Делеви В.С. - Социально-психологическая реабилитация матерей наркозависимых подростков

является единственной возможностью избавления от угнетающего их состояния созависимости. Это связано с характерными для них свойствами личности. Между тем факт выздоровления зависимого проблемы созависимости его близких не решает: созависимость - это серьёзная фундаментальная психологическая, личностная проблема самого созависимого, наличие которой, в том числе, поддерживает и часто провоцирует продолжение заболевания зависимого. Эта проблема в любом случае требует серьёзной психологической и психотерапевтической помощи.

Своеобразие ситуации в данном случае состоит в том, что, кроме необходимости собственной трансформации, созависимым приходится осознать и принять необходимость трансформации, а в контексте танато-терапиии – умирания, личности собственного ребёнка. В этом случае слова «умирание», «смерть» становятся ключевыми. Матери наркозависимых, на бессознательном уровне, отказываются воспринимать эти слова как метафору, как синоним изменения, как «психологическую смерть». Эти слова, экстраполируясь в сознании родителей на физическое существование их ребёнка, вызывают страх и агрессию по отношению к терапевту, методу, процессу реабилитации.

От психолога требуется большой такт и высокий профессионализм для того, чтобы помочь родителям дифференцировать в своём сознании страх физической смерти своего ребёнка и метафору смерти зависимой личности, то есть психологическую смерть, осознать и принять её необходимость во имя рождения новой, здоровой личности.

Когда такое осознание и принятие происходят, то, кроме очевидной пользы для самого созависимого, становится возможным его участие в процессе танатотерапии своего зависимого ребёнка, что, как показывает практика, в значительной степени усиливает терапевтический эффект как для зависимого, так и для созависимого. В этом случае достигается системный психокоррекционный эффект для всей семьи, имеющей проблему зависимости от психоактивного вещества.

124

Важно, чтобы в процессе и в результате танатотерапии проблема зависимости и созависимости была пациентами осознана как экзистенциальная, как проблема жизни и смерти.

Одним из важных результатов психокоррекции и реабилитации является формирование активных стратегий поведения в стрессовых ситуациях зависимых и созависимых, что приводит к улучшению их адаптационных возможностей.

Качества, необходимые психологу, ведущему психокоррекционный и реабилитационный процесс.

Поскольку психокоррекция и реабилитация по выбранной нами методике связана с личностным изменением и духовным ростом, преодолением духовных кризисов у клиентов, требования к собственному личностному развитию и профессиональной подготовке психолога, ведущего психокоррекционную и реабилитационную работу, значительно повышаются.

Можно сослаться на критерии выбора "хорошего терапевта", приведен-

ные в [17].

Психолог должен иметь соответствующую подготовку в той технике или дисциплине, с которой они связаны; в идеале он должен быть знаком на собственном опыте с теми областями, в которые вступают его клиенты. Он должен, кроме теоретической подготовки, иметь опыт прохождения психокоррекции по применяемым им методикам в качестве клиента.

Психолог должен придерживаться определенных этических установок, не позволяющих ему манипулировать другими для достижения своих личных целей. Он должен постоянно обращать клиента к его собственным внутренним ресурсам — источнику силы и роста, вместо того, чтобы культивировать веру в личностное или духовное развитие самого психолога. Это может привести к тому, что психолог станет объектом привязанности клиента.

Психолог должен обладать чувством юмора, не воспринимать себя слишком серьезно, быть способным посмеяться над собой и над всем происходящим и при этом воспринимать свою работу и относится к ней чрезвы-

125

чайно серьезно.

Важно наличие резонанса между психологом и клиентом. Этот резонанс не связан с приписыванием психологу каких-то сверхестественных качеств или с ожиданием, что он что-то должен сделать. Настоящий резонанс возникает из чувства доверия.

Уместно сослаться на опыт духовных традиций, с некоторым допущением соотнеся роль психолога с ролью духовного учителя. Во всех духовных традициях учитель — это тот, кто сам изучал, практиковал и имел свой собственный опыт, прежде чем смог действительно вести куда-то других. В некоторых традициях такой человек может быть избран только в результате прямой передачи определенной традиции, которая развивалась, очищалась и почиталась на протяжении длительного времени. И кажущиеся простыми техники, которыми пользуются такие адепты, на самом деле являются сложной практикой, овладение которой занимает много лет.

Все сказанное относится к тем людям, которые называют себя терапевтами, начиная работать с людьми после весьма краткого воздействия на себя какой-то лишь одной из многих доступных техник. Так же как настоящий духовный учитель должен потратить очень много времени для развития своей практики, так и хороший практикующий психолог должен иметь соответствующий личный и профессиональный опыт работы с методами той школы, с которой связан. Он должен испытать подходы своей школы во всей их глубине и досконально познать как все их возможности, так и ловушки.

Психолог, если он напряжен, ограничен, догматичен, высокомерен, то, даже пройдя обучение, часто оказывается ограниченным в теоретической подготовке и мало что может сделать с реальными человеческими переживаниями. Он чувствует себя дискомфортно в случаях проявления эмоций как в других людях, так и в себе самом.

И еще одно важное обстоятельство. Психолог не должен пытаться взять на себя ответственность за те изменения, которые происходят с клиентом. В противном случае психолог рискует стать зависимым от клиентов, общение с

126

которыми станет для него способом самоутверждения в избранной им роли. Все вышеуказанные требования могут показаться слишком жесткими, присущими некоему идеальному образу психолога. Однако следование им является единственно возможным способом эффективной профессиональной реализации, что подтверждается опытом большого количества высококвали-

фицированных отечественных и зарубежных специалистов.

3.2 Структура программы и реализация процесса социальнопсихологической реабилитации.

Реабилитационный процесс в нашем эксперименте занимал около семи месяцев. Такая продолжительность диктовалась несколькими соображениями. Из нашей терапевтической практики и данных других исследований известно, что о результатах трансформации копинг – стратегий корректно можно судить по прошествии нескольких месяцев. Кроме того, одним из исследуемых параметров были ценностные ориентации созависимых; из практики исследований ценностно – смысловой сферы известно, что значимых изменений в ценностных ориентациях под воздействием каких – либо, в частности, психокоррекционных, воздействий можно ожидать не менее, чем через 6 месяцев после начала воздействия. Программа реабилитации описана в Приложении 8 . Кроме того, часть испытуемых (20%) посещали группы самопомощи АлАнон и НарАнон. Эксперимент начинался с диагностического обследования испытуемых. Заканчивался эксперимент также диагностическим обследованием. Кроме того, было проведено диагностическое обследование контрольной группы - матерей подростков, не имеющих проблемы зависимости от психоактивных веществ.

Перед началом эксперимента с матерями наркозависимых, вовлечёнными в эксперимент, проводились беседы, целью которых было: разъяснить им суть проблемы зависимости от психоактивных веществ и созави симости, цели и задачи реабилитационного процесса, его содержание и формы, создать мотивацию на участие в реабилитационной работе. Во время этих бесед наблюдалось различное реагирование испытуемых: около 70% восприняли

127

необходимость участия в реабилитационном процессе сначала без достаточного понимания, а часть из них – агрессивно. Они признавали, что их тревожит собственное состояние, но при этом отказывались участвовать в реабилитационной программе. Основной мотив отказа – представление, что их проблемы, связанные с зависимостью, будут решены с выздоровлением их ребёнка. Типичное высказывание на этом этапе: «Что мне - то лечить? Это всё не от этого (т.е. её состояние не связано с особенностями её личности). Пусть он выздоровеет, - и у меня всё пройдёт». Такое понимание проблемы обусловлено особенностями личности созависимых. Как указывалось в теоретической части, им свойственно отвержение себя, игнорирование собственных интересов, экстернальность, проявляющаяся в объяснении своих проблем внешними причинами, специфическая система психологических защит, среди которых выделяются интеллектуализация, рационализация, гиперконтроль. После нескольких бесед созависимые давали согласие на участие в реабилитационной программе, однако чаще всего – под влиянием аргумента психолога: «Ваше участие необходимо для выздоровления вашего ребёнка».

В начале реабилитационной работы испытуемым, кроме основной психодиагностической программы, описанной выше, был предложен проективный тест К.Маховер «Проективный рисунок человека» в интерпретации В.Ю Баскакова. Этот тест в данной интерпретации показал свою эффективность при работе в телесно – ориентированной парадигме. Он позволяет с достаточной вероятностью предполагать наличие определённых проблем личности в проекции на графическое изображение тела. Необходимость выполнения теста также сначала вызывала отторжение и непонимание. Типичный мотив отказа от выполнения – неумение рисовать. Кроме того, испытуемых раздражала кажущаяся им несерьёзность этой работы, которая в их представлении, не соотносилась с реабилитационным процессом.

Каждый этап реабилитационной групповой работы имел свои цели и задачи, которые обусловили своеобразие и динамику каждого этапа.

128

На первом, самом длительном, интенсивном этапе проводилась подготовительная работа для адекватного восприятия программы, работа, направленная на формирование и развитие копинг – ресурсов, необходимых для формирования активных копинг – стратегий. Важной целью первого этапа было дать созависимым представление о программе реабилитации, которой заняты их дети и создание возможностей для улучшения взаимопонимания созависимых с их детьми.

На втором и третьем интенсивных этапах работа была направлена на дальнейшее развитие приобретённых качеств и навыков и формирование новых. В промежутках между групповыми интенсивными сессиями занятия с созависимыми проводились в индивидуальной форме. Их цель – психоло - гическая поддержка, помощь в решении частных вопросов, помощь в развитии приобретённых навыков.

Первый интенсивный этап, в соответствии с его целями и методолого – технологическим обеспечением, можно разделить на несколько фаз.

Целью первой фазы была своеобразная подготовка к основной, трансформационной, работе с созависимыми. Подготовительная работа была направлена на актуализацию и осознание созависимыми переживаемых ими чувств, то есть осознанную рефлексию. Необходимость такой работы вызва - на психологическими особенностями созависимых, которым присуща, хотя и в меньшей степени, чем зависимым, недостаточная способность к осознанию переживаемых ими чувств. Эта особенность – вытеснение чувств описана в литературе, подтверждается многолетним практическим опытом и также была подтверждена в ходе эксперимента. В начале эксперимента созависимым было предложено написать список известных им чувств. Количество написанных названий чувств, в среднем, не превышало 10.

Для актуализации и осознания чувств были использованы техники телесно – ориентированной психотерапии, связанные с активным физическим и эмоциональным отреагированием. В основном эти техники базировались на идеях биоэнергетики А.Лоуэна. При этом учитывалось соматическое состоя-

129

ние испытуемых; в необходимых случаях отдельным испытуемым предлагалась индивидуальная программа. Каждое упражнение заканчивалось шерингом с целью осознания собственного опыта. После выполнения определённого набора упражнений проводилось ведомое рисование с целью интеграции эмоционального опыта.

На первых занятиях предлагаемые упражнения, в силу непривычности и трудности – физической и эмоциональной – их выполнения воспринима - лись с неохотой, в ряде случаев с агрессией. На третий – четвёртый день занятий предлагаемые упражнения начинали восприниматься более адекват - но.

Вторая фаза этапа имела целью формирование необходимых копинг – ресурсов. Здесь применялись техники экзистенциальной психотерапии, в первую очередь, её телесно – ориентированного раздела, и телесно – ориентированной психотерапии, направленные на осознание экзистенциальной сути своих проблем, своего состояния, формирование копинг – стратегий преодоления и активной стретегии поиска социальной поддержки.

Эта фаза, как правило, характерна усилением вовлечённости испыту - емых в реабилитационный процесс, возрастающим пониманием целей, за - дач, содержания реабилитационной работы, осознания своего состояния и перспектив развития.

Третья фаза представляет собой фазу моделирования умирания. Здесь важно, чтобы испытуемыми была осознана необходимость трансформации личности и понята метафора рождения здоровой личности через умирание созависимой личности. На этой фазе использовались техники танатотерапии.

Самоотчёты испытуемых, а также наблюдение за ходом работы говорят о глубоком переживании испытуемыми процесса умирания, которое у них, в большинстве случаев, ассоциировалось с избавлением от какого – то своего значимого качества, игравшего негативную роль в их жизни, во взаимоотношениях с близкими.

Важно, чтобы приобретённый опыт был осознан созависимыми как

130

реализация копинг - ресурсов.

Приведём два самоотчёта матерей наркозависимых подростков по окончании первой процедуры, моделирующей процесс умирания.

1. «Сначала я им (психологам – авт.) не доверяла, было немного смешно, а потом почувствовала, поняла, что страшно. И когда прикосались и тянули, хотелось сжаться и спрятаться. Какой – то цвет тусклый, тёмный, серо

– чёрный. Потом что – то привлекло внимание, какие – то круги, они пульсировали; вспышки света. Пришло расслабление, перестало быть неприятно, - прикосновения и всё такое. Как будто я не сопротивляюсь, меня несёт – моей воли нет. Потом какой – то свет появился и потянуло туда. Стало так, как будто меня заперли, тут тесно, я хочу вылезти. Тут тесно и грязно, противно. Захотелось вырваться, до дрожи. Там, где вроде выход, - стучусь, кричу, - не слышат!! Не открывают. Очень страшно! Потом – все стены, или что – то такое, сжимают со всех сторон. Очень страшно!! А свет где – то далеко – непонятно, где, но от него ещё больше хочется вырваться.

Потом почувствовала где – то глубоко, смутно: не хочу. И ещё: почему я обязана? А потом, когда навалились сверху, - ужас, как будто потолком придавило, и всё, конец. И – паника! И – опять, изнутри: НЕ ХОЧУ! Потом подняли, поняла, что поднимают, и как будто что – то САМО поднимает меня и разворачивает. И – как будто вылезаю из под обломков и – одновременно – как бы из своей кожи. И – свет ближе, яснее вижу. Вылезаю, как будто отпадает грязь и моя кожа. Встала, стою. Вспомнила: «ты же на ногах не стоишь». А я – стою! И пошла – на свет. Лёгкость в теле, и всё его чувствую. Я живая! Я хочу жить! Я хочу делать то, что я хочу! Я – женщина! Я живу».

2.«Я как – будто отдавала себя в руки мастера, уходила под наркоз, проваливалась в сон, отдавалась на волю и умение, как на последнюю надежду и последний способ. Моё тело было не живое, его нашли и принесли из леса. Всё было в туманной дымке, деревня, крестьяне, Скандинавия, северный люд, скифы и викинги, семьи воинов, в основном, женщины. Колодец, где – то рубят дрова, все в сером. Меня принесли в старую мастерскую: сте-

131

ны и крыша из редких досок, через щели попадает свет, вокруг металлические инструменты – пилы, топоры, наковальня и т.п. Меня положили в центр, я не могла шевелиться, ничего не чувствовала, видела только крышу и немного вокруг. Крыша была сведена к кольцу, круглой дыре, через которую было видно небо. Мастерская была круглой формы. Вокруг были люди: несколько опытных мастеров и им помогали женщины (около пяти человек). Женщины принесли тазы с водой, чтобы омывать раны и делали что – то вроде марлевых тампонов для прикладывания и смывания крови с ран. Мастера приступили к работе, я не видела, что они делают, но работа кипела слаженно и гладко, они переговаривались, женщины приносили и уносили инструменты, воду, смачивали раны, смывали кровь. Я понимала, что я воин и на мне были доспехи и со мной что – то случилось в лесу, но что и где именно, я не помнила. Я не думала об этом, но осознавала происходящее. Это было их ремесло, они знали, что делают, но они подходили индивидуально, действовали по ситуации: спокойно и уверенно. Помочь мне было некому, тело уже не проявляло признаков жизни и возможного спасения, но как будто эти люди увидели во мне что – то где – то глубоко, что – то ещё живое, они разглядели и принесли сюда и теперь эти мастера целители кропотливо трудятся, чтобы оживить меня, вернуть к жизни всё тело. Потом какое – то спокойствие появилось, уверенность. Я – нормальный человек. Я живу. Есть люди. Мне помогут.».

Читая приведённые самоотчёты, можно отметить ряд особенностей. Отчётливо прослеживается динамика: сначала ситуация воспринимается как угрожающая, в пределе – до чувства полной безысходности, потери перспективы, вплоть до реальности смерти, затем – появляется желание изменить ситуацию, затем – признаки появления возможности изменить ситуацию, и, наконец, преодоление. В парадигме теории стресса и копинга это может означать, что в обоих случаях имеет место трансформация стратегий копинг – поведения – от пассивных к активным.

При этом наблюдаются особенности реализации копинг – стратегий: в

132

первом случае заметна актуализация личностных ресурсов; во втором случае отчётливо видна апелляция к поддерживающим ресурсам среды.

В обоих случаях прослеживается тенденция: в первую очередь реакция на вызовы ситуации ощущается на телесном уровне.

Во время рефлексивного обсуждения прошедшего упражнения испытуемые, как правило, соотносят чувства, пережитые во время упражнения, с чувствами, пережитыми ими в значимых для них стрессовых ситуациях.

Важной задачей психолога является помочь испытуемым сориентироваться в метафоричности телесных и визуальных презентаций, помочь осознать и интерпретировать проекции пережитой ситуации на жизненные ситуации.

Четвёртая фаза является завершающей. Она имеет целью интеграцию полученного опыта, а также планирование перспектив.

Здесь также большое внимание уделяется рефлексии участников эксперимента, их самоотчётам, поощряется «конструирование» ими возможных сценариев дальнейшей жизни.

По завершении этапа у испытуемых, как правило, наблюдается поло - жительная динамика в осознании своего состояния, своих проблем, проблем своего зависимого ребёнка. Из их самоотчётов следует, что они понимают необходимость сепарации от своего ребёнка в решении собственных проблем. Наступает осознание, что созависимость является их собственной проблемой, что, только решив собственную проблему созависимости, они смогут эффективно помочь ребёнку. Они отмечают позитивные изменения в своём поведении, позитивные изменения во взаимоотношениях со своим зависимым ребёнком, улучшение взаимоотношений в семье.

Окончание первого этапа характерно тем, что у созависимых, как и у зависимых, появляется эйфория, связанная с иллюзией полного разрешения проблемы. Это можно объяснить субъективной оценкой собственного состояния как претерпевшего кардинальные позитивные изменения. В связи с этим у ряда испытуемых (около 50%) в большей или меньшей мере появляет-

133