§11. Развитие права

В пореформенный период сохранилась система права, сложившаяся еще в 1-й половине XIX в. в результате кодификации, проведенной под руководством М. М. Сперанского. Основными источниками права по-прежнему являлись Полное собрание законов и Свод законов Российской империи. Однако развитие буржуазных отношений в экономике и рефор­мы 60-80-х гг. вызывали необходимость внесения существенных новелл в законодательство. Этим и был обусловлен выпуск второго, а затем и третьего исправленных изданий Полного собрания законов. Свод законов был дополнен XVI томом, в который вошли Судебные уставы 1864 г. Го­товились проекты новых уложений и уставов. Некоторые из них были ут­верждены и соответственно включены в исправленные издания Полного собрания законов, другие так и остались проектами.

С 1863 г. систематически издавалось Собрание узаконений и распо­ряжений правительства. Издавались и сборники ведомственных норматив­ных актов. Наряду с нормативными актами в качестве источников права использовалось и обычное право, особенно в практике волостных судов при решении дел о разделах имущества крестьянских дворов. По делам, рассматривавшимся в церковных судах (епархиальных консисториях), -бракоразводным и некоторым другим - источником являлось канониче­ское (церковное) право.

Хотя общероссийское право считалось действовавшим на всей тер­ритории империи, наряду с ним в некоторых инонациональных регионах практически применялись в определенных пределах и свои правовые сис­темы. Это относилось к обладавшей автономией Финляндии, а также к Прибалтийским губерниям (где в ряде случаев применялось немецкое пра­во), Закавказью. В Средней Азии, на Северном Кавказе помимо местного обычного права (адата) использовался в качестве источника права и шари­ат (мусульманское право) при решении конфликтов среди коренного насе­ления.

Несмотря на сохранение в основе своей дореформенной правовой системы, пробивали себе дорогу буржуазные принципы права, в том числе такой важнейший среди них, как принцип равенства граждан (подданных) перед законом. В историко-правовой литературе он справедливо трактует­ся как важнейший принцип буржуазного права, поскольку направлен про­тив сословных и иных привилегий и ограничений прав человека, характер­ных для феодализма. Но нужно иметь в виду, что принцип равенства перед законом вместе с тем представляет собой одно из важнейших достижений человеческой цивилизацииОтмена крепостного права, введение единых, всесословных судеб­ных учреждений и другие реформы 60-80-х гг. привели к отмене многих сословных и иных ограничений прав российских подданных. Однако и по­сле этих реформ все же сохранялись ограничения прав определенных кате­горий населения по сословному, религиозному основанию и по признаку пола. Особенно ярко правовое неравенство проявлялось в администра­тивном (или, как его тогда называли, полицейском) праве. В качестве ил­люстрации этого тезиса можно привести такой важный институт админи­стративного права, как паспортный режим, который регламентировался Уставом о паспортах и беглых, принятым еще в 30-е гг. XIX в. и носившим ярко выраженный сословный характер. Установив строгий паспортный режим, обязательность паспортов и их прописки как средство администра­тивно-полицейского надзора за населением, Устав предусматривал особые виды паспортов для каждого сословия, за исключением крестьян, которые в случае отлучки с места постоянного проживания получали (с разрешения помещика) временные виды на жительство. В связи с отменой крепостного права и другими реформами остро встал вопрос о необходимости обновле­ния паспортного законодательства. Но подготовка проекта нового закона длилась более 30 лет, и лишь в 1895 г. императором Александром III было утверждено Положение о видах на жительство.

Характерно, что в новом Положении дворянам, чиновникам, духо­венству, почетным гражданам, купцам и разночинцам выдавались бес­срочные паспорта. А мещанам, ремесленникам и сельским обывателям паспорта могли быть выданы только на срок не более пяти лет за плату или бесплатные билеты на кратковременную отлучку, причем при отсутствии задолженности по налогам и сборам и с согласия ремесленной управы или сельского общества. Ограничивалось право на получение паспорта (а сле­довательно, и право передвижения по стране и выбора места жительства) для лиц римско-католического и иудейского вероисповедания, членов не­которых религиозных сект. Запрещалась выдача паспортов и видов на жи­тельство бродячим инородцам и цыганам.

Существенными были ограничения прав для женщин. Замужние женщины вписывались в паспорта мужей. Отдельный вид на жительство им мог быть выдан лишь с согласия мужа и на срок такого согласия. Если муж аннулирует свое согласие, то полиция обязана была водворить жену в дом мужа, в том числе и по этапу. Для выдачи паспорта или вида на жительство неотделенным членам крестьянских семейств и незамужним дочерям также требовалось согласие главы семейства. Таким образом, и в Положении о видах на жительство 1895 г. сохранялось правовое неравен­ство.

Характерно, что в административном законодательстве по-прежнему проявлялось присущее абсолютистскому режиму стремление как можно детальнее регламентировать все стороны повседневной жиз­ни подданных, что связывало деловую инициативу подданных, мешало развитию буржуазных отношений. «Да обыватель задохнулся бы под гнетом наших полицейских законов, если бы не возможность откупиться от них», - отмечалось в одной из дореволюционных газет . Суровость российских законов смягчалась необязательностью их исполнения, за­ключал автор.

В большей мере буржуазные принципы проявлялись в уголовном праве. Хотя попытка радикально обновить уголовное законодательство не удалась (подготовленный к I895 г. проект Уголовного уложения ца­рем Александром III не был утвержден)², все же в действовавшее фор­мально Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. по­следовательно вносились существенные изменения. В Уложении в ре­дакции 1885 г. число статей было сокращено на четверть, ряд статей уточнен, внесены новые составы преступлений. В Уложении был четко сформулирован принцип: нет преступления без указания о том в законе. Признание этого принципа - одного из важнейших достижений мировой правовой мысли - явилось серьезным шагом на пути формирования буржуазного права. В Уложении говорилось, что «наказания за преступ­ления и проступки определяются не иначе как на точном основании по­становлений закона». В Уложении (в редакции 1885 г.) преступлением признавалось противозаконное деяние и неисполнение того, что под страхом наказания предписано законом. Подробно были разработаны правовые признаки и условия применения наказания. В частности,не применялась уголовная ответственность за совершение противоправных деяний при исполнении действующего закона или приказа начальства, кроме явно преступного; при необходимой обороне; крайней необходи­мости; за давностью и т. д. Обязательным признаком состава преступле­ния была виновность в различных ее формах: прямого или косвенного умысла, неосторожности (самонадеянности, преступной небрежности). Случайное (без вины) противоправное деяние по закону не влекло уго­ловного наказания.

Среди видов преступлений на первом месте по-прежнему были преступления против церкви (богохульство и кощунство, совращение христианина в другую веру, погребение христианина без христианского обряда и т. д.). На втором месте - бунт против верховной власти, пре­ступные действия против императора и членов императорской фамилии, государственная измена, смута, заговор, неповиновение властям. Далее следовали преступления против порядка управления: вынесение заведо­мо неправосудного приговора, лжесвидетельство и т. д., нарушение об­щественного порядка, сопротивление полиции, неисполнение повинно­стей и т. д.

Особое внимание в Уложении обращалось на дела об оскорблении и явном неуважении к властям и чиновникам при исполнении ими служеб­ных обязанностей. За составление и распространение «ругательных писем» в адрес правительства или должностных лиц или «сочинений, заключаю­щих в себе недозволенные суждения о постановлениях и действиях прави­тельства» виновные подвергались суровому наказанию. Подданный, даже если ему случайно попало в руки «ругательное письмо» или «недозволен­ное сочинение», обязан был, не читая его, немедленно сдать властям.За неисполнение этого предписания также полагалось наказание. Наказы­валось всякое оскорбительное или неуважительное высказывание в адрес властей, чиновников, полиции.

Далее следовали должностные преступления. Ответственность за них предусматривалась как в Уложении, так и в ведомственных дисципли­нарных уставах и правилах. Должностным преступлениям, к которым от­носились злоупотребления властью, превышение, а также бездействие вла­сти, разглашение государственной или служебной тайны, ненадлежащее исполнение служебных обязанностей и т. д., было посвящено около 80 ста­тей Уложения.

Особое место среди должностных преступлений занимало взяточни­чество. Хотя в наиболее тяжких случаях за должностные преступления, в том числе и за взятку, полагалось тюремное заключение и ссылка в Си­бирь, однако в большинстве случаев наказание ограничивалось взыскани­ем с виновного штрафа в двойном размере взятки. Мемуарная литература 70-90-х гг. свидетельствует о чрезвычайно широком распространении взя­точничества. Взятки брали даже такие лица, как фаворитка царя и его бу­дущая жена княжна Екатерина Долгорукая, а также брат царя великий князь Николай Николаевич-старший (главнокомандующий русскими вой­сками в русско-турецкой войне). За огромные деньги (от 200 тыс. до 1 млн рублей) они «содействовали» тем или иным дельцам в получении концес­сий на строительство железных дорог. Сам царь Александр II, по словам одного из крупных сановников - Е. М. Феоктистова, «находил вполне ес­тественным, что люди, к нему близкие, на его глазах обогащались с помо­щью разных концессий и т. п., - если не одни, так другие, так почему же не те, к кому он благоволил?»'. Протекционизм, кумовство, взятки всегда считались в порядке вещей в условиях авторитарного режима при всевла­стии «верхов» и их полной безответственности и безнаказанности.

Далее следовали имущественные преступления (разбой, грабеж, во­ровство, мошенничество, вымогательство, умышленное повреждение чу­жого имущества, поджог и т. д.).

И, наконец, преступления против личности (убийство, телесные по­вреждения, незаконное лишение свободы, похищение ребенка, оскорбле­ния и т. д.).

Особо следует подчеркнуть ответственность за самоубийство, кото­рое осуждалось православной религией. Самоубийцы лишались христиан­ского погребения (их запрещалось хоронить на православных кладбищах), их завещания и предсмертные распоряжения признавались недействитель­ными. Покушавшийся на самоубийство, оставшийся в живых, подлежал уголовной ответственности, так же как и участники дуэлей.

Воинские преступления (переход на сторону неприятеля, сдача кре­пости или военного корабля неприятелю, потеря боевого знамени, неис­полнение приказа, бегство с поля боя, дезертирство, растрата казенного имущества, мародерство, насилие над мирным населением и т. д.) карались в соответствии с Военным уставом (1875 г.) и Военно-морским уставом (1878 г.) о наказаниях.

В большей мере, чем в указанных выше отраслях, буржуазные принципы получили отражение в гражданском праве, хотя основным источником гражданского права по-прежнему является том X Свода за­конов Российской империи. Кроме того, потребности развития капита­листической экономики сделали необходимым издание уставов торгово­го и промышленного, уставов железных дорог, ряда фабричных законов и т. д. В регулировании гражданско-правовых отношений гораздо шире, чем в других отраслях, использовались нормы обычного права, особенно в торговых делах, в наследовании у крестьян и т. д. Превращение быв­ших крепостных крестьян в результате крестьянской реформы (после прекращения их временнообязанного состояния) в «свободных сельских обывателей» сделало их равноправными субъектами гражданско-правовых отношений. Таким образом, в гражданском праве в значитель­но большей мере, чем в других отраслях, претворялся в жизнь принцип равенства перед законом всех подданных Российской империи, хотя и сохранялись определенные отступления от этого принципа, о которых будет сказано ниже.

¹ Феоктистов Е. М. Воспоминания. За кулисами политики и литературы (1848-1896 гг.).-М-Л., 1929.

Каждое лицо считалось правоспособным с момента рождения. Одна­ко объем правоспособности определялся в законах о состояниях'. Полная дееспособность наступала с 21 года. Дееспособность могла ограничиваться по суду по причине состояния здоровья (психическое расстройство), а также при признании расточителем. Крестьян - злостных неплательщиков податей сельское общество могло направлять на принудительные общест­венные работы. Имелись и иные ограничения правоспособности по нацио­нальному, религиозному признакам и признаку пола. Получило полное признание в законе понятие юридического лица, что было прямо связано с развитием капиталистических отношений. Оно применялось как к государ­ству и его органам, монастырям, учебным заведениям, так и купеческим, промышленным объединениям, товариществам, акционерным обществам. Юридические лица имели право владеть имуществом, вступать в сделки. Однако закон устанавливал государственный контроль за деятельностью юридических лиц и при отклонении этой деятельности от целей, объявлен­ных в уставе юридического лица (например, акционерного общества), сделки, заключенные с нарушением устава, могли быть признаны недейст­вительными.

В гражданском праве получил свое воплощение и такой буржуазный принцип, как неограниченность права собственности, свобода распоряже­ния ею. В томе X Свода законов право собственности определялось как власть «исключительно и независимо от лица постороннего владеть, поль­зоваться и распоряжаться имуществом вечно и потомственно». В этой формулировке закона обращает на себя внимание применение единого термина - имущество. Это показывает постепенное стирание различий между разными видами собственности, т. е. процесс, характерный для раз­вития именно буржуазного права.

Имущество делилось на движимое (деньги, ценные бумаги, капита­лы, драгоценности и т. д.) и недвижимое (земля, дома, фабрики, заводы, шахты, железные дороги и т. д.). Сохранялось сформировавшееся еще при феодализме деление недвижимого имущества на благоприобретенное, т. е. приобретенное не по праву наследования (купленное, подаренное и т. д.), и родовое, т. е. полученное по родовой принадлежности по наследству. Если свобода распоряжения движимым и недвижимым благоприобретенным имуществом была почти неограниченной, то свобода распоряжения родо­выми и майоратными имениями, а также заповедной собственностью была серьезно ограничена. Так, родовые имения могли быть отчуждены только в пользу кого-либо из узкого круга наследников по закону. В случае если

Понятие «прав состояния» определяло правовой статус подданного, зависев­ший в том числе и от сословной принадлежности

родовое имение все же уходило на сторону, то ближайшие родственники в течение трех лет имели право его выкупить. Майоратные имения могли передаваться по наследству только старшему сыну.

Перевод того или иного имения в категорию майоратного произво­дился каждый раз на основании специального царского указа. Мера эта была направлена против дробления землевладения и разорения знатней­ших дворянских родов. Ту же цель преследовало и сохранение особого правового статуса заповедной собственности.

В отличие от родовых и майоратных видов собственности (которые относились лишь к земельным имениям) заповедным могло быть не только землевладение, но и движимое имущество (капитал в банке, ценные бума­ги - акции, драгоценности и т. д.). С заповедной собственностью запреща­лись любые виды сделок (купля-продажа, заклад, дарение и т. д.), она не подлежала судебным взысканиям. Запрещалось дробить заповедное имущество, поэтому по наследству оно могло передаваться лишь целиком, а не по частям-долям.

Существовали ограничения на приобретение земельной собственно­сти и по национальным и религиозным признакам. Так, запрещалось при­обретение земельной собственности лицам иудейского вероисповедания за пределами черты оседлости, лицам польского происхождения в Привис-ленском и Западном краях (это запрещение было связано с польским вос­станием 1863 г.).

Ограничения в распоряжении земельной собственностью касались и крестьянского землевладения. Относительно свободно крестьяне могли распоряжаться лишь приусадебными наделами и полевой землей при под­ворной форме землепользования. Но, хотя право собственности на землю здесь принадлежало крестьянскому двору, отчуждать ее можно было лишь в пользу других членов сельской общины. При общинной форме земле­пользования право собственности на полевую землю принадлежало общи­не, и внутри общины земля распределялась между крестьянскими дворами по числу мужчин - членов общины. На женщин земельные наделы не вы­делялись. Периодически происходили переделы земельных наделов. Прак­тика переделов отвечала крестьянским представлениям о справедливости, поскольку качество земли, доставшейся членам общины, было различным. Однако переделы земли, подрывая стабильность землепользования, не соз­давали стимула у крестьян вкладывать труд и средства в улучшение пло­дородия почвы. Правительство, стремясь добиться хотя бы некоторой ста­бильности землепользования, препятствовало частым переделам земли в общинах, запретив, в частности, производить такие переделы чаще, чем через 12 лет.

Продавать землю сельская община могла лишь с разрешения губерн­ского по крестьянским делам присутствия, а в крупных размерах - мини­стра внутренних дел. Такие ограничения, по мысли правительства, должны были препятствовать обезземеливанию крестьян и мешать их миграции в города, чтобы не создавать опасности социальных взрывов.

Существовала в Российской империи и государственная собствен­ность (казенные земли, леса, реки, озера, здания, железные дороги, заво­ды, в том числе военные, и т. д.). Закон определял государственную собст­венность как «не принадлежащую никому в особенности». Управление и распоряжение ею осуществляли специально уполномоченные министерст­ва и ведомства.

Имелись также дворцовое и удельное (т. е. управлявшееся удельным ведомством) имущество, доходы от которого поступали на содержание царского двора и членов императорской фамилии.

Государство сохраняло за собой право принудительного выкупа за вознаграждение имущества (прежде всего земли) как у физических, так и у юридических лиц (акционерных обществ).

Получил свое отражение в гражданском праве пореформенной Рос­сии и такой основополагающий принцип буржуазного права, как принцип свободы договора. Этот принцип противопоставлялся сословным, религи­озным и цеховым ограничениям свободы договора, присущим феодализму.

В российском законодательстве содержались нормы, регулировав­шие все виды договоров, характерных для развитых товарно-денежных от­ношений. Появились такие виды договоров, как договор комиссии, страхо­вания, издательский и т. д. Стороны могли заключить между собой любой договор, «не противный законам», при условии, что его цель «не противна общественному порядку и благочинию». Свободным был и выбор формы договора (устный, письменный, купчая крепость), хотя по некоторым видам сделок закон предписывал письменную форму, а в определенных случаях (например, сделках с недвижимой собственностью) - купчую кре­пость.

Однако сохранялись некоторые ограничения свободы договора, но­сившие, по существу, феодальный характер. Выше уже говорилось об ог­раничениях свободы сделок по поводу земельной собственности. Сохраня­лись ограничения в заключении договора личного найма для крестьян. Они не могли его заключать на длительный срок без разрешения сельской об­щины, волостного правления, а с 1889 г. - и земского участкового началь­ника, поскольку именно от этих инстанций зависело получение крестьяни­ном вида на жительство, т. е. права на отлучку из своей деревни. Замужние женщины могли заключать договор личного найма лишь с письменного

разрешения мужей. Без такого разрешения женщина могла наняться на ра­боту, если имела отдельный вид на жительство, но его получение опять-таки зависело от согласия мужа. Особо жестко регламентировались дого­воры личного найма батраков, нанимавшихся на сельхозработы и посту­павших в услужение в качестве домашней прислуги. При неявке на работу или досрочном уходе с нее эти категории нанявшихся могли быть возвра­щены к месту работы через полицию. Они обязаны были проявлять к на­нимателю и его семье почтительность и т. д. Но наниматель при этом ос­вобождался от каких-либо обязательств по отношению к работникам (кро­ме выплаты заработной платы).

При сохранении в социально-экономической сфере фактических феодальных отношений буржуазный принцип неограниченной свободы договора и невмешательства государства в экономические отношения нередко прикрывал методы феодальной эксплуатации.

Чтобы убедиться в правильности этого тезиса, рассмотрим практику заключения договоров об аренде земли. Как правило, арендная плата со­ставляла половину урожая (исполу). Иными словами, помещики, исполь­зуя крестьянское малоземелье, вынуждали крестьян заключать кабальные сделки. Особенно большие возможности для эксплуатации крестьян и го­родской бедноты создавал договор поднайма или субаренды. Крупный арендатор обычно арендовал у землевладельца большой массив земли, а затем участками сдавал эту землю в субаренду крестьянам. Аналогичная практика существовала и в городах, где крупные арендаторы брали в арен­ду дома, а затем сдавали в субаренду отдельные квартиры, комнаты и уг­лы. Таким образом, на аренде земли или дома наживались не только земле­владельцы и владельцы домов, но и крупные арендаторы, что, естественно, вздувало арендную плату для субарендаторов, заключавших договор под­найма.

Широкие возможности использование принципа свободы договора предоставляло и промышленникам (владельцам фабрик, заводов, шахт и т. д.) для установления кабальных условий найма рабочей силы. Прин­цип свободы договора подразумевал равенство сторон, его заключавших. Но не следует забывать, что это равенство было лишь формальным. В ре­альной жизни стороны были фактически неравны. Это и позволяло эконо­мически сильнейшей стороне - промышленникам-работодателям - навя­зывать рабочим такие договоры найма, в которых продолжительность ра­бочего времени доходила до 12-14 часов, предусматривалась обязанность работников покупать продукты в заводских лавках в счет зарплаты по за­вышенным ценам и т. д. Не ограничены были и штрафы за нарушения тру­довой и технологической дисциплины. В то же время договоры найма

обычно не содержали каких-либо обязательств промышленников по обес­печению рабочих, потерявших работоспособность (а также семей рабочих, потерявших кормильцев) по причинам, связанным с работой, например из-за отсутствия мер по охране безопасности труда¹. При этом нужно иметь в виду, что в то время отсутствовало пенсионное законодательство в отношении рабочих частных предприятий. Пенсии предусматривались только для чиновников государственного аппарата, военнослужащих и служащих полиции и жандармерии. Однако массовые забастовки и волне­ния рабочих, прокатившиеся по стране в 80-е гг., заставили правительство издать в 1886 г. закон о штрафах, ограничив его размером не более /₃ зар­платы в месяц с тем, чтобы суммы штрафов шли на улучшение условий труда. В 1897 г. специальным законом была ограничена продолжитель­ность рабочего дня 11,5 час. Для наблюдения за исполнением фабричного законодательства в 1886 г. были созданы губернские по фабричным делам присутствия. Таким образом, правительство было вынуждено отказываться от свойственного классическому капитализму принципа невмешательства государства в трудовые отношения во имя смягчения социальной напряженности и предотвращения опасности социального взрыва.

Влияние буржуазных правовых принципов сказалось и на наследст­венном праве. Это выражалось в значительном расширении практики пере­дачи наследственного имущества по завещанию и более полном проведе­нии в жизнь принципа свободы завещательных распоряжений в отношении движимого имущества и благоприобретенной недвижимости. Что же каса­ется родовой, майоратной, заповедной собственности, то о сохранении феодальных, по существу, ограничений в распоряжении ею, в том числе и в отношении наследования, уже говорилось.

При отсутствии завещания на движимое имущество и благоприобре­тенную недвижимость (или при признании его судом недействительным) вступал в силу порядок наследования по закону. Наследниками первой очереди были дети, а затем внуки. При этом усыновленные могли наследо­вать только благоприобретенное, а не родовое имущество. При их отсутст­вии имущество наследовали братья, а при отсутствии последних - сестры (при наличии братьев они получали лишь указную норму - 7н часть недвижимого и 7₈ часть движимого имущества). Переживший супруг мог получить из наследства лишь указную норму: У₇ долю наследственного имущества в собственность, а в пожизненное владение (но не в собствен ность) при отсутствии иных наследников по закону и иное имущество. Ро­дители вообще устранялись от наследования своим детям.

Чрезвычайно сложным был порядок наследования имущества кре­стьянского двора. Завещательная форма там практически не получила рас­пространения, зато широко использовались местные обычаи. По общему правилу завещать имущество можно было лишь членам семьи, а землю на­следовали только члены сельской общины.

В наименьшей степени буржуазные правовые принципы отразились в семейном праве. По-прежнему брак признавался только религиозный, а потому заключение, расторжение брака, другие личные отношения в семье регулировались нормами канонического (церковного) права. Хотя вступ­ление в брак в большей мере стало зависеть от самих вступающих, однако по-прежнему требовалось согласие родителей, а для некоторых категорий лиц (например, чиновников, офицеров) и разрешение начальства. За несо­блюдение этих правил строптивые дети по жалобе родителей могли быть наказаны вплоть до тюремного заключения, а офицеры и чиновники уво­лены со службы. Запрещались браки между христианами и не христиана­ми. Для православных дозволялся моногамный брак, причем церковь вен­чала лишь до трех раз. В четвертый раз жениться или выйти замуж уже было нельзя. Вступать в брак можно было лишь до 80 лет. Лиц старше это­го возраста церковь не венчала. Для мусульман разрешалась полигамия (многоженство), иметь можно было до четырех жен, но за невесту надо было платить выкуп (калым). Практически это означало покупку девушки у ее родственников. Правда, норма шариата требовала формального согла­сия сторон при заключении брака. Однако молчание или тихий плач невес­ты шариат рассматривал как ее согласие, так как, по мнению мусульман­ских законоведов, девушка должна быть стыдливой и не может поэтому громко выражать свое согласие на брак. Только бурный протест, на кото­рый были способны немногие, расценивался как несогласие.

Развод по церковным правилам для православных был возможен лишь по твердо установленным в правовой норме поводам. Наиболее дос­тупен был развод по причине нарушения супружеской верности одним из супругов . Однако виновная сторона нередко лишалась церковным судом права повторного вступления в брак, и на нее налагалась церковная эпити-мия, что могло повлечь для чиновников и офицеров увольнение от служ­бы. Для мусульман развод для мужчин в суде казия по шариату был облег­чен до предела: достаточно было устного заявления мужа («талак»). Инте-ресно отметить, что возможен был и временный развод, так как после объяв­ления «талак» муж мог вернуть жену обратно. Но если «талак» объявлялся троекратно, то вернуть жену было уже невозможно. Для того чтобы вер­нуться к первому мужу, разведенная жена обязательно должна была побы­вать замужем за другим мужчиной, и он тоже должен был ей объявить «талак». Для женщины по мусульманскому праву добиться развода по сво­ей инициативе было практически невозможно, хотя нормы шариата преду­сматривали такую возможность, но обставляли ее реализацию очень боль­шими препятствиями.

Ряд церковных правил, регулировавших условия заключения брака и его расторжения, в той или иной форме получили отражение и в государ­ственных законах. Даже разрешение многоженства для мусульман было закреплено российскими законами.

Имущественные отношения в семье регулировались государствен­ным законодательством. Имущество супругов признавалось раздельным, и они могли самостоятельно распоряжаться им и даже вступать вразрешенные законом сделки друг с другом. Однако выдавать векселя жена могла лишь с разрешения мужа. Точно так же жена не моглананяться на работу и получать зарплату без разрешения мужа. Она была обязана по закону любить и почитать мужа, оказывать ему послушание, следовать за ним при изменении им места жительства. Особоприниженным, бесправным было положение женщины в мусульманских семьях, где она, как правило, носила паранджу и не могла показыватьлицо и сидеть за одним столом с посторонними мужчинами¹. Дети также были обязаны послушанием родителям под страхом наказания. Особенно бесправным было положение незаконнорожденных детей. Они не имели права на фамилию отца, отстранялись от наследования. Только в 1891 г. родителям было разрешено узаконение таких детей.

Наиболее последовательно буржуазные правовые принципы получи­ли свое воплощение в судебном процессе (гражданском и уголовном), ха­рактерные черты которого уже были рассмотрены выше в разделе «Судеб­ная реформа».