Методология_Литература / droizen

ва, многие из которых, несомненно, неподлинные, но есть и подлинные. Так, например, nÜmoV, приведенный Демосфеном против Макартата (7), подтвержден надпи> сью, которая во время Пелопоннесской войны восста> навливала старый закон Солона. Напротив, все доку> менты в речи Демосфена «De Corona»,129 подложность которых в 1837 г. я пытался доказать, признана теперь повсеместно поддельными. Когда Георгидес в «Археоло> гической газете» (1867, p. 110) опубликовал камень с приведенным в § 75 документом ©p] ’rcontoV Nikokl¯ouV, в котором исправлены ошибки, которые показывали не> подлинность этого документа (например, ©p] Nikom%cou ’rcontoV и вместо искаженного {Aristoj[n KolutteäV

общеизвестное {Aristoj[n {AzhnieäV), то вскоре ему было доказано, что он просто выдумал свой камень и надпись на нем.

Римская эпиграфика появилась вскоре после грече> ской. В конце XVIII в., когда длинный ряд Thesauri за> вершился томами Supplementum Donati к изданию Му> ратори,130 насчитывалось около 80 тысяч эпиграфов. И с тех пор это число значительно увеличилось. Однако эти старые собрания были поистине Авгиевыми ко> нюшнями; огромное число надписей было безобразно скопировано, произвольно изменено или так дополне> но, что из малозначительных слов получились вели> кие, а что касается чрезвычайно значительных экземп> ляров, то многие были полностью выдуманы. Но вот Боргези131 в Сан>Марино начал свои штудии; вокруг него собрался небольшой кружок, в основном немец> ких исследователей (Келлерманн, Ян132 и т. д.), и имен> но этому кружку Моммзен, бывший в середине сороко> вых годов в Италии, обязан направлением своих иссле> дований.

Главная задача заключалась в том, чтобы попасть на след, откуда идут подделки и интерполяции. Оказа> лось, что сокровищницей из которой на протяжении двух веков черпали Thesauroi, была хранящаяся в Ту> рине в 35 фолиантах коллекция неополитанца Пирро Лигорно, жившего в середине XVI в.; Боргези, изучив

174

эту коллекцию, нашел более 200 лжеконсулов, а из фас> тов Лигорно пришлось вычеркнуть более 800 консуль> ских эпиграфов. Фальсификаторы — ибо Пирро Лигор> но был не одинок — не довольствовались тем, что пуска> ли гулять по свету массу подложных копий, они изго> товляли на продажу копии подлинных надписей на камне, и такие копии обильно представлены среди экс> понатов музеев; фальсификаторы фабриковали и кам> ни с надписями, якобы свидетельствующие о значи> тельных исторических фактах, например известное ре> шение Сената, запрещавшее Цезарю переходить Руби> кон. Местный патриотизм, особенно в Италии, Испа> нии и т. д. породил много подобных вещей. Разоблаче> ние и разъяснение всей системы фальсификаций явля> ется большой заслугой «Corpus Inscriptionum Latina> rum», начало которому положил в 1852 г. Моммзен сво> им изданием «Iscriptiones Regni Neopolitani», а в на> стоящее время он близок к завершению этого труда.

Что касается греческих и римских надписей, то здесь надо высказать еще одно наблюдение. Характер коллек> ционирования надписей с самого начала не позволил прийти к однозначному определению, что следует пони> мать под словом «надпись». В то время, как Бекк вклю> чал сюда и написанные кистью на вазах легенды, новый «Corpus Inscriptionum Atticarum» толковал это понятие несколько у´же и, например, отбрасывал этикетки, вдав> ленные штемпелем на ручках глиняных сосудов, а «Corpus Inscriptionum Latinarum», напротив, включал восковые таблички, а также графитти из Помпеи и т. д.

Во всяком случае, большая разница, имеем ли мы пе> ред собой надписи коммунальных или государствен> ных властей или надписи общества сотрапезников, как, например, в аттическое время многочисленные надписи диониссийских художников, или надписи час> тичного характера, скажем, об умерших, или бегло на> царапанные рукой шутников каракули на стенах домов Помпеи. В Афинах, где можно довольно точно просле> дить такие явления, естественно, всякий официальный акт должен был быть положен в архив (Метроон);

175

надпись была либо официальной публикацией для при> нятия к сведению и исполнению, либо для придания торжественности и важности принятому постановле> нию, и ее высекали на камне, подкрепляя авторитетом государства, за общественный счет. Аналогично обсто> ит дело с соответствующими решениями Сената в Риме и т. д. Следовательно, данные категории надписей, хотя и не документы в полном смысле слова, то все же аутентичные и официальные копии их. Такая надпись, как marmor Parium 264 г. до Р. Х., означает ничто иное, как кодекс. Если сотни надписей засвидетельствовали звучание колосса Мемнона у Фив (ср. выше, с. 167), то это, конечно, весьма интересно, но ровно ничего не зна> чит, как и, к примеру, книга записей посетителей до> мика на Брокене133 в горах Гарца.

От эпиграфики к дипломатике, науке о критике гра> мот, всего небольшой шаг. Естественно, в доримское вре> мя в Греции, Египте и т. д. имелись формы заверения до> кументов. Но ставшее привычным слово «дипломати> ка», которое восходит к грамотам раннего средневе> ковья, непосредственно примыкает к римскому обычаю.

В период Императоров слово «diploma» означало официальный документ, употребляемый при заключе> нии юридических сделок, касающихся как официаль> ной, так и частной жизни, или дающий полномочия на заключение сделки или засвидетельствования этого акта. И эта форма перешла затем в романский и герман> ский мир.

Сюда относятся некоторые формальности, придаю> щие достоверность письменному документу, как то: подпись и скрепление печатью, или данные свидетелей делового акта, или подвешивание печати заключаю> щих сделку сторон и тому подобное, например, такого вида предписания были нормированы в законе вестго> тов для Испании в статье De scripturis valituris et infirmandis.134

Не всякий был посвящен во все эти ухищрения ди> пломатики, тем более что в те века умение читать, а уж

176

тем более писать, в основном, было делом духовного со> словия. Но тому, кто умел правильно составить грамо> ту, не стоило большого труда написать или подправить особенно дарственные, при этом он мог не очень опа> саться, что обман раскроется. Уже в пору Каролингов сложилась формальная техника изготовления подло> гов, каковая использовалась прежде всего в интересах церквей и монастырей, а по большому счету к ней при> бегала курия. Так, «Edictum Domini Constantini»135 в «Лжеисидоровых декреталиях», согласно которому Константин Великий, якобы подарил папе Сильвест> ру136 Италию и поэтому перенес свою резиденцию в Константинополь; этот эдикт уже в середине IX в. рас> сматривали как несомненный факт, например, в посла> нии архиепископа Гинкмара Реймсского137 (ер. III, 13 у Миня138), в то время как в послании папы Адриана139 Карлу Великому проскальзывает лишь легкий намек на мнимый факт.

Подделка грамот проходит через все средневековье, она стала настоящей отраслью ремесла. Как заверяет Кагфиг в своей «Histoire constitutionelle et administra> tive de la France», IV, p. 344, «en chaque cour un faus> saire de titre»,140 и он приводит сведения по крайней мере об одном таком «faussaire» при дворе Людови> ка XI. И хотя все видели вред, приносимый этим ремес> лом, но не было средств доказательства подделки, кото> рые могли бы быть признаны судом.

Наконец, в судебной практике на одном процессе были сформулированы основные принципы проверки документов. В 1638 г., в ходе тяжбы монастыря Св. Максимина, расположенного в окрестностях Трира, с курфюрстом>архиепископом Трирским адвокат Нико> лаус Циллезиус подверг критике грамоту курфюрста как подложную и установил определенные нормы про> верки подлинности. В 1648 г. Лейбер141 предпринял по> добную проверку Магдебургской грамоты Оттона I. Спустя всего несколько лет во Франции началась тяжба между иезуитами и бенедиктинцами. Иезуит Папер> брох142 подверг критике грамоты монастыря Сен>Дени,

177

которые бенедиктинцы в 1648 г. использовали в «Acta Sanctorum ordinis S. Benedicti». Паперброх участвовал в издании большого труда «Acta Sanctorum», к напечата> нию которого его орден приступил в Антверпене с 1643 г. под руководством Иоганна Болланда, таким об> разом, у Паперброха был двойной повод для соперниче> ства. Чтобы защитить свой орден от нападок иезуита, бенедиктинец Жак Мабильон143 издал в 1681 г. большой труд «De re diplomatica, libri IV», который впервые внес ясность и навел порядок в деле изучения и критики ди> пломов. С тех пор эту дисциплину разрабатывают много и основательно вплоть до наших дней, примером чему является последнее и важнейшее сочинение Юлиуса Фиккера144 «Статьи по дипломатике», 1877–1878.

Критика дипломов — это прежде всего критический метод установления подлинности по внешним, фор> мальным критериям в противоположность высшей критике.

Нет необходимости объяснять, как можно приме> нить отдельные моменты дипломатической критики к автографам, письмам всякого рода, письменным ори> гиналам. Когда лет 20 назад вдруг в продаже появилось так много автографов Шиллера, то доказать их подлож> ность можно было совершенно легко при помощи мето> да дипломатической критики, т. е. только по внешним, свойственным только дипломам признакам, только не по бумаге, так как фальсификаторы сумели раздобыть неисписанные страницы и листы из Веймарского архи> ва, из актов 1790–1805 гг. Подобным образом удалось палеографически установить подделки грека Симони> деса, который где>то году в 1845 выставил на продажу рукописи Урания и «Пастыря» Гермаса, и это удалось, между прочим, благодаря тому, что обнаружили следы карандаша, которым Симонидес предварительно рисо> вал свои копии.

Такая, можно сказать, аналогия дипломатической критики оказывается применимой и при типографских изданиях, разве что касательно XV—XVIII вв. необхо> димо еще до некоторой степени превосходное знание

178

различных виньеток, литер, а также издателей; особен> но для всякого рода брошюр и памфлетов. Так, напри> мер, в начале XVIII в. издания с указанием на титуль> ном листе «у Пьера Марто в Кельне», или два оттиска мнения Штралендорфа с указанием места издания «Ингольштадт в издательстве Петера Штулвагена», все это издания никогда не существовавшей фирмы, они, вероятно, отпечатаны в Галле.

Различные критерии, употребляемые в дипломати> ке, применяются в тех случаях, когда все зависит от внешней формы, например в отношении грамот, авто> графов и т. д. Но многие грамоты дошли до нас не в ори> гинале, а в виде скрепленной копии, или так называе> мых «Vidimus»,145 т. е. копий, которые та или иная ин> станция засвидетельствовала, что такая>то и такая гра> мота передана дословно, представлена в данную ин> станцию, которая нашла ее в полном порядке, устано> вив ее подлинность: «non abolitam, non concellatam nec in aliqua parte vitiatam, sed omni suspicione caren> tem».146 Или грамота, лишь в копии, имеется в копей> ных книгах соответствующей канцелярии или в codices traditionum,147 например, церкви и монастыри обычно составляли списки вкладов и т. д.

Вот здесь>то и можно найти множество поддельных грамот. Многие из них состряпаны на скорую руку, чтобы поставить на них «Vidimus», а затем употреб> лять в качестве так называемой «завизированной» ко> пии. В «traditiones»148 имеется весьма сомнительного не менее.

Естественно, здесь вряд ли помогут методы диплома> тической критики. Лишь исходя из внутренних, сущ> ностных причин, можно решить, был ли этот экземп> ляр тем, за что он себя выдает. Это — так называемая высшая критика.

Естественно, она должна в своих исследованиях при> менять все подобные средства: как языковые, так и сущностные основания, как стилистической формы, так и прагматического контекста,— чтобы решить во> прос, могло ли быть сочинено то, что у нас есть в нали>

179

чии, в тех условиях, для той цели, теми лицами, в том месте, в то время и т. д.?

Здесь поиск идет не так, как у филологов при помощи их критического метода, т. е. ищут не то, что здесь будет подходящим, а задают вопрос, является ли подходящим то, что мы уже имеем; ибо если это подлинное, то должно

влюбом отношении оказаться соответствующим. Поговорим сначала о высшей критике грамот, кото>

рая в последнее время, с выходом в свет выше упомяну> того труда Фиккера, сделала большой шаг вперед. Есте> ственно, исследователи с удвоенным усердием присту> пили к проверке подлинности каждой грамоты, так как все вытекающие из любой грамоты обстоятельства не> пременно должны быть в качестве исторического мате> риала особо надежными и важными. Они нашли в по> дробной обстоятельности, присущей форме грамоты, также критерии внутреннего рода. Уже тот момент, что по крайней мере в более старые времена документ дати> ровали одновременно и по годам правления, и по ин> диктам, дал важную точку опоры. Применив критиче> ский метод, поставили вопросы, был ли император, ко> роль и т. д. в тот день, в том месте, которые обозначены в документе? Были ли названные в качестве свидетелей лица в то время в его окружении, или можно ли дока> зать алиби одних, а других считать как умерших? Был ли тогда поименованный в грамоте человек канцлером или писарем, или был ли деятель, распознаваемый по характеру письма, действительно канцлером, писарем т. д.? В результате отвергли как подложные целый ряд императорских и других грамот не только в копиях, но и в оригиналах, поскольку они не выдержали проверки по названным критериям.

Если бы попристальнее пригляделись к грамотам но> вых веков, к тому, как они на самом деле изготовляют> ся, то, естественно, заметили бы, что с датировкой гра> мот дело обстоит не так абстрактно и просто, как ранее полагали. Как трудно уже установить дату договора, дворянского диплома, присвоения новой должности. Под датировкой понимают и день, когда князь выска>

180

зывает свое согласие на дотацию, назначение на долж> ность, и дату приказа кабинета, письменно зафиксиро> вавшего волю князя, или канцелярской выписки из приказа кабинета; или в случае государственных дого> воров, которые часто реализуется только после для> щихся долгие месяцы обсуждений полномочных пред> ставителей с обеих сторон, что обозначает дата на гра> моте договора: день ли, когда завершенный проект под> писывают парламентеры, или день, когда они по полу> чении одобрения своих принципалов ставят свою под> пись на написанном на пергаменте тексте договора и за> веряют ее печатью, или когда договор после обмена ра> тификационными грамотами вступает в силу; подразу> мевается ли под датировкой именно этот день обмена грамотами?

Фиккер сначала учел все эти обстоятельства в отно> шении средневековых грамот и пришел к очень важ> ным выводам. Он считает, что поскольку после настоя> щего акта присуждения звания или помилования до окончательного составления грамоты часто протекали месяцы, даже год со днем, то датировка грамот редко соответствует, а вернее, никогда не соответствует этому первому акту, но названные свидетели все же находи> лись среди присутствующих при дворе во время этого акта, что и канцлер, и писарь за время, прошедшее ме> жду этим действием и составлением документа, могли поменяться и т. д. Следовательно, в результате этого на основе бездоказательных критериев большое число гра> мот было объявлено подложными; но тем не менее очень популярные итенерарии149 императоров, королей и т. д., составленные чаще всего по датировке грамот, имеют в своем основании ни на чем не основанную пред> посылку. Одним словом, целый ряд наиценнейших ре> зультатов, которые, как полагали медиевисты, можно почерпнуть из грамот, был поставлен под сомнение и требует совершенно новой проверки.

В наших печатных собраниях грамот обычно доходят только до 1500 г. Но для последующего времени вопрос о подлинности имеет большое значение, конечно, за ис>

181

ключением тех грамот, которые касаются частноправо> вых отношений и относятся к компетенции суда. В тра> диционную историю последних столетий перешла мас> са фактов из подобных грамот, каковые в разгар поле> мики партий и дипломатической борьбы отчасти фаль> сифицированы, отчасти полностью выдуманы, и едва ли кто занимался их исследованием. Например, Ним> фенбургский договор 1741 г.150 и целый ряд других под> делок периода двух Силезских войн, которые в «Исто> рии прусской политики» Козера и его других сочинени> ях о государственной политике были доказаны как фальшивки, сфабрикованные либо при дрезденском, венском, лондонском дворах, либо частными лицами в целях достижения политических выгод. Фальшивка совершенно такого же рода стала в 1859 г. поводом за> ключения мира в Виллафранке:151 в то время как импе> ратор Франц>Иосиф надеялся — и мог надеяться — на армию, которая была обещана ему Пруссией и уже была мобилизована, Наполеон III представил ему офи> циальный документ, предложение о посредничестве, которое якобы ему (Наполеону III) сделали Пруссия и Англия, чтобы тем самым вмешаться между воюющи> ми сторонами; обыкновенная фальшивка, ибо заявле> ние, переданное Пруссией Вене через 14 дней, конста> тировало, что Пруссия не делала никаких таких пред> ложений и не получала их от Англии.

Конечно, высшая критика относится как грамотам и официальным письменным свидетельствам, так и ко всем прочим письменным материалам нашего исследо> вания, будь то политические или исторические произ> ведения, или же литературная продукция иного рода, труды знаменитых и незнаменитых авторов. Ибо масса подложного чрезмерна; и в то время, как критика стре> мится произвести здесь чистку, обман по политическим или благочестивым мотивам, обман, сулящий доход, а также партийный фанатизм ежедневно и ежечасно пус> кают в оборот все новые и новые фальшивки.

Следовательно, поскольку здесь речь идет о письмен> ных материалах, т. е., очевидно, написанных кем>либо,

182

то фальсификация будет заключаться или в том, что са> мому по себе подлинному документу дается фальшивое имя; или в том, что выдумывают историю под достовер> но известным именем; или выдумано то и другое одно> временно: документ и имя.

1.Пример первого рода. Среди речей Демосфена числятся восемь, которые были действительно произ> несены и именно в то время, но которые, вероятно, биб> лиотекари Александрии приписали без всякого на то основания Демосфену; их стиль и содержание показы> вают, что они принадлежат одному и тому же лицу, и дальнейшее исследование доказало, что их автором был Аполлодор, сын Пасиона из Трапезунда.

Подобное встречается и в средние века и в Новое вре> мя, особенно в сборниках. Очень важное для истории Констанцского собора произведение «De modo uniendi et reformandi ecclesiam»152 было перепечатано в «Magnum Constantiense Consilium»,153 1700 г., V, p. 68, Германном фон дер Хардтом,154 который приписал его Иоганнесу Герзону,155 факт, который сильно смущал исследователей творчества Герзона, его отношения к церкви. И. С. Шваб в своей работе «Иоганнес Герзон» 1858 г. довольно убедительно доказал, что автором того сочинения был Теодор фон Ним.156 Или другой пример. План раздела Польши 1710 г., известный как проект Петра Великого (см.: Ф. Ферстер. Фридрих Вильгельм I. 2. 1835. С. 113); впрочем, статьи договора составлены так, как будто их действительно диктовал царь, но ини> циатором плана был король Август II Польский,157 и план был разработан его министром графом Флеммин> гом158 и прусским тайным советником маршалом фон Биберштейном, представлен последним царю, который очень резко его отклонил; в 1732 г. к этому проекту еще раз вернулись.

2.Пример второго рода, когда под именем како> го>либо знаменитого или значительного деятеля выду> мывается документ. Реформация императора Фридри> ха III,159 подлинная 1443 г., была незначительна и не имела никакого отношения к «Реформации 1523 г».,160

183