• Книга одиннадцатая

1. Около первой ночной стражи, внезапно в трепете пробудившись, вижу я необыкновенно ярко сияющий полный диск блестящей луны, как раз поднимающийся из морских волн. Невольно посвященные в немые тайны глубокой ночи, зная, что владычество верховной богини простирается особенно далеко и всем миром нашим правит ее промысел, что чудесные веления этого божественного светила приводят в движение не только домашних и диких зверей, но даже и бездушные предметы, что все тела на земле, на небе, на море, то, сообразно ее возрастанию, увеличиваются, то, соответственно ее убыванию, уменьшаются, полагая, что судьба, уже насытившись моими столь многими и столь тяжкими бедствиями, дает мне надежду на спасение, хотя и запоздалое, решил я обратиться с молитвой к царственному лику священной богини 1, пред глазами моими стоявшему. Без промедления, сбросив с себя ленивое оцепенение, я бодро вскакиваю и, желая тут же подвергнуться очищению, семикратно погружаю свою голову в морскую влагу, так как число это еще божественным Пифагором признано было наиболее подходящим для религиозных обрядов 2. Затем, обратив к богине могущественной орошенное слезами лицо, так начинаю: 2. - Владычица небес 3, будь ты Церерою, благодатною матерью злаков, что, вновь дочь обретя 4, на радостях упразднила желуди - дикий древний корм, - нежную, приятную пищу людям указав, ныне в Элевсинской земле ты обитаешь; будь ты Венерою небесною, что рождением Амура в самом начале веков два различных пола соединила и, вечным плодородием человеческий род умножая, ныне на Пафосе священном 5, морем омываемом, почет получаешь; будь сестрою Феба, что с благодетельной помощью приходишь во время родов и, столько племен взрастившая, ныне в преславном эфесском святилище чтишься; будь Прозерпиною, ночными завываниями ужас наводящею 6, что триликим образом своим 7 натиск злых духов смиряешь и над подземными темницами властвуешь, по различным рощам бродишь, разные поклонения принимая; о, Прозерпина 8, женственным сиянием своим каждый дом освещающая, влажными лучами 9 питающая веселые посевы и, когда скрывается солнце, неверный свет свой нам проливающая; как бы ты ни именовалась10, каким бы обрядом, в каком бы обличии ни надлежало чтить тебя, - в крайних моих невзгодах ныне приди мне на помощь, судьбу шаткую поддержи, прекрати жестокие беды, пошли мне отдохновение и покой; достаточно было страданий, достаточно было скитаний! Совлеки с меня образ дикий четвероногого животного, верни меня взорам моих близких, возврати меня моему Луцию! Если же гонит меня с неумолимой жестокостью какое-нибудь божество, оскорбленное мною, пусть мне хоть смерть дана будет, если жить не дано. 3. Излив таким образом душу в молитве, сопровождаемой жалобными воплями, снова опускаюсь я на прежнее место, и утомленную душу мою обнимает сон. Но не успел я окончательно сомкнуть глаза, как вдруг из средины моря медленно поднимается божественный лик, самим богам внушающий почтение. А затем, выйдя мало-помалу из пучины морской, лучезарное изображение всего тела предстало моим взорам. Попытаюсь передать и вам дивное это явленье, если позволит мне рассказать бедность слов человеческих или если само божество ниспошлет мне богатый и изобильный дар могучего красноречья. Прежде всего густые длинные волосы, незаметно на пряди разобранные, свободно и мягко рассыпались по божественной шее; самую макушку окружал венок из всевозможных пестрых цветов, а как раз посредине, надо лбом, круглая пластинка излучала яркий свет, словно зеркало или, скорее, верный признак богини Луны. Слева и справа круг завершали извивающиеся, тянущиеся вверх змеи, а также хлебные колосья 11, надо всем приподнимавшиеся...* [ * Пропуск нескольких слов в рукописях.] многоцветная, из тонкого виссона, то белизной сверкающая, то, как шафран, золотисто-желтая, то пылающая, как алая роза. Но что больше всего поразило мое зрение, так это черный плащ 12, отливавший темным блеском. Обвившись вокруг тела и переходя на спине с правого бедра на левое плечо, как римские тоги 13, он свешивался густыми складками, а края были красиво обшиты бахромою. 4. Вдоль каймы и по всей поверхности плаща здесь и там вытканы были мерцающие звезды, а среди них полная луна излучала пламенное сияние. Там же, где волнами ниспадало дивное это покрывало, со всех сторон была вышита сплошная гирлянда из всех цветов и плодов, какие только существуют. И в руках у нее были предметы, один с другим совсем несхожие. В правой держала она медный погремок 14, узкая основа которого, выгнутая в кольцо, пересекалась тремя маленькими палочками, и они при встряхивании издавали все вместе пронзительный звон. На левой же руке висела золотая чаша в виде лодочки 15, на ручке которой, с лицевой стороны, высоко подымал голову аспид с непомерно вздутой шеей. Благовонные стопы обуты в сандалии, сделанные из победных пальмовых листьев 16. В таком-то виде, в таком убранстве, дыша ароматами Аравии счастливой, удостоила она меня божественным вещанием: 5. - Вот я пред тобою, Луций, твоими тронутая мольбами, мать природы, госпожа всех стихий, изначальное порождение времен, высшее из божеств, владычица душ усопших, первая среди небожителей, единый образ всех богов и богинь, мановению которой подвластны небес лазурный свод, моря целительные дуновенья, преисподней плачевное безмолвие. Единую владычицу, чтит меня под многообразными видами, различными обрядами, под разными именами вся вселенная. Там фригийцы, первенцы человечества 17, зовут меня Пессинунтской матерью богов 18, тут исконные обитатели Аттики 19 - Минервой Кекропической 20, здесь кипряне, морем омываемые, - Пафийской Венерой, критские стрелки 21 - Дианой Диктиннской 22, трехъязычные сицилийцы 23 - Стигийской Прозерпиной 24, элевсинцы - Церерой, древней богиней, одни - Юноной, другие - Беллоной 25, те - Гекатой 26, эти - Рамнузией 27, а эфиопы, которых озаряют первые лучи восходящего солнца 28, арии и богатые древней ученостью египтяне почитают меня так, как должно, называя настоящим моим именем - царственной Изидой 29. Вот я пред тобою, твоим бедам сострадая, вот я, благожелательная и милосердная. Оставь плач и жалобы, гони прочь тоску - по моему промыслу уже занимается для тебя день спасения. Слушай же со всем вниманием мои наказы. День, что родится из этой ночи, день этот издавна мне посвящается. Зимние непогоды успокаиваются, волны бурные стихают, море делается доступным для плаванья, и жрецы мои, спуская на воду судно, еще не знавшее влаги, посвящают его мне, как первину мореходства 30. Обряда этого священного ожидай спокойно и благочестиво. 6. Знай, что, по моему наставлению, как раз во время шествия у жреца в правой руке будет вместе с систром венок из роз 31. Итак, не медли ни минуты, но, раздвинув толпу, бодро присоединяйся к процессии, полагаясь на мое соизволение, и, подойдя совсем близко, осторожно, будто ты хочешь поцеловать руку у жреца, сорви розы и сбрось с себя в тот же миг эту отвратительную и давно уже мне ненавистную звериную шкуру. Не бойся ничего: исполнить мои наставления будет нетрудно. Ведь в эту же самую минуту, что я являюсь к тебе, я нахожусь и в другом месте, подле моего жреца, во сне предупреждаю его о том, что случится, и указываю, как нужно действовать. По моему повелению густая толпа расступится и даст тебе дорогу, безобразная внешность твоя никого не смутит во время веселого шествия и праздничных зрелищ, а неожиданное твое превращение не внушит никому подозрения 32 и неприязни. Но запомни крепко-накрепко и навсегда сохрани в своем сердце: весь остаток своей жизни, вплоть до последнего вздоха, ты посвятишь мне. Справедливость требует, чтобы той, чье благодеяние снова вернет тебя людям, принадлежала и вся твоя жизнь. Ты будешь жить счастливо, ты будешь жить со славою под моим покровительством, и когда, совершив свой жизненный путь, сойдешь ты в царство мертвых, то, как видишь меня сегодня здесь, так и там, в этом подземном полукружии, найдешь ты меня просветляющей мрак Ахеронта 33, царствующей над стигийскими тайниками и, сам обитая в полях Елисейских 34, мне, к тебе милостивой, усердно будешь поклоняться. Если же примерным послушанием, исполнением обрядов, непреклонным целомудрием ты угодишь нашей божественной воле, знай, что в моей только власти продлить твою жизнь сверх установленного судьбою срока. 7. Доведя до конца свое внушающее благоговение предсказание, непобедимое божество исчезло. Немедленно вместе со сном всякий страх меня покидает, и я вскакиваю в такой радости, что даже пот ручьями по мне льется. Глубоко потрясенный столь очевидным присутствием могущественной богини, я вновь погружаюсь в морскую влагу и, чтобы не забыть великих ее повелений, возобновляю по порядку в памяти все, что она мне внушала. Вскоре исчез тукан темной ночи, выходит золотое солнце, и вот уже все улицы наполняют благочестивые толпы, ликующие, прямо как во время триумфального шествия. Не говоря уже о приподнятости духа моего, мне казалось, что и все вокруг как-то особенно весело. Животные всякого рода, каждый дом, сам ясный день кажутся мне исполненным радости. После вчерашнего холода вдруг настала солнечная спокойная погода, зазвучали сладостные хоры прельщенных весенним теплом певчих птичек, нежными трелями прославляющих мать звезд, родительницу времен года, владычицу всего мира. Даже сами деревья, и плодоносные, приносящие обильный урожай, и бесплодные, довольствующиеся только тем, что дают тень, под дыханием южного ветра поблескивают свежими листочками, тихо качают ветками, издавая мягкий шелест; утих шум великих бурь, улеглись неистово вздувавшиеся волны, море спокойно набегает на берег, разошлись темные тучи, и небо, безоблачное и ясное, сияет лазурью. 8. Вот появляются первые участники величественной процессии, каждый прекрасно разодетый по своему вкусу и выбору 35. Тот с военным поясом изображал солдата; этого подобранный кверху плащ, сандалии и рогатина превратили в охотника; другой в позолоченных туфлях, в шелковом платье, драгоценных уборах, с заплетенными в косы волосами плавной походкой подражал женщине. Дальше в поножах, в шлеме, со щитом и мечом кто-то выступает, будто сейчас пришел с гладиаторского состязания; был и такой, что, в пурпурной одежде, с ликторскими связками, играл роль должностного лица, и такой, что корчил из себя философа в широком плаще, плетеных сандалиях 36, с посохом и козлиной бородкой; были здесь и птицелов и рыбак - оба с тростинками: у одного они смазаны клеем, у другого с крючками на конце. Тут же и ручную медведицу, на носилках сидевшую, несли, как почтенную матрону, и обезьяна в матерчатом колпаке и фригийском платье шафранового цвета, протягивая золотой кубок, изображала пастуха Ганимеда; шел и осел с приклеенными крыльями рядом с дряхлым стариком: сразу скажешь - вот Беллерофонт, а вот Пегас, впрочем, оба одинаково возбуждали хохот. 9. В то время как забавные эти маски переходили с места на место, развлекая народ, уже двинулось и специальное шествие богини-спасительницы. Женщины, блистая белоснежными одеждами, радуя взгляд разнообразными уборами, украшенные весенними венками, одни из подола цветочками усыпали путь, по которому шествовала священная процессия, у других за спинами были повешены блестящие зеркала, чтобы подвигающейся богине был виден весь священный поезд позади нее; некоторые, держа гребни из слоновой кости, движением рук и сгибанием пальцев делали вид, будто расчесывают и прибирают волосы владычице; были и такие, что дивным бальзамом и другими благовониями окропляли улицы. Тут же большая толпа людей обоего пола с фонарями, факелами, свечами и всякого рода искусственными светильниками в руках прославляла источник сияния звезд небесных. Свирели и флейты, звуча сладчайшими мелодиями, очаровательную создавали музыку. За музыкантами - прелестный хор избранных юношей в сверкающих белизною роскошных одеждах повторял строфы прекрасной песни, слова и мелодию которой сочинил благоволением Камен искусный поэт; песнопение это заключало в себе между прочим зачин более величественного гимна с молитвами и обетами. Шли и флейтисты, великому Серапису 37 посвященные, и на своих изогнутых трубах, поднимавшихся вверх, к правому уху, исполняли по нескольку раз напевы, принятые в храме их бога. Затем шло множество прислужников, возвещавших, что надо очистить путь для священного шествия. 10. Тут движется толпа посвященных в таинства- мужчины и женщины всякого положения и возраста, одетые в сверкающие льняные одежды белого цвета 38; у женщин умащенные волосы покрыты прозрачными покрывалами, у мужчин блестят гладко выбритые головы; земные светила великой религии, они потрясают медными, серебряными и даже золотыми систрами, извлекая из них пронзительный звон. Наконец - высшие служители таинств; в своих узких белых льняных одеждах, подпоясанных у груди и ниспадающих до самых пят, несут они знаки достоинства могущественнейших божеств. Первый держал лампу, горевшую ярким светом и нисколько не похожую на наши лампы, что зажигают на вечерних трапезах; это была золотая лодка с отверстием посредине, через которое выходил очень широкий язык пламени. Второй был одет так же, как первый, но в каждой руке нес он по алтарю, называемому "помощником",-это имя дал им быстро приходящий на помощь промысел верховной богини. За ним шел третий, неся пальмовую ветвь с тонко сделанными из золота листьями, а также Меркуриев кадуцей 39. Четвертый показывал символ справедливости в виде левой руки с протянутой ладонью, - она слаба от природы, ни хитростью, ни ловкостью не одарена и потому скорее, чем правая, может олицетворять справедливость: он же нес и закруглявшийся, наподобие сосца, золотой сосудик, из которого совершал возлияние молоком. У пятого - золотая веялка 40, наполненная лавровыми веточками; последний нес амфору 41. 11. Вскоре показалась и процессия богов, соблаговоливших воспользоваться человеческими ногами для передвижения. Вот наводящий ужас посредник между небесным и подземным миром, с величественным ликом, то темным, то золотым, высоко возносит свою песью голову Анубис, в левой руке держа кадуцей, правою потрясая зеленой пальмовой ветвью. Сразу же вслед за ним - корова 42, ставшая на дыбы, воплощенное плодородие всеродительницы богини; неся ее на плечах, один из священнослужителей легко и красиво выступал под блаженной ношей. Другой нес закрытый ларец, заключающий в себе нерушимую тайну великого учения 43. Третий на счастливое лоно свое принял почитаемое изображение верховного божества; не было оно похоже ни на домашнее животное, ни на птицу, ни на дикого зверя, ни даже на самого человека; но, по мудрому замыслу самой необычностью своей возбуждая почтение,- лишь сущность неизреченная высочайшей веры, сокрытая в глубоком молчании. Сделано оно было из ярко блестевшего золота следующим образом: это была искусно выгнутая урна 44 с круглым дном, снаружи украшенная дивными египетскими изображениями; над отверстием ее подымалось не очень высокое горлышко с длинным, далеко выступавшим носиком, а с другой стороны была приделана широкая ручка, на которой свернулась в клубок змея, раздувая поднятую вверх чешуйчатую шею, покрытую морщинами. 12. И вот подходит миг свершения обещанных мне всемилостивейшей богиней благодеяний, приближается жрец, несущий мне назначенное судьбою спасение, держа в правой руке, точь-в-точь как гласило божественное обещание, прекрасный систр для богини и для меня венок - венок, клянусь Геркулесом, заслуженный; ведь, вытерпев столько тяжких страданий, подвергнувшись стольким опасностям, я теперь, с соизволения великого божества, в борьбе с жестокой судьбой выходил победителем. Но, несмотря на охватившую меня внезапную радость, я не бросаюсь со всех ног, боясь, как бы неожиданное появление четвероногого животного не нарушило чинности священнодействия, но тихо, медленно, подражая человеческой походке, бочком через расступившуюся, конечно, не без божеской воли, толпу мало-помалу пробираюсь. 13. Жрец же, предупрежденный, как мог я убедиться на деле, ночным откровением и удивленный, как все в точности совпадает с поручением, которое он получил, тотчас остановился и, протянув правую руку, к самому рту моему поднес венок. Тут я, трепеща, с сильно бьющимся сердцем, венок, сверкающий вплетенными в него прекрасными розами, жадно хватаю губами и пожираю, стремясь к исполнению обещанного. Не обмануло божественное предсказание - тут же спадает с меня безобразная личина животного: прежде всего исчезает грязная, свалявшаяся шерсть, толстая шкура становится тоньше, огромный живот уменьшается, на ступнях ног копыта разделяются на отдельные пальцы, руки перестают быть ногами, но поднимаются для исполнения своих высоких обязанностей, длинная шея укорачивается, пасть и голова округляются, огромные уши принимают прежние размеры, зубы, подобные камням, снова делаются небольшими, как у людей, и хвост, который доставлял мне больше всего мучений, исчезает без следа! Народ удивляется, люди благочестивые преклоняются при столь очевидном доказательстве великого могущества верховного божества, подобном чудесному сновидению, и при виде быстрого превращения громогласно и единодушно, воздев руки к небу, свидетельствуют об этой столь славной милости богини. 14. А я, остолбенев от немалого изумления, стоял неподвижно и молча, не зная, от переполнившей душу мою неожиданной и великой радости, с чего лучше всего начать, откуда подступить к звукам, сделавшимся мне непривычными, как удачнее всего воспользоваться первинами возвращенного мне дара речи, какими словами и выражениями возблагодарить богиню за ее благодеяние. Но жрец, очевидно, свыше извещенный обо всех моих несчастьях с самого начала, хотя и сам был потрясен великим чудом, знаком приказывает, чтобы прежде всего дали мне льняную одежду для прикрытия, потому что, как спала с меня зловещая ослиная оболочка, так я и стоял, тесно сжав бедра и сплетенными руками скрывая, насколько мог, наготу свою естественной завесой. Один из почитателей святыни сейчас же снял с себя верхнюю тунику и поскорее набросил на меня. Тогда жрец, ласково глядя на меня и. Геркулесом клянусь, божественным проникнутый изумлением, так начинает: 15. - Вот, Луций, после стольких всевозможных страданий, после великих гроз, воздвигнутых Судьбою, пережив величайшие бури, достиг наконец ты спокойной пристани Отдохновения, алтарей Милосердия. Не впрок пошло тебе ни происхождение, ни положение, ни даже сама образованность, которая тебя отличает, потому что, сделавшись по страстности своего молодого возраста рабом сластолюбия, ты получил роковое возмездие за несчастное свое любопытство. Но все же слепая Судьба, злобно терзая тебя и подвергая самым страшным опасностям, сама того не зная, привела тебя к сегодняшнему блаженству. Пусть же идет она и пышет неистовой яростью, придется ей искать для своей жестокости другой жертвы. Ведь над теми, кого величие нашей богини призвало посвятить жизнь служению ей, не имеет власти губительная случайность. Разбойники, дикие звери, рабство, тяжкие пути и скитания без конца, ежедневное ожидание смерти - чего достигла всем этим свирепая Судьба? Вот тебя приняла под свое покровительство другая Судьба, но уже зрячая, свет сиянья которой озаряет даже остальных богов. Пусть же радость отразится на твоем лице в соответствии с праздничной этой одеждой. Ликуя, присоедини свой шаг к шествию богини-спасительницы. Пусть видят безбожники, пусть видят и сознают свое заблуждение: вот избавленный от прежних невзгод, радующийся промыслу великой Изиды Луций празднует победу над своей судьбой! Но чтобы защититься еще надежнее и крепче, запишись в святое это воинство (веление принять такую присягу и прозвучало для тебя недавно), посвяти себя уже отныне нашему служению и наложи на себя ярмо добровольного подчинения. Начав служить богине, насладишься ты в полной мере великим плодом своей свободы. 16. Провещав таким образом, почтенный жрец, с трудом переводя дыхание, умолк. Я же, присоединившись к священным рядам, двинулся вслед за святыней. Всем гражданам я стал известен, сделался предметом всеобщего внимания, на меня указывали пальцами, кивали головой, и весь народ переговаривался: - Вон тот, кого царственная воля всемогущей богини сегодня вернула к человеческому образу. Клянусь Геркулесом, счастлив он и трижды блажен: несомненно, незапятнанностью предшествовавшей жизни и верою заслужил он такое преславное покровительство свыше, так что сейчас же после второго, до некоторой степени, рождения вступает он на путь священного служения. Среди подобных восклицаний, среди праздничных пожеланий и молитв толпы мало-помалу подвигаясь, приближаемся мы к морскому берегу и доходим как раз до того места, где накануне лежал я в виде осла. Расставили там в должном порядке священные изображения богов, и верховный жрец, произнеся пречистыми устами священнейшие молитвы, горящим факелом, яйцом и серою очищает высшим очищением корабль, искусно сделанный и со всех сторон удивительными рисунками на египетский лад пестро расписанный, и посвящает богине этот жертвенный дар. На сверкающем парусе счастливого судна вытканы были золотом буквы, которые складывались в пожелание удачных плаваний в пору новых выходов в море. Мачтою была круглая сосна, блестящая, с превосходным топом 45, так что смотреть было приятно; корма, выгнутая в виде гусиной шеи 46 и покрытая листовым золотом, ярко блестела, и корпус, весь из светлой, полированной туи, радовал взор. Тут вся толпа, как посвященные, так и непосвященные, наперебой подносит корзины с ароматными травами и другими дарами в таком же роде, над водами совершают возлияния молочной похлебкой; наконец, когда корабль наполнен был щедрыми приношениями и сулящими счастье пожертвованиями, обрезают якорные канаты и, предоставив судно попутному и спокойному ветру, пускают в море. Когда оно было уже на таком расстоянии, что почти скрылось из наших глаз, носильщики снова взяли священные предметы, которые они принесли, и, по-прежнему образуя великолепную процессию, все быстрым шагом возвращаются к храму. 17. Когда приблизились мы уже к самому храму, великий жрец, носильщики священных изображений и те, что ранее уже были посвящены в высоко почитаемые таинства, войдя в святилище богини, расположили там в должном порядке изображения, казавшиеся одушевленными. Тут один из них, которого все называли писцом, стоя против дверей, созвал пастофоров 47 - так именовалась эта святейшая коллегия - как бы на собрание, и, взойдя на возвышение подле тех же дверей, стал читать по книге написанные в ней молитвы о благоденствии императора, почтенного сената, всадников и всего народа римского, о кораблях и корабельщиках, обо всем, что подвластно нашей державе, закончив чтение по греческому обряду греческим возгласом... *[* Текст испорчен: рукописи не дают удовлетворительного чтения.] В ответ раздались крики народа, выражавшие пожелание, чтобы слова эти всем принесли удачу. Исполненные радости граждане, держа в руках ветви священных деревьев 48 и веночки, поцеловав ступни серебряной статуи богини, стоявшей на храмовой лестнице, отправились по домам. Я же не мог решиться ни на шаг отойти от этого места и, не спуская глаз с изображения богини, перебирал в памяти испытанные мною бедствия. 18. Летучая молва меж тем не ленилась и не давала отдыха своим крыльям, и сейчас же у меня на родине пошли разговоры о несравненной милости ко мне божественного промысла и о моей достопримечательной судьбе. И немедленно мои друзья, любимые рабы и те, кто связан был со мной узами близкого родства, отложив скорбь, в которую их погрузило ложное известие о моей смерти, во власти неожиданной радости спешат ко мне с разными подарками, чтобы взглянуть на вернувшегося к свету дня из преисподней. Я уже потерял надежду их увидеть, а потому очень им обрадовался и с удовольствием принимал их достойные подношения: ведь близкие мои предусмотрительно позаботились щедро снабдить меня всем необходимым для безбедного существования. 19. Поговорив с каждым из них, как полагается, и все рассказав о прежних моих бедствиях и теперешней радости, я снова все свое благодарное внимание устремляю на богиню; наняв внутри храмовой ограды помещение, устраиваю себе временное жилище, посещаю богослужения, пока еще - низшего разряда, не разлучаюсь с жрецами, неотступный почитатель великого божества. Ни одна ночь, ни один сон у меня не проходил без того, чтобы я не лицезрел богини и не получал от нее наставлений; частыми повелениями она убеждала меня принять наконец посвящение в ее таинства, к которым давно уже был я предназначен. Хотя я и пылал страстным желанием подчиниться этим приказам, но меня удерживал священный трепет, так как я находил весьма трудным делом беспрекословное подчинение святыне и нелегкой казалось мне задачей соблюдение обета целомудрия и воздержания - ведь жизнь исполнена всяческих случайностей, она требует осторожности и осмотрительности. Обдумывая все это вновь и вновь, я, хотя и стремился поскорее принять посвящение, все как-то откладывал исполнение своего решения. 20. Однажды ночью приснилось мне, что приходит ко мне верховный жрец, неся что-то в полном до краев подоле, и на мой вопрос, что это и откуда, отвечает, что это моя доля из Фессалии, а также что оттуда вернулся раб мой по имени Кандид. Проснувшись, я очень долго думал об этом сновидении, размышляя, что у меня никогда не было раба с таким именем. Но все-таки я полагал, что присланная доля во всяком случае обозначает какую-то прибыль. Обеспокоенный и встревоженный надеждой на какую-то удачу и доход, я ожидал утреннего открытия храма. Когда раздвинулись белоснежные завесы, мы обратились с мольбами к досточтимому изображению богини; жрец обошел все алтари, совершая богослужение и произнося торжественные молитвы, наконец, зачерпнув из сокровенного источника воды, совершил возлияние из чаши 49; исполнив все по священному обряду, благочестивые служители богини, приветствуя восходящее солнце 50, громким криком возвестили о первом часе дня. И в этот самый момент являются узнавшие о моих приключениях слуги - прямо из Гипаты, где я их оставил, еще когда Фотида уловила меня в коварные сети, и приводят с собою даже мою лошадь, которая неоднократно уже переходила из рук в руки и была наконец отыскана по особой отметине на спине. Вещему смыслу моего сновидения я тем более дивился, что, кроме в точности выполненного обещания касательно прибыли, рабу Кандиду соответствовал возвращенный мне конь, который был белой масти 51. 21. После этого случая я еще усерднее принялся за исполнение религиозных обязанностей, так как надежда на будущее поддерживалась во мне сегодняшними благодеяниями. Со дня на день все более и более проникало в меня желание принять посвящение, и я не отставал от верховного жреца со своими горячими просьбами, чтобы он посвятил меня наконец в таинства священной ночи 52. Он же, муж степенный и известный строгим соблюдением религиозных обрядов, кротко и ласково, как отцы обыкновенно сдерживают несвоевременные желания своих детей, отклонял мою настойчивость, утешая и успокаивая меня в моем смятении добрыми надеждами. - Ведь и день, - говорил он, - в который данное лицо можно посвящать, указывается божественным знамением, и жрец, которому придется совершать таинство, избирается тем же промыслом, даже необходимые издержки на церемонию устанавливаются таким же образом. - Ввиду всего этого он полагал, что мне нужно вооружиться немалым терпением, остерегаясь жадности и заносчивости, и стараться избегать обеих крайностей: будучи призванным - медлить и без зова - торопиться. Да и едва ли найдется из числа жрецов человек, столь лишенный рассудка и, больше того, готовый сам себя обречь на погибель, который осмелился бы без специального приказания богини совершить столь дерзостное и святотатственное дело и подвергнуть себя смертельной опасности: ведь и ключи от преисподней, и оплот спасения - в руках у богини. Да и самый обычай этот установлен в уподобление добровольной смерти и дарованного из милости спасения, так как богиня имеет обыкновение намечать своих избранников из тех, которые, уже окончив путь жизни и стоя на пороге последнего дыхания, тем лучше могут хранить в молчании великую тайну небесного учения: промыслом ее в какой-то мере вторично рожденные, они обретают возможность еще раз начать путь к спасению. Вот так же и мне следует ждать небесного знамения, хотя совершенно ясно, что высоким суждением великого божества я давно уже призван и предназначен к блаженному служению. Тем не менее я должен уже теперь наряду с остальными служителями храма воздерживаться от недозволенной и нечистой пищи 53, чтобы тем скорее достигнуть скрытых тайн чистейшей веры. 22. Таковы были слова жреца, и послушание мое уже не нарушалось нетерпением, но, погруженный в тихий покой и в похвальную молчаливость, усердными ежедневными поклонениями воздавал я почитание святыне. И не обманула мои ожидания спасительная благость могущественной богини: не мучила меня долгой отсрочкой, но в одну из темных ночей отнюдь не темными повелениями ясно открыла мне, что настает для меня долгожданный день, когда она осуществит величайшее из моих желаний, и сколько я должен потратить на искупительное молебствие, и что для исполнения священных обрядов назначается тот самый Митра, верховный ее жрец, которого связывает со мною, - вещала она, - какое-то божественное сродство светил 54. Возрадовавшись в душе от этих и тому подобных благоприятных сообщений верховной богини, я при первом свете зари, стряхнув с себя сон, сразу же направляюсь к жилищу жреца и, встретив его как раз на пороге, - он уже выходил из дому, - приветствую и следую за ним. Я уже намеревался настойчивее, чем все прошлые разы, требовать у него посвящения как должного, но он сам, едва увидел меня, воскликнул: - О Луций мой, счастлив ты и блажен, - какой великой милости удостоила тебя небесная владычица! Что же ты теперь стоишь праздно, что же теперь ты сам медлишь? Вот наступает для тебя давно желанный день, в который, по божественному повелению многоименной богини, своими руками введу я тебя в пречистые тайны священного служения! Тут любезнейший старец, положив свою правую руку мне на плечо, немедленно ведет меня к самым вратам обширного здания; там, по совершении пышного обряда открытия дверей, исполнив утреннее богослужение, он выносит из недр святилища некие книги, написанные непонятными буквами; эти знаки, то изображением всякого рода животных 55 сокращенно передавая слова торжественных текстов, то всевозможными узлами причудливо переплетаясь и наподобие колеса изгибаясь 56, тайный смысл чтения скрывали от суетного любопытства. Из этих книг он прочел мне о приготовлениях, необходимых для посвящения. 23. Сейчас же ревностно и даже с некоторым избытком закупается все, что требовалось для обряда, - частью мною самим, частью моими друзьями. Наконец жрец объявляет, что час настал, и ведет меня, окруженного священным воинством, в ближайшие бани; там после обычного омовения, призвав милость богов, он со всей тщательностью очищает меня окроплением и снова приводит к храму. Две трети дня были уже позади, когда он, поставив меня у самых ног богини и прошептав мне на ухо некоторые наставления, благостное значение которых нельзя выразить словами, перед всеми свидетелями наказывает мне воздержаться от чревоугодия, десять дней подряд не вкушать никакой животной пищи, а также не прикасаться к вину 57. Исполняю свято этот наказ о воздержании, а между тем наступает уж и день посвящения, и солнце, склоняясь к закату, привело на землю вечер. Тут со всех сторон стекаются толпы народа, и, по стародавнему священному обычаю, каждый приносит мне в знак почтения какой-нибудь подарок. Но вот жрец, удалив всех непосвященных, облачает меня в плащ из грубого холста и, взяв за руку, вводит в сокровенные недра храма. Может быть, ты страстно захочешь знать, усердный читатель, что там говорилось, что делалось? Я бы сказал, если бы позволено было говорить, ты бы узнал, если бы слышать было позволено. Но одинаковой опасности подвергаются в случае такого дерзкого любопытства и язык и уши. Впрочем, если ты объят благочестивой жаждой познания, не буду тебя дальше томить. Итак, внимай и верь, ибо это - истина. Достиг я рубежей смерти, переступил порог Прозерпины и вспять вернулся, пройдя через все стихии; в полночь видел я солнце в сияющем блеске, предстал пред богами подземными и небесными и вблизи поклонился им. Вот я тебе и рассказал, а ты, хотя и выслушал, должен остаться в прежнем неведении. Но передам то единственное, что могу открыть я, не нарушая тайны, непосвященным слушателям. 24. Настало утро, и по окончании богослужения я тронулся в путь, облаченный в двенадцать священных стол 58; хотя это относится к святым обрядам, но я могу говорить об этом без всякого затруднения, так как в то время масса народа могла все видеть. И действительно, повинуясь приказанию, я поднялся на деревянное возвышение в самой середине храма, против статуи богини, привлекая взоры своей одеждой - виссоновой, правда, но ярко расписанной. С плеч за спину до самых пят спускался у меня драгоценный плащ, и со всех сторон, откуда ни взгляни, был я украшен разноцветными изображениями животных: тут индийские драконы, там гиперборейские грифоны 59, порожденные другим миром и подобные крылатым птицам. Стола эта у посвященных называется олимпийской. В правой руке я держал ярко горящий факел; голову мою окружал великолепный венок из листьев ослепительно прекрасной пальмы, расходившихся в виде лучей. Вдруг завеса отдернулась, и, разукрашенный наподобие Солнца, словно воздвигнутая статуя, оказался я пред взорами народа. После этого я торжественно отпраздновал день своего духовного рождения, устроив обильное и веселое пиршество. Третий день был отмечен повторением тех же торжественных обрядов, и священная трапеза была надлежащим завершением моего посвящения. Я пробыл там еще несколько дней, вкушая невыразимую сладость созерцания священного изображения, связанный чувством благодарности за бесценную милость. Наконец, по указанию богини, воздав ей благодарность, далеко не достаточную, конечно, но лишь соответствующую моим скромным силам, я начал готовиться к возвращению домой, столь запоздалому, с великим трудом расторгая узы пламенных стремлений. И вот, повергнувшись ниц перед богиней и прижимаясь лицом к стопам ее, обливаясь слезами, голосом, прерываемым частыми рыданиями, глотая слова, я начал: 25. - О святейшая, человеческого рода избавительница вечная, смертных постоянная заступница, что являешь себя несчастным в бедах нежной матерью! Ни день, ни ночь одна, ни даже минута краткая не протекает, твоих благодеяний лишенная: на море и на суше ты людям покровительствуешь, в жизненных бурях простираешь десницу спасительную, которой рока нерасторжимую пряжу распускаешь 60, ярость Судьбы смиряешь, зловещее светил течение укрощаешь. Чтут тебя вышние боги, и боги теней подземных поклоняются тебе; ты круг мира вращаешь, зажигаешь Солнце, управляешь Вселенной, попираешь Тартар. На зов твой откликаются звезды, ты чередования времен источник, радость небожителей, госпожа стихий. Мановением твоим огонь разгорается, тучи сгущаются, всходят посевы, подымаются всходы. Силы твоей страшатся птицы, в небе летающие, звери, в горах блуждающие, змеи, в земле скрывающиеся, чудовища, по волнам плывущие. Но я для воздания похвал тебе - нищ разумом, для жертв благодарственных - беден имуществом: и всей полноты речи не хватает, чтобы выразить чувства, величием твоим во мне рожденные, и тысячи уст не хватило бы, тысячи языков и неустанного красноречья потока неиссякаемого! Что же, постараюсь выполнить то единственное, что доступно человеку благочестивому, но неимущему: лик твой небесный и божественность святейшую в глубине моего сердца на веки вечные запечатлею и сберегу. Помолившись таким образом верховной богине, я бросаюсь на шею жрецу Митре, ставшему для меня вторым отцом, и, осыпая его поцелуями, прошу прощенья, что не могу отблагодарить его как следует за его благодеяния. 26. Я долго и пространно изливал ему свою благодарность, наконец расстаюсь с ним и сразу пускаюсь в путь, чтобы вновь увидеть отеческий дом после столь долгого отсутствия. Но остаюсь я там всего несколько дней, потому что, по внушению великой богини, поспешно собрав свои пожитки, сажусь на корабль и отправляюсь в Рим. Вполне благополучно, при попутном ветре, я быстро достигаю Августовой гавани 61; пересев там в повозку, лечу дальше и к вечеру, накануне декабрьских ид 62, прибываю в святейший этот город 63. С тех пор главным моим занятием стали ежедневные молитвы верховной богине, Изиде-владычице, которую там с глубочайшим благоговением чтили под названием Полевой 64 - по местоположению ее храма; был я усердным ее почитателем-в этом храме хотя и пришелец, но в учении свой человек. Вот великое Солнце, пройдя весь круг зодиака, уже завершило свой годовой путь, как вдруг неусыпная забота благодетельного божества снова прерывает мой покой, снова напоминает мне о посвящении, снова - о таинствах. Я очень удивился: в чем дело, что предвещают слова богини? Да и как не изумляться! Ведь я уже давно считал себя вполне посвященным. 27. Покуда я религиозные сомнения эти отчасти своим умом разбирал, отчасти подвергал рассмотрению служителей святыни, я узнаю совершенно неожиданную для себя новость: что только в таинства богини был я посвящен, но обрядами Озириса непобедимого, великого бога и верховного родителя богов, никогда просвещен не был, и что хотя сущности этих божеств и их учений тесно соприкасаются между собою и даже едины, но в посвящениях имеются огромные отличия; поэтому мне должно быть понятно, что я призван сделаться служителем и этого великого бога. Дело недолго оставалось в неопределенности. В ближайшую же ночь увидел я какого-то жреца в полотняном одеянии; в руках у него тирсы, плющ 65 и еще нечто, чего я не имею права называть; все это он кладет пред моими ларами, а сам, заняв мое сиденье, говорит мне, чтобы я приготовлял обильную священную трапезу. И для того, разумеется, чтобы я лучше мог узнать его, он отличался одной особенностью, а именно: левая пятка у него была несколько искривлена, так что при ходьбе в его поступи была заметна легкая неуверенность. После такого ясного выражения божественной воли всякая тень неопределенности исчезла, и я тотчас после утренних молитв богине стал с величайшим вниманием наблюдать за каждым жрецом, нет ли у кого такой походки, как та, что я видел во сне. Ожидания мои оправдались. Вскоре я заметил одного из пастофоров, у которого не только походка, но вдобавок и осанка и внешность точь-в-точь совпадали с моим ночным видением; звали его, как я потом узнал, Азинием Марцеллом - имя, не чуждое моим превращениям 66. Я не стал медлить и тут же подошел к нему; он и сам уже, разумеется, знал о предстоящем разговоре, так как, подобно мне, давно уже был предупрежден свыше, что речь пойдет о посвящении в таинства. Накануне ночью ему приснилось, что когда он возлагал венки на статую великого бога...*[* В рукописях пропуск нескольких слов.] и из уст его, изрекающих судьбы каждого в отдельности, услышал, что послан будет к нему уроженец Мадавры 67, человек очень бедный, над которым сейчас же нужно свершить священные обряды, так как, по божественному его промыслу, и посвящаемый прославится своими подвигами, и посвятитель получит высокое вознаграждение. 28. Предназначенный, таким образом, к божественному посвящению, я медлил, вопреки своему желанию, из-за недостатка средств. Жалкие крохи моего наследства были истрачены на путешествие, да и столичные издержки значительно превышали расходы тех дней, когда я жил в провинции. Так как неумолимая бедность стояла у меня на пути, а внушения божества все настойчивее меня торопили, то я очутился, по пословице, между молотом и наковальней. Все чаще и чаще, побуждаемый божеством, я терял спокойствие, наконец убеждения перешли в приказания. Тогда я, распродав свой запас одежды, довольно скудный правда, кое-как наскреб требуемую небольшую сумму. На это мне было особое увещевание. - Неужели ты, - так говорилось мне, - хоть одну минуту пожалел бы о своих платьях, если бы дело шло о каком-нибудь предстоящем удовольствии? Теперь же, на пороге таких церемоний, ты не решаешься предаться нищете, в которой не будешь раскаиваться? Итак, все было приготовлено в достаточном количестве; снова я десять дней не вкушал животной пищи, даже голову выбрил вдобавок 68, и, наконец, просвещенный ночными бдениями, со всею доверчивостью предался святым обрядам этой родственной религии. Она не только служила мне большим утешением в моем положении чужеземца, но даже доставила мне довольно значительные средства к пропитанию; в самом деле, кем как не благодательной Удачей был ниспослан мне тот заработок адвоката, что я получил, ведя дела на латинском языке? 29. И вот прошло всего несколько дней, как неожиданно, к великому моему удивлению, снова раздается зов свыше, приказывающий мне в третий раз подвергнуться посвящению. Обеспокоенный немалой заботой и придя в сильное волнение, я крепко задумался: куда клонится это новое и неслыханное намерение небожителей? что еще осталось неисполненным, хотя я подвергался дважды посвящению? "Ну конечно, - говорил я себе, - и тот и другой жрецы допустили какую-нибудь ошибку или чего-нибудь недоделали". И, клянусь Геркулесом, я начал уже сомневаться в их добросовестности, Благостное видение ночным вещанием вывело меня из этих беспорядочно бушевавших мыслей, напоминавших рассуждения безумца. - Нечего тебе,- сказано мне было, - опасаться многочисленных посвящений и думать, что в предыдущих было что-нибудь опущено. Этим доказательством неоскудевающей божественной к тебе милости в радости гордись и, скорее уж, ликуй, что трижды назначено тебе то, чего другие едва единожды удостаиваются. Ты же из самого числа посвящении 69 должен почерпнуть уверенность в вечном своем блаженстве. Впрочем, предстоящее тебе посвящение вызвано крайней необходимостью. Вспомни только, что облачение богини, которое возложил ты на свои плечи в провинции, там в храме и осталось лежать, и в Риме ты не сможешь ни участвовать в торжественных богослужениях, когда требуется это одеяние, ни украсить себя счастливою тою ризою, если получишь такое приказание. Итак, с радостной душой приступай по воле богов великих к новому посвящению, и да будет оно тебе на благо, счастие и спасение! 30. Затем божественное видение - величественный мой увещеватель - возвещает мне обо всем, что необходимо сделать. Сразу же после этого, не откладывая и попусту не затягивая дела, я сообщаю своему жрецу обо всем виденном, принимаю на себя ярмо воздержания от мясной пищи, в благоразумии своем добровольно увеличив десятидневный срок поста, предписанный вечным законом, и, не жалея издержек, готовлюсь к посвящению, более руководствуясь благочестивым рвением, чем необходимою мерою. И, клянусь Геркулесом, не пожалел я о хлопотах и издержках: по щедрому промыслу богов, выступления в суде стали приносить мне изрядный доходец. Наконец, через несколько деньков бог среди богов, среди могучих могущественнейший, среди верховных высший, среди высших величайший, среди величайших владыка, - Озирис, не приняв чужого какого-либо образа, а в собственном своем божественном виде удостоил и почтил меня своим явлением. Он сказал мне, чтобы я бестрепетно продолжал свои славные занятия в суде, не боясь сплетен недоброжелателей, которые вызваны отличающими меня трудолюбием и ученостью. А чтобы я, не смешиваясь с толпой остальных посвященных, мог ему служить, избрал меня в коллегию своих пастофоров, назначив даже одним из пятилетних декурионов. Снова обрив голову, я вступил в эту стариннейшую коллегию, основанную еще во времена Суллы 70, и хожу теперь, ничем не осеняя и не покрывая своей плешивости, радостно смотря в лица встречных. ПРИЛОЖЕНИЕ Лукиан ЛУКИЙ, ИЛИ ОСЕЛ 1. Однажды я отправился в Фессалию; у меня было какое-то поручение от отца к одному местному человеку. Лошадь везла меня и мои вещи, и сопровождал меня один слуга. Ехал я большой проезжей дорогой; во время пути встретились мне также другие путники, направляющиеся в Гипату, город Фессалии, откуда они были родом. Угощая друг друга, мы таким образом одолели трудный путь и были уже близко от города, когда я спросил фессалийцев, не знают ли они жителя Гипаты по имени Гиппарха, - я вез ему письмо из дому и думал остановиться у него. Они ответили, что знают этого Гиппарха и в каком месте города он живет, и что денег у него довольно, но он содержит только одну служанку и свою жену: он страшно скуп. Когда мы приблизились к городу, то нашли какой-то сад и в нем приличный домик; здесь и жил Гиппарх. 2. Спутники мои, обняв меня, уехали, а я, подойдя к двери, стучу; не скоро и с трудом меня услыхала служанка и наконец вышла. Я спросил, дома ли Гиппарх. "Дома, - сказала она, - но кто ты, что тебе нужно?" - "Я приехал к нему с письмом от Декриана, патрейского софиста". - "Подожди меня здесь", - сказала она и снова ушла в дом, заперев дверь. Потом, вернувшись, пригласила нас войти. Войдя к Гиппарху, я обнял его и передал письмо. Это было в начале ужина; он лежал на узком ложе, жена сидела рядом, и перед ними стоял стол, на котором ничего не было. Прочтя письмо, Гиппарх сказал: "Декриан - мой лучший друг и самый выдающийся эллин. Он прекрасно делает, смело посылая ко мне своих друзей. Ты видишь, Лукий, как мой домик невелик, но он радушен, ты будешь чувствовать себя в нем так же, как если бы мирно жил в большом доме". Тут он обратился к девушке: "Палестра, дай комнату приятелю моему и сложи в ней вещи, какие он привез, потом отведи его в баню: ведь он проделал немалый путь". 3. По этому приказанию Палестра увела меня и показала прекрасную комнату, сказав: "Ты будешь спать на этой кровати, а слуге твоему я устрою постель рядом и положу ему подушку". Потом мы отправились мыться, давши ей денег на ячмень для лошади, а она принесла наши вещи и положила их в комнату. Вернувшись из бани, мы тотчас присоединились к хозяевам. Гиппарх, взяв меня за руку, пригласил меня занять место рядом с ним за столом. Ужин был не плох, вино вкусное и старое. Когда ужин был окончен, мы стали пить, и пошли разговоры, как это всегда бывает, когда принимают гостя; проведя таким образом вечер за вином, мы отправились спать. На следующий день Гиппарх спросил меня, какой путь мне теперь предстоит и проведу ли я все дни у него. "Я поеду в Лариссу, - ответил я, - но, вероятно, пробуду в городе от трех до пяти дней". 4. Но это было притворство; мне страшно хотелось, задержавшись здесь, разыскать какую-нибудь женщину, знающую магию, и быть свидетелем каких-нибудь чудес, вроде летающего человека или обращенного в камень. Охваченный желанием увидеть подобное зрелище, я бродил по городу, не зная, как приступить к поискам, но все же бродил. Вдруг, вижу, навстречу идет женщина, еще молодая, богатая, насколько можно судить по внешности: цветное платье, толпа слуг и множество золота. Когда я подошел ближе, она обратилась ко мне с приветом, и я ответил ей тем же. "Я Аброя, - сказала она, - ты должен меня знать, если слышал о друзьях своей матери. И вас, ее детей, я люблю, как тех, которых сама родила. Что же ты, мой мальчик, не у меня остановился?" - "Большое тебе спасибо, - сказал я, - но мне совестно уходить из дома друга, раз мне не в чем его упрекнуть, но от души я хотел бы быть с тобой". - "Где же ты живешь?" - спросила она. "У Гиппарха". - "У этого скупца?" - "Не говори этого, матушка, - ответил я, - он был щедр и очень радушен ко мне, так что скорее его можно упрекнуть в роскоши". Улыбнувшись, она взяла меня за руку и, отведя в сторону, сказала: "Остерегайся всяких уловок со стороны жены Гиппарха: она страшная колдунья и развратница и обращает свое внимание на каждого молодого человека. А кто ей не поддается, тому она мстит своим искусством: многих она превратила в животных, а иных и совсем погубила. Ты же, мой мальчик, еще молод и так красив, что тотчас же понравишься этой женщине, к тому же ты чужестранец, и по отношению к тебе все разрешается". 5. Но я, узнав, что то, что так давно искал, находится у меня дома, уже не обращал внимания на Аброю и, как только она отпустила меня, пошел домой, болтая сам с собою по дороге: "Ну, вот ты все повторял, что жаждешь такого необыкновенного зрелища, встряхнись же и найди хитрый способ, которым мог бы добиться того, чего желаешь: подберись к служанке, к Палестре, - нельзя же сближаться с женой своего хозяина и друга, - обхаживай ее, возись с ней, и, соединясь с ней, ты легко все узнаешь, будь уверен: ведь слуги знают все про господ, и дурное и хорошее". Рассуждая с собою таким образом, я пришел домой. Ни Гиппарха, ни его жены я не застал дома, а Палестра хлопотала у очага, приготовляя нам ужин. 6. И я тут же, не упуская случая, сказал: "Как ловко ты, прекрасная Палестра, свой задок вместе с горшком вертишь и покачиваешь. У меня от нежности даже бедра сводит: счастлив, кто сумеет в горшок окунуться". Палестра была очень задорная и полная прелести девочка. "Беги, мальчишечка, - сказала она, - если у тебя есть ум и ты хочешь остаться в живых: горшок полон огня и угара. Если ты хоть раз его коснешься, ты у меня останешься здесь с пылающей раной, и никто тебя не исцелит, даже бог-целитель, а только одна я, которая тебя обожгла. Но, что всего страннее, я заставлю тебя желать того же все сильнее, и, хотя мое ухаживание будет лишь обновлять твою боль, ты стерпишь все, и даже камнями тебя не отгонишь от сладкой боли. Что ты смеешься? Ты видишь перед собой настоящую людоедку, ведь я не только такие простые блюда приготовляю. Я знаю кое-что получше и побольше: человека резать, кожу с него сдирать и на куски крошить, а особенно люблю касаться внутренностей и сердца". - "Ты правду говоришь, - сказал я. - Хоть я и близко не подходил к тебе, но ты издали меня - не обожгла, клянусь Зевсом, нет - ты ввергла в самый огонь. Через глаза мои ты влила мне в грудь свое невидимое пламя и жжешь меня, а я ничем перед тобой не виноват. Поэтому, ради богов, исцели меня своим жестоким и сладким лечением, о котором сама говорила... Возьми меня, я уже без ножа зарезан, снимай с меня кожу, как сама хочешь". Она громко и весело расхохоталась в ответ и стала во всем моей. Между нами было условлено, что она придет ко мне, когда уложит спать господ, и проведет со мной ночь. 7. Спустя некоторое время пришел Гиппарх, и мы, совершив омовение, легли ужинать, и много было выпито во время нашей беседы. Наконец, притворившись, что хочу спать, я встал и ушел в свою комнату. Все в ней было устроено прекрасно: слуге было постлано за дверью, а у моей постели стоял стол с чашей. Тут были и вино и вода наготове, холодная и горячая,- все это было дело Палестры. На ложе было разбросано множество роз, полных и осыпавшихся и заплетенных в венки. Найдя все готовым к пиру, я стал ждать подругу. 8. Уложив свою госпожу, она поспешно пришла ко мне, и пошло у нас веселье, вино сменялось поцелуями, и мы пили за здоровье друг друга. Когда же хмель вполне нас подготовил к предстоящей ночи. Палестра мне сказала: "Помни, юноша, больше всего, что ты наткнулся на Палестру, и тебе придется теперь показать, был ли ты искусным эфебом и много ли заучил упражнений". - "Ты увидишь, что я не отступлю перед таким вызовом: итак, раздевайся и давай состязаться". - "Ну, вот тебе испытание, - сказала Палестра, - посмотрим, выполнишь ли ты у меня его так, как я хочу: я, как учитель и наставник, буду придумывать упражнения, какие захочу, а ты будешь готов повиноваться и исполнять все мои приказания". - "Ну, приказывай, - ответил я, - увидишь, как сильны, ловки и крепки будут мои приемы". 9. Она сняла с себя одежду и, став передо мной совсем нагая, начала приказывать: "Юноша, разденься и, натеревшись маслом, обхвати соперника; стисни его обеими ногами, вали его навзничь, затем налегая сверху и раздвигая его колени, встань, подними кверху его ноги и не отпускай и, совладавши с ним, нажимай, дави и толкай его всячески, пока не устанешь. Пусть бедра твои окрепнут, тогда, вытащив оружие, нанеси широкую рану, снова толкай в стену, потом бей. Когда увидишь, что он слабеет, хватай его и, связав узлом ноги, поддерживай его, только старайся не спешить, а бороться с некоторой выдержкой. Теперь довольно". 10. Когда я все это исполнил с легкостью, и упражнениям нашим пришел конец, я оказал Палестре, смеясь: "Ты видишь, учитель, как ловко и послушно я боролся; смотри же, не предлагай упражнения без меры; ты отдаешь одно приказание за другим". Но она ударила меня по щеке. "Что за вздорного ученика я приняла, - сказала она. - Берегись, как бы тебе не получить еще больше ударов, если ты станешь делать что-нибудь без приказания". С этими словами она встала и, приведя себя в порядок, сказала: "Теперь ты покажешь, молод ли ты и крепкий ли боец и умеешь ли бороться с колена". И, упав в постели на колено: "Ну-ка, боец, - сказала она, - места заняты, так что нападай и борись смело. Видишь, вот перед тобой обнаженный противник, пользуйся этим. Первое по порядку, обхвати его, как кольцом, потом, наклонив его, навались, держи крепко и не отпускай его. Когда он ослабеет, тотчас же приподнявшись, подвинься ближе и овладевай им и смотри не отпускай раньше, чем получишь приказание, а, изогнувшись, веди нападение снизу и старайся изо всех сил; теперь отпусти врага: он обессилен и весь в поту". Тут уж я со смехом сказал: "Я тоже хочу, учитель, приказать тебе сделать кое-какие упражнения, а ты слушайся: поднимись и сядь, потом ляг в мои объятья, прильнув всем телом, и, обняв меня, ласкай и усыпи меня, ради Геракла". 11. Стараясь превзойти друг друга в таких удовольствиях и забавах борьбы, мы увенчали себя венками в знак побед на наших ночных состязаниях, и столько было в этом наслаждения, что я совсем забыл о пути в Лариссу. Однако как-то мне пришло на ум узнать то, ради чего я состязался, и сказал Палестре: "Покажи мне, дорогая, свою госпожу за чарами или превращениями. Я давно уж жажду такого необыкновенного зрелища. А еще лучше, если умеешь, сделай сама что-нибудь магическое и явись мне в разных образах. Ведь, я думаю, и ты имеешь немалый опыт в этом искусстве. Я это знаю не понаслышке от других, а испытал на своем собственном сердце, так как прежде, как говорили женщины, я был "стальным" и не бросал ни на кого влюбленных взглядов, а ты все-таки овладела мной при помощи этого искусства, и теперь я твой пленник, соблазненный любовной борьбой". Но она ответила: "Перестань шутить. Какое заклинание может приворожить любовь, когда она сама владеет этим искусством? А я, мой дорогой, ничего подобного не умею, клянусь твоей жизнью и этим блаженным ложем. Я не училась заклинаньям, а госпожа моя ревнива в своем искусстве. Но, если придется случай, я постараюсь дать тебе посмотреть на ее превращения". На этом мы заснули. 12. Несколько дней спустя Палестра мне объявила, что госпожа ее собирается превратиться в птицу и улететь к любовнику. "Вот случай, милая Палестра, - сказал я, - показать мне твое расположение: ты можешь теперь удовлетворить давнишнее мое желание, о котором я просил тебя". - "Будь спокоен", - отвечала она. Когда наступил вечер, она повела меня к дверям комнаты, где спали муж с женой, и приказала мне прильнуть к небольшой щели в двери и смотреть, что происходит внутри. Я увидел жену Гиппарха, которая раздевалась, потом обнаженная подошла к свету и, взяв две крупинки ладана, бросила их в огонь светильника и долго приговаривала над огнем. Потом открыла объемистый ларец, в котором находилось множество баночек, и вынула одну из них. Что в ней заключалось, я не знаю, но по запаху мне показалось, что это было масло. Набрав его, она вся им натерлась, начиная с пальцев ног, и вдруг у нее начали вырастать перья, нос стал вороньим и кривым - словом, она приобрела все свойства и признаки птиц: сделалась она не чем иным, как ночным вороном. Когда она увидела, что вся покрылась перьями, она страшно каркнула и, подпрыгнув, как ворона, вылетела в окно. 13. Думая, что я вижу все это во сне, я тер себе пальцами веки, не веря собственным глазам, что они видят, что все это наяву. С большим трудом я убедился наконец, что не сплю, и стал просить Палестру окрылить меня и, смазав этим же снадобьем, дать и мне возможность полететь: я хотел на опыте узнать, не стану ли я, превратившись из человека в птицу, и душой пернатым. Приоткрыв дверь в комнату. Палестра достала ящичек, а я, уже раздевшись, поспешно весь натерся мазью, но я сделался, несчастный, не птицей: сзади у меня вырос хвост, пальцы мои исчезли неизвестно куда, а ногтей у меня сделалось всего четыре,- но вот уже это только копыта, руки и ноги у меня становятся ногами вьючного животного, уши длинными и лицо громадным. Когда я огляделся кругом, я увидел, что превратился в осла, и, чтобы упрекнуть Палестру, не имел человеческого голоса. Только вытянутой нижней губой и всем своим обликом, глядя, как осел, исподлобья, я жаловался ей, как мог, на то, что превратился в осла, а не в птицу. 14. Палестра била себя по лицу руками. "Ах, я несчастная, - говорила она, - такую беду я наделала. Я заторопилась и ошиблась баночкой из-за их сходства, взяла не ту, которая выращивает крылья, а другую. Но не беспокойся, мой дорогой. Это легко поправить. Если ты поешь роз, с тебя тотчас спадет личина зверя, и ты снова вернешь мне моего любовника. Но, голубчик, на одну эту ночь тебе придется остаться ослом, а поутру я прибегу и принесу тебе роз, ты поешь их и исцелишься". Говоря мне это, она ласкала мне уши и шерсть. 15. А я, хоть во всем остальном стал ослом, душой и умом остался человеком, тем же Лукием, за исключением голоса. Итак, в душе сильно упрекая Палестру за ее ошибку и кусая себе губу, я пошел туда, где, как я знал, стояли моя лошадь и настоящий осел Гиппарха. Но они, почуяв, что я подошел, и боясь, чтобы я не подобрался к их сену, прижали уши и приготовились копытами защищать свои животы. А я, сообразив это, подальше отодвинулся к конюшне и стоял, смеясь, но смех мой был ржанием. - Что за неумеренное любопытство! - говорил я себе. - Что, если заберется волк или иной зверь? Я могу погибнуть, хоть не сделал ничего дурного. - Рассуждая так, я не подозревал, несчастный, грядущей беды. 16. Уже глубокой ночью, когда наступила полная тишина и все погрузилось в сладкий сон, вдруг затрещала стена снаружи, как будто ее проламывали. И в самом деле проламывали. Дыра была уже такая, что человеку можно было пролезть, и вот через нее проходит один, за ним другой тем же путем, и вот их уже много внутри, и у всех мечи. Связав в комнатах Гиппарха, Палестру и моего раба, они без боязни опустошили дом и вытащили наружу деньги, платье и вещи. После того как в доме больше ничего не осталось, они взяли меня, другого осла и лошадь, нагрузили нас и все награбленное связали. С таким большим грузом они нас погнали в гору ударами палок, стараясь бежать по малоезженной дороге. Что другие животные испытывали, не могу сказать, но я, не подкованный и не привыкший к ходьбе по острым камням, просто погибал, неся такие тяжести. Часто я спотыкался, но падать было нельзя, так как тотчас же сзади кто-нибудь ударял меня палкой по бедрам. Не раз я хотел закричать: "О, Цезарь", но испускал только рев. "О" я кричал сильно и звонко, но "Цезарь" не выходило. Между тем за это меня били, так как я выдавал разбойников своим ревом. Сообразив, что я кричу напрасно, я решил далее идти молча и выгадать по крайней мере на ударах. 17. Между тем настал день. Мы перебрались уже через несколько гор. Рты наши были завязаны, чтобы мы, срывая траву по пути, не теряли времени, так что и на этот день я остался ослом. Когда прошла половина этого дня, мы остановились во дворе у каких-то знакомых наших грабителей, судя по всему происходившему: они встретили их объятиями, просили остановиться и угостили обедом, а нам, животным, засыпали ячменю. Другие пообедали, а мне пришлось голодать самым жалким образом. И так как в то время я никогда еще не получал на обед сырого ячменя, я стал посматривать, не найдется ли чего-нибудь более съедобного. Вдруг вижу сад тут же за двором; в нем было много прекрасных овощей, а за ними виднелись розы. Потихоньку от всех, беспечно сидевших внутри за обедом, я вошел в сад, отчасти чтобы наесться сырых овощей, отчасти ради роз, так как я полагал, что, поев этих цветов, я снова стану человеком. Итак, вступив в сад, я набил себе живот репой, петрушкой, латуком - всем, что только ест сырым человек; но розы эти были не настоящие розы, а те, что цветут на диком лавре, - люди называют его рододендрон, - плохое кушанье для всякого осла или лошади: говорят, что съевший его тотчас умирает. 18. Тут садовник, почуяв беду и схватив палку, вошел в сад и, обнаружив врага и порчу овощей, возомнил себя каким-то грозным судьей, карающим преступника, и так избил меня палкой, не щадя ни боков моих ни бедер, что даже разбил мне уши и лицо поранил. Но я, потеряв терпение, ударил его обеими ногами и свалил навзничь прямо в овощи, а сам побежал вверх в гору. Когда он увидел, что я быстро удаляюсь, он закричал, чтобы выпустили собак за мной. А собак было много и очень больших, которые могли бы сцепиться с медведем. Я сообразил, что если они поймают меня, то растерзают, и, отбежав несколько в сторону, решил по совету пословицы: "лучше вернуться назад, чем плохо бежать". Итак, я повернулся и возвратился прямо в стойло. Тогда разбойники удержали собак, бросившихся в погоню, и привязали их, а меня начали бить и остановились не раньше, чем я от боли извергнул все съеденные овощи обратно. 19. Когда пора было отправляться в путь, на меня навалили больше всего награбленных вещей и самых тяжелых. И таким образом мы двинулись отсюда. Так как я уже был доведен до отчаяния ударами, изнемогал под бременем поклажи и изранил в пути все свои копыта, я решил тут же свалиться и не вставать, хотя бы они меня убили своими палками. Я надеялся получить большую выгоду от этого решения, так как думал, что грабители во всяком случае покорятся обстоятельствам, разделят мой груз между лошадью и мулом, а меня оставят лежать на съедение волкам. Но какой-то завистливый дух, проникнув в мои мысли, обратил все это против меня. Внезапно другой осел, может быть, рассуждавший совершенно так же, как я, падает на дороге. Разбойники побуждают несчастного встать сначала ударами палок, когда же он не слушается ударов, то одни берут его за уши, другие за хвост и стараются заставить его очнуться. Так как ничего не выходило и осел оставался лежать без движения на дороге, как камень, то они, придя к мысли, что напрасно стараются и тратят время, нужное для бегства, на возню с дохлым ослом, распределили между мной и конем все вещи, которые он нес, а несчастного нашего товарища по плену и грузу, подрезав ему мечом ноги, сталкивают, еще содрогающегося, в пропасть. И он скатывается вниз, отплясывая пляску смерти. 20. Видя на примере моего спутника, каков был бы конец моих расчетов, я решил твердо переносить свое положение и бодро шагал дальше, в надежде когда-нибудь наткнуться на розы и с их помощью спастись, ставши самим собой. От воров я слышал, что уж немного пути осталось и что мы отдохнем там, где остановимся; поэтому всю поклажу мы тащили рысью и до наступления вечера достигли дома. В нем сидела старая женщина; пылал большой огонь. Разбойники сложили в доме все, что мы привезли. Потом спросили старуху: "Чего это ты сидишь себе этак и не готовишь обеда?" - "Да все для вас припасено, - сказала она, - хлеба достаточно много, много кадок старого вина, и у меня приготовлена для вас жареная дичь". Похвалив старуху, они разделись, натерлись у огня салом и, доставши котел горячей воды, обмылись в этой наскоро устроенной бане. 21. Потом, немного времени спустя, пришло много молодых людей, которые принесли множество вещей, все золотых и серебряных, и кучу одежды, и нарядов мужских и женских. Они присоединились к ворам и, когда сложили все это в доме, также вымылись; затем последовали обильный обед и длинные беседы разбойников за попойкой. А мне и лошади старуха положила ячменя. Лошадь поспешно съела ячмень, боясь, как и следует, найти во мне сотрапезника. Но я, как только видел, что старуха выходит из дому, тотчас ел хлеб. На следующий день все остальные ушли из дому на работу, а старухе оставили одного юношу на подмогу. Я изнывал от такой тщательной охраны. Я мог не заботиться о старухе и имел возможность ускользнуть от ее надзора, но юноша был силен и смотрел весьма свирепо, всегда носил меч и двери держал на запоре. 22. Три дня спустя среди ночи возвратились разбойники, не неся ни золота, ни серебра, ни других вещей, а привели только девушку в расцвете лет, очень красивую; она плакала и рвала на себе платье и волосы. Посадив ее в доме на подстилку, они уговаривали ее не бояться, а старухе приказали постоянно оставаться дома, держать девушку под надзором. Но девушка не хотела ничего ни есть ни пить, а все плакала и рвала на себе волосы, так что я сам, стоя близко у стойла, плакал вместе с этой прекрасной девушкой. Между тем разбойники ужинали в передней дома. Близился уже день, когда кто-то из дозорных, которому выпал жребий сторожить дорогу, пришел и сказал, что какой-то чужестранец собирается проехать этой дорогой и везет с собой большие деньги. Разбойники, как были, вскочили оставив ужин и, вооружившись и оседлав меня и лошадь, погнали вперед. Но я, несчастный, сознавая, что меня гонят на бой и на грабеж, подвигался лениво, а так как они спешили, то били меня палками. Когда же мы дошли до дороги, где путешественник должен был проехать, разбойники, напав на повозки, убили и его самого и слугу его, а все, что было самого ценного, похитили и взвалили на коня и меня; остальные вещи спрятали тут же в лесу. Потом погнали нас таким же образом обратно и меня опять погоняли и били палкой; я ударился копытом об острый камень и от ушиба получил мучительную рану, так что остальную дорогу я ступал, хромая. Тут разбойники стали говорить между собой: "К чему кормить этого осла, который постоянно спотыкается? Сбросим его с обрыва, этого вестника несчастья". "Да, - сказал другой, - сбросим его как очистительную жертву нашего отряда". И они уже сговорились покончить со мной, но я, слыша это, зашагал, как будто отныне рана принадлежала не мне, а кому-то другому: страх смерти сделал меня нечувствительным к боли. 23. Когда мы дошли туда, где была наша стоянка, разбойники сложили в доме вещи, снятые с наших плеч, а сами, повалившись за стол, стали ужинать. Когда наступила ночь, они отправились снова, чтобы перевезти домой остальные вещи, оставленные в лесу. "К чему нам уводить с собой этого несчастного осла, - сказал кто-то из них, - ведь он из-за своего копыта для нас бесполезен? А вещи частью потащим мы, частью лошадь". - "Чего же ты еще ожидаешь здесь, несчастный? Тобой поужинают коршуны и их птенцы. Разве ты не слышал, что с тобой решили сделать? Не хочешь ли и ты скатиться с обрыва? Теперь уже ночь и полная луна; они уходят из дому; спасайся бегством от кровожадных хозяев". Размышляя так с самим собою, я заметил, что я ни к чему не привязан, а повод, на котором меня тащили в пути, висит у меня на боку свободно. Это меня побудило еще больше к бегству, и я бегом пустился прочь. Старуха, увидев, что я готов убежать, схватила меня за хвост и стала держать. Но быть задержанным старухой - значило для меня свержение с обрыва или другую смерть в этом роде, я и потащил ее за собой, а она громко закричала, зовя пленную девушку. Та вышла из дому и, видя старуху, уцепившуюся за хвост осла, решилась на благородную смелость, достойную отчаявшегося юноши: она вспрыгнула на меня и, усевшись мне на спину, стала погонять. А я, увлеченный желанием спасти себя и девушку, усердно пустился конской рысью. Старуха осталась позади. Девушка молила богов дать убежать. Мне же она сказала: "Если ты отвезешь меня к отцу, о мой красавец, я освобожу тебя от всякой работы, и на обед тебе будет каждый день мера ячменя". А я, чтобы убежать от моих убийц и надеясь на полную заботу и попечение от спасенной мною девушки, бежал, не обращая внимания на рану. 24. Когда мы достигли места, где дорога разветвлялась натрое, нам попались навстречу наши враги, возвращавшиеся назад, и при луне издали тотчас же узнали своих несчастных пленников и, подбежав к нам, схватили меня: "Ах ты, добрая красавица, куда, бедняжка, ты отправляешься в такой поздний час? Разве ты не боишься привидений? Иди-ка сюда, к нам, мы тебя твоим родным отдадим", - говорили они со злобным смехом. И, повернув меня, потащили обратно. Тут я вспомнил о своей ноге и ране и стал хромать. "Теперь ты стал хромать, - говорили они, - как только тебя поймали на побеге? А когда тебе хотелось бежать, ты выздоровел и стал проворнее коня, как будто у тебя выросли крылья". За этими словами следовали удары, и вот у меня уж вскочили волдыри на бедре от таких наставлений. Вернувшись обратно домой, мы нашли старуху повесившейся на веревке: испугавшись гнева хозяев из-за побега девушки, она задушила себя, затянув себе петлю на шее. Разбойники удивлялись такому достоинству старухи, отвязали ее от скалы, чтобы она могла упасть с обрыва вниз, как была с петлей на шее, а девушку привязали внутри дома; потом сели за ужин, и у них была обильная попойка. 25. Между прочим они рассуждали между собой относительно девушки. "Что нам делать с беглянкой?" - спросил один из них. "Что же иное, - сказал другой, - как не сбросить ее вниз вслед за старухой, раз она лишила нас больших денег, которые мы за ней считали, и выдала наше убежище? Будьте уверены, друзья, если бы она убежала к себе домой, ни один из нас не остался бы в живых: мы все были бы схвачены, если враги напали бы на нас подготовленными. Итак, уничтожим злодейку. Но, чтобы она не погибла слишком скоро, свалившись на камни, придумаем ей смерть самую мучительную и продолжительную, которая подвергла бы ее длительной пытке и только потом погубила бы". Туг они стали придумывать смерть, и кто-то сказал: "Я знаю, что вы похвалите мою выдумку. Нужно истребить осла, так как он ленив, а теперь вдобавок еще притворяется хромым, к тому же он оказался пособником в бегстве девушки. Итак, мы его спозаранку убьем, разрежем ему живот и выбросим вон все внутренности, а эту добрую девушку поместим внутрь осла, головой наружу, чтобы она не задохлась сразу, а все туловище оставим засунутым внутри. Уложив ее таким образом, мы хорошенько зашьем ее в трупе осла и выбросим обоих на съедение коршунам, как новоизобретенный обед. Обратите внимание, друзья, на весь ужас пытки: во-первых, находиться в трупе издохшего осла, потом - томиться зашитой в животном летней порой под знойным солнцем, умирать от вечно губительного голода и не иметь возможности умереть. О том, что ей еще придется вытерпеть от запаха разлагающегося осла и быть оскверненной червями, я уже не говорю. Наконец коршуны доберутся и до внутренности осла, и как его, так потом и ее растерзают, может быть еще живую". 26. Эту чудовищную выдумку все встретили громкими восклицаниями, как нечто превосходное, а я уже оплакивал себя как приговоренный к смерти; даже мертвым я не буду лежать мирно: в меня поместят несчастную девушку, и я стану гробницей ни в чем не повинного ребенка. Уж близился рассвет, как вдруг появляется множество солдат, посланных против этих злодеев, и быстро всех заковывают в цепи и уводят к начальнику этой местности. Среди пришедших был и суженый девушки; он-то и указал убежище разбойников. Итак, получив обратно девушку, он усадил ее на меня и повез домой. Их односельчане, завидев нас еще издали, догадались о счастливом исходе дела, ибо я объявлял им радостную весть веселым ржанием, и, выбежав навстречу, приветствовали нас и повели домой. 27. Девушка чувствовала ко мне большую признательность, видя во мне, по справедливости, товарища по плену и бегству и по грозившей нам обоим смерти. Мне дали от хозяйки на обед меру ячменя и столько сена, сколько хватило бы верблюду. И тут я в особенности проклинал Палестру за то, что она превратила меня колдовством в осла, а не в собаку. Потому что я видел, как собаки, проникнув на кухню, пожирали множество всякой всячины, которая бывает на свадьбах богатых молодых. Немного дней спустя после свадьбы, так как госпожа сказала отцу, что чувствует ко мне благодарность и желает произвести справедливую перемену в моем положении, отец приказал меня отпустить на волю пастись под открытым небом с табунами лошадей. "Пусть он живет на свободе, - сказал он, - и гоняется за кобылицами". Это казалось тогда самой справедливой переменой, если бы дело попало судье-ослу. Итак, призвав одного из табунщиков, он передал меня ему, а я радовался, что больше не буду носить тяжестей; когда мы пришли на место, табунщик присоединил меня к кобылицам и повел весь табун на пастбище. 28. И нужно же было, чтобы и здесь со мной случилось то же, что с Кандавлом. Надсмотрщик за лошадьми оставил меня своей жене Мегаполе, а она запрягла меня в мельницу, чтобы молоть ей пшеницу и неочищенный ячмень. Это еще небольшой труд для благородного осла - молоть зерно для своих господ. Но почтеннейшая Мегапола и от всех других живших в этих местах - а их было очень много - хотела получать муку в качестве платы и закабалила мою несчастную шею. Даже ячмень, назначенный мне к обеду, она поджаривала и меня же заставляла молоть, а сделанные из него ячменные лепешки съедала сама, мне же к обеду оставались отруби. Если когда-нибудь надсмотрщик и подпускал меня к кобылам, то я погибал от ударов и укусов жеребцов. Они постоянно подозревали меня в незаконных отношениях к кобылам, их женам, и преследовали меня, лягаясь обеими ногами, так что я не мог долго выдержать этой конской ревности. Таким образом за короткое время я стал худ и безобразен и не имел покоя ни дома с моей мельницей, ни на пастбище под открытым небом, где меня преследовали сотабунщики. 29. Между прочим я часто должен был подниматься в гору и нести дрова. Это было главное из моих зол: во-первых, приходилось взбираться на высокую гору по ужасно отвесной дороге, затем я был неподкован, а место было каменистое. К тому же вместе со мной посылали погонщика, негодного мальчишку. Он всякий раз мучил меня на новый лад: сначала он сильно бил меня, даже если я бежал рысью, не простой палкой, а с твердыми и острыми сучьями, и все время ударял в одно и то же место, так что в бедре от ударов открывалась рана, а он продолжал по ней бить. Потом он накладывал на меня тяжесть, которую даже слону трудно было бы снести. В особенности сверху спускаться было очень мучительно, а он и тут бил меня. Если же мальчишка видел, что ноша у меня спадает и переваливается на сторону и следовало бы снять часть дров и переложить на легкую сторону, чтобы уравнять их, он никогда этого не делал, а поднимал с горы громадные камни и наваливал на более легкую и неуравновешенную часть груза. И я спускался, несчастный, неся вместе с дровами и ненужные камни. На пути лежал невысыхающий ручей: жалея свою обувь, он садился на меня позади дров и так переезжал через ручей. 30. Если же я когда-нибудь падал от изнеможения и тяжести, тогда беда становилась совсем нестерпимой. Ведь погонщик тогда должен был слезать с меня, поддерживать при спуске, поднимать с земли и снимать ношу, если понадобится, а он сидел и не помогал, но избивал меня палкой, начиная с головы и ушей, пока удары не заставляли встать. К тому же он придумал другую злую шутку, нестерпимую для меня. Он перемешивал мою ношу с колючими репейниками и, перевязав все это веревкой, свешивал сзади с хвоста; естественно, что подвешенные колючки ударяли меня на ходу и уколами своими ранили мне весь зад. Защититься мне было невозможно, так как иглы были привешены и все время преследовали меня и ранили. Если я, остерегаясь размаха репейников, подвигался вперед шагом, я изнемогал под ударами палки, а если избегал палки, тогда беда мучила меня сзади. Вообще мой погонщик всячески старался погубить меня. 31. Если же я когда-нибудь, терпя всякие беды, не выдерживал и лягал его, он этот удар всегда держал в памяти. Как-то погонщику приказано было перевезти пряжу с одного места на другое. Он привел меня и, собрав множество пряжи, навалил на меня и крепкой веревкой хорошо привязал ко мне ношу, замышляя мне большую беду. Когда надо было отправляться в путь, он утащил из очага пылавшую еще головешку и, как только мы очутились вдали от двора, засунул угли в пряжу. Пряжа тотчас же вспыхнула, - что же другое могло случиться - и вот я несу на себе уже не что иное, как огромный костер. Понимая, что сейчас я загорюсь, и встретив в пути глубокий ручей, я бросился в самое многоводное место. Потом опрокидываю там пряжу и, вертясь и барахтаясь в тине, заливаю огонь и мою жестокую ношу, и таким образом с большой безопасностью совершаю остальной путь; мальчишке было невозможно еще раз зажечь пряжу, смешанную с мокрой тиной. Но, конечно, наглый мальчишка по возвращении оклеветал меня, говоря, что я по доброй воле, проходя мимо, бросился в очаг. 32. Но проклятый мальчишка изобрел для меня гораздо большую беду: он повел меня на гору и навалил на меня тяжелый груз дров и продал их земледельцу, жившему поблизости. Приведя меня домой налегке и без дров, он стал клеветать на меня перед своим господином, обвиняя в безбожном деле. "Я не знаю, господин, - говорил он, - для чего мы кормим этого осла, который страшно ленив и тяжел на подъем. К тому же он теперь обнаруживает и иное: как только он завидит женщину или девушку прекрасную и взрослую, или юношу, он, брыкаясь, бегом преследует их и ведет себя как мужчина с любимой женщиной, кусает их, точно целует, и старается приблизиться к ним. Он тебе доставит много хлопот и тяжб, так как всех оскорбляет и пугает. Вот и теперь, неся дрова и завидев женщину, идущую на работу в поле, он сбросил и рассыпал все дрова на землю, а женщину повалил на дорогу и хотел вступить с нею в брак, пока сбежавшиеся кто откуда не защитили ее от опасности быть растерзанной этим красавцем-любовником". 33. Услышав об этом, надсмотрщик сказал: "Ну если осел не хочет ни двигаться, ни поднимать тяжести и человеческой любовью влюбляется в женщин и детей, беснуясь при виде их, тогда убейте его, внутренности отдайте собакам, а тело сохраните для рабочих. И если спросят, как он умер, свалите это на волка". Туг этот проклятый мальчишка, мой погонщик, обрадовался и тотчас же хотел меня убить. Но в это время случился здесь кто-то из соседних землевладельцев, он спас меня от смерти, посоветовав страшную вещь. "Отнюдь не убивайте осла, - сказал он, - который способен молоть и возить тяжести, не велико это дело. Если он бросается на людей от любви и похоти, возьмите его и оскопите. Лишенный любовного влечения, он немедленно станет спокойным и жирным и будет носить большие тяжести, не уставая. Если же ты несведущ в этом деле, то я приду сюда через три-четыре дня и сделаю его послушнее ягненка". Все домашние одобрили этот совет, говоря, что он хорошо сказал, а я уже оплакивал себя, как обреченного на гибель мужчину под видом осла, и повторял, что больше жить не хочу, если стану евнухом. Я думал даже совсем отказаться впредь от пищи или броситься с горы, свалившись с которой, я умер бы хотя и весьма жалкой смертью, но по крайней мере труп мой был бы цел и не изуродован. 34. Когда наступила глубокая ночь, прибыл какой-то вестник из усадьбы в селение и во двор к нам и сообщил, что молодая новобрачная, бывшая в плеву у разбойников, и ее муж - оба, гуляя под вечер по берегу моря, были захвачены морским приливом и исчезли в волнах. Так кончились смертью их приключения. Раз дом лишился молодых господ, то слуги решили не оставаться больше в рабстве, а все в доме расхватать и спасаться бегством. Мной завладел табунщик и, захватив все, что было возможно, нагрузил на меня и на коней. Мне было тяжело нести ношу настоящего осла, но все-таки я радовался помехе в ожидавшем меня оскоплении. Целую ночь мы шли трудной дорогой и, проведя в пути еще три других дня, достигли Берреи, большого и многолюдного города Македонии. 35. Наши люди решили здесь остановиться и дать нам отдых. И тут же устроили распродажу всех животных и вещей: зычный глашатай, стоя посреди площади, объявлял цены. Проходившие покупатели, желая нас осмотреть, открывали нам рты и смотрели каждому в зубы для определения возраста; всех раскупили - этого один, того - другой, а меня, оставшегося последним, глашатай приказал снова увести домой. "Видишь, - говорил он, - этот один не нашел себе господина". Но Немезида, многократно переворачивающая и изменяющая судьбу, привела и мне господина, какого я меньше всего хотел. Это был старый греховодник, один из тех, которые носят по селам и деревням Сирийскую богиню и заставляют ее просить милостыню. Меня продали ему за тридцать драхм - действительно, большая цена. Со стоном последовал я за моим господином, который меня повел к себе. 36. Когда мы пришли туда, где жил Филеб, - так звали моего покупателя, - он тотчас же громко закричал перед дверью: "Эй, девочки, я купил вам раба, красивого и крепкого и родом из Каппадокии". "Девочки" - это была толпа распущенных пособников Филеба, и все они в ответ на его крик захлопали в ладоши: они подумали, что и вправду куплен был человек. Когда же увидели, что этот раб - осел, тут они стали насмехаться над Филебом. "Это не раба, а жениха ты себе ведешь. Откуда ты его взял? Да будет счастлив этот прекрасный брак и да родишь ты нам скорее таких же ослят". 37. И все смеялись. На следующий день они собрались "на работу", как сами говорили, и, нарядив богиню, поместили на меня. Потом мы вышли из города и стали обходить страну. Когда мы вступали в какое-нибудь село, я останавливался в качестве богоносца, толпа флейтистов вызывала божественное исступление, и все, сбросив митры и запрокидывая назад головы, разрезывали себе мечами руки, и каждый, сжимая зубами язык, так ранил его, что мгновенно все было полно жертвенной крови. Видя все это, я в первое время стоял, дрожа, как бы не оказалась нужна богине и ослиная кровь. Изувечив себя таким образом, они собирали оболы и драхмы со стоящих кругом зрителей. Иной давал в придачу смоквы, сыру или кувшин вина, меру пшеницы и ячменя для осла. А они этим кормились, и служили богине, которую я вез на себе. 38. Однажды, когда мы попали в какую-то деревню, они завлекли взрослого юношу из поселян и привели его туда, где мы остановились, а потом воспользовались от него всем, что обычно и приятно таким безбожным развратникам. А я ужасался перемене своей судьбы. "До сих пор я терплю несчастья, о жестокий Зевс", - хотел я воскликнуть, но из моей глотки вышел не мой голос, а ослиный крик, и я громко заревел. Случилось так, что в это время какие-то поселяне потеряли осла и, отправившись на поиски пропавшего, услышали мой громкий вопль, проникли к нам во двор, никому не говоря ни слова, как будто я был их ослом, и застигли развратников при совершении их непристойностей. Громкий хохот поднялся среди нежданных посетителей. Выбежав вон, они сообщили всей деревне о бесстыдстве жрецов. Последние в большом смятении от того, что все это обнаружилось, как только настала ночь, уехали прочь и, когда очутились в глухом месте, излили на мне гнев и злобу за то, что я разоблачил их таинство. Выло еще терпимо слышать их ужасные слова, но что за ними последовало - было совсем уже невтерпеж. Сняв с меня богиню и положив на землю, они стащили с меня все ковры и совсем уже обнаженного привязали к большому дереву, потом своим бичом, составленным из костяшек, стали меня истязать и чуть не убили, наставляя на будущее время быть безмолвным богоносцем. После бичевания жрецы даже обсуждали, не умертвить ли меня за то, что я набросил на них позор и выгнал из деревни прежде, чем они окончили свою работу. Но вид богини, лежащей на земле и не имеющей возможности продолжать путь, сильно их устыдил, так что они меня не убили. 39. Таким образом, после бичевания я отправился в путь с богиней на спине, и к вечеру мы уже остановились в усадьбе одного богатого человека. Последний был дома и с большой радостью принял богиню в свой дом и принес ей жертвоприношение. Я помню, что здесь я подвергся большой опасности: один из друзей прислал владельцу усадьбы в подарок бедро дикого осла; повар взял его, чтобы приготовить, но по небрежности утерял, так как собаки потихоньку пробрались в кухню. Боясь ударов и пытки из-за пропажи бедра, повар решил повеситься. Но жена его, несчастье мое, сказала: "Не убивай себя, мой дорогой, не предавайся такому отчаянию. Если ты меня послушаешься, ты будешь вполне благополучен. Уведи осла жрецов в укромное место и там убей его и, отрезав эту самую часть тела, бедро, принеси сюда и приготовь его, подай хозяину, а труп осла сбрось где-нибудь в пропасть. Все подумают, что он убежал куда-нибудь и исчез. Ведь ты посмотри: он в теле и во всяком случае лучше этого дикого осла". Повар одобрил совет жены. "Это великолепно, жена, - сказал он, - и я только таким образом могу избежать плетей. Так и будет у меня сделано". Вот как мой безбожный повар, стоя рядом со мной, во всем согласился с женой. 40. Зная заранее о том, что готовится, и решив, что важнее всего для меня спастись из-под ножа, я оборвал ремень, на котором меня водили, и бросился прыжками бежать в дом, где ужинали жрецы с владельцем имения. Вбежав туда, я все опрокидываю одним ударом - и подсвечники, и столы. Я думал, что изобрел для своего спасения нечто хитрое и что хозяин усадьбы прикажет меня, как взбесившегося осла, куда-нибудь запереть и строго сторожить. Но эта хитрость принесла мне крайнюю опасность. Сочтя меня бешеным, они уже схватились за мечи и копья, и большие палки и намеревались меня убить. Но я, увидя размеры опасности, пробежал вскачь внутрь дома, где мои хозяева должны были лечь спать. Заметив это, они заперли тщательно дверь снаружи. 41. Когда рассвело, подняв опять богиню на спину, я удалился отсюда вместе со своими бродячими жрецами, и мы прибыли в другую деревню, большую и многолюдную, в которой они придумали новую шутку, именно: чтобы богиня не входила в человеческое жилище, а поселилась в храме местной богини, весьма почитаемой среди населения. Поселяне приняли чужую богиню и даже очень радостно, и поместили ее вместе со своей, а нам отвели для ночлега дом бедных людей. Проведя здесь несколько дней подряд, хозяева мои решили уехать в соседний город и потребовали у поселян свою богиню. Войдя сами в святилище, они вынесли ее и, поместив на меня, поехали прочь. Но оказалось, что нечестивцы, проникнув в это святилище, украли приношение, посвященное местной богине, - золотую чашу, - и унесли ее под одеждой богини. Обнаружив это, поселяне тотчас же бросились в погоню и, очутившись близко, спрыгнули с лошадей и задержали похитителей на дороге, называли их нечестивцами, требуя обратно украденное приношение. Обыскав всех, они нашли его за пазухой у богини. Тогда, связав этих изуверов, они привели их обратно и бросили в тюрьму, а богиню, которую я вез, сняли и отдали в другой храм. Золото вернули обратно местной богине. 42. На следующий день решили продать и меня и всю поклажу. Меня отдали земляку - человеку, жившему в соседней деревне, ремеслом которого было печь хлеб. Этот хлебопек взял меня и, купив десять мер пшеницы, взвалил на меня и поехал к себе домой по тяжелой дороге. Когда мы приехали, он привел меня на мельницу, и я увидел в ней множество подъяремных животных, собратьев по рабству; там было много жерновов, которые все приводились ими в движение, и все было полно муки. На этот раз, так как я был новичком, нес очень тяжелую ношу и прошел трудный путь, то меня отпустили отдохнуть, но на следующий день, закрыв мне глаза тряпкой, они припрягли меня к стержню жернова и стали погонять. Я отлично знал, как нужно молоть, так как проделывал это много раз, но притворился, что не умею. Однако я напрасно надеялся: толпа людей с мельницы с палками стала кругом меня, который даже ничего не подозревал, так как ничего не видел, и стала осыпать меня градом ударов так, что я завертелся сразу как волчок и на опыте убедился" что раб для исполнения нужной работы не должен ожидать руки господина. 43. И вот я так сильно исхудал и ослабел телом, что хозяин решил меня продать и отдал меня огороднику по ремеслу. Он содержал огород, который сам возделывал. Работа у него состояла в следующем: поутру хозяин, навьючив на меня овощи, отправлялся на рынок и, распродав их покупателям, гнал меня обратно в огород. Тут хозяин копал, садил и поливал водой растения, а я все это время стоял без дела. Но эта жизнь была мне страшно тяжела, во-первых, потому, что уже была зима, а он и себе не мог купить что-нибудь, чтобы покрыться, не то что мне. Кроме того я ходил неподкованный по мокрой грязи и острому твердому льду, а на еду у нас обоих был только горький и жесткий латук. 44. Однажды, когда мы вышли, чтобы направиться в город, нам встретился рослый мужчина, одетый в одежду воина, и сначала заговорил с нами на италийском языке и спросил садовника, куда он ведет осла, то есть меня. Огородник, по-видимому, не понимая этого языка, ничего не ответил. Тот рассердился, полагая, что его хотели обидеть, и ударил садовника кнутом. Садовник обхватил его и, подставив подножку, растянул на дороге и стал бить лежачего и руками, и ногами, и камнем, поднятым с дороги. Солдат сначала отбивался и грозился, если встанет, убить его мечом, но тот, узнав от него, в чем заключается опасность, вырвал у него меч и отбросил подальше и потом снова стал бить лежачего. Солдат, видя неминуемую беду, притворился мертвым от ударов. Садовник, испугавшись этого, оставил его лежать на месте, как он был, и, захвативши меч, верхом на мне помчался в город. 45. Когда мы приехали, хозяин передал обработку своего огорода какому-то своему соседу, а сам, опасаясь последствий приключения на дороге, укрылся вместе со мной у одного из городских знакомых. На следующий день они решили устроить так: хозяина моего спрятали в сундук, а меня поскорей подняли и потащили вверх по лестнице на чердак и там наверху заперли. Между тем солдат, с трудом поднявшись с дороги, как говорили, так как у него голова кружилась от ударов, пришел в город и, встретив своих сослуживцев, рассказал им о дерзости огородника. Те пошли за ним, узнали, где мы спрятаны, и взяли с собой городские власти. Послав внутрь дома одного из понятых, они велели всем бывшим в доме выйти вон. Все вышли, но садовника нигде не было видно. Солдаты утверждали, что хозяин и я, его осел, находятся здесь. Но те говорили, что в доме никого не осталось - ни человека, ни осла. На дворе стоял сильный шум и крик. Возбужденный этим и любопытный от природы, я высунулся сверху и заглянул вниз через дверцу, желая узнать, кто были кричавшие. Солдаты, увидя меня, тотчас подняли крики; обитатели дома были уличены во лжи, и власти, войдя в дом и все обыскав, нашли моего хозяина, лежащего в сундуке, взяли его и отправили в тюрьму, чтобы он дал ответ за свое дерзкое поведение. Меня же, стащив вниз, отдали солдатам. Все смеялись над обличителем с чердака и предателем своего хозяина. С этого времени с меня первого пошла среди людей эта поговорка: "из-за осла, который высунулся". 46. Что на следующий день испытал огородник, мой хозяин, я не знаю, но меня воин решил продать и уступил меня за двадцать пять аттических драхм. Купил меня слуга очень богатого человека из Фессалоник, самого большого города Македонии. Его ремесло состояло в том, что он приготовлял пищу своему господину, а брат его, тоже раб, умел печь хлебы и замешивать медовые пряники. Оба брата всегда жили вместе, спали в одной комнате, и приспособления для их ремесла были у них общие. Поэтому и меня они поставили тут же, где сами спали. После господского ужина они оба принесли множество остатков - один мяса и рыбы, другой - хлеба и печений. Заперев меня внутри со всем этим добром и поставив меня на стражу, сладчайшую из всех, они удалились мыться. Тут я, пожелав надолго провалиться засыпанному мне жалкому ячменю, весь отдался искусству и роскоши господина и не скоро вдоволь наелся человеческой пищи. Вернувшись домой, они сначала совсем не заметили моего обжорства, так как припасов было множество, и я еще со страхом и осторожностью украл обед. Когда же я вполне убедился в их неведении, я стал пожирать лучшие части и всякую всячину. Заметив наконец ущерб, они сначала оба подозрительно стали поглядывать друг на друга и называть один другого вором и грабителем общего добра и человеком без совести, а потом сделались оба внимательны и завели счет остаткам. 47. А я проводил жизнь в радости и наслаждении, и тело мое от привычной пищи снова стало красивым, и шкура лоснилась свежей шерстью. Наконец почтеннейшие мои хозяева, видя, что я делаюсь рослым и толстым, а ячмень не расходится и остается в том же количестве, начинают подозревать мои дерзкие проделки и, удалившись, как будто с целью пойти в баню, запирают за собой двери, а сами, припав глазом к щели в дверях, наблюдают, что происходит внутри. Я, ничего не зная о такой хитрости, приступаю к обеду. Они сначала смеются, видя этот невероятный обед, потом зовут других на это зрелище, и поднимается громкий хохот, так что даже господин услышал их смех, такой шум стоял на дворе, и спросил кого-то, чего они так хохочут. Услышав, в чем дело, он встает из-за стола и, заглянув в комнату, видит, как я уничтожаю кусок дикого кабана, и, громко завопив от хохота, вбегает ко мне. Я был сильно раздосадован тем, что был уличен перед хозяином в воровстве и обжорстве. Но он громко хохотал надо мной и сначала приказал привести меня в дом к своему столу, потом распорядился, чтобы передо мной поставили множество вещей, которые другой осел не мог бы есть: мяса, устриц, подливок, рыбы в масле и приправленной горчицей. Видя, что судьба теперь мне улыбается приветливо, и понимая, что меня спасет только такая забава, я стал обедать, стоя перед столом, хотя уже был сыт. Все помещение дрожало от смеха. "Он даже будет пить вино, этот осел, - сказал кто-то, - если смешают вино и подадут ему". Хозяин распорядился, и я выпил принесенное. 48. Видя во мне, естественно, животное необыкновенное, господин приказал приказчику уплатить купившему меня его цену и еще столько же, а меня отдал своему отпущеннику, молодому человеку, и поручил научить меня таким вещам, которыми я мог бы его особенно повеселить. Для меня все это не было трудно: я тотчас же повиновался и всему научился. Сначала он заставлял меня ложиться за стол, как человек, опираясь на локоть, потом бороться с ним и даже плясать, стоя на двух ногах, кивать и качать отрицательно головой на вопросы и прочее, что я мог бы делать и без учения. Об этом стали говорить кругом: "осел моего господина, который пьет вино и умеет бороться, осел, который танцует". А самое замечательное, что я на вопросы весьма кстати качал головой в знак согласия или несогласия, и если хотел пить, то просил об этом виночерпия движением глаз. Не зная, что в осле заключен человек, все удивлялись этому, как чему-то необычайному; а я их неведение обращал на свое благополучие. Кроме того, я учился, везя господина на спине, идти шагом и бегать рысью, наименее тряской и ощутительной для всадника. Сбруя у меня была великолепная, на меня было накинуто покрывало, я был взнуздан удилами, украшенными серебром и золотом, и обвешан бубенцами, издававшими чистейшие звуки. 49. Менеклэ, наш господин, приехал, как я сказал, из Фессалоник сюда по следующей причине: он обещал своей общине устроить зрелище с участием людей, сражающихся в одиночном бою. Люди уже подготовлялись для поединка, и подходило время отъезда. Мы выехали поутру, и я вез хозяина в тех местах, где дорога была неудобна и тяжела для езды на повозке. Когда мы прибыли в Фессалоники, не было никого, кто бы не поспешил на зрелище и не явился посмотреть на меня, потому что задолго еще меня опередила слава о моих разнообразных и совсем человеческих танцах и штуках. Мой господин показывал меня за выпивкой знатнейшим согражданам и предложил им за обедом необычайные развлечения, которые я доставлял. 50. Мой надзиратель нашел во мне источник больших денег. Он держал меня взаперти в доме и открывал дверь за плату тем, кто желал видеть меня и мои удивительные подвиги. Посетители приносили каждый что-нибудь съестное, что им казалось самым вредным для ослиного желудка, а я съедал это. Таким образом в несколько дней, обедая с господином и горожанами, я сделался большим и страшно толстым. И вот однажды какая-то приезжая женщина, необыкновенно богатая и недурная на вид лицом, придя посмотреть, как я обедаю, пламенно в меня влюбилась, отчасти видя красоту осла, отчасти вследствие необычайного моего поведения, и дошла до желания вступить со мной в связь. Она повела переговоры с моим надзирателем и обещала ему богатое вознаграждение, если он позволит ей провести со мной ночь. А тот, ничуть не заботясь, добьется ли она чего-нибудь, или нет, эти деньги взял. 51. Когда наступил вечер и господин наш отпустил нас после ужина, мы возвратились туда, где мы спали, и нашли женщину, давно уже пришедшую к моей постели. Для нее были принесены мягкие подушки и покрывала и разостланы в комнате, так что ложе у нее было великолепное. Потом слуги ее улеглись где-то тут же поблизости, за дверьми, а она зажгла в комнате большой светильник, сверкавший пламенем, и, раздевшись, стала близ него вся обнаженная и, вылив благовония из алебастрового сосуда, натерла ими и себя, и меня, в особенности наполнила ими мне ноздри. Потом она стала целовать меня и говорить со мной как с любимым ею человеком, схватила меня за повод и потянула к ложу. Я не нуждался ничуть в настояниях для этого: одурманенный старым вином, выпитым в большом количестве, и возбужденный запахом духов, видя перед собой молодую и во всех отношениях красивую женщину, я лег, но был сильно смущен, как покрыть женщину. Ведь с тех пор, как я превратился в осла, я не испытал любви, свойственной ослам, и не имел дела с ослицами. Притом меня приводило в немалое затруднение, как бы не изуродовать ее и не понести наказания за убийство женщины. Но я не знал, что опасался без нужды. Женщина, видя, что я не обнимаю ее, поцелуями и всякими ласками привлекла меня к себе, лежа как с мужчиной, обняла меня и, приподнявшись, приняла всего меня. Я все еще не решался и из осторожности тихонько отстранялся от нее, но она крепко сжимала меня в объятиях, не давала мне отойти и ловила уходящего. Поняв наконец вполне, чего недостает для ее наслаждения и удовольствия, я уже без страха исполнил остальное, думая про себя, что я ничем не хуже любовника Пасифаи. Женщина эта была так неутомима и ненасытна в любви, что всю ночь напролет расточала мне свои ласки. 52. Встав с рассветом, она ушла, сговорившись с моим надзирателем об уплате такого же вознаграждения за новую ночь. Богатея через меня и желая показать господину мои новые способности, он опять оставил меня с этой женщиной, которая страшно мною злоупотребляла. Между тем надзиратель рассказал господину эту историю, как будто сам научил меня этому, и без моего ведома привел его по наступлении вечера туда, где мы спали, и сквозь щель в двери показал меня в то время, когда я лежал рядом с молодой женщиной. Хозяин мой очень веселился при этом зрелище и задумал показать меня всенародно за таким занятием. Приказав никому из посторонних об этом не рассказывать, он сказал: "Мы приведем осла в день представления в театр с какой-нибудь осужденной женщиной, и пусть он на глазах всех овладеет ею". Они ввели ко мне женщину, которая была осуждена на растерзание зверями, и приказали ей подойти ко мне и погладить меня. 53. Наконец, когда настал день, в который господин мой должен был дать городу свой праздник, решили меня привести в театр. Я вошел таким образом: было устроено большое ложе, украшенное индийской черепахой и отделанное золотом; меня уложили на нем и рядом со мной приказали лечь женщине. Потом в таком положении нас поставили на какое-то приспособление и вкатили в театр, поместив на самую середину, а зрители громко закричали, и шум всех ладошей дошел до меня. Перед нами расположили стол, уставленный всем, что бывает у людей на роскошных пирах. При нас состояли красивые рабы-виночерпии и подавали нам вино в золотых сосудах. Мой надзиратель, стоя сзади, приказывал мне обедать, но мне стыдно было лежать в театре и страшно, как бы не выскочил откуда-нибудь медведь или лев. 54. Между тем проходит кто-то мимо с цветами, и среди прочих цветов я вижу листья свежесорванных роз. Не медля долго, соскочив с ложа, я бросаюсь вперед. Все думают, что я встал, чтобы танцевать, но я перебегаю от одних цветов к другим и обрываю и поедаю розы. Они еще удивляются моему поведению, а уж с меня спала личина скотины и совсем пропала, и вот нет больше прежнего осла, а перед ними стоит голый Лукий, бывший внутри осла. Пораженные таким чудесным и неожиданным зрелищем, все подняли страшный шум, и театр разделился на две стороны. Одни думали, что я - чудовище, умеющее принимать различные виды и знающее ужасные чары, и хотели меня тут же сжечь на огне; другие же говорили, что нужно обождать сначала моей речи и расследования, а потом уже судить об этом. А я побежал к управляющему округом, который оказался на этом представлении, и рассказал ему о самого начала, как фессалийская женщина, рабыня фессалиянки, превратила меня в осла, смазав магическим снадобьем, и просил его взять меня и держать под стражей, пока он не убедится, что я не лгу, что все так случилось. "Скажи нам, - говорит архонт, - имена - твое и родителей и родственников твоих, если, по твоим словам, у тебя есть близкие по роду, и существует твой город". - "Отца моего зовут *,[* В данном месте текста пропуск (Прим. переводчика.)] а меня Лукий, - сказал я, - брата моего - Гай. Остальные два имени у нас у обоих общие. Я составитель историй и других сочинений, а он элегический поэт и хороший прорицатель. Родина наша - Патры в Ахее". Услышав это, правитель сказал: "Ты сын моих друзей, связанных со мной обетом гостеприимства, которые меня принимали в своем доме и почтили меня дарами, и я уверен, что ты ничего не солгал, раз ты их сын". И, соскочив с своей двуколки, он обнял меня и поцеловал много раз и повел меня к себе домой. Между тем прибыл и мой брат и привез мне денег и все прочее. Тогда архонт освободил меня всенародно, так что все слышали. Пройдя к морю, мы нашли корабль и погрузили вещи. 55. Я решил, что с моей стороны самое лучшее пойти к женщине, которая была влюблена в меня, когда я был ослом, полагая, что теперь, став человеком, я ей покажусь еще красивее. Она приняла меня с радостью, очарованная, по-видимому, необычайностью приключения, и просила поужинать и провести ночь с ней. Я согласился, считая достойным порицания после того, как был любим в виде осла, отвергать ее и пренебречь любовницей теперь, когда я стал человеком. Я поужинал с ней и сильно натерся миррой и увенчал себя милыми розами, спасшими меня и вернувшими к человеческому образу. Уже глубокой ночью, когда нужно было ложиться спать, я поднимаюсь из-за стола, с гордостью раздеваюсь и стою нагой, надеясь быть еще более привлекательным по сравнению с ослом. Но, как только она увидела, что я во всех отношениях стал человеком, она с презрением плюнула на меня и сказала: "Прочь от меня и из дома моего! Убирайся спать подальше!" - "В чем я так провинился перед тобой?" - спросил я. "Клянусь Зевсом, - сказала она, - я любила не тебя, а осла твоего, и с ним, а не с тобой проводила ночи; я думала, что ты сумел спасти и сохранить единственно приятный для меня и великий признак осла. А ты пришел ко мне, превратясь из этого прекрасного и полезного существа в обезьяну!" И тотчас она позвала рабов и приказала им вытащить меня из дома на своих спинах. Так, изгнанный, обнаженный, украшенный цветами и надушенный, я лег спать перед домом ее, обняв голую землю. С рассветом я голым прибежал на корабль и рассказал брату мое смехотворное приключение. Потом, так как со стороны города подул попутный ветер, мы немедленно отплыли, и через несколько дней я прибыл в родной город. Здесь я принес жертвоприношение богам-спасителям и отдал в храм приношения за то, что спасся не "из-под собачьего хвоста", как говорится, а из шкуры осла, попав в нее из-за чрезмерного любопытства, и вернулся домой спустя долгое время и с таким трудом. ПРИМЕЧАНИЯ Первый перевод "Золотого осла" на русский язык был сделан в XVIII веке Ермилом Костровым, впоследствии переводчиком "Илиады". Вслед за "Золотым ослом" Е. Кострова в том же XVIII в. появилась "Душенька" Богдановича - стихотворное переложение сказки об Амуре и Психее. Сказка пользовалась большим успехом на Западе, подвергалась многочисленным литературным переработкам и служила сюжетом многих произведений изобразительного искусства. Из наиболее знаменитых можно назвать фрески Рафаэля на вилле Фарнезина в Риме и роман Лафонтена "Любовь Психеи и Купидона". В России роман Апулея появился вновь лишь в конце XIX в. в переводе Н. М. Соколова. Однако лучшим переводом Апулея на русский язык считается перевод, сделанный поэтом Михаилом Кузминым, изданный впервые в Ленинграде в 1929 году. В настоящем издании роман Апулея печатается в пер. М. Кузмина по книге: Апулей. Метаморфозы, или Золотой осел. Издательство "Художественная литература". Москва. 1969 г.; примечания С. Маркиша к изданию Апулея в серии "Литературные памятники" 1956 г. с небольшими изменениями. Книга I 1....на милетский манер разные басни... - Рассказы любовного или сатирического содержания, объединенные единой рамкой, наподобие рассказов писателя II в. до н. э. Аристида из Милета, известного лишь из упоминаний. Популярность его рассказов была так велика, что "милетская манера" приобрела значение нарицательной. 2. ...острием нильского тростника. - Остроотточенная тростниковая палочка заменяла древним перо. 3. Гиметта - невысокая гора близ Афин. Апулей употребляет это название в женском роде, так же, как и Тенара (см. ниже). Эфирейский перешеек - Коринфский перешеек. Тенара (Тенар) - мыс на полуострове Пелопоннес к югу от Спарты. 4. ...аттическим наречием... - греческим языком. Как и его герой, Апулей научился латинскому языку, по-видимому, уже будучи взрослым; родной его язык - греческий. 5. ...в столицч Лациума... - в Рим. 6. Квириты - полноправные римские граждане. Апулей нередко употребляет это слово просто в значении "граждане". 7. Начинаем греческую басню. - Апулей следует греческому образцу (см. приложение: Лукиан. Лукий, или Осел). 8. Плутарх - греческий писатель и философ-моралист (конец 1-начало II века н. э.); был родом не из Фессалии, а из Беотии, но вполне возможно, что его родня жила в Фессалии - области на севере Греции. Секст - философ II века н. э., наставник императора Антонина Пия. 9. Пестрый портик - портик в Афинах, украшенный стенной живописью знаменитого греческого художника V века до н. э. Полигнота. 10. ...узловатый жезл бога врачевания: - Жезл с обвившейся вокруг него змеей был эмблемой бога врачевания Эскулапа (Асклепия). 11. Эгина - остров в Сароническом заливе. 12. ...уже оплакали и... окликали - Один из погребальных обрядов у древних заключался в том, что близкие покойного несколько раз окликали его по имени, прежде чем вынести тело из дома. 13. Ларисса - город в Фессалии, ныне носящий то же название. 14. ...берегись... вещей жены! - Колдовство и предсказания были в античности звеньями одной цепи. 15. ...опусти трагический занавес и сложи эту театральною ширму... - Во времена Апулея театральный занавес перед началом представления не раздвигали, а убирали под сценическую площадку. Ширмой в переводе назван дополнительный занавес, которым пользовались в перерывах между действиями. 16. ...жителей... обеих Эфиопий... - По представлениям древних, Эфиопия была сказочной страной, простиравшейся к западу и к востоку до краев земли и разделявшейся на две части рекою Нилом. 17. Антихтоны - жители противоположного полушария, для древних такие же сказочные существа, как эфиопы. 18. Беременность у слоних продолжается 22 месяца; согласно же народным преданиям, этот срок мог увеличиться до 10 лет. 19. Медея - легендарная волшебница, героиня многих мифов, один из которых рассказывает, что, когда муж ее, Ясон, захотел жениться вторично, его будущий тесть, коринфский царь Креонт, решил изгнать Медею из страны. Получив день отсрочки, Медея преподнесла невесте в подарок венок, погубивший и дочь Креонта, и самого царя. 20. ...совершив над ямой погребальные моления... - Древние верили, что колдуны, совершая над ямой особые обряды, вызывают из преисподней богов подземного мира и души усопших. 21. ...к третьей страже... - Ночь у римлян делилась на четыре стражи (с шести часов вечера до шести часов утра) - соответственно времени пребывания на посту солдата при несении караульной службы. Третья стража начиналась приблизительно в полночь. 22. Эндимион - по преданию, прекрасный юноша, погруженный в вечный сон, возлюбленный богини Луны. 23. ..как хитрым Улиссом брошенная, вроде Калипсо...- Нимфа Калипсо семь лет удерживала на своем острове Одиссея (Улисса), не давая ему вернуться на родину. Впрочем, Одиссей покинул Калипсо не тайком и не хитростью, а открыто, повинуясь приказу богов. 24. Вакханки - спутницы Диониса (Вакха). По преданию, вакханками был растерзан фиванский царь Пенфей. 25. ...бойся, в море рожденная, через реку переправляться! - Смысл этого заклинания раскрывается ранее, в гл. 19. 26. Ламии - сказочные чудовища, пожиравшие по ночам юношей и пившие их кровь. Так же назывались в народных преданиях злые колдуньи. 27. Этолия - область в Средней Греции, к Северо-западу от Аттики. 28. По древнему обычаю, мужчины за столом лежали, а женщины сидели. В императорскую эпоху обычая этот был почти забыт. 29. ...Тезею... который не пренебрег... гостеприимством... Гекалы. - Легендарный герой Тезей ночевал однажды в доме бедной старушки Гекалы, принявшей его ласково и гостеприимно. 30. ...вместо ста нуммов уступили за двадцать денариев. - Сто нуммов (или сестерциев) были равны двадцати пяти денариям, или одному золотому. 31. Ликторы - почетная охрана, сопровождавшая важных должностных лиц. За Пифием, разумеется, шли простые служители, но, подобно ликторам, они держали в руках связки прутьев. 32. ...исполняем обязанности эдила. - В обязанности эдилов в Римской империи входил надзор за порядком в городе, в частности на рынках. 33. ...о нашем правителе... - о римском наместнике провинция Ахайя (так называлась покоренная римлянами Греция), резиденцией которого был Коринф. Книга II 1. Многие древние писатели называли Фессалию страной ведьм и колдовства (Гораций, Эподы, V, 45). 2. ...украшенной изображением богини с пальмовой ветвью. - Богиня победы. 3. Миф рассказывает, что охотник Актеон, который увидел богиню Диану нагой во время купания, был в наказание превращен богиней в оленя и растерзан собственными собаками. 4. ...голосуя... за свое предложение - Члены римского сената голосовали не поднятием руки, а вставая со своих мест и присоединяясь к той или иной группе сенаторов; таким образом, все, поддерживающие одинаковое предложение, оказывались в одном месте. В оригинале говорится: "направляю свои ноги к своему мнению". 5. Вулкан (Гефест) - бог кузнечного ремесла, здесь - образец влюбленного и снисходительного мужа. 6. Либер - одно из имен Вакха (Диониса). Здесь иносказательно - вино. 7. Авернское озеро в Италии, расположено в кратере вулкана и выделяет вредные испарения, от которых погибают пролетающие над ним птицы. Древние верили, что возле этого озера находится вход в подземное царство. 8. Сивиллы - так в Древней Греции назывались странствующие пророчицы, о которых существовало множество легенд, как греческих, так и римских. 9. ...помнят... о том великом небесном огне... - В качестве философской основы эмпиромантин (гаданию по огню) Луций излагает стоическое учение о небесном огне как начале всего сущего. 10. Халдеи - древний народ семитского происхождения, обитавший в Нижнем Двуречье (между реками Евфратом и Тигром). Уже в древности словом "халдей" обозначали предсказателей и колдунов, независимо от племени, к которому они принадлежали. 11. ...потерял оба кормила... - Корабль у древних управлялся с помощью двух кормовых весел - по одному с каждой стороны корпуса. 12. У Луция было с собой несколько слуг, что говорит о его социальном положении. 13. ...долили воды... - Древние всегда смешивали вино с водою (приблизительно одна часть вина на две части воды). Пить неразбавленное вино считалось признаком грубости и неумеренности. 14. ...с отверстием, прорубленным пошире... - Вино хранилось в глиняных бутылках с узким горлышком. Устье такой бутылки запечатывалось гипсом, а открывали ее с помощью топора. 15. ...наподобие Венеры, входящей в волны морские... - Согласно одному из мифов, Афродита (Венера) родилась из морской пены; отсюда ее имя Анадиомена, то есть "поднимающаяся из воды". 16. Оригинал текста показывает, что Луций просил у нее не просто совета, а разрешения. Ауспиции - гадание по полету птиц - производилось особой жреческой коллегией - авгурами. 17. Войска наместника - местные воинские формирования, несшие полицейскую службу. 18. Туя - дерево, родственное кипарису. Древесина туи, с прожилками, образовывавшими красивый узор, издавала запах лимона и ценилась очень высоко. 19. Разрезальщики - рабы, обязанностью которых было разрезать мясо, накладывать кушанья на блюда и разносить гостям. 20. ...остатки и клочки трупов... - По всей видимости, существовало поверье, что маг, завладевший какой-нибудь частицей трупа, может заставить дух покойного служить себе. 21. ...наподобие ораторов... - Ораторы древности, произнося речь, оживленно жестикулировали, причем важную роль в этой жестикуляции играли пальцы рук. 22. Знаменитая провинция - Акайя. Телефрон из Милета сушей проехал на север до Геллеспонта и через Фракию, Македонию и Фессалию направлялся к югу, в Олимпию - западную часть Пелопоннеса. 23. ...очи... самой Справедливости... - Древние представляли себе богиню Справедливости вечно бодрствующей и замечающей все, что происходит в мире. 24. Линцей (Линкей) - герой многих греческих мифов, отличавшийся такой остротой зрения, что видел сквозь землю. Аргус - сказочный стоглазый богатырь. 25. ...заносил ее слова на таблички. - Древние писали острой палочкой (стилем) на покрытых воском табличках. 26. Убирайся к мышам - они тебе компания... - В латинском языке слова "ласка" и "мышь" одного корня. 27. Дельфиец - бог Аполлон, чей оракул находился в Дельфах. 28. Филодеспот - имя, типичное для раба и означающее: любящий господина (греч.). 29. ...зловещее предзнаменование... - Римляне и греки верили, что оброненное случайно слово может иметь силу предсказания для тех, кто его услышал. 30. Аонийский юноша - Пентей (Пенфей), царь города Фив в Бестии, области Средней Греции (Аония - поэтическое название Беотии). 31. Пиплейский певец - легендарный фракийский певец Орфей из города Пипла (или Пимпла) во Фракии, растерзанный женщинами за отказ принять участие в вакхической оргии. 32. ...с гладко выбритой головой. - Египетские жрецы обычно брили голову. 33. ...и даже колен касаясь... - Прикосновение к коленям было у древних знаком самой горячей мольбы. 34. ...коптских... мемфисских... фаросских. - Все эти прилагательные употреблены здесь в значении "египетских". Тайны мемфисские - какие-то мистерии, связанные с культом египетских богов. Систр - атрибут богослужения в культе Исиды. 35. Лета и Стикс - река в царстве мертвых и ручей с водопадом в Аркадии, вода которого считалась смертельной. 36. ...возлияние богу Смеха... - видимо, Мому. Однако упоминаний о празднованиях в честь бога Смеха, наподобие описанных далее в III книге, у других античных авторов не встречается. 37. Герион - сказочный герой с тремя туловищами и тремя головами. Геракл похитил стада Гериона и убил его в бою. Книга III 1. Фалеры - здесь: металлические бляхи, украшавшие конскую сбрую. 2. ...животных, предназначенных для искупительных жертв. - Греки и римляне верили, что жертвенное животное должно принять на себя все несчастья, которые угрожают каждому кварталу или дому в отдельности. Для этого его и водили по всем закоулкам. 3. Трибунал - возвышение, на котором сидели должностные лица во время исполнения ими своих обязанностей. 4. Просцениум (проскения) - высокая площадка, на которой играли актеры. Орхестра - полукруглая ровная площадка между просцениумом и первым рядом амфитеатра. 5. ...каком-то сосудец,... - Речь идет о клепсидре, водяных часах, которые были необходимы в суде, так как стороны имели право говорить ограниченное количество времени. 6. ...около третьей стражи... - Ночь делилась на 4 стражи - соответственно времени пребывания на посту солдата при несении караула; третья стража означала приблизительно полночь. См. прим. 21 к кн. I. 7. Оливковая ветвь - символ просьбы. 8. Пытка колесом была специфически греческой: человека с раздвинутыми ногами и раскинутыми руками привязывали к колесу. 9. Прозерпина - богиня и царица подземного царства. Орк - римский бог подземного царства, отождествляемый с Плутоном. 10. ...в число его патронов. - Покоренные Римом города и провинции избирали себе патронов - покровителей из числа римской знати, что считалось весьма почетным для патрона. 11. ...божеством - покровителем сегодняшнего дня... - то есть богом Смеха. 12. Апулей охотно применяет в лексике судебный лексикон, в разных контекстах и с разными целями, напоминающий о его юридических познаниях. 13. Маны - души усопших. 14. ...унести волосы его... - Древние верили, что маги получают власть над теми, чьи волосы, ногти или какая-либо частица тела окажутся в их руках. 15. "...отправлю тебя к властям!" - Занятия магией в Римской империи были строжайше запрещены законами. 16. Узел - символ нерасторжимой связи, непременный атрибут при любовных наговорах. 17. ...наподобие бесноватою Аякса... - Миф об Аяксе, сыне Теламона, великом греческом герое, сражавшемся под Троей, рассказывает, что, когда после смерти Ахилла вожди ахейцев отдали его оружие Одиссею, Аякс, обезумев от обиды и горя, в бешенстве перерезал стадо овец, воображая, что убивает своих обидчиков. 18. Цербер - трехглавым пес, страж подземного царства. Геркулес, спустившись в преисподнюю, связал Цербера и вынес его наверх. 19. Вера в волшебную мазь традиционно для многих сказок о ведьмах и отличается удивительной стойкостью во времени. 20. ...будь я самим орлом... - Орел считался у древних священной птицей Юпитера (Зевса). 21. ...о сокровенное божество Верности! - Древние полагали, что Верность, как и Справедливость, держится вдали от дел человеческих. 22. Эпона - богиня, покровительница лошадей, ослов и мулов; ее изображения ставились в конюшнях. 23. ...воспользовавшись почитаемым именем императора. - Как полноправный римский гражданин, Луций хочет подать жалобу на имя императора. 24. ... возгласил:. только "а"...- Луций хотел крикнуть по-гречески: "О, Кайсар!" (Цезарь), Книга IV 1. Луций ищет уединения, ибо его превращение могло быть признано противозаконным из-за запрета заниматься магией и могло быть расценено как злое предзнаменование. 2. К римскому божеству счастливого исхода и доброй удачи - к Bonus Eventus. 3. Лавровые розы - олеандр. Растение это действительно ядовито. 4. ...лапифов полузверских и кентавров получеловеческих. - Намек на знаменитый миф о битве полулюдей-полулошадей, кентавров, с диким племенем лапифов. 5. Ламах - по-гречески "непобедимый". О воинских доблестях говорят имена и других разбойников, встречающиеся в этом эпизоде (Алцим - отважный, Фразилеон - храбрый, как лев). 6. Хризерос - буквально: жадный до золота. Еще одно из имен-кличек, дающих определенную характеристику носящему его. 7. Лары - боги домашнего очага. 8. Здесь имеются в виду, помимо гладиаторских боев, такие развлечения, как борьба человека с дикими животными и зрелище растерзания животными преступника. 9. Для упомянутых зрелищ строились специальные приспособления (Сенека. Письма к Луцилию 88, 22). 10. Салии - коллегия жрецов бога Марса. Салиями (то есть плясунами) они назывались потому, что во время длившихся несколько дней празднеств в честь Марса проходили с плясками по всему Риму. Каждый день праздника завершался пиром, пышность и изобилие которого вошли в пословицу. 11. Лемуры - по верованиям древних, все вообще души усопших; ларвы - души злых людей, которые не обрели покоя в подземном царстве и блуждают по земле, пугая живых. 12. ...город единодушно выбрал в приемные сыновья... - Жениху девушки был преподнесен согражданами почетный титул сына города. 13. ...записан он как мой муж. - Речь идет о брачном договоре, который родители девушки уже заключили с женихом, не дожидаясь свадьбы. 14. ...словно у Аттиса или Протезилая. - По преданию, Аттис оскопил себя на собственном брачном пиру. Протезилай - легендарный царь города Филака в Фессалии, первый из греков погибший под Троей; отправляясь на войну, он покинул молодую жену, с которой успел провести лишь один день. 15. ...прикрывали рот свой правою рукою... - В знак благочестивого восхищения и поклонения древние подносили правую руку к губам и целовали ее. 16. Пафос - город на острове Кипр; Книд - приморский город в Малой Азии; Кифера - остров у южного побережья Пелопоннеса. В этих местах находились самые знаменитые храмы Афродиты. 17. Священные подушки - подушки, на которых расставлялись изображения богов во время особого жертвоприношения, когда статуи богов помещали перед накрытым столом. 18. Эти слова Венеры напоминают слова Изиды (Исиды) о себе (XI, 5), с которой ее отождествлял религиозный синкретизм II в. 19. ...пастырь пресловутый... - Парис, сын троянского царя Приама. Рождение его сопровождалось дурными знамениями, и отец приказал бросить новорожденного на горе Иде, но его подобрал и воспитал пастух. Парис был судьей в знаменитом споре Геры, Афины и Афродиты о том, кто из них прекраснее. 20. Крылатый мальчик - сын Венеры Амур (греч. Эрот) изображался юношей или мальчиком с золотыми крылышками, с луком и стрелами, колчаном и иногда с факелом. 21. Психея - от греческого слова psyche - душа. 22. Нереевы дочери - нереиды, морские нимфы, дочери Нерея. Портун - римский бог портов и пристаней. Салация - богиня бурного моря. 23. ...возница дельфинов Палемон...- Миф рассказывает, что царь Атамант, которого богиня Гера лишила рассудка, хотел убить свою жену Ино, но та вместе с сыном Меликертом бросилась в море. Оба почитались как морские божества-спасители (Меликерт - под именем Палемона). Возницей дельфинов он назван потому, что труп мальчика, по преданию, был вынесен на берег дельфином. Тритоны - второстепенные морские божества, изображавшиеся в виде полулюдей-полурыб. 24. ...держала путь к Океану. - По представлениям древних. Океан - огромная река, окружающая весь мир. 25. ...милетского бога...- то есть Аполлона, один из оракулов которого находился в селении Дидим близ Милета. 26. Иониец - житель Ионии, той части побережья Малой Азии, где находились греческие колонии. 27. Лидийский лад...- Древние греки и римляне различали в музыке несколько тонов, или ладов; о них сам Апулей пишет во "Флоридах" так: "Простота эолийского лада, богатство ионийского, грусть лидийского, благочестие фригийского, воинственность дорийского" (отрывок 4-й). Книга V 1. Ламии - см. прим. 26 к кн. I. 2. Сирены - сказочные девы, завлекавшие своим пением на остров проплывающих мимо моряков, чтобы их погубить. Во времена Апулея их представляли сидящими на утесе, о который разбиваются корабли зачарованных мореплавателей. 3. Если она не знает лица своего мужа, - значит вышла за какого-нибудь бога... - Мифы рассказывают, что, соединяясь со смертными женщинами, боги обыкновенно скрывали свое настоящее обличье. 4. ...предсказания пифийского оракула. - Оракул, предсказавший судьбу Психеи, назван здесь пифийским потому, что самое знаменитое прорицалище находилось в храме Аполлона Пифийского в Дельфах, и сам Аполлон часто называется Пифийцем. 5. Амброзия - пища богов; таково содержание этого понятия в древнейшую эпоху. Ко времени Апулея под словом "амброзия" стали понимать напиток, дарующий бессмертие, или благовонную жидкость, которой умащаются боги. 6. Нимфы - многочисленные божества в облике юных дев, олицетворяющие силы и явления природы. Они могли быть морскими, речными; были нимфы долин, лугов, деревьев. 7. Оры (Горы) - богини времен года, олицетворение порядка в природе. 8. ...отчима своего... - Имеется в виду Марс, возлюбленный Венеры, которого та, забыв о своем законном супруге Вулкане, называет отчимом Амура. Книга VI 1. Видит пред собою пшеничные колосья... - Психея находится перед храмом Цереры (Деметры), богини - покровительницы земледелия. 2. ...сокровенными тайнами корзин... - В корзинах находились священные предметы. Во время Элевсинских мистерий их показывали посвященным; этот торжественный обряд был важной частью празднества. 3. ...бороздою почвы сицилийской. - По некоторым мифам, дочь Деметры Персефона была похищена богом подземного царства Аидом в Сицилии. 4. ...землею цепкою... - Земля названа здесь цепкой, вероятно, потому, что упорно не выпускала из своих недр увезенную на "хищной колеснице" Персефону. 5. Персефона (Прозерпина) - дочь Деметры и Зевса, похищенная Аидом - богом подземного царства, могла лишь часть года находиться на земле, а в остальное время, как жена Аида, в подземном царстве. 6. Элевсин, Элевсинские мистерии - культ Деметры и Персефоны в аттическом городке Элевсине (поблизости от Афин). 7. ...недовольство моей родственницы... - Афродита - дочь Деметры, сестра Зевса. 8. Сестра и супруга Юпитера Великого... - богиня Юнона (Гера). 9. Салос - остров у западного побережья Малой Азии; был, согласно некоторым мифам. Местом рождения Геры. На острове находился знаменитый храм богини. 10. ...деву, на льве по небу движущуюся... - Верховную богиню Карфагена Танит римляне отождествляли с Юноной и почитали под именем Юноны Небесной или Небесной девы. 11. ...стены аргосские... - Аргос в Пелопоннесе - центр культа Геры. 12. Зигией (Соединительницей) Геру называли потому, что она была покровительницей браков. 13. Луцина - так называли Юнону, приходящую на помощь роженицам. Восток и Запад противопоставляются здесь как страны греческого и латинского языка. 14. ...но противодействовать воле... моей невестки. - Муж Венеры Вулкан (Гефест) - сын Юноны. 15. ...законы, запрещающие покровительствовать чужим беглым рабам... - Принявший под свой кров беглого раба был обязан вернуть его хозяину вместе с собственным рабом такой же ценности и вдобавок уплатить хозяину двадцать золотых. 16. ...звучноголосого бога Меркурия. - Эпитет бога-глашатая, вестника богов (в греч. миф. - Гермеса). 17. Не выразили отказа темные брови Юпитера. - Юпитер (Зевс) выражает свою волю движением бровей. 18. Аркадиец - Гермес; по преданию, он родился на горе Киллене в Аркадии (местность в центре Пелопоннесского полуострова). 19. ...за муртийскими метами... - Между Авентином и Палатином, двумя из семи холмов, на которых расположен Рим, пролегала Муртийская долина, где находился Великий цирк, часто служивший ипподромом (отсюда "меты" - столбы, вокруг которых объезжали колесницы во время скачек). За этим цирком стоял храм Венеры; возле него всегда собирались продажные женщины. По некоторым сведениям, здесь был также храм Меркурия. 20. Привычка - служанка с двусмысленным именем, которое в оригинале могло означать также любовную связь. Намек на любвеобилие Венеры. 21. Орк - римский бог подземного царства, тождественен Плутону у греков. 22. Забота и Уныние - божества, персонифицирующие чувства, которые сопутствуют любви. 23. ...брак был неравен... - Психея, рабыня Венеры, вышла замуж за сына богини - Амура. 24. Даже если бы Психея и не была рабыней, брак не считался бы действительным, так как был заключен без свидетелей и без согласия родителей. 25. Это задание, как и последующие, - распространеннейшие мотивы и в сказках нового времени. 26. ...сладчайшей музыки кормилица... - Из тростника делались свирели. 27. ...не пятнай священных вод этих... - Воды реки священны потому, что в них обитает нимфа, богиня этой реки. 28. Коцит (Кокит) - река в царстве мертвых. 29. Фригийский виночерпий - Ганимед. 30. Стикс - ручей в подземном царстве, воды которого смертельны. 31. См. прим. 3 к кн. I. 32. Дит - бог подземного царства. 33. Харон - старик-перевозчик в царстве мертвых; он переправляет души усопших через реки подземного царства. Древние верили, что Харон взимает со своих пассажиров плату за перевоз, и клали в рот покойнику медную монету. 34. Преогромный пес - Цербер (Кербер), трехголовый пес, охраняющий выход из подземного царства. 35. Рассказ о четвертом поручении - мистическая аллегория о странствиях и страданиях души. 36. Юлиев закон - закон, изданный по предложению императора Августа (Гая Юлия Цезаря Октавиана Августа) и направленный против прелюбодеев. 37. ...заставлял меня светлый лик мой менять... - Боги, соединяясь со смертными женщинами, меняли свой облик. 38. "Боги, внесенные в списки Музами..." - шутливое сравнение богов с сенаторами, а муз с цензорами; сенатские списки находились в ведении цензоров, которые должны были пополнять их новыми именами, а в случае надобности вычеркивать имена недостойных. 39. ...союз не будет неравным... - Психея, получив бессмертие, станет "свободной". 40. см. прим. 5 к кн. V. 41. ...славный отрок сельский... - Ганимед. 42. Либер - см. прим. 6 к кн. II. 43. Сатир. - Сатиры - низшие лесные божества, составляющие свиту Диониса (Вакха). 44. Паниски (буквально: маленькие Паны) - то же самое, что сатиры; молодые сельские божки. 45. Выходя замуж, женщина из-под власти отца переходит под власть мужа. 46. Наслаждение - такая богиня почиталась в Риме и имела свой храм. 47. Луций хочет сказать, что острые камни пробьют его ослиную шкуру, как тонкую кожу пиявки. 48. Дирцея (Дирка) - жена фиванского царя Лика; близнецы Зет и Амфион, чью мать жестоко притесняла Дирцея, привязали ее к рогам быка, и тот разнес Дирцею в клочья. 49. Имеются в виду амулеты - средство от дурного глаза. 50. Картины с изображением опасности и избавлением от нее жертвовались в храм того бога, которого человек считал своим спасителем. 51. Фрикс - сын богини облаков Нефелы и смертного Атаманта, жена которого, ненавидя пасынка, уговорила мужа принести его в жертву богам. Но Нефела спасла сына, послав златорунного барана, который увез Фрикса за море, в Колхиду. 52. Имеется в виду миф об Арионе - поэте и музыканте, чудесным образом спасшемся в море на дельфине от разбойников, и миф о Зевсе, который влюбился в финикийскую красавицу Европу и превратился в быка, чтобы перевезти ее на своей спине через море на остров Крит. 53. ...о разделе дороги...- Речь идет о таком случае, когда соседи, между участками которых пролегает дорога, начинают судиться, чтобы установить, какая часть ее должна отойти к каждому из них. Книга VII 1. Гем - имя, сопоставимое с греческим словом "haima" - кровь. 2. Ферон - имя, однокоренное с греческим словом "зверь". Как предыдущее, содержит в себе характеристику; фольклорная традиция охотно используемая в литературе, особенно сказочной и сатирической. 3. Прокураторы - чиновники, ведавшие главным образом финансами. Императорские прокураторы, управлявшие провинциями и частями провинций, собирали налоги в пользу личной казны императора. 4. Гнев божества... - то есть бога Марса, которого разбойники считают своим покровителем. 5. Деньги и ценности разбойники обычно носили в поясе. 6. Закинф - остров о Ионическом море у западного берега Пелопоннеса, ныне Занте. 7. ...актийского побережья... - Акциум - мыс у входа в Амбракийскнй залив на западном берегу Средней Греции. 8. ...божественного Цезаря... - Римские императоры еще при жизни обожествлялись. 9. Вексилларии - ветераны, прослужившие более шестнадцати или двадцати лет и в ожидании отставки продолжавшие службу в особых войсковых соединениях. 10. ...богатые лохмотья... - намек на золото, которое было спрятано в лохмотьях Гема. 11. Талант - крупная греческая денежная единица. 12. ...Марсу Сопутствующему... - Сопутствующими называли богов-хранителей, которые сопровождают людей и следят за их поступками. Разбойники считают своим сопутствующим богом Марса. 13. Салийское пиршество - см. прим. 10 к кн. IV. 14. Колбаса - особым образом приготовленное блюдо, которое можно было хранить как консервы. Перевод условный. 15. Воспитанники - рабы, выросшие в доме. 16. Бактрия - одна из северных сатрапий персидского царства (на территории современного Афганистана). Бактрийскими назывались двугорбые верблюды. 17. Одна из обязанностей Юпитера (Зевса) - охрана священных прав гостя. 18. ...историю о фракийском царе, который своих несчастных гостей бросал на растерзание... диким лошадям. - По преданию, такое "гостеприимство" оказывал путникам фракийский царь Диомед, по другой версии - Ликург. 19. Беллерофонт - герой, с помощью крылатого коня Пегаса победивший Химеру - изрыгавшее огонь трехглавое чудовище. Осел иронически сравнивается с Пегасом, а наездник с Беллерофонтом. 20. Мелеагр - герой многих греческих мифов. Когда ему было семь дней, в дом его отца пришли богини судьбы и сказали, что Мелеагр умрет, как только сгорит лежащее в очаге полено. Мать Мелеагра, Алфея, вынула полено из очага и спрятала его. Много лет спустя Мелеагр поссорился с братьями своей матери и убил их. Тогда Алфея сожгла спрятанное полено, и Мелеагр тотчас умер. Книга VIII 1. Богиня Истина - дочь Зевса, кормилица Аполлона. 2. Либер - Вакх; см. прим. 6 к кн. II. 3. ...как из самого имени его явствует... - Имя Тразилл одного корня с греческим прилагательным, имеющим значение "отважный, дерзкий, наглый". 4. Киннамон - коричное дерево. 5. ...преждевременным браком...- Минимальный срок траура вдовы был десять месяцев. 6. ...в первую стражу ночи... - между шестью и десятью часами вечера. 7. Мстительницы - фурии. 8. Мы везли на себе... воробьев... - Прирученные воробьи были любимой забавой детей и женщин. 9. См. прим. 19 к кн. VII. 10. Гений-хранитель. - Римляне верили, что каждого человека от колыбели до могилы сопровождает особое божество, добрый дух-хранитель, который назывался гением. 11. Глашатай - этим словом обозначали, между прочим, посредника, бравшего на себя ведение аукциона. 12. Сирийская богиня. - Имя этой богини точно не установлено. Сирийской она называлась потому, что центром ее культа был Гиераполь в Сирии. Празднества в честь богини носили характер оргий, во время которых многие ранили себя мечами, бичевали и даже оскопляли. Скопцами были и жрецы богини. 13. Сабадий - азиатский бог, отождествляемый с Дионисом, а также с Аттисом, любимцем и жрецом богини Кибелы. 14. Беллона - каппадокийская богиня войны, фанатичный и кровавый культ которой был перенесен в Рим. 15. Идейская матерь - Рея, супруга Кроноса, мать олимпийских богов. 16. Адонис - божество восточного происхождения, символизирующее умирание и пробуждение природы. Миф рассказывает, что Адонис был возлюбленным богинь Афродиты (Венеры) и Персефоиы (Прозерпины). 17. Альфа - трава, служившая для изготовления плетеных изделий. 18. ...не дева подменена ланью, а мужчина - ослом... - иронический намек на миф об Ифигении, которую должны были принести в жертву богам (без этого боги не давали попутного ветра, и греки, во главе с Агамемноном, отцом Ифигении, не могли начать поход на Трою). Но в момент жертвоприношения богиня Артемида заменила девушку ланью. Книга IX 1. Жертвенный пир - пир, устраивавшийся в честь какого-нибудь бога после жертвоприношения ему; при этом кушанья приготовлялись из мяса жертвенного животного. 2. ...узнаем там забавную историю... - Далее следует новелла, которую почти без изменений заимствовал у Апулея Боккаччо "Декамерон" (день VII, новелла 2). 3. Мать Богов - то же, что Идейская матерь. Рея, супруга Кроноса, мать олимпийских богов; она была отождествлена с Кибелой, азиатской богиней, чей культ был подобен культу сирийской богини. 4. Туллианум - подземная часть государственной тюрьмы в Риме. Апулей пользуется этим названием как синонимом тюрьмы вообще. 5. У рабов, совершивших проступок, на лбу выжигалось клеймо. 6. Работа на мельнице была одним из самых тяжких наказаний; рабы вращали жернова наравне со скотом. Мельники держали обычно и пекарню - отсюда упоминание о дыме и паре. 7. Апулей говорит об Одиссее, которого воспел Гомер (Одиссея I, 1-4). 8. ...утверждая, что чтит единого бога...- Из этих слов явствует, что жена мельника исповедовала какую-то монотеистическую религию, возможно, христианскую, или иудейскую. Апулей, ревностный поклонник Исиды, высмеивает здесь каких-то своих религиозных противников. 9. Декурионы - члены местных сенатов; такие сенаты во времена императоров имелись уже почти во всех провинциальных городах. 10. ...так начал... повесть о бедствиях чужой семьи. - Эта новелла также попала в "Декамерон" (день V, новелла 10). 11. ...год... склонялся к зимнему инею Козерога. - Солнце вступает в созвездие Козерога в начале зимы. 12. Шестьдесят стадий - 9,5 километра. 13. Для несушки. 14. Римляне были очень суеверны; любое необычное явление могли принять за дурное предзнаменование. 15. ...жезлом из виноградной лозы... - Такой жезл был отличительным знаком центуриона и служил для расправы с провинившимися солдатами. 16. ...он боялся... ответственности за бесчестие, причиненное Гению, которому приносил... присягу... - В Римской империи существовал официальный культ гения-хранителя императора. Этому божеству присягали на верность солдаты. Поэтому потеря меча была не просто военным преступлением, но святотатством и оскорблением императора. 17. ...поговорка о взгляде и тени осла. - Речь идет не об одной, а о двух случайно смешанных греческих поговорках. Первая - (судиться) "из-за ослиного взгляда". Ее применяли к тем, кто возбуждал судебное дело из-за пустяков, или в тех случаях, когда ничтожные причины вызывали серьезные последствия. Вторая - (говорить, спорить) "о тени осла", то есть интересоваться пустяками, спорить из-за пустяков. Книга Х 1. ...сменим-ка... комедийные башмаки на котурны. - Обувь комических актеров - сокк - была синонимом комического стиля, а котурны - трагического. 2. Куриями назывались здания, в которых заседал римский сенат. Подобная терминология, как видно, была принята и в провинциальных сенатах. 3. .. по закону Аттики и Марсова судилища... - то есть ареопага, древнейшего судебного учреждения в Афинах, получившего свое название от места, где заседал этот суд (холм Ареса, то есть римского Марса). Ведению ареопага подлежали, между прочим, дела об убийстве. 4. ...быть зашитым в мешок. - Виновных в убийстве ближайших родственников секли розгами до крови, а затем зашивали в кожаный мешок вместе с собакой, петухом, обезьяной и змеей и топили в море. 5. Каждый судья выражал свое мнение в одной из трех формул: 1) осуждаю; 2) оправдываю; 3) вопрос не ясен (таблички, на которых это писалось, собирались затем в урну). 6. ...ни колеса, ни дыбы...- Дыба - бревно на четырех ножках, на котором пытаемому вытягивали конечности. 7. Мандрагора - из корней и плодов этого растения добывался сок, который в смеси с тремя частями вина употреблялся как снотворное и обезболивающее средство. Легенды о волшебных свойствах корней мандрагоры, напоминающих своими очертаниями человеческую фигуру, были распространены в древности. 8. Этеокл и Полиник - сыновья Эдипа, затеявшие братоубийственную войну из-за власти в Фивах. 9. Финей - легендарный фракийский царь, ослепивший, по наущению жены, своих сыновей от первого брака. В наказание за это гарпии (крылатые чудовища с девичьими лицами) похищали его пищу и марали своими нечистотами все, что не могли унести. 10. См. прим. 14 к кн. IX. 11. ...как ослиная Пасифая. - Бог Посейдон, разгневавшись на критского царя Миноса, заставил его жену Пасифаю влюбиться в быка. Плодом этой страсти был человекобык - Минотавр. 12. ...сцена открывается перед глазами зрителей. - Следует знаменитое описание пантомима - наиболее популярного вида театральных представлений эпохи Римской империи. Обыкновенно танцы и игра актеров сопровождались песнями хора, объяснявшего зрителю, что происходит на сцене. 13. Идейская гора. - Ида - горный хребет в Малой Азии, у подножия которого лежало древнее Троянское царство. 14. Кадуцей - атрибут бога-глашатая Меркурия в виде стержня, обвитого двумя змеями. 15. Кастор и Поллукс (Полидевк) - близнецы, сыновья Леды. Отцом Кастора был смертный, а отцом Поллукса (Полндевка) - Зевс. 16. См. прим. 27 к кн. IV. 17. Прославленные ахейские вожди - вожди греков, сражавшихся под Троей. 18. Паламед - один из героев троянского цикла мифов. Одиссей и Агамемнон, завидовавшие его хитрости и уму, подбросили в его палатку золото и подложное письмо от троянского царя Приама, а затем обвинили Паламеда в предательстве, и народ побил его камнями. 19. Намек на миф об Аяксе, который перерезал от обиды и горя стадо, когда ахейцы после смерти Ахилла отдали его оружие не ему, а Одиссею (Улиссу). 20. Старец божественной мудрости - Сократ, который был обвинен а нечестии и развращении молодежи и приговорен к смерти. 21. Кенхрей - главная гавань Коринфа, в двух часах пути от города. 22. Колесница солнца уже обогнула последний столб на ипподроме дня... - Во время скачек колесницы должны были огибать столбы (меты), стоявшие на противоположных концах ипподрома. Книга XI 1. ...к царственному лику священной богини - то есть к Луне, которую в эпоху поздней античности отождествляли с Исидой. 2. Число "семь" священно не только для пифагорейцев, но и для других религий и мистических учений. 3. Обращение владычица небес к Исиде совпадает с христианским обращением к Богородице, что не случайно, так как Исида с младенцем Гором на руках была одним из прообразов Богоматери. 4. ...вновь дочь обретя... - Прозерпина (Персефона), дочь богини земледелия Цереры (Деметры), похищенная богом подземного царства, была возвращена матери по приказу Зевса, но половину каждого года она должна была проводить с супругом в преисподней. 5. Пафос - город на Кипре. Здесь находился храм Афродиты. 6. Прозерпина (Персефона) отождествлялась с Гекатой, владычицей призраков и злых духов; вместе с ними носится она ночью повсюду, и испуганные собаки всех извещают о ее приближении. 7. ...триликим образом своим... - Геката изображалась трехглавой. Возможно, это намек на слияние в одном божестве трех богинь: небесной - Луны, земной - Артемиды и подземной - Персефоны. 8. ...о, Прозерпина, ...неверный свет свой... проливающая... - Эта часть молитвы обращена к Луне (Селене). 9. ...влажными лучами питающая... посевы... - Луна считалась причиной и источником ночной росы. 10. ...как бы ты ни именовалась... - Божество имело много имен, и такая оговорка при торжественной молитве была необходима. 11. Змеи, хлебные колосья - атрибуты Цереры. 12. Черный плащ мог быть эмблемой Луны, часть которой всегда покрыта тенью, подземной богини Прозерпины или оплакивающей Прозерпину Цереры. 13. Римская тога собиралась в складки у левого плеча. 14. Медный погремок - систр (см. прим. 34 к кн. II). 15. ...чаша в виде лодочки... - Корабль был священным символом Исиды - богини моря и покровительницы мореплавателей. Возможно также, что он символизировал разливы Нила. 16. ...победных пальмовых листьев. - Пальма - эмблема победы. 17. ...фригийцы, первенцы человечества... - намек на знаменитый рассказ о египетском фараоне Псамметихе, который, желая установить, какое из человеческих племен самое древнее, приказал, чтобы двое новорожденных мальчиков были изолированы от людей и выкормлены козами. Первым словом, сказанным этими детьми, было "бекос" - "хлеб" по-фригийски. Это убедило фараона, что самый древний народ на земле - фригийцы. 18. Пессинунт - древний город Малой Азии: здесь чтили азиатскую богиню Кибелу, которая была отождествлена с Реей, великой матерью богов. 19. ...исконные обитатели Аттики... - Считалось, что афиняне - исконное население Аттики, в то время как большинство племен, населяющих Грецию, - переселенцы из других мест. 20. ...Минервой кекропической.... - Минерва (Афина), покровительница Афин, называется по имени Кекропа, легендарного основателя и первого царя Афин. 21. ...критские стрелки... - Критяне славились меткостью стрельбы из лука. 22. Диктинна - Артемида, которой критское предание приписывало изобретение рыбацких сетей (сети - по-гречески "диктюон"). 23. Трехъязычные сицилийцы - говорящие на местном сицилийском наречии, по-гречески и по-латыни. 24. Стигийской Прозерпиной... - Каждое божество имело много имен, и каждый народ свою главную богиню видел то в одном, то в другом обряде. 25. Беллона - см. прим. 14 к кн. VIII. 26. Геката отождествлялась с Прозерпиной-Персефоной. 27. Рамнузия (Немезида) - богиня справедливого возмездия, главный храм которой находился в аттическом селении Рамнунт. 28. ...Эфиопы, которых озаряют первые лучи восходящего солнца... - По представлению древних, Эфиопия была сказочной страной и простиралась к востоку и западу от Нила. 29. Изида (Исида) - первоначально египетская богиня, олицетворяющая плодородие Нильской долины, позднее - также богиня Луны. С распространением ее культа за пределы Египта, ее постепенно отождествляют с самыми разнообразными божествами, и, наконец, в глазах своих многочисленных почитателей она становится верховной владычицей всего сущего. 30. Корабль был священным символом Исиды. 31. Роза была священным цветком богини Исиды. 32. ...твое превращение не внушит никому подозрения... - Неожиданное превращение могло вызвать подозрение в преступных занятиях магией или могло быть расценено как злое предзнаменование. 33. Ахеронт - река в царстве мертвых; в переносном смысле (как здесь) - подземное царство. 34. Елисейские поля, или Острова блаженных, по представлениям, характерным для поздней античности, - место, где пребывают души людей, праведно проживших свою жизнь. 35. Для многих культов характерно участие ряженых в священных процессиях. Возможно, первоначально маски имели символическое значение. 36. Сандалии плелись из листьев пальмы, папируса, ивовой коры и даже соломы. 37. Серапис - египетско-эллинистическое божество, отождествляемое с Осирисом, Зевсом, Плутонием, Асклепием. 38. Лен употреблялся для облачения египетских жрецов. 39. Пальмовая ветвь и Меркуриев кадуцей - эмблемы бога Анубиса, как видно из описания этого бога в следующей главе. Египетский Анубис, проводник душ умерших в подземное царство, был отождествлен с Гермесом-Меркурием (отсюда - кадуцей). Пальма у египтян - эмблема астрологии и магии (Анубис, как и Гермес,- покровитель магов). 40. Веялка - символ плодородия и в то же время чистоты. 41. Амфора с чистой водой посвящена олицетворяющему Нил и вообще воду Озирнсу (Осирису), супругу Исиды, разделяющему с нею власть над миром. 42. Сразу же вслед за ним - корова...- В образе коровы почиталась древняя египетская богиня Хатхор, отождествленная с Исндой. 43. Что именно было в ларце, неизвестно. 44. ...искусно выгнутая урна... - Большинство ученых видит в этой урне символ соединения Исиды (в образе змеи) с Осирисом (полагают, что в урну была налита вода, может быть, даже нильская). 45. Превосходный топ - специальный морской термин; так называлась верхняя часть мачты. 46. Корма корабля часто оканчивалась украшением в форме гусиной головы. 47. Пастофоры - египетские жрецы среднего ранга, во время религиозных процессий носившие изображения богов. 48. ...держа в руках ветви священных деревьев... - ветви лавра, мирта, оливы, розмарина. 49. См. выше прим. 41. 50. ...приветствуя восходящее солнце... - Осириса отождествляли с богом Солнца. 51. ...рабу Кандиду соответствовал возвращенный мне конь, который был белой масти. - "Кандидус" - по-латыни "белоснежный". 52. Об этой ночи Апулей рассказывает дальше, в гл. 23. 53. ...воздерживаться от недозволенной и нечистой пищи... - Посвященные в таинства Исиды не употребляли в пищу мясо некоторых животных, отдельные части туши и т. п. 54. Очевидна связь культа Иснды с астрологией. Может быть, именно через движение светил, как думали древние, богиня управляет судьбой человека. 55. Изображения животных - египетские иероглифы. 56. ...узлами... переплетаясь и наподобие колеса загибаясь... - По-видимому, демотическое письмо - поздняя форма древнеегипетской скорописи. 57. В оригинале игра слов: в латинском языке слова "есть" и "жить" - омонимы. 58. Стoла - длинное просторное платье; в Риме его носили обыкновенно женщины. Число двенадцать указывает, вероятно, на двенадцать знаков Зодиака (ведь Исида - Луна, а Осирис - Солнце). 59. ....гиперборейские грифоны... - Древние помещали сказочную страну гипербореев на Севере, туда не долетает холодный ветер Борей. 60. ...простираешь десницу... которой рока нерасторжимую пряжу распускаешь... - намек на знаменитый греческий миф о трех богинях судьбы, которые прядут нить жизни человека и решения которых непреложны. 61. Августова гавань - Остия, в устье Тибра, порт Рима. 62. ...накануне декабрьских ид... - 12 декабря. 63. ...в святейший этот город - В Риме было огромное количество храмов самых разнообразных богов. 64. ...чтили под названием Полевой... - по местоположению ее храма. Храм Исиды находился на Марсовом поле. 65. Тирс (жезл, увитый плющом и листьями винограда и увенчанный сосновой шишкой) и плющ - эмблемы Диониса, отождествляемого с Осирисом. 66. ...имя, не чуждое моим превращениям. - Осел по-латыни "азинус". 67. Мадавра - небольшой город в Северной Африке, родина Апулея. Судя по тому, что герой романа превратился в уроженца Мадавры, Апулей говорит теперь о себе самом. Таким образом, в начале следующей главы речь идет, по-видимому, о путешествии писателя в Афины, где он изучал философию, а затем в Рим. 68. ...голову выбрил вдобавок... - См. кн. XI, гл. 10. 69. ...из самого числа посвящений... - Представление о священном значении числа "три" характерно для многих религий (в том числе, христианской) и мистических философских учений. 70. ...во времена Суллы... - 70-е годы 1 века до н. э.