Холмс. Внутренній мир снаружи

“...теоретические структуры для моих социометрических и психодраматических открытий. Ни перенос, ни эмпатия не могли удовлетворительно объяснить неожиданно появляющуюся связь социальной конфигурации или “сдвоенное” переживание в психодраматической ситуации... Я предположил [sic], что эмпатия и перенос являются частью более первичного и более общего процесса, “теле”... Я определил его как “объективный социальный процесс, функционирующий с переносом в каче- стве психопатологического продукта и эмпатией в качестве продукта эстетического”.

(Moreno, 1934 è 1953:311)

Морено говорил, что именно “теле” ответственно за увеличи- вающееся число взаимодействий между членами группы, за увели- чивающуюся взаимность выборов, превосходящую случайную возможность (Moreno, 1934 и 1953:312).

Итак, Джордж, в смысле использования “теле”, чувствовал положительную связь с Виктором. Это помогло ему увидеть положительные стороны в своем отце, очень важном в его жизни человеке, которого в психодраме играл Виктор. Без такого комплекса положительных чувств и расположения драма, разыгрывающаяся на этой сессии, не обладала бы необходимой степенью эмоциональности.

Спонтанность и создание ролей

Для Морено спонтанность была еще одним фактором, крайне необходимым для создания новых ролей и, стало быть, для всего процесса психодрамы. Он писал о ней

“...как о драматической функции, [которая] питает энергией и объединяет “я”. Спонтанность как пластическая функция вызывает адекватные реакции “я” на неизвестные ситуации. Спонтанность как креативная функция стремится создать “я” и окружение для него”.

(Moreno, 1946 è 1977:85)

Согласно Морено, спонтанность личности может быть развита или усилена тренировками (Moreno, 1940 in Fox, 1987), то есть

141

межличностной активностью в социальной сфере. Увеличение групповой спонтанности является одной из функций фазы разогрева.

Концепция спонтанности (или “с-фактор”) отличается от концепции либидо, которое, согласно Фрейду, возникает из Ид и остается у человека количественно неизменным. Морено писал:

“Индивид не наделен резервуаром спонтанности в смысле данного, стабильного объема или качества. Спонтанность наличествует (или нет) в разнообразных степенях готовности, от нуля до максимума, действуя как психологический катализатор”.

(Moreno, 1946 è 1977:85)

Морено признавал существование определенного качества, которое он называл “функциональный операциональный детерминизм”. Это качество могло бы влиять на поведение человека, “поскольку абсолютное отрицание детерминизма так же бесплодно, как и его полное принятие” (Moreno, 1946 и 1977:103). В этом заклю- чена еще одна область согласия между Морено и психоаналитической теорией. Он подразумевал, что подобные психологические силы приходят из прошлого.

“Вовсе не нужно и даже нежелательно в каждый момент развития личности приписывать ей кредит спонтанности”.

(Moreno, 1946 è 1977:103)

Спонтанность, согласно Морено, — это сила или фактор, который позволяет человеку не только выражать свое “я”, но и создавать новые произведения искусств, общественные и технологи- ческие новшества, новые социальные окружения (Moreno, 1977:91) и новые роли в психодраме. Личность с высоким уровнем с-фак- тора станет более живой, энергичной и заразительной.

Уровень спонтанности также определяет, как люди отвечают на новую ситуацию. По мнению Морено, если у личности полностью отсутствует с-фактор, такого ответа может или не быть вовсе, или это будет “старый ответ”; при наличии с-фактора возможен “новый ответ”, который, возможно, приведет к творческому решению. Морено утверждал, что развивающийся ребенок нуждается в “пластичных навыках адаптации, мобильности и гибкости своего “я”,

142

которые необходимы для быстро растущего организма в быстро изменяющемся окружении” (Moreno, 1946 и 1977:93). В то же время он предупреждал:

“Когда функции спонтанности остаются без направляющего влияния, в ней самой развиваются противоречивые тенденции, которые вносят разлад в “я” и разобщенность в культурное окружение”.

(Moreno, 1946 è 1977:101)

Мне кажется, что в этом отрывке теории Морено и современный психоанализ очень напоминают друг друга. Обе они имеют дело с психологической концепцией “я”. Неправильное “водительство” фрейдовского “либидо” или с-фактора Морено становятся причи- ной многих проблем для личности.

Чай для двоих

Джордж и Виктор были способны воссоздать сцену в кафе. Однако в этот момент драма сосредоточилась на приближении к прошлой реальности. Эта было проигрывание внутреннего мира Джорджа. Позже в развитии психодрамы Джордж и его вспомогательные “я”, используя свою креативность и спонтанность, смогли повернуть драму к сценам, которые никогда не происходили (и, возможно, никогда не могли произойти). Тогда психодрама вступила в дополнительную реальность, создавая для Джорджа новый эмоциональный и познавательный опыт. Ее участники создали новый мир и вошли в него, и с этого момента драма перестала быть всего лишь проигрыванием внутреннего мира Джорджа.

7. КОНТРПЕРЕНОС

Группа

Джордж выглядел всерьез обеспокоенным.

—Я знаю это, папа. Я просто ненавидел, когда вы с мамой кри- чали друг на друга. И действительно боялся. Думал, что вы покалечи- те друг друга или побьете меня.

—Ты знаешь, я люблю тебя. Я бы никогда тебя не тронул. Но я ни минуты не жил с твоей матерью спокойно. Это не твоя вина. Мне очень жаль, что я не могу видеть тебя так часто, как хотел бы. Ты

же знаешь, моя квартира слишком мала, чтобы ты мог остаться со мной.

—Да, па, но это так хорошо — видеть тебя.

Пол почувствовал легкую тревогу и в то же время был удивлен развитием сцены. В этот момент, очевидно, вновь проигрывалась весьма нелегкая встреча отца и сына. Он решил вмешаться:

—Джордж, что ты хочешь от этой сцены?

—Просто хорошо, что все так идет... Пол, ПОЧЕМУ ТЫ ВСЕ ВРЕМЯ ВМЕШИВАЕШЬСЯ?

Джордж вышел из роли. Он уже не был семилетним мальчишкой,

разговаривающим со своим отцом. Он был раздраженным членом груп-

пы, усомнившимся в компетенции директора. Течение психодрамы было нарушено. Над рабочими отношениями между Полом и Джорджем

нависла угроза.

—Пожалуйста, продолжай сцену.

Просьба осталась без ответа, волшебство, созданное драмой,

исчезло. Креативность и спонтанность Джорджа больше не были на-

правлены на разговор с отцом. Казалось, вся его энергия перешла на отношения с Полом, который постепенно начал осознавать, что у него

возникли проблемы. Он понял, что его комментарий разрушил естественное течение психодрамы. Пол действительно допустил ошибку.

Ему следовало позволить сцене идти своим чередом. Он почувствовал нервное напряжение и разозлился на себя. Но надо было продолжать

работать для Джорджа. В детстве Пола отец также был скорее

144

отсутствующей фигурой, поэтому у него были кое-какие соображения о том, что чувствовал сейчас семилетний Джордж. Полу также хотелось знать о роли матери Джорджа в отношениях “отец — сын”.

Пол должен был как-то разрешить сложившуюся ситуацию, чтобы психодрама смогла развиваться дальше. Он выдержал паузу и окинул взглядом группу. Джоан, сидящая на подушке в углу комнаты, спросила:

—Ìîãó ÿ кое-что сказать? Пол взглянул на нее и кивнул.

—Я думаю, что вам надо позволить сцене с отцом Джорджа идти дальше.

—Согласен, но сейчас я остановил драму и не совсем уверен в том, что теперь следует сделать.

Было очевидно, что директор создал протагонисту проблему. Пол уже признал, что его интервенция оказалась несвоевременной и довольно бестактной. Джордж наслаждался разговором со своим “психодраматическим” отцом. Теперь же он выглядел немного удрученным и несколько раздраженным. Пол знал, что у него уже возникали затруднения с Джорджем, у которого появился не один повод оспаривать его роль как лидера группы и директора. Была ли эта ситуация продолжением предыдущих трудностей? Было ли вмешательство Пола в сцену

ñотцом завуалированным нападением на Джорджа? Продолжал ли Джордж свои атаки на лидерство Пола? Как бы то ни было, но ин-

тенсивность реакции Джорджа удивила его. Быть может, вмешательство Пола напомнило Джорджу кое-что еще из его жизни?

—Давайте прекратим эту сцену. Мы можем вернуться к ней позже. Джордж, ты знаешь, я чувствую, что сделал ошибку. Мне не следовало прерывать твой разговор с отцом. По-моему, он был ценным и приятным для тебя, и ты раздражен тем, что я остановил сцену.

Джордж немного расслабился, и Пол почувствовал, что его извинений (абсолютно искренних) было достаточно, по крайней мере на какое-то время, чтобы уладить конфликт здесь-и-теперь между ним и Джорджем.

Пол решил проверить возникшее у него минуту назад подозрение.

—Джордж, я хотел бы спросить, чувствовал ли ты, что другие люди в твоем детстве так же относились к твоим встречам с отцом?

—Да. Моя родная мать. Она выгнала папу из дома. Она не хотела, чтобы мы виделись в нашем доме, поэтому мы должны были ухо-

дить в это дурацкое кафе. Еда там была просто ужасная. Холодная и

145

однообразная. Мы никогда не побывали вдвоем ни в одном хорошем

месте!

Пол почувствовал облегчение. Что бы ни происходило в реальной

жизни между ним и Джорджем (между двумя взрослыми людьми), персональная психодрама Джорджа вновь продолжалась. Он был прав.

Джордж переживал вмешательство в сцену так, как переживал вме-

шательство матери в их отношения с отцом.

—Наверное, нам надо познакомиться с твоей матерью. Кажет-

ся, она играла очень важную роль в ваших взаимоотношениях с от-

цом, когда ты был мальчиком.

—Да, но я не уверен, что хочу сегодня работать с матерью.

—Думаю, мы должны это сделать. Я понимаю, как это может

быть больно для тебя, но кажется, ты уже чувствуешь, что она мешала твоим встречам с отцом.

—Не знаю. Я всегда думал, что это была ошибка моего отца. Мама

всегда говорила мне, что у него есть другая женщина. Возможно, так оно и было.

Пол решил бросить вызов очевидному сопротивлению Джорджа

тому, чтобы взглянуть на роль своей матери во взаимоотношениях с отцом.

—È âñå æå давай-ка мы встретимся с твоей матерью.

Продолжение на стр. 166.

О пациентах и терапевтах

Взгляды Морено на отношения пациент-терапевт отличались от взглядов Фрейда, который оставался ортодоксальным врачом, придерживавшимся правил своего образования, воспитания и профессии.

В медицинской модели врач или терапевт находится в особой, во многих случаях более могущественной роли, чем пациент. Подобные отношения напоминают отношения родителя и ребенка, и потому способствуют переживанию трансферентной реакции.

Морено говорил об отношениях между терапевтом и пациентом как о встрече двух равных людей, которые принесли с собой на сессию свои умения, слабости и личные истории. Его взгляд на это отражен в поэме, написанной им в 1914 году:

146

Прогулка вдвоем: глаза в глаза, Уста в уста,

Èесли ты рядом, хочется мне Вырвать глаза твои из впадин

Èвставить их вместо моих,

А ты вырвешь мои И вставишь их вместо своих,

Тогда буду я глядеть на тебя твоими, а ты взглянешь на меня моими глазами*.

Фрейд, не согласный со взглядом Морено на равенство пациента и врача (в ситуации консультирования), признавал, что психоаналитик никогда не будет бесстрастным, эмоционально неотзыв- чивым на пациента.

В этой главе я рассмотрю пути обязательного, прямого и эмоционального вовлечения психотерапевта (психоаналитика или психодраматиста) в терапевтический Гольфстрим. Это вовлечение используется для облегчения терапевтического процесса (но иногда и затрудняет его).

Отношения директора с протагонистом

Процесс динамической психотерапии не может быть сведен к одному лишь применению определенных техник или тактик работы с проблемами и симптомами пациента, поскольку здесь присутствуют личностные и профессиональные аспекты отношений терапевта с пациентом. В психодраме, как и в аналитической психотерапии, собственные чувства терапевта, его интуиция и переживания играют решающую роль в процессе; отношения между пациентом и терапевтом обладают первостепенной важностью.

Что чувствовал Пол, когда вел психодраму Джорджа

В момент сессии, до которого мы дошли, Пол вдруг почувствовал себя неловко. Что-то выбивало его из колеи, он не понимал что. У него, как и у любого психотерапевта, был его собственный “внутренний мир”, со своим богатством, хитросплетениями и ис-

*Цит по кн.: Г. Лейц. Психодрама: теория и практика. Классическая психодрама Я.Л. Морено. — М.: Прогресс, “Универс”, 1994.

147

торией. Он решил подумать о своих чувствах и своем вовлечении в психодраму.

Какие чувства разворошили в нем наблюдения за протагонистом, Джорджем, так “ладно” установившим связь со своим (психодраматическим) отцом? Быть может, личная история Пола начала неблагоприятно влиять на процесс психодраматической сессии? В конце концов, в детстве его отец был для него также чужим человеком.

До какой степени Пол реагировал на легкую неприязнь и соперничество между ним и Джорджем, усомнившимся в способностях Пола руководить группой? Не продолжал ли Пол нервничать и волноваться после встречи со своим коллегой, Томом, которая произошла перед сессией?

Пол осознавал, что раздражен и испытывает некоторое напряжение и тревогу. Ему было необходимо понять, почему так происходит. Его чувства в этот момент могли проистекать из разных источников. Проще говоря, они включали:

А) Чувства, которые возникли у директора как результат транс-

ферентной реакции протагониста.

В конце концов, терапевты тоже люди. Они также могут “путать” людей из своего настоящего со значимыми фигурами своего прошлого. Пол мог отвечать Джорджу невротическим образом, как будто тот был его младшим братом, с которым Пол всегда соперничал в детстве.

Б) Чувства терапевта, связанные с переносом протагониста на

директора.

Способы, которыми трансферентные отношения “манипулируют” чувствами и действиями других людей, трудноуловимы и сложны. Быть может, Пола “заставили” почувствовать себя матерью Джорджа, беспокоящейся о своем сыне и ощущающей легкую вину за недостаток его близости с отцом.

В) Чувства, соответствующие ситуации здесь-и-теперь.

Такими чувствами могут быть, к примеру, естественное беспокойство и сомнения, которые присутствуют у любого, когда он сталкивается с профессиональными трудностями. В подобной ситуации вполне нормально переживать чувства, инспирированные кем-нибудь во время “встречи-столкновения”; например, раздражение, направленное на членов группы, опаздывающих на сессию. Последняя причина могла быть вполне подходящей в ситуации здесь-и-теперь, чтобы Джордж вызывал у Пола легкое раздражение.

148

Г) Чувства, не связанные с психодраматической сессией.

Все мы вступаем в любую ситуацию с чувствами, связанными с другими событиями повседневной жизни. Бывает, что некоторые чувства продолжают властвовать над нашими мыслями и эмоциями даже тогда, когда мы занимаемся совершенно другими делами.

Контрперенос

Термин “контрперенос” впервые был использован Фрейдом в 1910 году для описания тех чувств, которые возникают у психоаналитика или терапевта в результате их контакта с пациентом. Как и многие другие технические термины, связанные с психоанализом и психодрамой, он довольно неуклюж и тяжеловесен.

Определения контрпереноса даются самые различные. Некоторые авторы используют этот термин в весьма узком и специфическом смысле, связывая его только с собственными невротическими трудностями терапевта, которые переживаются им во время сессии. Иные психоаналитики впадают в другую крайность, используя этот термин для описания буквально любого чувства или реакции, возникающих у терапевта во время работы с пациентом.

Я склонен использовать термин “контрперенос”, описывая большую часть чувств и эмоциональных реакций терапевта во время сессии. Тем не менее я действительно исключаю из этого понятия все то, что возникает в ситуациях, полностью находящихся за пределами моих контактов с психодраматической группой (пункт “Г” в приведенном выше списке).

Давайте более детально рассмотрим возможные источники чувств терапевта или директора, возникающих во время сессии.

А. Наличие личного переноса терапевта: невротический контрперенос

Даже на заре психоанализа было очевидно, что психотерапия является сложной исследовательской работой, требующей от терапевта полного погружения и эмоционального участия. Я уже описывал, как угроза такого глубокого вовлечения заставила Йозефа Брейера вернуться в спокойные воды медицины и психологии.

149

Поначалу Фрейд, быть может, в результате занятий медициной и под впечатлением терапевтических “злоключений” Брейера, советовал психоаналитику быть “непроницаемым для пациентов и, как зеркало, не показывать им ничего кроме того, что показано ему” (“Рекомендации врачам, практикующим психоанализ”, Freud, 1912:118).

Но работа психотерапевта не может представлять собой нейтральное пассивное присутствие в терапевтических взаимоотношениях, как бы тот ни старался. По самой своей природе это вовлечение имеет определенные последствия. Невозможно сохранять беспристрастную объективность, которой придерживаются (часто неправомерно) хирург или лечащий врач по отношению к своим пациентам.

Процесс психотерапии (и с точки зрения самого предмета обсуждения, и с точки зрения применяющихся техник) способствует возникновению близости между тем, кто оказывает помощь, и тем, кто ее принимает, а, стало быть, самым непосредственным образом вовлекает эмоции терапевта.

Фрейд понимал это обстоятельство, а также возникающие в результате сложные отношения, которые развиваются в кабинете психоаналитического консультирования. Он писал:

“Мы стали понимать “контрперенос”, который возникает [у психоаналитика] как результат воздействия пациента на его бессознательные чувства, и мы склонны настаивать на том, чтобы он распознал этот контрперенос и преодолел его ... Ни один психоаналитик не сможет пойти далее, чем позволят ему собственные сложности и внутренние сопротивления”.

“Будущие перспективы психоаналитической теории” (Freud, 1910:144—5)

Так же, как произошло в истории переноса, поначалу и контрперенос казался терапевтической проблемой, которую следовало преодолеть.

Фрейд предположил, что терапевт может представить на месте пациента кого-либо из своего прошлого, при этом аналитик не способен отделить свои (происходящие из его внутреннего мира) чувства и фантазии по поводу значимых для него людей от того, что свойственно (в ситуации здесь-и-теперь) скорее его отношениям с

150