3. 3. Принцип экологичности

Перед нами неизбежно возникает проблема, которую мы были бы рады обойти молчанием, соблюдая декларированный неоднократно принцип избегания содержательных оценок убеждений любого рода - моральных, философских, культуральных, социально-политических, религиозных и т. д. Однако эта неприятная тема нуждается в освеще­нии, причем твердом и недвусмысленном. Причина заключается в том, что она имеет и другой, практически важный аспект - это критерий ис­тинности и ложности, а также точка отсчета, от которой мы можем оценивать качество работы терапевта и направление проведенной им коррекции.

Вспомним рассмотренные нами выше примеры. Всякий раз, когда мы сталкиваемся с определенным мировоззрением или с его фрагмен­тами (картами), даже самыми элементарными, когда мы вынуждены определять их как сущностные или несущностные, истинные или лож­ные, когда в результате структурной работы содержание уровня убеж­дений меняется (а это неизбежно происходит), названная проблема возникает перед нами.

Разумеется, мы всячески стремимся уйти от содержательной сто­роны убеждений, сосредоточиваясь на структурных моментах. Разуме­ется терапевт в идеале, представляет собой лишь зеркало, в котором пациенту становятся очевидны его собственные неконгруэнтности. Как мы увидим ниже, иногда, для того чтобы получить хороший терапев­тический эффект, можно даже и не знать о содержательной стороне проблем, с которыми работаешь. Но ход и результат терапии в любом случае необходимо отслеживать, в любом случае надо по каким-то па­раметрам знать, что коррекция произошла и что она ко благу.

Конечно, единство человеческого существа по вертикали позволя­ет твердо опираться на телесные признаки: если удалось снять зажим, если недуг отступил, значит работа выполнена правильно. Другой вер­ный признак - неконгруэнтности. Они носят структурный характер, и переход от состояния, в котором пациент демонстрирует больше неконгруэнтностей, к такому, в котором их фиксируется меньше, - это хороший признак. И все же - и пример А. С. здесь показателен - мы должны иметь и еще какой-то базовый принцип.

Дело в том, что структурные дефекты сложны, простираются и в глубину структуры человеческого существа, и вдоль его уровней. Кро­ме того (это подробно было раскрыто в главе о работе с патологиче­скими стратегиями), коррекция лишь одной составляющей психофизи­ческого единства человеческого существа не дает и не может дать результата. Снятие зажима еще не гарантирует исцеления - он может вернуться, а может быть и хуже: проблема проявится в другой зоне, иногда более остро и тяжело. Таким образом, мы неизбежно приходим к содержательному анализу убеждений и более глубинных логических уровней сознания.

Многие убежденческие схемы, многие карты социально, культурально и исторически обусловлены. То, что конгруэнтно в одной среде и одном обществе, неконгруэнтно в другом обществе и другой среде. Это вполне очевидно, если мы мысленно сравним две какие-нибудь поведенческие модели: скажем, индейца из племени черноногих и со­временного англичанина. Часто одно противопоставляется другому, и при этом делается вывод, что какое-то поведение более естественно, чем другое.

Мы глубоко убеждены в том, что это неверная формулировка про­блемы. Говоря о неконгруэнтностях, мы уже частично касались этой проблемы, но несколько с другой стороны - мы говорили о некоторых постоянных свойствах человеческого существа и о том, что один-единственный человек может быть в чем-то вполне конгруэнтен, а все общество в этом же - неконгруэнтно. Рассмотрим другую сторону, от­талкиваясь от основы - отражения-отреагирования.

Кроме постоянства (в пределах индивидуальной изменчивости) природы человеческого существа, очевидна изменчивость окружаю­щей его среды. Причем эта среда не только природная, но и социаль­ная, культуральная, историческая. Что касается первого, то это доста­точно ясно - никто не будет спорить, что принципы поведения эскимоса и готтентота во многом не совпадают друг с другом, но вот относительно социального, культурального, исторического окружения мы обычно склонны ошибаться в том смысле, что считаем их произ­водными от человека. А это верно лишь в суммарном смысле - они производны от человеческого общества, от той общности, в которой действуют; что касается конкретного индивида, то он производен и за­висим в значительной степени от этих факторов, а это значит, что мно­гие карты в разном общественном окружении будут различны и при этом - истинны. Конкретный человек, как фрактальный элемент раз­личных человеческих сообществ, от семьи до человечества, должен быть адекватен (и конгруэнтен) им. Этот принцип может быть сопос­тавлен с упомянутым нами принципом дхармы. Должное в смысле Дхармы целиком зависит от конкретных условий. Не может быть дхармы вообще. «Махабхарата» рассказывает о царе-основателе Лунной династии, великом аскете, который, в соответствии с принятым обе­том, не имел супружеских отношений. В этом смысле его поведение казалось бы, вполне соответствовало дхарме, но в результате его род должен был пресечься, а это уже было бы нарушением дхармы. Когда чудесным образом, как и подобает в эпосе, царь осознал это противо­речие, он обзавелся женами (что, вроде бы, нарушало дхарму аскета) и стал отцом ста одного сына. Традиция оценивает такое поведение как должное.

Тот же источник рассказывает о другом мудреце, одном из двенадцати риши, который во время наводнения питался собачатиной, тем самым два­жды нарушив законы Ману, т. е. поступив против дхармы (один раз, по­скольку был брахманом, который вообще не может есть мяса, а второй раз, поскольку собака - животное, ритуально нечистое). Однако традиция при­знает и этот поступок должным, поскольку сохранить жизнь важнее, чем ритуальную чистоту. Более того, в исключительных условиях поступаю­щий, казалось бы, против закона ради того же сохранения жизни ритуаль­ной чистоты не теряет.

Может показаться, что такой подход лишь осложняет дело. Как увязать личное и общественное, индивидуальное и универсальное, и как из всего этого вывести некоторые приемлемые принципы, приме­нимые к практике терапевта, вынужденного так или иначе оценивать содержательную сторону убеждений, так или иначе ориентироваться в собственной практике? На самом деле, как нам кажется, выход доста­точно прост - необходимо лишь обратиться, как мы это и делаем все­гда, сталкиваясь с той или иной проблемой, к первооснове человече­ского существа, его природной данности.

Тогда мы можем вынести моральные, философские и прочие оцен­ки за скобки, заменив их принципом экологичности. Как мы помним, базовым структурным импульсом, нормализующей и образующей виб­рацией является ядерное воление, которое мы можем интерпретиро­вать в форме: «Я хочу быть!». Экологичность - это периферическое проявление такого воления, она может быть сформулирована доста­точно просто: это та «внешняя» и «внутренняя» деятельность, которая способствует нормальной жизнедеятельности человека, т. е. реализа­ции глубинного воления «Я хочу быть!» на всех уровнях организации - от уровня окружения до ядра личности и от индивида до человечества в целом. Таким образом, экологично то, что способствует жизни, здо­ровью и благополучию, то, что ведет к стабильности и постоянству. Этот принцип может быть равно отнесен и к любым содержательным убежденческим, мировоззренческим и т. п. конструкциям, и к резуль­татам работы терапевта, и к самой этой работе. В идеале она должна быть равно экологичной и для терапевта, и для пациента.

Лишь при невнимательном взгляде экологичность может пока­заться в чем-то тождественной эгоизму. Даже с точки зрения инди­вида, существует огромное множество ситуаций, когда несоблюдение общественных интересов ведет к прямому ущербу и для него самого. Можно сказать и определеннее: человек всегда кровно заинтересован в соблюдении общественных правил игры и статус кво - их наруше­ние может, на первый взгляд, принести и какие-то другие плоды, но неблагоприятные моменты все же всегда мощнее. Нарушение дхар­мы оборачивается неблагоприятной кармой. Поведение С. Н. - пре­красный пример. Его агрессия позволяла избегать некоторых непри­ятных последствий, но, будучи антисоциальной, являлась и неэкологичной - и страдал от нее в первую очередь он сам (это, в ча­стности, несколько раз приводило его в тюрьму).

Вместе с тем, мы должны четко осознавать, что в целом ряде контекстов интересы сообщества людей превалируют по сравнению с индивидуальными, причем существуют генетические механизмы, обеспечивающие соблюдение таких предпочтений. Такую тенденцию мы можем проследить даже на уровне одноклеточных существ⁶⁴, что же касается людей, то вот простейшие примеры: зависимость рож­даемости от средней продолжительности жизни и фиксируемые ко­лебания процентного соотношения рождающихся мальчиков и дево­чек в случаях массовой гибели, например, во время войны.

Таким образом, принцип экологичности объединяет две стороны человеческого существа — его природность и его социальность, его ин­дивидуальность и его общественную обусловленность. Экологично то, что позволяет в конкретных обстоятельствах места и времени, при на­личии определенных природных, социальных, культуральных, истори­ческих условий обеспечивать максимальное качество жизни как от­дельного индивида, так и любого человеческого сообщества. Здесь одна сторона - человеческое существо как таковое, в своей видовой данности - то человеческое существо, которое отвечает типу Адама с его естественными жизненными потребностями (не очень точно, но интуитивно ясно определяемыми как «простое человеческое счастье»), а другая сторона - конкретная ткань человеческой жизни, диктующая условия и возможности реализации этих потребностей, причем так, чтобы это не входило в противоречие с писаными и (что еще важнее) неписаными законами общества.

Вернемся к нашим примерам. Экологична ли агрессивность С. Н.? Разумеется, нет. Экологичны ли убеждения К., не позволяющие ему быть социально успешным, и С, мешающие ему «продавать свой труд»? Также нет. Экологична ли работа терапевта, который, сняв те­лесный зажим, «наградил» пациента мощным нересурсным состояни­ем, потерей жизненных ориентиров? Безусловно, нет.

Такая позиция может показаться кому-то холодной, имморальной, да­же циничной. Она действительно лишена сентиментальности, но мы пред­почли бы охарактеризовать ее как последовательно третьепозиционную.