Гусев / Методы экономических исследований

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ИСКАНИЯ МАРЖИНАЛИЗМА И КЕМБРИДЖСКОЙ ШКОЛЫ

Маржиналистская научная революция, свершившаяся во второй половине XIX в., представляла собой одновременно и методологическую революцию. Многие принципы, разработанные до того английской политэкономией и марксизмом («политизированность» экономической науки, объективизм, качественные методы анализа и т.п.), оказались совершенно неприемлемыми с точки зрения маржиналистов. Наоборот, маржинализм попытался сделать экономическую науку в минимальной степени «политической», в его анализе преобладает предельно абстрактный подход к проблеме целей и задач экономики; в рассмотрении природы экономического знания полностью отсутствует какая-либо система идеологических ценностей; впервые вводятся понятия равновесия и равновесного подхода (Л. Вальрас); природа экономических благ также теряет всякое объективное измерение и становится исключительно субъективной; главным принципом экономической деятельности индивида выступает максимизация — стремление к желанию иметь наибольшее коли- чество таких благ.

«Люди — коммунисты везде, где это возможно, в зависимости от существующих условий»1, — отмечал К. Менгер, подчеркивая радикализм человеческих требований в отношении потребления.

Целый ряд методологических идей маржинализма по-своему отразился в последующих экономических методологиях, особенно в методологических программах новой австрийской школы (Ф. Хайек и др.) и неоклассики.

Кембриджская школа дала двух крупнейших представителей методологического знания в экономике — Альфреда Маршалла и Джона Невила Кейнса.

Взгляды Маршалла на экономическую методологию изложены в его «Принципах экономической науки» (книга I, главы II– IV, Приложение C и D). В отличие от предшествующих ему экономистов Маршалл уделяет достаточно большое внимание проблемам методологии экономического исследования, специально останавливаясь на целом ряде методологических вопросов, которые до него, как правило, или обходились молчанием, или предполагалось, что они уже имеют какое-то общепринятое решение.

1Австрийская школа в политической экономии. М., 1992. С. 82.

В частности, он достаточно подробно обсуждает проблему предмета экономической науки и приходит к решению, что прежнее название «политическая экономия» уже неадекватно отражает цели и задачи современной ему экономической науки и потому его больше не следует применять.

«Она (экономическая наука. — А.О.) остерегается касаться многих политических вопросов, которые практик не может игнорировать; поэтому она является наукой — чистой и прикладной, а не одновременно и наукой, и искусством. Вот почему ее лучше обозначать широким термином “экономическая наука” (economics), чем более узким термином “политическая экономия” (political economy)»1.

Касаясь проблемы методов экономического исследования, Маршалл придерживается прагматической точки зрения: экономическая наука может использовать любой метод, который является эффективным в достижении ее целей. Абсолютно неважно, будет ли это метод, разработанный маржинализмом или класси- ческой политической экономией, либо, к примеру, исторический или теоретический метод, вербальный или математический метод; в любом случае, если он продуктивен, если его применение дает новое экономическое знание, это метод применим в исследовании хозяйственных объектов и явлений.

«Все приемы обнаружения связей между причиной и следствием, описанные в трактатах о научном методе, должен последовательно применять и экономист; не существует какого-либо метода исследования, который можно было бы признать методом только экономической науки, но всякий метод необходимо использовать в надлежащем случае либо самостоятельно, либо

âкомбинации с другими»2.

À.Маршалл весьма высоко ценит экономическую теорию, но при этом призывает не увлекаться излишним теоретизированием и математизированием:

«Погоня за абстракциями — хорошее дело, когда она осуществляется в надлежащем месте»3.

Согласно точке зрения английского экономиста, классическая политэкономия (мы это отмечали выше) сильно недооценила возможности исторического метода как в смысле изучения глобальных хозяйственных процессов, так и на региональном (стра-

1Маршалл А. Принципы экономической науки. М., 1993. Т. 1. С. 100.

2Òàì æå. Ñ. 85.

3Òàì æå. Ò. 3. Ñ. 226.

новедческом) уровне. Более того, предшествующее экономическое знание было еще слабо обоснованным на эмпирическом и фактуальном уровне; задача же современной Маршаллу экономикс

— всемерно приблизить экономическую теорию к практике, сделать теоретическое описание хозяйственной жизни по возможности простым и ясным.

Небольшая работа Джона Невила Кейнса «Предмет и метод политической экономии» вышла в 1891 г. (рус. 1899), однако ей суждено было сразу стать классической в области экономической методологии.

Ключевым для Дж.Н. Кейнса является разделение экономи- ческой науки на позитивную и нормативную, о котором мы упоминали в главе 1. Следовательно, разделяются и функции политической экономии. Одна из них заключается в том, чтобы исследовать факты и обнаруживать истину, другая, наоборот, вводит оценочные суждения и задает определенные моральные предписания. Большое значение также имеет возможность практической проверки уже установленных экономических теорий и гипотез.

Много внимания уделено Дж.Н. Кейнсом проблеме методов экономической науки. Здесь он выдвигает следующий принцип:

«Каждому из методов — его законное место и относительное значение»1.

Далее английский экономист обсуждает различные типы методов политической экономии: наблюдение, опыт (эксперимент), дедукцию, индукцию, интуицию, исторический метод, статистический метод, «начертательный» (математический) метод.

Характеризуя роль эмпирических методов, он заключает по этому поводу следующее:

«Политическая экономия, вопреки мнению некоторых, не может считаться чисто эмпирической или индуктивной наукой»2.

Следовательно, по мнению Дж.Н. Кейнса, политическая экономия гораздо более дедуктивная и теоретическая наука, чем индуктивная и эмпирическая. Именно теоретические методы играют решающую роль в исследовании экономических принципов и законов.

«Чем полнее знание законов, управляющих хозяйственными явлениями, тем точнее будет описание и классификация последних»3.

1Кейнс Дж.Н. Предмет и метод политической экономии. М., 1899. С. 7.

2Òàì æå. Ñ. 132.

3Òàì æå. Ñ. 135.

!

Однако одной из важнейших функций экономического наблюдения остается эмпирическая верификация уже открытых дедуктивных законов.

«Можно признать без оговорок, что политическая экономия, пользуется она дедуктивным методом или нет, должна подчи- няться и оканчиваться наблюдениями»1.

От наблюдений к теориям и от теорий к наблюдениям — такова, согласно Дж.Н. Кейнсу, траектория движения экономического знания в пространстве исследовательской мысли.

СОВРЕМЕННЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ НАПРАВЛЕНИЯ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКЕ

Последние две трети XX в. предложили новые варианты решения методологических проблем в экономической науке, результатом которых стало формирование новых школ методологического анализа. Среди последних следует выделить: 1) австрийскую методологическую школу (Л. фон Мизес, Ф. Хайек, К. Поппер); 2) кейнсианство в его различных вариантах (Дж.М. Кейнс, Дж. Хикс, Дж. Робинсон); 3) неоклассическую школу (М. Фридмен, Р. Лукас, М. Блауг); 4) институционализм и неоинституционализм (Дж. Гэлбрейт, Д. Норт, Р. Томас, О. Уильямсон, Дж. Бьюкенен). Как отдельное методологическое направление в экономической науке можно выделить и 5) российскую методологическую школу философии хозяйства (С.Н. Булгаков, Ю.М. Осипов).

Основные идеи новой австрийской школы в области методологии представляют собой логическое продолжение традиции, заложенной старой австрийской школой — прежде всего маржиналистским ее направлением (К. Менгер и др.). Субъективизм, индивидуализм, а также фундаментально разработанный Ф. Хайеком тезис ограниченности человеческого знания плюс концепция постепенного совершенствования социальных институтов К. Поппера (в противовес радикальному его варианту, предлагаемому марксизмом) — краеугольные камни этого методологического направления, оказавшего значительное влияние на весь XX в.

Тезис индивидуализма, в частности, сыграл важнейшую роль в «оправдании» института частной собственности, который подвергался разрушительной критике, начиная со второй полови-

1Кейнс Дж.Н. Предмет и метод политической экономии. С. 170.

"

ны XIX в. Был задан методологический вектор на оправдание этого института, и с тех пор этот вектор позитивно воспринимается почти всей экономической наукой.

«Главной заботой великих индивидуалистов было действительно отыскать набор институтов, которые могли бы побуждать человека по его собственному выбору и на основании мотивов, направляющих его обычное поведение, вносить максимально возможный вклад в удовлетворение потребностей всех остальных; их открытием стало то, что система частной собственности обеспечивает такие побуждения в гораздо большей степени, чем это представляли до сих пор»1.

К. Поппер в свою очередь внес большой вклад в разработку аспектов, синтезирующих между собой экономическую методологию и методологию политических наук. Вслед за Ф. Хайеком он апробировал тезис о возможности институционального самоусовершенствования рыночной экономики и ее институтов и одновременно об абсолютной нереальности полного и абсолютного управления их развитием.

«Даже те институты, которые возникают как результат сознательных и преднамеренных человеческих действий, оказываются, как правило, непрямыми, непреднамеренными и часто нежелательными побочными следствиями таких действий»2.

Таким образом, новая австрийская школа может быть охарактеризована как школа методологического индивидуализма в экономической методологии, а по вышеприведенной классификации И.П. Гуровой — как одна из методологических школ экономического либерализма.

Кейнсианцы (включая самого Дж.М. Кейнса) также активно занимались методологическими проблемами, и их вклад в развитие методологии экономического знания должен быть признан весьма весомым.

Одной из заслуг Дж.М. Кейнса и его последователей стала эмпирически и теоретически доказанная идея, что рыночная экономика не может существовать без активного государственного вмешательства (интервенционизма). Но Кейнс и кейнсианцы не пошли здесь по пути Маркса, который требовал, чтобы этот интервенционизм в конце концов поглотил всю рыночную экономику вместе с базисным для нее институтом частной собственности. Сам Кейнс в своей «Общей теории занятости, про-

1Хайек Ф. Индивидуализм и экономический порядок. М., 2001. С. 33.

2Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1. М., 1992. С. 111.

#

цента и денег», отказавшись признать капитализм саморегулируемой системой, одновременно доказывал, что, опираясь на помощь государства (в частности, на его помощь в решении проблемы безработицы), этот капитализм способен подобно барону Мюнхгаузену вытащить себя за собственные волосы из воды, т.е. из тех многочисленных спекулятивно-биржевых депрессий, в которые его ввергает принцип laissez-faire.

«Перечитав Кейнса, можно отрицать каждый отдельный элемент его аргументации, можно подвергать сомнению даже логическую состоятельность всей кейнсианской схемы, но невозможно сохранить веру в способность рыночной экономики поддерживать полную занятость. Некоторые полагали, что Кейнс не справился с теоретическим доказательством, но даже они согласились, что его идея подтвердилась на практике. В любом слу- чае кейнсианская революция ознаменовала подлинный конец ”доктрины laissez-faire”»1.

К другому важнейшему признаку методологической программы Кейнса относится его акцентирование глубочайшей взаимосвязи между рациональным и иррациональным в поведении человека — как производителя и потребителя, признание диалекти- ческой противоречивости в принципах деятельности различных экономических субъектов.

«“Общая теория” (Дж.М. Кейнса. — А.О.) — это не просто доказательство технических ошибок в анализе факторов, определяющих занятость, а попытка предложить новый взгляд на новую экономику, иначе говоря, привести теоретический инструментарий в соответствие с новой реальностью. При этом обращенность к реальности означает признание важности психологических факторов, принципиальной неопределенности будущего и невозможности прогнозировать отдаленные последствия предпринимаемых и кажущихся рациональными действий экономических субъектов. Признание того, что рациональное на индивидуальном уровне может оказаться нерациональным на уровне социальном, открывает возможности иного подхода к экономи- ческой науке, к пониманию ее сущности и задач»2.

Неоклассическая школа (сюда же мы относим монетаризм и экономику предложения) возродила идеи английской политической экономии на основе синтеза с идеями маржинализма

1Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М., 1994. С. 607.

2История экономических учений / Под ред. В.С. Автономова, О.И. Ананьина, Н.А. Макашевой. М., С. 503.

$

и кембриджской школы и возникла как консервативный противовес кейнсианству в 60–80-е гг. XX в.

Неоклассическая школа — это школа «восстановленной традиции», т.е. традиции классической политэкономии, которая прервана другими школами и которую неоклассика пытается восстановить уже как бы на новом уровне. Но из классического направления XIX в. новая школа берет далеко не все, а прежде всего стремление к предельно абстрактному (у неоклассиков — в большей степени математическому) описанию хозяйственных процессов и явлений. Этот подход дополняется пониманием экономического субъекта как строго рационального существа, полновесным равновесным анализом и (у монетаристов) вклю- чением фактора денег в общий теоретический анализ.

Основные идеи неоклассического синтеза можно также изложить следующим образом:

«Экономические субъекты рациональны в том смысле, что они стремятся обеспечить оптимум своих целевых функций, ориентируясь при этом не только на текущие, но и на возможные в будущем состояния рынка;

в системе отсутствует совершенное предвидение — субъекты не знают, какая ситуация сложится на рынке в результате их действий, и поэтому вынуждены ориентироваться на собственные прогнозы;

прогнозы строятся на базе всей доступной и существенной для субъектов информации;

ожидания субъектов рациональны в том смысле, что они получены при оптимальном (с точки зрения критерия максимизации) использовании информации;

равновесие трактуется не как результат, одномоментное состояние, а как процесс выравнивания спроса и предложения»1.

Таким образом, методологические идеи неоклассической школы ставят экономическую мысль в направлении максимально возможного формально-абстрактного (включая математическое) описания экономической действительности; иррациональность поведения хозяйственного субъекта в такой системе описывается как неполное рациональное поведение; но, в принципе, рационализации можно подвергнуть описание всех экономических процессов; исторический аспект анализа и региональный уровень рассмотрения экономических явлений, судя по всему, здесь не имеют существенного значения.

1История экономических учений. С. 589.

%

Институционализм изначально зарекомендовал себя как «диссидентское движение» внутри экономической мысли XX в., хотя и связанное тесными корнями с кейнсианством, австрийской школой и неоклассическим анализом.

«Старый» институционализм (от Т. Веблена до Дж. Гэлбрейта), хотя и анализировал различные институциональные изменения в экономической сфере, но не смог создать фундаментальной методологической программы и тем самым не мог составить серьезную конкуренцию кейнсианству и неоклассике в области экономической методологии в 30–60-е гг. XX в. Новый институционализм (неоинституционализм), наоборот, уже с самого своего возникновения очевидно демонстрировал ярко выражен-

ный фундаментальный методологический поиск. К каким же результатам этот поиск привел?

Начнем с того, что неоинституционализм взял на вооружение

принципиально иной тип методологического индивидуализма (иной по отношению к неоклассике и австрийской школе): в центре рассмотрения оказался не просто индивид, а индивид, творящий институты. Таким образом оказалась преодолена грань, отделяющая (прежде изолированного в других методологических школах) «экономического человека» от социальных групп и классов, членом которых он является, и от социальных учреждений, которые он творит.

«Неоинституционализм ставит во главу угла независимого индивида, который сам, по своей воле и в соответствии со своими интересами решает, членом каких коллективов ему быть»1.

Второй важный пункт неоинституционального экономического мышления — это новая методологическая рефлексия, пересмотр неоклассических представлений об экономике как в зна- чительной степени формализованной и математизированной науки, а также отказ от некоторых общепринятых методов конкретного экономического исследования.

«Институциональная экономика отвергает методы маржинального и равновесного анализа, беря на вооружение эволюцион- но-социологические методы»2.

Именно глобального историко-эволюционного подхода, умноженного на широкий социологический, культурологический и философский ракурс, не хватало предшествующим институци-

1Нуреев Р.М. Институционализм: вчера, сегодня, завтра // Олейник А.Н. Институциональная экономика. М., 2001. С. 5.

2Òàì æå. Ñ. 7.

&

онализму экономическим течениям и методологиям, особенно неоклассике. Д. Норт отмечает по этому поводу:

«Социальные науки постоянно испытывают внутренний конфликт из-за того, что разрабатываемые нами теории не соответствуют реальным процессам человеческого взаимодействия. Это несоответствие наиболее явно проявляется в экономической науке, где особенно велик контраст между логическими выводами неоклассической теории и функционированием экономи- ческих систем (как бы мы ни определяли и ни измеряли его). Конечно, неоклассическая теория явилась огромным вкладом в человеческое знание, и ее применение даст хорошие результаты при анализе рынков в развитых странах. Но если обратиться к другому концу шкалы экономического развития, то мы увидим, что неоклассическая теория не служит надежным подспорьем для изучения таких организаций, как средневековое феодальное поместье, ярмарки в Шампани, или “сук” (базар в странах Ближнего Востока и Северной Африки, без которого трудно понять эти страны). Неоклассическая теория не только не способна убедительно описать взаимодействие между этими структурами, но и не может объяснить, почему такие, казалось бы неэффективные, формы взаимодействий существуют в течение тысячелетий»1.

Дальнейшие перспективы развития экономической науки предполагают еще большую апелляцию к институциональной методологии: ее эвристические резервы далеко не исчерпаны и, возможно, нас ждет в этом направлении значительно больший прогресс, чем тот, который имеется на сегодняшний день развития экономического знания.

Теперь несколько слов о российской школе философии хозяйства с ее специфическим подходом к методологическим проблемам.

Эта школа философии хозяйства, начало которой было положено работой Сергея Николаевича Булгакова «Философия хозяйства» (1912), взяла курс на особое методологическое объяснение хозяйственных процессов, по-своему переформулировав проблему целей и назначения экономической науки.

Согласно С.Н. Булгакову, хозяйство, по своей сути, есть некая трансцендентная, необъяснимая научным или рациональным образом реальность, которая не сводима исключительно к видимым хозяйственным процессам:

1Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997. С. 27.

'

«Хозяйство в своей феноменологии, т.е. непосредственной эмпирической данности, существует для нас как добровольно или недобровольно принимаемая необходимость, которая налагается на нас извне»1.

Анализируя сущность хозяйства, С.Н. Булгаков определяет его также как часть процесса общей борьбы за существование:

«Хозяйство есть борьба человечества со стихийными силами природы в целях защиты и расширения жизни и очеловечивания природы»2; «Все частное хозяйство можно рассматривать как частный случай биологической борьбы за существование»3.

Экономическую методологию С.Н. Булгакова можно охарактеризовать как эволюционную методологию, которая содержит

âсебе признаки антиномии, диалектического противоречия:

âней причудливо соединяются сциентизм и религиозный антисциентизм, позитивизм и эссенциализм, биологический редукционизм и признание хозяйства особой сферой, несводимой к другим сферам. В последнем пункте русский мыслитель подвергает жесткой критике марксизм как разновидность грубого «экономи- ческого детерминизма», показывает невозможность вывести все культурные феномены из хозяйственных процессов.

Ю.М. Осипов, современный российский представитель школы философии хозяйства и главный редактор альманаха с таким же названием, добавляет к этим пунктам следующее определение философии хозяйства:

«Философия хозяйства — не только философия о хозяйстве, не одна лишь отрасль философии, даже не философская интерпретация экономики, это еще и особая сфера знания о человеке, его жизни и хозяйственной деятельности, для которой характерны проблемы и смыслы, сопряженные с феноменом человека вообще, началами и целями жизни, устремлениями человека хозяйствующего и творящего, историческими судьбами человека и мира. Что есть хозяйство, почему оно, чего оно хочет, к чему ведет? И что есть человек в хозяйстве, как и для чего он действует, что переживает, чего творит? Эти, как и многие другие вопросы, волнуют философию хозяйства, ибо это воистину философские вопросы, на которые даются, если возможно, и философские ответы»4.

1Булгаков С.Н. Философия хозяйства // Соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1993. С. 260.

2Òàì æå. Ñ. 85.

3Òàì æå. Ñ. 84.

4Философия хозяйства. 2001. ¹ 5 (17). С. 303.