21Fm-72_81 / 1 Тексты лекций / Тема 1 / Т 1 Лекция 2 / Доп материалы / Вся правда о проектах Путина

Так, гендиректор концерна «Тракторные заводы» отметил: «Если при Со­ветском Союзе на сельское хозяйство выделяли 26 процентов бюджета, то в 1997 году уже 19, а сейчас — 1 процент». Он поведал и о своем, о тракторах: «Давайте посмотрим на наше нынешнее состояние: износ парка техники — 80 процентов, а поступление техники — 2—3 процента. При таком положении дел в 2006 году мы будем пахать на лошадях. Крестьянину тяжело приобрести трактор, сегодня он не в состоянии купить даже солярку к нему. И ему не решить эту проблему в одиночку, а государственной поддержки в настоящее время практически нет».

Выступившие же на конференции представители федерального правительства, не будучи в состоянии ни отрицать очевидное, ни сформулировать что-либо конст­руктивное, задавали с трибуны вопросы, для конкретного ответа на которые как раз и были приглашены. Вот, к примеру, выдержка из выступления заместителя руко­водителя департамента промышленности Минпромэнерго России: «Сельхозпроиз­водитель сегодня продает молоко за 5 рублей — это закупочная цена. Переработчик продает молоко за 22—26 рублей. Вопрос в следующем: почему мы даем производи­телю минимальную стоимость, а переработчик получает 350—400%? Какие меха­низмы должны регулировать этот вопрос?» Оживление, впрочем, вызвало следующее заявление одного из заместителей министра сельского хозяйства: «Ситуация такова, что сельское хозяйство не может развиваться в условиях открытости рынка, в условиях глобализации». Это, конечно, аудитории было отлично известно, но услышать подобную констатацию из уст одного из руководителей Минсельхоза… Какая уж тут приоритетность отрасли, коль скоро профильный замминистра пуб­лично признает, что она доведена до состояния, когда наше вступление в ВТО нанесет ей смертельный удар! Данный сюжет, тоже оживленно обсуждавшийся на форуме, нашел отражение в его итоговом документе: «Недопустимо, чтобы Россия отказалась от реальных ценностей — развитого сельского хозяйства и сельхозмаши­ностроения — ради членства в ВТО». Да, для предпринимателей и работников АПК недопустимо, а для высших эшелонов всех ветвей федеральной власти — не просто допустимо, но и приоритетно, пусть отраслевой замминистра или даже сам министр, однажды высказавшийся на телевидении о ВТО, как «лицемерной, фальшивой и опасной организации», обозначают свое «особое мнение». Выступавшие с возмущени­ем говорили о том, что на все их обращения в российское правительство по вопросам судеб отечественного АПК после присоединения России к ВТО им просто ничего не отвечают...

Провозгласив «безусловную приоритетность» развития агропромышленного про­изводства, глава государства далее сказал: «Опыт многих агрохозяйств уже свиде­тельствует: российское село может и должно быть экономически успешным и инве­стиционно привлекательным».

Может? Конечно, но только не при продолжении нынешней правительственной политики, четко нацеленной на то, чтобы посредством рыночной «шокотерапии» произвести «селекцию», разорить «неуспешные» агропредприятия и оставить на плаву небольшое количество «успешных»; подобный «естественный отбор» губителен и для «села», и для народного хозяйства в целом.

Что значит «опыт многих агрохозяйств» в качестве «свидетельства» наличия ре­альных позитивных тенденций? Сколько их должно быть, дабы их опыт вообще о чем-нибудь достоверно свидетельствовал? И отраслевая статистика, и эмпирические наблюдения пока не дают никаких оснований для вывода о том, что «российское село» становится экономически эффективным и инвестиционно активным. Доста­точно констатировать, что в 2003 г. более половины российских сельхозпредприя­тий были убыточными; прибыль всех предприятий составила примерно 11 млрд. руб., а задолженность — около 347 млрд. Какие симптомы «инвестиционной при­влекательности» можно обнаружить в отрасли, где долги в 30 раз превышают всю годовую прибыль?! Да, в прошлом году доля убыточных хозяйств снизилась до 37%, а в текущем — с «села» списали значительную часть штрафов и пеней за просроченную кредиторскую задолженность, но разве это превратило отрасль в эффективную?

В ходе дальнейшего представления четвертого «национального проекта» был пред­ложен поистине удивительный «индикатор» позитивной динамики земледельческой подотрасли сельского хозяйства: «Нам уже удалось добиться значительных успехов в производстве зерна. Из импортера Россия стала его экспортером». Между тем прямой и однозначной детерминированности появления феномена экспорта какого-либо продукта, в том числе зерна, ростом его внутреннего производства, ясное дело, не существует. Как известно, в царское время крестьяне подчас ели лебеду, а страна вывозила хлеб. Царский министр так и выразился: «Не доедим, а вывезем!» В 1911 г. случился резюмировавший итоги столыпинской реформы страшный, затро­нувший более 30 млн. крестьян, голод, но экспорт зерна достиг рекордного значе­ния. Однако тогда хотя бы не говорили об «успехах», а предчувствовали приближе­ние социальной революции²⁰. Что касается нынешнего прецедента нашего превра­щения в экспортера зерна, то это — непосредственный результат реформационного разгрома другой ключевой подотрасли сельского хозяйства — животноводства: вслед­ствие беспрецедентного «обвала» поголовья скота, о чем речь пойдет далее, резко сократились внутренние потребности в зерновых кормах²¹.

Подлинным успехам в развитии зернового хозяйства соответствовали бы, понят­но, фразы совсем другого типа. Например: «Вместо производившихся в 80-х годах чуть более семи центнеров на душу населения мы производим ныне на столько-то больше». Однако в действительности все обстоит наоборот! В период 1986—1990 гг. в РСФСР на душу населения в среднегодовом исчислении приходились 714 кг собранного зерна, а в РФ за пятилетие 2001—2005 гг. — 545 кг. В «дореформацион-ный» период Россия производила 100—120 млн. т зерна в год, а менее чем стомил­лионный урожай в последние 20 лет истории РСФСР являлся редкостью; в среднем за пятилетие 1986—1990 гг. ежегодно собирали 104,3 млн. т. В новом столетии в РФ производятся 70—80 млн. т; в 2004—2005 гг. — по 78 млн. Причем даже в 90-х годах урожаи бывали ощутимо большими, например, в 1992 г. — 107 млн. т. В общем, об успехах зернового хозяйства можно говорить разве что на фоне «дефолтного» провала.

А правомерно ли вести речь об «успехах», да еще и «значительных», в отношении динамики всей валовой сельскохозяйственной продукции, предопределяемой ныне прежде всего динамикой растениеводства? Прирост этой продукции в 2004 г., со­гласно официальной статистике, — 1,6%, в связи с чем заместитель министра сель­ского хозяйства грустно заметил, выступая на вышеупомянутой конференции: «Темпы роста в сельском хозяйстве, объективно говоря, не очень значительны».

Но главное, конечно, — не приведенные цифры, хотя и они безрадостны, а устойчивые деградационные процессы суженного воспроизводства основных фон­дов и сокращения посевных площадей, составившего за годы реформы 35 млн. га. Только в 2004 г. размер пашни в РФ сократился на 0,9 млн., а посевные площади под зерновыми в прошлом году оказались на 3,7 млн. га меньшими, нежели в 2002 г. Крестьяне ныне не в состоянии ни эффективно использовать, ни даже сберегать пахотную землю. И известно почему: у села нет денег на закупку техники, парк которой в реформационный период уполовинен, а также горюче-смазочных материа­лов и удобрений. Никаких сдвигов к лучшему нет, они лишь негативны: в 2004 г. парк тракторов сократился на очередные 60 тыс. единиц, дизельного топлива село закупило на 300 тыс. т меньше, чем в позапрошлом году…

Но какие же «прорывные» меры «национально спроектированы» применительно к земледелию? Оказывается, и здесь надежды возлагаются на ипотеку, т.е. на кре­диты под залог главного средства агропроизводства: чтобы сельхозпредприятия об­рели «реальный доступ к кредитным ресурсам», в 2006—2007 годах «должна быть создана система земельно-ипотечного кредитования, позволяющая привлекать сред­ства на длительный срок и под приемлемые проценты под залог земельных участ­ков». Однако как на практике создать столь чудодейственную систему? Даже если максимально усовершенствовать соответствующее законодательство²², никуда не деть­ся от тех жестоких реальностей, что потенциальные заемщики уже находятся в неоплатных долгах, кредитно-инвестиционные риски в отрасли исключительно вы­соки, а рыночная стоимость залога очень низка. Можно ли при такой «системной» комбинации негативных факторов заставить банки выдавать кредиты «на длитель­ный срок и под приемлемые проценты»? Вопрос риторический.

В рамках четвертого «национального проекта» велено также «обратить особое внимание на создание условий для развития животноводства». Конкретно это должно выразиться в выделении «значительных ресурсов на развитие сельхозлизинга», что, в частности, позволит «в течение двух лет поставить десятки тысяч голов племенно­го скота». Как оценить эти установки?

Предельно понятно, что непременная, обязательная предпосылка создания «ус­ловий для развития» животноводства — устранение тех факторов, которые беспре­цедентно «обвалили» отрасль, быстро и устойчиво развивавшуюся до начала постсо­ветских реформационных преобразований. Поскольку же данное соображение, ес­тественное и с точки зрения методологии разработки национальных проектов, и с позиций здравого смысла, во внимание не принимается, равно как игнорируются и фактические качественно-количественные параметры кризиса животноводческого производства, действенность намеченных мер с этими параметрами никак не сопо­ставима.

В самом деле, если в 80-е годы быстро росло поголовье скота и неуклонно улучшалась его породность, совершенствовалась технико-технологическая база жи­вотноводства, то в начале 90-х, с массовым разгромом «памятников социализму» — мощных животноводческих комплексов — начался подлинный развал отрасли. Поголовье крупного рогатого скота сократилось за годы реформ в два с лишним раза — на 35 млн. голов; сейчас этого скота в стране меньше, чем было после окончания Гражданской войны, в 1923 г., а население, т.е. численность потребите­лей продуктов животноводства, естественно, существенно увеличилось. Причем, во-первых, если в 90-е годы стадо крупного рогатого скота ежегодно сокращалось в среднем на 1 млн. голов, то в последние годы процесс резко ускорился, и в 2004 г. оно убавилось на 1,95 млн. Во-вторых, чем дальше, тем в большей мере ликвидиру­ется племенной скот, держать который дороже, чем неприхотливых низкопродук­тивных коров; неудивительно, что в прошлом году производство молока в РФ сократилось еще на 1,44 млн. т. И на этом фоне нам говорят о «лизинге», который обеспечит покупку «десятков тысяч голов племенного скота»!

Очевидно, что на такой «мелочевке», как ипотека, лизинг и т.п., действитель­ный национальный проект возрождения разгромленного агропромышленного про­изводства и современного социального обустройства села, сформировать нельзя. В ходе разработки конструктивной альтернативы «приоритетному национальному про­екту номер четыре» следовало бы, думается, обсудить имеющиеся в литературе сис­темные концептуально-программные предложения по применению широкого спектра форм господдержки АПК и индикативному планированию его развития на основе взаимовыгодного партнерства государства с крупными интегрированными агропро­мышленными корпорациями, утверждение «цивилизованного строя» которых в России представляется настоятельной, абсолютной необходимостью²³. И, конечно, — твор­чески использовать доктриальные основы знаменитых отечественных национальных агропроектов, реализованных в нашем прошлом, в том числе в советской истории. Вопрос о роли и уроках коллективизации сельского хозяйства, запутанный и неимо­верно «замусоренный» отчасти прежними, а главным образом — новыми идеологизи­рованными версиями, понятно, требует особого анализа и специальных публикаций, а в данном случае хотелось бы отметить лишь следующее.

При всех хорошо известных эксцессах конкретных форм своей реализации агро-проект 30-х годов ХХ столетия оказался исторически успешным не только потому, что его авторы считали наличие отечественного дееспособного сельского хозяйства одним из императивов государственно-национальной безопасности. Они еще и тща­тельно учитывали те природно-климатические константы, которые объективно пред­определяют кооперативно-коллективистский тип технологической и социальной организации экономики российского села. Речь идет о функционировании этой экономики на максимально «проблемной» земле, о нахождении большей части страны в зоне рискованного земледелия; в средней полосе России «беспашенный» период, когда нельзя вести никакие полевые работы, длится семь месяцев, тогда как в Англии и Франции — всего два, что обусловливает соответствующую колоссальную разницу в урожайности, доходности и в необходимых для развития ресурсах. Вплоть до создания крупных механизированных агропредприятий — колхозов и совхозов — российское село не имело запаса прочности, достаточного для того, чтобы перейти от трехполья к травопольным севооборотам и резко повысить урожайность. С утвержде­нием же таких хозяйств в качестве господствующего типа воспроизводственных еди­ниц мы вышли по показателям результативности земледелия на средний мировой уровень, а с учетом коэффициента биологической продуктивности почвы, климата и расстояний — превзошли его. Трудозатраты на центнер зерна составляли всего один час, т.е. советский агропром был исключительно производительным.

По сугубо политико-идеологическим мотивам «создания гарантий нереставрации прежнего строя» в 90-х годах крупные сельскохозяйственные предприятия были разрушены. Результатом этого процесса и сопряженной с ним попытки тотальной «фермеризации», сопровождаемой «отступлением села на подворья», стали двукрат­ный производственный спад и чудовищная архаизация сельских производства и быта, что в последние годы признали и принялись профессионально анализировать даже иные бывшие агроактивисты «перестройки» и «постперестройки»²⁴. «Фермеризация всей России», естественно, скандально провалилась, ибо ресурсов, необходи­мых для ведения в наших условиях мелкого обособленного хозяйства фермеры и не имели, и не могли получить от государства. Если они и взяли на себя какую-то часть реального производства, то лишь благодаря различным формам «симбиоза» с остатками крупных предприятий; именно в этом «сожительстве» с последними, главным образом паразитическом, кроется также секрет феномена «разбухания» бывших личных подсобных хозяйств — нынешних «хозяйств населения».

Но об этих трагических для сельской России итогах пятнадцати лет агрореформ в президентском «проектном» выступлении — ни слова. Как нет и разъяснений относительно соответствующего перспективного, стратегического выбора. Будут ли окончательно добиваться и расчленяться «огрызки» бывших колхозов и совхозов с дальнейшим насаждением «фермерства», у которого после окончательного «откры­тия» нашей экономики не останется шансов на выживание без получения поистине гигантских госдотаций? Или все же сохраняется надежда на то, что государство займется проблемой восстановления на новых — корпоративно-интегрированных — началах крупных высокотехнологичных и высококонкурентных производственно-хозяйственных единиц, вокруг аналогов которых в «цивилизованных» странах, не секрет, обычно и выстраиваются сети дееспособных производственных и иных про­филей предприятий малого бизнеса — контрактных, лизинговых и т.п.?

Второй вариант действий при нынешней конфигурации власти, похоже, исклю­чен, хотя, стоит повторить, он мог бы стать существенной составляющей искомого национального проекта восстановления агропромышленного комплекса и социаль­ного облагораживания села.

—Ваше резюме…

—Охарактеризованные «национальные проекты» не являются ни действительно национальными, ни шагом к социальной переориентации государственной эконо­мической политики. Их выдвижение — по сути «пиаровская», «политтехнологическая» акция, камуфлирующая намерение продолжать и радикализировать пагубный курс либералистских реформ. Необходимо, думается, разворачивать самое широкое, гласное и нелицеприятное обсуждение «проектов» и других стратегических заявлений федеральных властей, вовлекая в дискуссии с непосредственным участием их высокопоставленных представителей и экспертов все имеющиеся серьезные альтер­нативные наработки.

Материал предоставлен «Российским экономическим журналом». Журнал распространяется только по подписке. Подписной индекс в каталоге «Газеты. Журналы» (красно-сине-белом) агентства «Роспечать» - 71114.

 

 

 

 

 

¹ Президентское выступление на состоявшейся 5 сентября 2005 г. встрече с членами Прави­тельства, руководством Федерального Собрания и членами Государственного совета РФ цитируется по официальному сайту Президента России.

² Как было не без остроумия замечено рядом публицистов, все инвестиции, намечаемые для реализации «курса на инвестиции в человека», втрое меньше, чем «инвестиции» в одного конкретного человека, определенные условиями «чисто рыночной» сделки.

³ Глазьев С. Федеральная социально-экономическая политика: принципиальных измене­ ний не намечается (по поводу правительственных бюджетных проектировок и прогнозных оценок- 2006)//Российский экономический журнал. — 2005. — № 7-8. — С. 32.

⁴ Р о и к В. «Социален» ли федеральный бюджет грядущего года? — Там же. — С. 98.

⁵ См.: Авдеева Л., Батчиков С. Реформа образования: разрушительный потенциал «егэизации». — 2004. — № 8; и х же. Роковые гены (о правительственных «Приоритетных направ­лениях развития образовательной системы Российской Федерации»). — 2005. — № 1. — Ред.

6. «…Нельзя не согласиться с уже многократно озвученным тезисом о том, что наша нацио­нальная идея — «сбережение народа». И речь следует вести о «сбережении» не абстрактного («эффек­тивного» по суперлибералистским критериям) населения, а каждого реального человека-гражданина страны» (Римашевская Н. Человеческий потенциал России и проблемы «сбережения населения»// Российский экономический журнал. — 2004. — № 9-10. — С. 40). — Ред.

⁷ См.: Глазьев С., Батчиков С. Что сулит углубление либералистской реформы в России? (Прогнозные соображения в контексте отечественного и аргентинского реформационного опыта). — 2000. — № 7. — С. 49—51. На страницах нашего издания развернуто комментировались и последующие ежегодные послания. См.: Резников Л. Российская реформа в пятнадцатилетней ретроспективе. — 2001. — № 4; е г о же. Еще несколько мыслей о «новом старом» реформационном курсе. — 2001. — № 7; Г л а з ь е в С. Очередной установочный документ прежнего реформацион­ного курса (о президентском послании-2002 Федеральному Собранию РФ). — 2002. — № 4. — Ред.

⁸ См.: Глазьев С. Инструментом какой социально-экономической политики быть бюджету-2001? — 2000. — № 9; П а н с к о в В. Бюджет-2001 чреват серьезными экономическими и социальными коллизиями. — 2000. — №10; Глазьев С.,Петров Ю. Бюджет-2002: выбор социально-экономической политики. — 2001. — № 9; Б у р к о в С. Неналоговые доходы от госсобственности и бюджетный потенциал страны. — Там же; Глазьев С., Жукова М. Бюджет-2003: очередной выбор социально-экономической политики. — 2002. — № 9; Исправник о в В. Резервы совершенствования бюджетного процесса (к оценке проекта федерального закона «О федеральном бюджете на 2003 год» Экспертно-консультативным советом при председателе Счетной палаты РФ). — 2002. — № 9; Р о и к В. Социальная составляющая проекта федерального бюджета на 2003 год: вырастет ли благосостояние россиян? — Там же; Глазьев С.,Жукова М. Бюджет-2004: все тот же вопрос выбора социально-экономической политики. — 2003. — № 8; Р о и к В. К оценке социальных параметров правительственных проектировок на грядущий год. — Там же; Глазьев С. Социально-экономический смысл бюджета-2005. — 2004. — № 9-10; Р о и к В. Правительственные бюджетные проектировки на будущий год: к оценке социального блока. — 2004. — № 9-10. — Ред.

⁹ Имеются в виду вышеупомянутые интервью С. Глазьева «Федеральная социально-экономи­ческая политика: принципиальных изменений не намечается (по поводу правительственных бюд­жетных проектировок и прогнозных оценок-2006)» и статья В. Роика «Социален» ли федеральный бюджет грядущего года?» — Ред.

¹⁰ На страницах «Российского экономического журнала» этот сюжет разрабатывался, в частности, в следующих публикациях: Некипелов А. Уровень общественного благосостояния: подходы к оценке. — 2004. — № 7; Лисин В., Серегина С. Еще раз о характере и уроках постдефолтной макроэкономической динамики. — 2004. — № 1. — Ред.

¹¹ Кроме ряда вышеназванных, см., в частности, следующие материалы «Российского экономического журнала»: Винслав Ю. Итоги и уроки народнохозяйственной динамики на рубеже двух столетий. — 2003. — №2; Резников Л.,Мелентьев А. К обоснованию леводемократической реформационной альтернативы. — 2004. — № 7; Л е к с и н В., Швецов А. Общероссийские реформы и территориальное развитие. Статья 11 (заключительная). Региональная Россия начала ХХI века: новая ситуация и новые подходы к ее исследованию и регулированию. — 2004. — № 4; Куликов В., Роик В. Социальная политика как приоритет и приоритеты социальной политики. — 2005. — №1;Дементьев В. О характере российской «догоняющей модернизации» и ее институциональном обеспечении. — 2005. — № 2. — Ред.

¹² См.: Российский экономический журнал. — 2005. — № 7-8. — С. 18—24. — Ред.

¹³ См., в частности: Некипелов А. О стратегических установках и экономической политике федеральных властей. — 2004. — № 5-6; его же. Высшее образование и академическая наука: интеграционный проект в главном вузе страны (о Московской школе экономики МГУ, концепту­альных подходах в ее образовательной и исследовательской деятельности). — 2005. — № 2; Р у б и н-штейн А. Наука, культура и образование: препятствие или условие экономического роста? (По поводу проектируемой реформы бюджетных учреждений). — 2005. — №4;Винслав Ю. Профессиональное образование и экономика: о необходимости и задачах госстимулирования интег­рационных процессов (макро- и мезоуровневый аспекты). — 2005. — № 5-6; Карпов С. Грядущая образовательная реформа: рыночные критерии неполны и опасны. — Там же.

¹⁴ См.: Кудрявый В. Об альтернативе проектируемому варианту реформирования отечественной электроэнергетики// Российский экономический журнал. — 2002. — № 10; Д е л я г и н М. В реформу электроэнергетики не верят даже сами реформаторы//Российский экономический жур­нал. - 2003. - № 11-12. - Ред.

¹⁵ См. об этом: Кар а-М урза С.,Телегин С. Царь-холод, или почему замерзает Рос- сия//Российский экономический журнал. — 2004. — № 1. — Ред.

¹⁶ См., в частности: Уланов С. Жилищно-коммунальное хозяйство: реформационные альтернативы. — 2003. — № 3. — Ред.

¹⁷ Такие меры предлагались, в частности, в вышеупомянутой публикации С. Уланова. — Ред.

¹⁸ См.: Гумеров Р. Фантом российской аграрной политики. — 2005. — № 4.

¹⁹ См. соответствующий фрагмент вышеупомянутого материала С. Глазьева в № 7-8 «Россий­ского экономического журнала» (с. 32). — Ред.

20. См.: Резников Л., Мелентьев А. Нынешняя реформа и нэп: итоги и уроки аналитического сопоставления//Российский экономический журнал. — 2003. — № 4. — С. 15—16. — Ред.

21 Кстати заметить: на страницах «Российского экономического журнала» была выявлена сово­купность внутренних и мирохозяйственных факторов, блокирующих возможность серьезного уве­личения российского агроэкспорта и на этой основе дан аргументированный отрицательный ответ на вопрос о том, способна ли Россия в предвидимой перспективе реализовать пропагандируемую на правительственном уровне модель наращивания агроэкспортного потенциала страны (подобную той, что успешно практикуют некоторые развивающиеся страны). См.: Гумеров Р. Отечественный АПК: мнимые и реальные экспортные возможности. — 2001. — № 8. — Ред.

²² На его изъяны изначально указывалось в публикации: Гумеров Р. О правообеспечении оборота сельхозземель и задачах утверждения ипотечных механизмов инвестирования// Российский экономический журнал. — 2002. — № 8. — Ред.

²³ Одна из подобных разработок представлена в публикациях Р. Гумерова в «Российском эконо­мическом журнале», в том числе в его статьях «Аграрная политика: от диктата либералистских догм к экономическому прагматизму» в № 2 за 2003 г. и «Вопросы развития интегрированных корпора­тивных структур в агропромышленном комплексе» в № 5-6 за 2002 г. См. также статью «О превра­щении развития агропромышленного комплекса в приоритет народнохозяйственного роста», с ко­торой этот автор выступает в настоящем номере нашего издания. — Ред.

²⁴ См.: Емельянов А. Коллизии становления многоукладности аграрного сектора экономики//Российский экономический журнал. — 2001. — № 5-6.; см. также статью этого автора «Про­довольственная безопасность страны: угроза и факторы нейтрализации», опубликованную в № 7 нашего издания за 2003 г. — Ред.

 

http://www.glazev.ru/press/1300/