§ 6. Ответственность государств за совершение международных преступлений

Идея установления особого режима ответственности госу­дарств за международные преступления имеет давние корни.

В XIX в. швейцарский юрист И. Блюнчли писал: «Принцип уголовного права, что идеальные лица (корпорации, universitates) ненаказуемы, не признается международным правом. Государ­ство, нарушившее мирные отношения к другому государству, может этим подвергнуть опасности свое существование и по­гибнуть в войне, им самим вызванной»¹.

Однако систему ши­роко применяемых в то время мер, включающих контрибуции и аннексии, нельзя называть уголовно-правовыми. В сущнос­ти, они служили общему правилу, по которому судьба повер­женного в войне государства находилась в руках победителя.

Следующий этап, предшествовавший появлению современ­ной концепции ответственности государств, относится к пери­оду между двумя мировыми войнами.

Ряд деклараций, направ­ленных на скорейшее прекращение Первой мировой войны и проникнутых духом справедливого послевоенного устройства, содержат отказ от аннексий и контрибуций. Закрепленные позднее в Версальском мирном договоре, эти принципы приве­ли к пересмотру многих положений классического междуна­родного права.

Институты, выступавшие прежде основными элементами наказания, перестали существовать.

Однако то обстоятельство, что действия Германии, состоящие в развязывании войны, были объявлены преступными, наполнило идею наказания государ­ства новым содержанием.

К этому периоду относится развитие учения о двух режимах ответственности. Большинство юрис­тов наряду с ответственностью за обычные правонарушения выделяли, по аналогии с национальным правом, уголовную ответственность государства за развязывание войны в наруше­ние Статута Лиги Наций. При этом ст. 16 Статута, предусмат­ривавшую набор следовавших за это санкций, рассматривали как своеобразный международный уголовный кодекс. Ряд сто­ронников этого подхода считали, что уголовная ответствен­ность должна распространяться как на государство, так и на индивидов, принимавших от его имени непосредственное учас­тие в совершении международного преступления.

Концепция уголовной ответственности государства доста­точно прочно укоренилась в довоенной науке международного права. Однако практического воплощения она так и не полу­чила.

Международный Военный Трибунал в Нюрнберге над главными нацистскими военными преступниками, установив­ший принцип индивидуальной уголовной ответственности, тем самым отверг возможность ее осуществления по отношению к государству: «Преступления против международного права, — значится в его приговоре, — совершаются людьми, а не абстрак­тными категориями, и только путем наказания отдельных лиц, совершающих такие преступления, могут быть соблюдены ус­тановления международного права».

В выделении особой категории наиболее опасных правона­рушений существует объективная необходимость. Опасность, которую они несут для всего человечества, накладывает отпе­чаток как на объем ответственности, так на и способы ее осу­ществления.

§ 8. Ответственность индивидов за совершение международных преступлений

Ответственность индивида в связи с совершением междуна­родного преступления неоднократно реализовывалась на прак­тике, начиная с Нюрнбергского и Токийского военных трибу­налов над главными военными преступниками.

Важное значение имеет деятельность международных трибуналов, создан­ных для привлечения к ответственности лиц, совершивших международные преступления на территории Руанды и быв­шей Югославии. В соответствии с положениями Римского ста­тута Международного уголовного суда, вступившего в силу 1 июля 2002 г., образован постоянно действующий орган меж­дународной уголовной юстиции.

Характер международной ответственности индивида порож­дает немало теоретических споров. Прежде всего, возникает вопрос о международной правосубъектности индивида, кото­рый в ряде случаев рассматривается как непосредственный носитель международных прав и обязанностей, за нарушение которых наступает его ответственность.

Советская юридичес­кая наука, последовательно отрицавшая за индивидом каче­ство субъекта международного права, толковала это явление как одну из форм ответственности государства, совершившего международное преступление, которое вследствие этого утрачи­вает юрисдикцию в отношении собственных граждан. Соот­ветственно международная уголовная ответственность индиви­да исключалась, если его действия не выражали волю государ­ства.

Однако этот взгляд все чаще подвергается критике. И.В. Фисенко, указывая на недопустимость перенесения от­ветственности индивида на государство как абстрактный субъект, ведущего к уменьшению бремени его ответственности ², пришел к убеждению, что международные преступления могут совершаться индивидом без участия государства и междуна­родная уголовная ответственность индивида является самосто­ятельным институтом международного права, отличным от института ответственности государств ³.

Другой теоретической проблемой международной ответ­ственности физических лиц за международное преступление выступает конкурирующая юрисдикция международных инсти­тутов и национальных правоохранительных и судебных орга-нов. Следует согласиться с мнением И.В. Фисенко, что по су ществу это явления различного порядка: «Национальное уго­ловное право не регулирует и не охраняет напрямую отноше­ния между государствами и народами. А если международные отношения не могут быть общим объектом преступления по национальному уголовному праву, то они, естественно, не мо­гут быть и объектом преступления, предусмотренного нацио­нальным уголовным законом»¹.

Подобный подход не должен преуменьшать значения наци­ональных средств борьбы с международными преступлениями.

Международно-правовыми актами, на основе которых учреж­дались органы международной уголовной юстиции, предусмат­ривается недопустимость преследования физических лиц за международное преступление, если в их отношении осуществ­ляется уголовное преследование или они были судимы за ана­логичные деяния национальными судами государств. Исклю­чение составляют случаи, когда судебное разбирательство про­водилось с целью ограждения соответствующих лиц от между­народной уголовной ответственности или при наличии иных причин, препятствующих свершению над ними правосудия. Та­ким образом, цель деятельности международных судебных ор­ганов состоит не в подмене национальных судебных учрежде­ний, а в их дополнении. Это положение отражено в Статуте Международного уголовного суда, согласно ст. 1 которого Суд дополняет национальные системы уголовного правосудия.

Вместе с тем юрисдикция международных органов может иметь приоритет. Согласно ст. 8 Устава Международного три­бунала по Руанде Трибунал «имеет приоритет по отношению к юрисдикции национальных судов всех государств. На любом этапе судебного разбирательства Международный трибунал по Руанде может официально просить национальные суды пере­дать ему производство по делу». В таком случае при определе­нии меры наказания Международный уголовный трибунал по Руанде должен был принимать «во внимание степень отбытия любого наказания, определенного национальным судом для этого же лица за совершение того же деяния» (п. 3 ст. 9 Устава).

Основанием юрисдикции международных органов, осуществ­ляющих преследование за совершение международных преступ-

лений, может быть соглашение с государством, на территории которого подобные деяния имели место либо гражданином ко­торого является лицо, обвиняемое в совершении преступления. В силу п. 1 ст. 12 Статута Международного уголовного суда юрисдикцию Суда признают все государства, ставшие участни­ками Статута. Однако в прошлом практическая реализация ответственности за международные преступления происходила в основном в отсутствие такого признания. Таким образом были учреждены Нюрнбергский и Токийский международные военные трибуналы. На основании решения Совета Безопаснос­ти ООН был учрежден трибунал по бывшей Югославии. Анало­гичная возможность предусмотрена в ст. 13 Статута Междуна­родного уголовного суда, при обращении в Суд Совета Безопас­ности, действующего на основании главы VII Устава ООН.

Состав международных преступлений, за которые могут не­сти ответственность индивиды, определяется уставными доку­ментами органов международной уголовной юстиции. В уста­вах Нюрнбергского (ст. 6) и Токийского (ст. 5) международ­ных военных трибуналов предусматривалась ответственность за преступления против мира, военные преступления, преступ­ления против человечности.

Имеющие важнейшее значение для всего человечества, эти положения конкретизировались и раз­вивались в других международно-правовых актах. Наиболее полное отражение они навали в ст. 5 Статута Международного уголовного суда, который приобретает юрисдикцию в отноше­нии самых серьезных преступлений, вызывающих озабоченность всего мирового сообщества, таких как геноцид, преступления против человечности, военные преступления, агрессия. Этот перечень нельзя рассматривать как исчерпывающий. В ст. 9 Статута предусмотрен механизм дальнейшего уточнения опре­делений состава международных преступлений.