенно излишне. Передо мной сейчас ваш портрет... Вы уже рождены вызывать зависть...

- Кальман!

- Да?..

Несколько секунд они молча прислушивались друг к другу.

- Нам надо встретиться. Есть одна вещь, которую я хочу обсудить с глазу на глаз. Мне кажется, вы человек, которому можно доверять...

Где-то внизу живота у Кальмана вспорхнула стайка мотыльков. Зная, что она не может его видеть, он приподнял одну бровь и чуть улыбнулся краями губ, не отрывая взгляда от изображения своей клиентки. Даже на официальном портрете она была прекрасна как цветущая вишня.

- Я готов помочь. Если вам удобно, мы могли бы встретиться прямо сегодня.

- Скажем, после шести часов. И где-нибудь в неофициальной обстановке, хорошо?

- Ну, этого ты могла не добавлять, - сказал вслух Кальман, положив трубку.

Он провел в задумчивости несколько секунд, пока воображение не нарисовало ему вросшее в скалу причудливое здание, тридцатью двумя полукруглыми террасами спускающееся к прозрачно-голубой воде на дне 100-метрового карьера, заросшего по отвесным стенам тропической зеленью.