Заключение диссертации по теме "Отечественная история", Пронина, Ирина Анатольевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мещерский обрел публицистическую известность в момент, когда воодушевление, вызванное реформами, у большей части общества сменилось разочарованием в способности и желании их инициатора довести реформы до логического завершения. Немало было и тех, кто критиковал проводимые реформы справа, сомневаясь в их целесообразности.

Несомненно, определяющую роль в формировании взглядов Мещерского, представителя третьего поколения семей Карамзиных-Вяземских, сыграло семейное окружение. Мещерский ощущал себя наследником угасавшей дворянской культуры, хранителем карамзинского наследия. В то же время заложенные в детстве и юности мировоззренческие идеалы приходили в глубокое противоречие с резко изменившейся после крымской катастрофы общественно-политической ситуацией. Уязвленная национальная гордость не обрела удовлетворения и после первого десятилетия реформ: безостановочный и лихорадочный реформационный процесс повлек за собой ослабление сословной структуры общества, формирование и угрожающе быстрое, с точки зрения Мещерского, распространение крайне радикальных доктрин.

Молодость Мещерского пришлась на самое начало реформ, и он верил, что получит развитие все то лучшее, что было заложено в основы русской государственности прежними царями-реформаторами. Мещерский не отказывался от общественных изменений в принципе. Однако за десятилетие александровских реформ его «картина мира» столь явно и недвусмысленно оказалась перед угрозой исчезновения, а мера совершенных изменений настолько превысила безопасные пределы, что практически все нововведения получили в его глазах статус неприемлемых.

Первоначально восторженное отношение Мещерского к реформам сполна отразилось в «Очерках нынешней общественной жизни в России». Но уже в первых выпусках «Гражданина» его горячее желание посвятить свой журнал земским интересам, а именно защита земства вызвала в свое время единодушное одобрение «Очерков», не встретило у современников понимания. Антилиберальная направленность его выступлений, призывы к дворянству сплотиться в отдельное политическое сословие и остановить «неправильный» ход реформ выявили всю глубину расхождений между Мещерским и либеральным лагерем.

Сам журнал дорого стоил Мещерскому - моральная поддержка наследника не решала острых финансовых проблем, его попытки обеспечить свой журнал «аристократическим» или, по меньшей мере, известным общественным деятелем в качестве редактора, потерпели неудачу, активная славянская агитация, критика внешнеполитического курса, бестактные нападки на бюрократию и высший свет вызывали на себя огонь цензуры.

Уже в 1875 г. Мещерский продал журнал В.Ф. Пуцыковичу, а еще через два года свел свое участие в нем к минимуму. То, что попытки В.Ф. Пуцыковича возобновить журнал за границей не вызвали у него никакого отклика, свидетельствуют о том, что надежды на активное участие в общественной жизни в годы балканской войны и последовавшего за ней глубокого политического кризиса были им потеряны.

Идеологическая направленность журнала также долго оставалась противоречивой. Желая «дать бой» либеральной печати, Мещерский мог рассчитывать на успех только при условии привлечения к изданию консервативной интеллектуальной элиты. В.А. Викторович полагал, что Мещерский оказался неспособен «посадить в одну берлогу нескольких медведей», и возможно, был прав в отношении времени редакторства Ф.М. Достоевского. До прихода писателя журнал представлял собой бледную копию, с дворянской «изюминкой», «Московских ведомостей». Оригинальным «Гражданин» сделало опрометчивое предложение его издателя поставить «точку» к реформам. Ф.М. Достоевский, конечно, изменил и обогатил содержание журнала, с одной стороны, смягчив его «шутовской» характер, а с другой - придав ему внутренний динамизм, обеспечив сотрудничество крупных консервативных сил. После ухода Ф.М. Достоевского в полный голос заявили о себе те сотрудники журнала Мещерского, которые, будучи достаточно высокопоставленными чиновниками, отрабатывали в «Гражданине» концептуальные основы будущего «народного» курса Александра III, озвучивая собственные, антилиберальные подходы к узловым общественным проблемам.

Можно высказать предположение, что истинная роль «Гражданина» состояла в том, что он стал рупором той части окружения наследника престола, которая не принимала существовавшие на тот момент времени подходы к решению общественно-политических проблем, выражаемые «шуваловской» группой в правительстве и готовилась к консервативному реваншу. В отличие от представителей «просвещенной бюрократии», органом которой, по всеобщему мнению, выступал «Голос» А.А. Краевского, «непросвещенные», или, как сказал бы Макс Вебер, «нерациональные» бюрократы смогли сделать из «Гражданина» свой «голос». В пользу этого свидетельствовало то, что почвенники не находят себе в журнале благоприятной атмосферы. Ф.М. Достоевский покидает редакторский пост, Н.Н. Страхов сводит свое участие в журнале к минимуму, а А.У. Порецкий вытесняется на периферийное положение по освящаемой им в журнале тематике.

Отметим характерные черты его политического мировоззрения. Во-первых, это эклектичный, заимствованный характер многих его положений. Так, в вопросе об опеке над крестьянством эволюция его взглядов шла от восхваления бюрократического «патернализма» в духе П.Д. Киселева к позиции «Вести», требовавшей предоставления крупному дворянству исключительных сословных прав. В целях завершения судебной реформы Мещерский, юрист по образованию, просто присоединился к предложению К.П. Победоносцева заменить суд присяжных судом шеффенов. В дворянском вопросе он сначала брал на вооружение идею Ю.Ф. Самарина и К.Д. Кавелина о том, что первенствующая роль дворянством может быть занята по праву, если оно возьмет на себя основную работу в земском самоуправлении, а затем, после разочарования в последнем предложил сделать дворянство «главным» политическим сословием в силу исторических традиций самодержавного государства. То же можно сказать и по отношению к церковному вопросу, в обсуждении которого Мещерский прямо заимствовал идеи К.П. Победоносцева и Т.И. Филиппова, реанимировал многие предложения известного консервативного деятеля московского митрополита Филарета. В требованиях женского равноправия он не усмотрел иного начала, кроме эгоизма и желания женщины избежать обязанностей, накладываемых на нее семьей.

Во-вторых, многие общественные требования получали под его пером иное наполнение. Так, известный тезис о «служении народу» Мещерский подавал как отказ от службы государству. Требование обязательного начального образования он переводил в иную плоскость - обязательным в образовании должен быть его национальный характер, основой которого выступало «религиозно-нравственное» воспитание. С тезисом о необходимости «увенчать здание реформ», не сходившим с газетных полос в конце 1870-х гг., Мещерский соглашался, разумея под этим не введение постоянного политического представительства, а «достройку» учебной реформы Д.А. Толстого, не достаточно удовлетворявшую охранительные задачи власти. Тезис о том, что государственный характер православной церкви в глазах общества лишает ее авторитета, он оспаривал тем, что любая сфера русской жизни тем и отличается от западной, что государство, общество и народ - все носит церковный характер, проникнуто религиозным духом.

Как было отмечено во второй главе, предлагаемые им меры к успокоению общества обнажали во многом славянофильские корни его мировоззрения. Совпадавшие со славянофильством положения - постулат вневременной нравственности, тезис о движении истории не вперед, а к истине, отрицательное отношение к праву и прогрессу, понимание опасности дезинтеграции - не должно затемнять и имевшиеся у него существенные отличия от славянофильской идеологии. Так, Мещерский полностью переносил славянофильское положение об отсутствии в народе политического начала на дворянство, которое объявлялось им сугубо «нравственной» силой. Саму политическую сферу, как известно, славянофилы считали злом, для Мещерского носителем истины выступало как i раз государственное начало, и он вел последовательную защиту многих административных структур (прежде всего Министерства народного просвещения, Министерства внутренних дел) на страницах своего журнала. Вместо всесословного общества, за которое ратовали славянофильские деятели, Мещерский уже с середины 1870-х гг. провозгласил необходимость возврата к обществу с «первенствующим» дворянским сословием. В отношении свободы слова эволюция его взглядов шла в сторону полного запрещения «скандальной» свободы и предоставления строго ограниченной информации для простых сословий.

Чем, с нашей точки зрения, это объясняется? Перо Мещерского, как и перо М.Н. Каткова, в подавляющем большинстве случаев служило текущей политической необходимости. Правда, Мещерский причины любого неустройства в государстве видел, в отличие от М.Н. Каткова, не столько в происках чуждого национального элемента, или, в отличие от Ф.М. Достоевского, не столько в отрыве интеллигенции от «почвы», а исключительно в ослаблении власти после Крымской войны. Именно к этому сводились многие его выступления - целесообразнее было бы перевести в ведение Министерства внутренних дел земство, в ведение Министерства народного просвещения - школу, под полный контроль коронных судей - суды присяжных. С этим же связано то, что, в отличие от славянофилов, видевших на Западе отрицание всех возможных нравственных и политических добродетелей, Мещерский весьма благосклонно, часто с восхищением, относился к Пруссии, объединявшейся, как известно, путем усиления юнкерского, крупнопоместного дворянства.

Если попытаться определить особенности политического мировоззрения Мещерского с помощью методологического подхода, предложенного С.Г. Туронком и взятого нами в качестве исходной методологической посылки исследования, мы увидим, что Мещерский признавал только те преобразования, которые по сути своей уже давно «перезрели», - крестьянскую, военную и судебную реформы. Если правительственная группировка П.А. Шувалова и П.А. Валуева уже понимала необходимость лавирования, использования таких институтов, как постоянное политическое представительство в целях дальнейшего укрепления самодержавного государства, то Мещерский, как и его окружение, отличались в этом отношении безнадежной политической косностью. Мещерский первым выступил с широкой критикой реформ, первым предложил остановить реформы, объединил и дал возможность высказаться части «непросвещенной» бюрократии, группировавшейся вокруг наследника престола, которая имела свой взгляд на необходимые направления и темпы общественно-политических преобразований.

Конкретные события, которые делали происходившие изменения «значимыми» для Мещерского, можно легко определить по его публицистике. Так, первый знак его разочарования в судебной реформе - это статья «Украл с голоду» в начале 1874 г. и окончательный перелом - в конце этого года в связи с процессом игуменьи Митрофании. Пересмотр взглядов на крестьянскую и земскую реформы можно отнести к событиям Самарского голода 1872-1873 гг. В отношении к дворянскому вопросу наибольшее разочарование постигло Мещерского на рубеже 1874-1875 г., когда он еще раз убедился в неспособности своего сословия взять в свои руки хотя бы начальное народное образование (провал проекта А.В. Мещерского).

Его «картина мира», его «привычное» не выходило за рамки доиндустри-ального патриархального уклада николаевской России и сводилась к простым составляющим: крестьяне не мрут с голода, муж и жена не посягают на семейные роли друг друга, дворяне играют главные роли в обществе, в школах царит порядок и уважение к старшим, в армии - дисциплина, а в судах торжествует не политика, а закон. Понятно, что современники не видели в его произведениях ничего, кроме возрождения давно ушедшей со сцены архаики.

В отличие от Н.Я. Данилевского или К.Н. Леонтьева, Мещерский так и не смог создать оригинальную теоретическую конструкцию в рамках консервативной парадигмы. Однако он оказался способным эклектично использовать те элементы разнообразных консервативных доктрин, которые были необходимы ему для защиты ведомственно-административных по своей направленности интересов и целей в рамках задачи дальнейшего усиления средне- и крупнопоместного дворянства как оплота абсолютистского государства. Результатам этого квазисинтеза» современники дадут определение «теории мещеризма». Однако этим его вклад в консервативную идеологию не ограничивался. Мещерский, по сути, единственный довел свои публикации «на злобу дня» до подобия концептуальной модели, обосновывающей, фактически первым, поворот к «народному» курсу Александра III.

В русском консерватизме пореформенного времени были представлены как утопическая, или охранительная (митрополит Филарет, К.П. Победоносцев, М.Н. Катков после 1863 г., К.Н. Леонтьев), так и реалистическая (Н.Н. Страхов, Р.А. Фадеев, П.А. Валуев) ориентация исторического сознания. Представители первой (а Мещерского с полным правом можно отнести именно к ним) воспринимали прошлое как «убежище» от современности, к которой носитель такого сознания совершенно не в состоянии адаптироваться. Прошлое сжималось до только что прошедшего, причем акцент делается не на ценностных, а на институциональных «потерях». С середины 1870-х гг. Мещерский все более «забирает» вправо, эволюционируя от готовности сотрудничать с земским крылом либеральной интеллигенции к ортодоксальной и безапелляционной защите любого поворота правительственной политики. Подобно К.Н. Леонтьеву и публицистам «Вести», он все чаще призывает восстановить первенство дворянского сословия в общественной жизни и становится готов к любым, самым кардинальным контрпреобразованиям, направленным на восстановление утраченного.

Мещерский признавал только те преобразования, которые по сути своей уже давно «перезрели», - крестьянскую, военную и судебную реформы. Если правительственная группировка П.А. Шувалова и П.А. Валуева уже понимала необходимость лавирования, использования таких институтов, как постоянное политическое представительство в целях дальнейшего укрепления монархического государства, то Мещерский, как и его окружение, отличался в том отношении безнадежной политической косностью. Современники воспринимали его как журналиста, выражавшего чаяния «сословников» и крепостников-ретроградов. Мещерский, несомненно, являлся представителем тупиковой ветви консервативной мысли пореформенного времени. Но в первую очередь он

192 олицетворял собой миропонимание самой догматической и утопической по складу своего мышления части столичной и провинциальной бюрократии, охранительно мыслящей интеллигенции и духовенства.

Он был близок охранителям из правительственного и придворного мира, не в последнюю очередь предназначая свой журнал наследнику, но именно потому почти не встречал понимания в широких кругах либерально настроенного в основе своей общества.