1989; Vattimo g. The end of modernity. Nihilism and hermeneutics in

post-modem culture. Cambridge, 1988.

[36]

ные авторы понимают или, по крайней мере, чувствуют, что суть

постмодернизма в развенчании "идолов" Свободы и Прогресса. Основание

постмодернизма - недоверие к "великим преданиям" эпохи Модерн(1), сомнение в

том, что научный и технический прогресс, подчинение природных и управление

социальными силами есть безусловное благо, что все это освобождает человека

от нужды, угнетения и предрассудков; сомнение в том, что "новое"

обесценивает, делает ненужным "старое". Постмодернизм означает уравнение в

правах "объективного" и "субъективного", "рационального" и

"иррационального", "научного" и "ненаучного", "архаичного" и "современного".

Постмодернизм как некое "после", то есть сменяющее модернизм, ориентирован

на движение дальше Прогресса и избавление от Свободы. Абстрагируясь от

пристрастности обличителей постмодернизма, следует признать, что ими точно

схвачена характерная тенденция Постмодерна - беззастенчивое использование

плодов Модерна в антимодернистском отрицании его. Поэтому понятие цинизма

здесь вполне уместно. Нужно лишь социологически его интерпретировать.

Цинизм здесь - это усилие освободиться от модернистских ценностей,

овеществленных в социальных институтах, посредством модернистских же

социальных технологий. Такого рода цинизм и демонстрируют постмодернистские

практики с их ироничным эклектизмом. Эклектизм нарушает институционально

устанавливаемые эстетические, этические, политические и иные иерархии и

границы. Но постмодернисты не столько отрицают, сколько симулируют

социальную активность в модернистском, нормативном ее толковании.

Постмодернизм не вводит новые ценности и потому сводится к демонстрации

нарочито "свободного" и "прогрессивного" отношения к ценностным приоритетам,

иерархиям характерным для эпохи Модерн.

Постмодернизм и как теория, и как практика возможен потому, что Свобода

и Прогресс перестают быть проблемой. Рационализация общества и эмансипация

индивида все-таки состоялись, хотя результаты этих процессов неожиданны и

болезненны для сознания, поглощенного модернистской идеологией: процесс

реализации ценностей оказался процессом овеществления. В отрегулированном,

автоматизированном обществе массового потребления и массовой демократии

можно быть скептиком и нигилистом в отношении Свободы и Прогресса, нет нужды

быть деятельным и целеустремленным, потому что из идеологии, ориентирующей

мышление на осознанный выбор целей и способов действий. Свобода и Прогресс

превратились в элементы коллективного бессознательного, в интеллектуальные

привычки и поведенческие автоматизмы. Из сферы общественного устройства

Свобода и Прогресс перекочевали в сферу повседневности, обустройства быта.

Мотивы Свободы и Прогресса больше не определяют выбор политического и

экономического курса, но зато, если

---------

(1) Lyotard J.-F. The Postmodern Condition.

[37]

судить по вездесущей рекламе, определяют выбор одежды, еды или

косметики.

Постмодерн как культурно-историческая эпоха/ситуация (вторая половина

XX-начало XXI в.) характеризуется реализованностью/ исчерпанностью ценностей

Свободы и Прогресса и наличием системы социальных институтов, сложившихся в

качестве форм реализации этих ценностей. Следствием неактуальности

модернистских ценностей становится упадок мобилизующей и организующей силы

общества как системы институтов. Симптомами упадка институтов можно считать

снижение доверия к корпорациям и государству, снижение членства в партиях и

профсоюзах, активизацию так называемых новых социальных движений на фоне

инертности масс, и в целом - описанную выше фрагментацию социального

порядка. Упадок институционального строя отрефлектирован в социологической

теории конца XX в. Наиболее ярко эта рефлексия представлена в концепции

Ж.-Ф. Лиотара, констатировавшего "атомизацию" социального в эпоху

"расслабленности"(1), и в концепции Ж. Бодрийяра, провозгласившего "конец

социального" в эпоху "инертности" и "меланхоличности"(2). По мысли Лиотара,

при переходе от Модерна к Постмодерну происходит дезинтеграция социальных

агрегатов, их распадение на массы индивидуальных "атомов". "Атомизация"

социального - это образование множества "гибких сетей языковых игр".

Согласно Бодрийяру, социальность, под которой он по всей видимости понимает

интеграцию индивидов в общество посредством целесообразных взаимодействий,

ориентированных на ценности, на исходе XX в. исчезает, поглощаемая "черными

дырами" безразличных масс (потребителей, избирателей, телезрителей). Массы -

это экстатический конец социального. Лиотар и Бодрийяр - постмодернисты и их

нарочито метафоричные концепции могут рассматриваться как своего рода

идеология нового интеллектуального и эстетического течения. Однако и

представитель вполне респектабельной социологии А. Турен фиксирует ту же

тенденцию "исчезновения" социального, когда пишет, что общество ныне

предстает не как "институционально регулируемое целое", а как "арена

конфликтов из-за использования символических благ"(3).

Концепции Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Бодрийяра, А. Турена весьма симптоматичны.

Взятые вместе, они позволяют сделать вывод, что общество переопределяется. С

переходом в новую эпоху, в которой ценности реализованы и потому не

актуальны, то, что считается социальной структурой, социальной реальностью

per se утрачивает устойчивость и определенность, и тогда социологи начинают

говорить об эфемерности, нестабильности, неопределенности, парадоксальности,

(1) Lyotard J.-F. The Postmodern Condition.

(2) Baudrillard J. In the shadow of the silent majorities or The end of

the social and other essays. New York: Seabury, 1983.

(3) Touraine A. The waning sociological image of social life //