Вторая дихотомия: Ограничение / Дезинтеграция

От двух основных типов афазии — эфферентной и сенсорной — давайте перейдем к другим четырем типам, обсуждаемым в монографии Лурии. Их лингвистические симптомы должны быть выделены и вновь переосмыслены. Здесь мы находим две ослабленные формы: среди кодирующих типов существует то, что Лурия называет «динамической» афазией (1962, стр. 182), и среди декодирующих нарушений тип, который он называет «семантической» (1962, стр. 132; 1958, стр. 30; 1947, стр. 151). Употребление Лурией обозначения «семантический» несколько отличается от значения, которое придавал этому термину Хэд. Динамическое нарушение влияет только на те единицы речи, которые выходят за пределы предложения, а именно расширенные высказывания, особенно монологи. Другими словами, это нарушение затрагивает только те речевые комбинации, которые превышают размеры речевого кода, ибо комбинирование слов и

62

словесных групп в предложение — это наибольшая целостная конструкция, организованная полностью на основе обязательных грамматических правил.

Другой вариант того же синдрома был описан Лурией и его коллегами. Лурия определяет этот вариант как «разложение регулятивной функции речи» (1959; 1962, стр. 214). Взятый в своем лингвистическом аспекте, этот симптом, однако, может толковаться как неспособность перенести словесный диалог в несловесную, искусственную систему знаков или продолжать диалог, сочетая речевые высказывания с высказываниями перенесенными в эту систему. Такой вид семантической деятельности опять выходит за рамки комбинаций, обусловленных и регулируемых привычным речевым кодом. Пациент, как указывал Лурия (1962, стр. 244), постоянно «соскальзывает на привычные речевые клише».

В общем же, переход от речевых побуждений к ответам, относящимся к системе неречевых знаков, принадлежит к числу наиболее интересных лингвистических и семиотических проблем. Запрет на сновидения, связанный с кодирующими языковыми расстройствами (Аннаньев, 1960, стр. 336), был правильно истолкован как распад того кода, который обеспечивает переход от речевых сигналов к визуальным.

Речь больных динамической и семантической афазиями характеризуется двумя противоположными чертами; первая отмечена преувеличенной укоренненостью в коде, вторая — односторонней укорененностью в контексте. Нормальный язык разграничивает классы слов и синтаксические функции: один и тот же класс слов может выполнять различные функции в предложении, а одна и та же функция может быть выполнена несколькими различными классами слов. Семантическая афазия стремится отбросить этот дуализм и приписать каждому классу слов единственную, присущую лишь ему функцию. В таких условиях любой класс определяется местом, которое его члены занимают в синтаксической последовательности, а разнообразие этих мест подлежит ограничению. Так, у существительного сохраняются только обстоятельственные функции (напр., John likes Mary (Джон любит Мэри)), тогда как подчиненные группы из двух существительных, особенно если они взаимообратны, не будут правильно поняты; Лурия (1958, стр. 25) приводит следующие примеры: брат отца и отец брата, круг под треугольником и треугольник под кругом, как типичные, неверно понимаемые группы. Один из пациентов Лурии (1947, стр. 161) хорошо описал свои усилия, когда пытался понять смысл словосочетания

63

дочь матери: «Я знаю их две. Я представляю ... мать...и дочь...но кто из них? Странно, но я не могу уловить этого. Это связано с матерью или с дочерью?... Это не ясно, не могу проследить дальше.» Глагольные предикаты понятны, тогда как предикативные существительные, особенно, когда не выражена связка, ставят в тупик больного семантической афазией. Прилагательные доходят до него только в атрибутивной функции. Строгое предшествование субъекта объекту становится обязательным. В следствие этого пассивные конструкции озадачивают пациента, а в активных предложениях порядок субъект-объект становится необратимым. Даже в таких языках, как русский, где, обычно, свободные стилистические операции с порядком слов играют большую роль, измененный порядок слов понимается пациентом неправильно, несмотря на ясную информацию, предоставляемую окончаниями винительного и именительного падежа. Например, сестру жена любит, sororem uxor amat, понимается как сестра жену любит, soror uxorem amat. Синтагматическая ось подавляет парадигматическую ось.

Семантическая афазия упрощает и ужесточает синтаксические правила; более того, она стирает грамматические связи между предложениями, и этот недостаток .можно наблюдать даже после выздоровления пациента. Среди словесных конструкций, подпадающих под обязательные правила, предложение обычно считается наибольшей конструкцией. Правда, правила грамматического наложения (сочинение и согласование) работают только внутри предложения. Однако анафорические правила, основанные только на отношениях сходства, преступают границы предложения. Местоимения и артикли могут зависеть от более широкого контекста, чем границы предложения. Поскольку семантическая афазия относится к расстройствам по сходству, не удивительно, что может быть потеряно управление анафорическими местоимениями и артиклями. Профессор Дж. М Уэпман привел мне хороший пример: пациент, который оправился после семантического расстройства, внезапно сделал симптоматическую ошибку: «Моя жена сегодня не здесь. Он не пришел вместе со мной.»