3.Соотношение кондикционных требований с другими требованиями
Наиболее сложным как в теоретическом, так и в практическом плане, является вопрос о соотношении требования, возникшего из кондикционного обязательства (обязательства из неосновательного обогащения), с другими требованиями о возврате имущества, такими, как виндикация, реституция (как последствие исполнения недействительной сделки), возврат полученного сверх должного по договору и т.д. - так называемый вопрос о конкуренции исков.
Рассматривая вопрос о конкуренции исков, О. С. Иоффе в монографии "Обязательственное право" высказывает мысль о том, что, поскольку спорящие стороны состоят в одном правоотношении, а спор возник по поводу определенного его нарушения, речь может идти лишь о единственном иске, но не о выборе между несколькими исками, их конкуренции. А для того, чтобы не смешивать разнообразные иски на практике, нужно четко уяснить различие в их содержании и условиях предъявления.
Согласно традиционно сложившимся подходам преимущественное значение перед всеми другими исками о защите гражданских прав имеет договорный иск. Это, в свою очередь, означает, что если стороны связаны договором, нарушение которого породило спор, контрагент может предъявить только договорный, а не какой-либо иной иск.
Так, постановлением кассационной инстанции от 24.02.2000 по делу № A78-3838-11/143-ФО2-189/00-С2 оставлено без изменения решение Арбитражного суда Читинской области об отказе в иске обществу с ограниченной ответственностью "Реформы - новый курс" о взыскании с общества с ограниченной ответственностью "Мостоотряд-47 "Забайкалье" суммы неосновательного обогащения в размере 50 000 000 руб. и процентов за пользование чужими денежными средствами в размере 45 000 000 руб. по следующим основаниям.
Для возникновения обязательства из неосновательного обогащения, предусмотренного главой 60 Гражданского кодекса Российской Федерации, необходимо, чтобы обогащение одного лица произошло за счет другого и чтобы такое обогащение произошло при отсутствии к тому законных оснований или последующем их отпадении. Термин "обогащение" означает приобретение или сбережение имущества обогатившимся. Такое обогащение должно произойти за счет другого лица. При этом обязательство из неосновательного обогащения может возникнуть только в случае отсутствия законных оснований к обогащению. Обогащение признается неосновательным, если приобретение или сбережение имущества одним лицом за счет другого произошло при отсутствии к тому оснований, предусмотренных законом, иными правовыми актами или сделкой.
Как следует из искового заявления, вексель передан ответчику истцом по сделке, поэтому у истца отсутствуют правовые основания требовать действительную стоимость векселя как сумму неосновательного обогащения.
Если правонарушение выразилось в том, что вещь, принадлежащая одному лицу, оказалась в незаконном обладании другого и имеется у него в натуре (и при этом между этими лицами отсутствуют какие-либо договорные отношения по поводу данной вещи), то в этом случае должен быть предъявлен не деликтный или кондикционный, а виндикационный иск. Причинить имущественный вред - значит уменьшить состав имущества потерпевшего. Но если вещь находится в чужом незаконном владении, сохранена в натуре и собственник может ее изъять - значит он не потерял права собственности на нее. Формально состав его имущества не уменьшился, а потому имущественный ущерб ему не причинен. Состав же имущества незаконного владельца не увеличился, и, следовательно, он не обогатился за счет собственника. Поэтому и нужно истребовать саму вещь, а не ее стоимость или вырученную от ее реализации сумму.
Ответ на вопрос о соотношении иска, вытекающего из деликтного обязательства и кондикционного иска, дан в информационном письме Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 11.01.2000 года № 49, где указано, что требование из неосновательного обогащения может быть заявлено и в случае причинения вреда, если будет установлен факт обогащения причинителя вреда. Иными словами, если в результате причинения внедоговорного вреда правонарушитель за счет потерпевшего приобрел какое-либо имущество либо неправомерно сберег свое, то в этом случае, наряду с деликтным обязательством, речь должна идти и о возникновении обязательства из неосновательного обогащения.
(Маковский)Кодекс впервые решает на уровне закона вопрос о том, как соотносятся требования, вызванные неосновательным обогащением, с другими прямо предусмотренными законом требованиями о возврате имущества. Ведь такие требования могут возникать как последствия и недействительности сделки (реституция), и нарушения права собственности (виндикация), и ненадлежащего исполнения договора (возврат того, что получено сверх должного), и причинения вреда (возврат похищенного и др.). Прежние ГК не содержали сколько-нибудь определенных положений о соотношении этих требований с требованиями, вытекающими из неосновательного обогащения. Поэтому на практике возникали, а в литературе широко дискутировались вопросы о соотношении (разграничении или конкуренции) соответствующих исков - договорного и кондикционного, виндикационного и кондикционного, и в особенности, деликтного и кондикционного <3>.
В основу отграничения обязательств из неосновательного обогащения от деликтов обычно предлагали положить признак вины - необходимость вины для ответственности за причинение вреда и ее отсутствие при неосновательном обогащении. Закон действительно не ставил и не ставит возврат неосновательного обогащения в зависимость от вины обогатившегося. Но в нем не было раньше и нет сейчас даже намека на то, что предъявление кондикционного иска возможно лишь при невиновном обогащении. Текст закона скорее всегда свидетельствовал о том, что и недобросовестное обогащение (а оно вполне может быть виновным) охватывается понятием неосновательного обогащения: ведь обогатившийся должен вернуть доходы, которые он извлек после того, как "узнал ... о неосновательности получения имущества" (ч. 5 ст. 473 ГК РСФСР 1964 г.; см. ст. 400 ГК 1922 г.), но он мог знать об этом и в тот момент, когда недобросовестно завладел чужим имуществом, присвоил его и т.п.
На первый взгляд, больше соответствует закону предложение "разграничивать деликтный и кондикционный иски в зависимости от того, образуется ли на стороне правонарушителя имущественная выгода" <4>. Неосновательное обогащение нельзя представить без того, что обогатившийся получил имущественную выгоду. Но теперь уже предлагаемый для разграничения двух исков (и тем самым двух видов обязательств) критерий оказывается не соответствующим определенному в законе понятию деликта. Из закона никак не вытекает невозможность возлагать на лицо ответственность по правилам о деликтах, если оно извлекло для себя имущественную выгоду, причинив ради этого другому вред. Такому пониманию обязательств из причинения вреда противоречит вся наша многолетняя судебная практика.
Не дает закон никаких оснований и для того, чтобы разграничивать виндикацию и требование о возврате неосновательного обогащения в зависимости от того, попала ли в чужие руки индивидуально - определенная вещь или вещи, определенные родовыми признаками. Действительно, виндицировать можно лишь индивидуально - определенную вещь, но из чего следует, что ее истребование невозможно по правилам об обязательствах из неосновательного обогащения?
Нельзя признать достаточно удачной и попытку разграничить договорный и кондикционный иски в зависимости от существования между сторонами договорной связи или ее отсутствия. Двойной платеж, переплата цены, перебор тарифов - все это связано с исполнением договора, и, не обращаясь к нему, как правило, трудно установить, в чем же состоял платеж недолжного. Но требовать возврата переплаченной суммы можно как раз потому, что она уплачена неосновательно, что ее платеж не основан на договоре.
И уж совсем трудно найти критерии разграничения требований о реституции в случае недействительности сделки и требований о возврате неосновательного обогащения.
Когда сопоставляешь упорные попытки практики и науки отграничить обязательства из неосновательного обогащения от виндикации, деликтов, последствий недействительности сделок, от обязанности вернуть переполученное по договору с полным отсутствием в законе оснований для такого разграничения, возникает вопрос о причинах этого настоятельного стремления найти самостоятельную нишу для кондикционных обязательств.
Текст закона свидетельствует, что обязательства из неосновательного обогащения нельзя отграничить от других гражданских правоотношений ни по признаку наличия или отсутствия в действиях обогатившегося правонарушения, ни тем более в зависимости от виновного или невиновного характера его поведения. Ведь обогащение вообще может иметь своей причиной поведение потерпевшего или даже событие. Не имеет значения и характер имущества, составившего предмет обогащения. Не имеет, строго говоря, решающего значения даже существование между обогатившимся и потерпевшим договорной связи - ведь обогащение именно потому и неосновательно, что передача имущества одной стороной другой выходит за пределы условий их договора.
Если в сжатом виде суть кондикционного обязательства может быть сведена к формуле "верни чужое", то надо признать, что оно совсем не однопорядково другим отдельным видам обязательств. Оно универсально для всех случаев, когда одно лицо приобретает (сберегает) имущество за счет другого без правового основания и поэтому является родовым понятием по отношению ко всем обязательствам возвратить имущество, приобретенное (сбереженное) без достаточных оснований, - обязательству деликвента, владеющего несобственника, контрагента в договоре, участника недействительной сделки. Другое дело, что для каждого из этих конкретных случаев неосновательного обогащения могут быть установлены специальные правила в законе, в иных правовых актах, а для некоторых - и в договоре <8>, и эти специальные правила должны иметь преимущество перед общими нормами об обязательствах из неосновательного обогащения.
По этому пути решения вопроса о соотношении кондикционных обязательств с другими гражданскими правоотношениями и идет новый ГК в статье 1103. Наверное, это не идеальное решение вопроса <9>, но оно представляется полезным. Дело в том, что в общих нормах о кондикционных обязательствах содержатся ответы на многие вопросы, не всегда получающие должное разрешение в правилах об отдельных видах этих обязательств - о судьбе доходов, извлеченных обогатившимся из полученного (сбереженного) имущества, и затратах, понесенных им на содержание этого имущества, о последствиях его ухудшения за время нахождения у обогатившегося и др. Предлагаемое в статье 1103 субсидиарное (восполнительное) применение правил о неосновательном обогащении к последствиям недействительности сделок, к возврату контрагентом недолжно полученного и т.д. позволит на практике решать вопросы, на которые прямого ответа действующее законодательство не дает.
-------------------------------
<9> Не исключено, что надлежащее место этих своеобразных обязательств - в общей части обязательственного права (разд. III ГК) или даже в общих положениях ГК (разд. I). Но для такой "революции" время еще не пришло. Кодекс же решает достаточно ясно те проблемы внутрисистемных связей этого института с другими, которые важны с точки зрения практической.
То, что предусмотрено в Кодексе, означает признание существования в праве наряду с "генеральным деликтом" во многом еще более "генеральной кондикции". Возлагая на лицо обязанность возвратить все то, что ему не принадлежит по праву, и никак не связывая эту обязанность с его правонарушением или виной, такое генеральное обязательство выражает один из основополагающих нравственных постулатов гражданского права.
Но используя статью 1103 Кодекса для применения правил главы 60 к другим отношениям, следует все время помнить, что речь идет лишь о субсидиарном их применении, которое исключается не только тогда, когда в самом Кодексе или в других актах для случаев недействительности сделок, причинения вреда и др. предписано иное, но и тогда, когда "иное ... вытекает из существа обязательства". Это означает, в частности, что к требованиям о возврате исполненного по договору правила главы 60 применяются, поскольку в соответствующем договоре не предусмотрено иное, то есть применяются в качестве диспозитивных норм, даже если в главе 60 сформулированы они императивно.