§ 84. Категории времени и вида часто оказываются взаимосвязанными. Такая связь может быть двоякого рода.

Первый случай представляет собой по существу своего рода синкретическое, т. е. одновременное, выражение самостоятельных категорий вида и времени в пределах одной и той же глагольной формы⁵¹. По-видимому, такой тип взаимодействия вида и времени представлен в английском языке, где можно говорить о наличии трех времен — настоящего, прошедшего и будущего и четырех видов — общего, продолженного, перфектного и перфектно-продолженного. В каждой финитной (также и инфинитивной) форме английского глагола одновременнореализуются и одна из частных категорий времени, и одна из частных категорий вида. Например, форма(have) writtenпередает настоящее время и перфектный вид, форма(have been) writing— настоящее время и перфектно-продолженный вид, а форма(was) writing— прошедшее время и продолженный вид и т. д.⁵²

Другой тип взаимодействия категорий вида и времени заключается в том, что в данном языке определенные глагольные формы по своей семантике не являются ни чисто временны´ми, ни чисто видовыми: обычно это временны´е в своей основе формы, «осложненные», как принято говорить в таких случаях, значениями типа видовых. Такого рода формы и соответственно категории называют видо-временны´ми.

Видо-временны´е категории свойственны, вероятно, китайскому языку. В китайском языке выделяются две формы прошедшего времени, которые отличаются друг от друга именно значениями типа видовых: одна из этих форм (образующаяся при помощи суффикса‑ла) имеет дополнительное значение завершенности действия, другая же (показатель которой — суффикс‑го) лишена этого семантического оттенка, она никак не связывает действие в прошлом с настоящим; данная форма нередко_/83//84/обозначает повторяющиеся в прошлом действия. Например:Кэжэнь лай-ла ‘Гости пришли’ —Кэжэнь лай-го‘Гости приходили’.

Категория залога

§ 55. Категорию залога обычно относят к морфологии. Это верно в том смысле, что пассивная, рефлексивная и другие формы глагола в тех языках, в которых они имеются, представляют собой члены глагольной парадигмы (вернее, в противопоставлении активу образуют особые парадигмы, входящие в общую парадигму глагола). Однако в отличие от категорий вида и времени, относительно независимых от синтаксиса, среди залоговых форм в разных языках лишь немногие можно описать практически без выхода из сферы морфологии (см. ниже, § 87).

В общем же случае формами залога считают такие глагольные формы, которые заменяют друг друга, когда изменяется соответствие между единицами семантики и синтаксиса — прежде всего между субъектом и объектом, с одной стороны, и подлежащим и дополнением — с другой (ср. § 136). Например, в предложении Плотники строят домупотреблена активная форма глагола. Здесь субъекту соответствует подлежащее, а объекту — дополнение. В случае же изменения этого соответствия таким образом, что субъекту будет отвечать дополнение, а объекту — подлежащее, нужно будет употребить другую форму глагола, пассивную:Дом строится плотниками. Если сравнить эти два предложения в целом, то мы увидим, что замена актива на пассив сопровождается здесь не только изменением соответствия между семантическими (субъект, объект) и синтаксическими (подлежащее, дополнение) категориями, но также заменой синтаксических функций, выполняемых данными конкретными словами, и морфологических форм этих слов.

§ 86. Существуют языки, где замена формы, традиционно считающейся залоговой, не требует изменения форм зависимых от глагола слов, хотя их функции меняются. Так, в японском языке при пассивной форме некоторых глаголов употребляются подлежащее и дополнение, выраженные существительными в тех же падежах, что и при активной форме. Например: Ину-ва кодомо-ни оицукита‘Собака догнала ребенка’,Кодомо-ва ину-ни оицукарэта‘Ребенка догнала собака’ (букв. ‘Ребенок догнан собакой’); здесь в обоих предложениях подлежащее имеет форму, маркированную служебным словом‑ва, а дополнение — форму дательного падежа (показатель‑ни), хотя соотношение субъекта и объекта, с одной стороны, и подлежащего и дополнения — с другой, различно. Еще более типично такое положение для тагальского языка, ср.Ang bata ay bumabasa ng aklat_/83//84/‘Ребенок читает книгу’ иAng aklat ay binabasa ng bata‘Книга читается ребенком’; здесь изменяется только форма глагола и отнесение так называемых артиклейangиng, служащих показателями членов предложения, к словамbata‘ребенок’ иaklat‘книга’, но взаимное оформление подлежащего и дополнения не меняется.

§ 87. В некоторых языках замена залоговой формы не только не требует замены форм зависимых слов, но и не сопровождается изменением соотношения семантических и синтаксических категорий. Вместо этого варьирует отношение, которое можно было бы назвать субъективной направленностью действия: употребление соответствующего залога обозначает, что действие совершается в интересах субъекта или, напротив, объекта. Таковы те случаи функционирования формы медиума в древнегреческом языке, когда данная форма показывает, что действие совершается субъектом в своих интересах, например: Κορίνθιοι παρεσκευάζοντο στρατιάν‘Коринфяне стали снаряжать войско [для себя]’.

Особый залог, называемый ātmanepada, который систематически используется для выражения указанного значения, имеется в санскрите. Например:pašunā yajati‘[Он] приносит в жертву животное [для кого-нибудь]’,pašunā yajate‘[Он] приносит в жертву животное [для самого себя]’; во втором предложении употреблена форма залогаātmanepada.

В бирманском языке наличие при глаголе модификатора ‑пэй³указывает на то, что действие совершается в интересах другого лица, например:т_.у² са² оу⁴ вэ² тэ²‘Он купил книгу’,т_.у² са² оу⁴ вэ² пэй³ тэ²‘Он купил книгу [для кого-нибудь]’.

Только в последних случаях — типа древнегреческого медиума от отдельных глаголов в некоторых предложениях, форм ātmanepadaв санскрите, использования бирманского модификатора‑пэй³— мы имеем дело с залогом, который можно описать, не выходя за пределы собственно морфологии.