Хрестоматия по синтаксису

В отрывистой повседневной речи картина актуального членения предложения гораздо богаче, чем в речи обработанной, особенно в письменной форме языка; богатство такой речи тем более возрастает, чем ближе соприкасаются в повседневной жизни лица, ведущие беседу. Объясняется это тем, что в таком случае чрезвычайно обогащается ситуация, на базе которой можно отбирать темы высказывания или по крайней мере обстоятельства, которые могут стать исходным пунктом высказывания. К ситуации относится, собственно, все, что собеседникам известно и что можно использовать в речи как что-то известное. В случае необходимости актуализация будет подчеркнута внутренним указанием, имеющим, естественно, всегда эмоциональную окраску; по отношению же к присутствующему лицу или предмету может быть использовано внешнее указание. <…>

Из подобных отрывков повседневного разговора отмечу, напр., следующие предложения: U Jirsů budou mit svatbu «У Йирсов должна быть свадьба»; Záruba za námi staví nových pět domků «Заруба за нами строит пять новых домов»; Теn váš vchod se mi pranic nelíbí «Этот ваш вход мне совсем не нравится»; Tady ty knihy musí pryč

«Вот эти книги нужно унести». Во временном отношении всего понятнее настоящее с непосредственным прошедшим и будущим:

Dnes už k vám nepřijdu «Сегодня я к вам уже не приду»; Včera byla sobota a to se vždycky koupeme «Вчера была суббота, и мы всегда моемся»; Zítra bude hezky «Завтра будет прекрасно». Естественно, что частью данной ситуации всегда является лицо говорящее и лицо, с которым ведется разговор: Já půjdu zítra do města a koupím ti to. Ту tedy nechceš. «Я пойду завтра в город и куплю тебе это. Ты, значит, не хочешь». За часть данной ситуации принимается также обобщенное подлежащее, ибо, как правило, оно связано с опытом, приобретенным говорящим. Например: Lidé si na torn moc pochutnávají «Люди этим здорово полакомятся»; Někteři lidé jsou takoví, že nechtěji vůbec nic měnit «Некоторые люди таковы, что не хотят вообще ничего менять». Само собой разумеется, что и в повседневной речи можно встретиться с началом переносным, как мы назвали его в предыдущем абзаце. В качестве примера приведем следующее предложение: Nějací

(lidé) přijeli ze Strakonic a řikali, že je tarn hotové pozdvižení «Некоторые (люди) приехали из Стракониц и сказали, что там настоящий переполох». Очень часто исходный пункт высказывания содержит не один, а два, три и более элементов, почерпнутых из ситуации. Однако центральным становится более актуальный из них, а остальные элементы выступают как элементы сопутствующие. Так, в предложении Paní Meisnerová to dělá bez kvašení a take se jí to neskazilo» «Пани Мейснерова делает это без закваски, и у нее также это не портится» общая ситуация дана в разговоре о приготовлении малинового сока (на что указывает местоимение to), и на этом фоне в качестве актуального выступает приобретенный пани Мейснеровой опыт, также имеющий отношение к данной ситуации. В предложении

451

Ted' tam ti lidé stojí a povídají «Теперь там эти люди стоят и рассказывают» исходный пункт высказывания содержит три различных элемента данной ситуации, хотя среди них актуальным является только обстоятельство времени. Ядро высказывания также очень часто (возможно, как правило) наряду с собственно центром содержит сопутствующие выражения, которые связаны с этим центром и связывают последний с исходным пунктом высказывания. Так, в предложении Záruba za námi staví nových pět domků «Заруба строит за нами пять новых домов» известная ситуация выражается частью Záruba za námi, тогда как остальная часть предложения staví nových pět domků сообщает об этом исходном моменте нечто новое. Собственно, ядро высказывания содержится здесь в словах pět nových domků, а слово staví является сопутствующим выражением, соединяющим исходный пункт высказывания с его ядром. С ними обоими оно связано как грамматической функцией, так и значением. Говорящий и собеседник знают, что речь идет о застройщике домов, занятие которого не вызывает сомнений.

Сопутствующие выражения заслуживают внимания по ряду соображений. В данной связи укажем только на одно из них. Уже приводились предложения, в которых темой высказывания является говорящий или собеседник, которые, естественно, обозначаются в предложении личными глагольными формами, а именно глаголами первого и второго лица. Тема может быть выражена и формой третьего лица, если речь идет о лице или недавно названном в контексте предмете. В языках, где в повествовательном предложении при личной форме глагола всегда ставится самостоятельно выраженное подлежащее, это обычное явление. Иначе обстоит дело в тех языках, где глагол в личной форме в повествовательном предложении требует специально выраженного подлежащего лишь в особых случаях. В подобных языках — чешский язык относится именно к таким языкам. <…> — встречаются случаи, когда тема высказывания, которая должна быть передана личной формой глагола, специально не выражена вообще, а отражена лишь в морфологическом аспекте слова, относящемся к ядру высказывания или в качестве его собственного центра, или в виде сопутствующего выражения. Сказку, первые два предложения которой были разобраны в начале второго абзаца, можно продолжить следующим образом: Rozloučil se s otcem a bratry, vzal si na cestu něco jídla a šel, kam ho oči vedly «Простился он с отцом и братьями, взял себе на дорогу немного еды к пошел куда. глаза глядят». Тут, собственно, все является ядром высказывания, и его тема — старший сын короля, о котором шла речь в предыдущем предложении, выражена формой третьего лица глаголов rozloučil se, vzal si, šel. Аналогичное явление встречается и в отрывочном повседневном разговоре. Чаще всего личное местоимение отсутствует в исходном пункте высказывания, если оно является лишь сопутствующим выражением другого, более актуального вы-

452

сказывания, относящегося к данной ситуации. Примером могут служить предложения: Tak jsem dál už nevybírala a šla jsem domů «Так я уже дальше не выбирала и пошла домой»; Zítra po torm nebudete mít ani památky «Завтра об этом даже не вспомните». Но в отрывистой повседневной речи можно зафиксировать немало предложений, которые из-за невыраженного местоименного подлежащего целиком состоят из ядра высказывания. Приведем в качестве примеров следующие предложения: Jdu do města a tak jsem se těe přišla zeptat, jestli něco nepotřebuješ «Я иду в город и вот пришла тебя спросить, не нужно ли тебе чего»; Potřebovala bych, aby to někdo za mě udělal «Мне бы нужно было, чтобы это кто-нибудь за меня сделал»; Neměl ses do ničeho míchat «Ты не должен был ни во что вмешиваться».

Исходный пункт высказывания и его ядро, если они слагаются из нескольких выражений, сочетаются по-разному в предложениях. И все же, как правило, можно определить, какая часть предложения относится к исходному пункту высказывания и какая — к его ядру. При этом обычным порядком является такой, при котором за исходный пункт принимается начальная часть предложения, а за ядро высказывания — его конец. Эту последовательность можно назвать объективным порядком, ибо в данном случае мы движемся от известного к неизвестному, что облегчает слушателю понимание произносимого. Но существует также обратный порядок: сначала стоит ядро высказывания, а за ним следует исходный пункт. Это порядок субъективный, при нем говорящий не обращает внимания на естественный переход от известного к неизвестному, ибо он так увлечен ядром высказывания, что именно его ставит на первое место. Поэтому такая последовательность придает ядру высказывания особую значимость. Наглядно это можно проиллюстрировать при сравнении двух предложений: Dala jsem za ni dvacet korun «Я отдала за нее 20 крон» (порядок объективный) — Dvacet korun jsem za ni dala

«20 крон я за нее дала» (порядок субъективный). Примерами субъективного порядка являются следующие фразы: Takové tmavě červené to bylo «Такое темно-красное это было»; Dvakrát jsem tam byl a nikdy jsem nikoho nenašel doma «Дважды я там был, и ни разу я никого не застал дома»; «Здорово этим люди полакомятся»; «Сейчас только газеты пришли». При объективном порядке слов эти фразы звучали бы так: Bylo to tmavě takové červené «Было это такое темно-красное»; Byl jsem tam dvakrát a nikdy jsem nikoho nenašel doma «Я был там дважды, и ни разу я никого не застал дома»; Lidé si na tom moc pochutnávají «Люди этим здорово полакомятся»; Přišly jenom noviny

«Пришли только сейчас газеты». Средства, удовлетворяющие потребностям выражения объективного и субъективного порядков при актуальном членении предложения, почти в каждом языке различны, и изучение их весьма важно. К ним относится не только порядок слов, но <…> также и использование пассивной предикации.

453

Как явствует из приведенных примеров, я ограничился: в данной работе лишь разбором самостоятельных повествовательных редложений, и то лишь тех, в которых представлен глагол в личной форме и которые не могут служить ответом на предыдущий вопрос. Я сделал это главным образом потому, что на примере указанных предложений легче решить рассматриваемые проблемы. Кроме того, эти предложения являются самым распространенным типом фраз в разговорной речи и в несложной прозе. Смею надеяться, что на очень ограниченном материале мне все-таки удалось рассмотреть важнейшие вопросы изучаемой проблемы. Дальнейшая работа еще впереди. Предстоит исследовать не только материал, которого я пока не касался (другие виды самостоятельных повествовательных предложений, вопросительные, повелительные, восклицательные, побудительные и сложные предложения), но также выявить тонкие оттенки структуры предложения, на которых я не останавливался. Дальнейшая задача — показать на конкретном материале соотношение формального и актуального членения предложения, ибо только в таком случае станет ясным, как важно все то, что здесь излагалось.

И. П. Распопов

Строение простого предложения в современном русском языке1

Одномерный подход к языковым явлениям, обнаруживается ли он в синтаксисе, так сказать, в чистом виде (когда единственным объектом изучения признается здесь словосочетание в конструктивных связях составляющих его элементов) или в несколько завуалированном (когда синтаксис как учение о предложении рассматривает свой объект опять-таки лишь в конструктивном плане), не удовлетворяет нас прежде всего потому, что не охватывает всех средств и способов организации связной речи в целях общения.

Известно, что различие таких, например, видов сообщения, как вопрос, повествование, побуждение к действию и т. п., которые отчетливо осознаются и различаются всеми говорящими, лежит в значительной степени за пределами собственно конструктивной базы предложения.

Так, одно и то же конструктивно-синтаксическое единство, включающее в свой состав, например, местоименное существительное в именительном падеже (в функции подлежащего), личный глагол (в функции сказуемого), наречие (в функции обстоятельственного

1 Печатается по: Распопов И. П. Строение простого предложения в современном русском языке. М., 1970. С. 4–31

454

второстепенного члена с временным значением) и существительное в винительном падеже с предлогом в (в функции обстоятельственного второстепенного члена с пространственным значением), может служить структурной основой как вопросительного, так и повествовательного предложений (ср.: Мы сегодня пойдем в театр? — Мы сегодня пойдем в театр), различающихся внешне только по своей интонации.

То же самое нужно сказать о целенаправленности (коммуникативной перспективе) выражаемого в предложении сообщения того или иного вида.

Так, например, любой вопрос (по отношению к данному виду сообщения это особенно очевидно) выясняет или уточняет нечто вполне определенное. В соответствии с этим в вопросительном предложении выделяется (акцентируется) один из элементов его состава, содержащий указание на то, что именно должно быть уточнено или выяснено. Но это может быть любой грамматический член предложения или любая словесная форма независимо от их позиционных свойств, независимо от того, в каких связях они находятся с другими элементами данного конструктивно-синтаксического единства. В частности, рассмотренное выше единство в качестве вопросительного предложения может выражать вопрос о реальности известного действия: Мы пойдем сегодня в театр (или не пойдем)?,

овремени его осуществления: Мы пойдем сегодня в театр (или в другое время)?, о его направлении: Мы пойдем сегодня в театр (или куда-нибудь в другое место)? и т. д.

Аналогичным образом в повествовательном предложении необходимое в соответствии с его целевым назначением указание на то,

очем делается сообщение и что именно сообщается, не зависит непосредственно от конструктивных свойств отдельных грамматических членов, которые в данном случае получают определенную коммуникативную нагрузку. Поэтому, например, то же конструктив- но-синтаксическое единство Мы пойдем сегодня в театр в качестве повествовательного предложения может служить ответом на любой из следующих вопросов: Что мы будем сегодня делать? Куда мы сегодня пойдем? Когда мы пойдем в театр? и т. д.

Было бы несправедливо говорить, что указанные факты не обращали на себя внимание лингвистов.

Внаучных и учебных курсах синтаксиса русского языка проводится довольно четкая дифференциация предложений по виду (или общей цели) выражаемого в них сообщения. Более или менее подробно описаны и соответствующие типы предложений — повествовательных, вопросительных и побудительных, хотя их место при воспроизведении системы синтаксиса определено явно неудачно.

Несколько сложнее обстоит дело с фактами различного по целенаправленности и коммуникативной перспективе использования в речи предложений одного и того же лексико-грамматического состава.

455

Первоначально это явление получило, как известно, субъективнопсихологическую интерпретацию.

Рассматривая предложение как выражение психологического суждения и видя в его основе сочетание некоторых представлений (по меньшей мере двух), ряд лингвистов (в их числе Ф. Ф. Фортунатов) считали, что эти представления по-разному соединяются и соотносятся друг с другом в зависимости от того, какое из них наличествует в сознании говорящего первым, исходным и какое вторым, производным, новым. Именно такого рода соотношение между представлениями имелось в виду, когда одно из них было названо психологическим субъектом, а другое — психологическим предикатом (А. А. Шахматов пользовался этими терминами в ином значении). При этом указывалось, что психологический субъект (психологическое подлежащее) и психологический предикат (психологическое сказуемое) не тождественны соответствующим грамматическим элементам: в отличие от последних они подвижны, неустойчивы и, не имея в своем языковом воплощении никаких формальных ограничений, могут, так сказать, свободно передвигаться в предложении под влиянием настроения, душевного состояния и воли говорящего лица1.

Совершенно очевидно, что такое объяснение нельзя считать лингвистическим. Но отсюда был сделан опрометчивый вывод, что и само рассматриваемое явление нелингвистично и поэтому не должно быть предметом изучения в лингвистике, в частности в синтаксисе.

Разумеется, указанное обстоятельство весьма мало способствовало анализу и осмыслению относящихся к данной сфере фактов речевой действительности. Тем не менее они по естественным причинам не могли полностью выпасть из поля зрения ученых, особенно тех, которые так или иначе соприкасались с проблемой типологических сходств и различий отдельных языков, с теорией и практикой перевода, методики обучения иностранным языкам, стилистики, выразительного чтения и т. д. 2

Позднее — в работах чешского ученого В. Матезиуса3, получивших довольно широкий отклик также в нашем отечественном языкознании4, — была предпринята попытка иначе подойти к решению этого вопроса.

1 См.: Gаbelentz G. Die Sprachwissenschaft, ihre Aufgaben, Methoden und bisherigen Ergebnisse. Leipzig, 1891. S. 353–355.

2 В этом отношении особые заслуги принадлежат акад. Л. В. Щербе.

3 См: Vilém Mathesius. Čeština a obecný jazykozpyt. Praha, 1947. С. 224–233, 234–242, 327–352, 360–366.

4 См.: Крушельницкая К. Г. К вопросу о смысловом членении предложения // Вопросы языкознания. 1956. № 5; Распопов И. П. К вопросу о предикативности // Вопросы языкознания. 1958. № 5; Мельничук А. С. Порядок слов и синтагматическое членение предложения в славянских языках. Киев: Изд-во АН УССР, 1958 и др.

456

В. Матезиус принципиально отказался от терминов «психологический субъект» и «психологический предикат» и, оценивая момент целенаправленности высказываемого сообщения как неотъемлемое свойство единиц речевой коммуникации, ввел понятие так называемого актуального членения предложения.

По В. Матезиусу, актуальное членение является в первую очередь показателем того, как включается данное предложение в ту или иную реальную и речевую ситуацию. Компоненты этого членения он назвал о с н о в о й и я д р о м высказывания (základ výpovedi — jádro výpovědi).

Основа высказывания — это то, что говорящему известно (обычно из предшествующей ситуации) и из чего он исходит в сообщении мысли, ядро высказывания — то именно, что сообщается, ради чего строится и используется в речевом акте все предложение — высказывание.

Однако, хотя В. Матезиус и настоятельно подчеркивал, что актуальное членение предложения — явление специфически языковое, он был склонен относить его лишь к аспекту семантики или смысловой структуры предложения, и это опять-таки давало повод сомневаться в правомерности и необходимости изучения соответствующих фактов в синтаксисе. Между тем подобного рода сомнения являются, как мы думаем, серьезным препятствием к пониманию сущности и специфики предложения.

Есть все основания считать, что факты различного по коммуникативному назначению использования в речи предложений одного и того же лексико-грамматического состава, так же как и более очевидные и всеми признанные факты различия предложений по виду выражаемого в них сообщения, не только заслуживают самого пристального внимания, но и представляют такое «событие», которое раскрывает особое и наиболее важное свойство предложения в его отличие от всех других речевых образований.

В самом деле, если предложение есть коммуникативная единица, то это означает, что оно с необходимостью должно выражать нечто с о о б щ а е м о е. Но как раз с о о б щ и т е л ь н ы й характер высказываемого в нем содержания и заключается в том, что оно целенаправленно, что оно организуется в соответствии с определённым коммуникативным заданием и именно это соответствие, получая выражение, в частности, в актуальном членении предложения, создает впечатление относительной полноты и законченности высказанной мысли — признак, который с давних пор по справедливости считается решающим при элементарном определении предложения.

Следует подчеркнуть, что указанное соответствие выражается именно в актуальном членении предложения, а не в связи, например, грамматического подлежащего и грамматического сказуемого, как это утверждают по традиции все наши учебные пособия.

457

Подобные утверждения, во-первых, логически несостоятельны: они основаны на понимании подлежащего и сказуемого как грамматических членов, обозначающих в предложении «предмет речи» и «то, что о нем говорится» (хотя бы этого и не содержалось в их определении), тогда как названные функции принадлежат не им, а компонентам актуального членения предложения.

Во-вторых, такие утверждения противоречат речевой действительности, поскольку, с одной стороны, как уже отмечалось выше, наличие подлежащего и сказуемого в ряде случаев оказывается недостаточным для того, чтобы сформировалось предложение, а с другой — многие синтаксические построения, фактически выступающие в речи в качестве предложений, имеют в своем составе не оба эти главных члена, а только один.

Но если сообщительный характер высказываемого в предложении содержания не обнаруживается непосредственно в конструктивных связях составляющих его словесных форм (грамматических членов), а выражается в так называемом актуальном членении предложения, то это последнее должно быть признано его неотъемлемым свойством и одним из созидающих его (конституирующих) факторов.

Чтобы раскрыть особую и исключительно важную роль актуального членения в семантико-структурной организации предложения, необходимо прежде всего четко отграничить его от членения грамматического.

По нашему мнению, с функциональной точки зрения оба эти членения никогда не перекрещиваются и никак не затрагивают «интересов» друг друга.

Назначение грамматического членения состоит в том и только в том, что оно в конструктивных связях словесных форм отражает объективно существующие (и, разумеется, обобщенно познанные) отношения между предметами, явлениями, признаками реальной действительности, представляя, так сказать, только в предварительной обработке тот материал мысли, который затем целенаправленно организуется благодаря актуальному членению.

Так, например, в конструкции Отец любит сына грамматическое членение показывает, что определенное лицо является субъектом определенного действия, тогда как другое лицо — его объектом. Никаких других отношений между названными здесь лицами и действием грамматические члены не выражают. Их роль в сообщении выражается уже не грамматическим, а актуальным членением. Последнее в соответствии с тем или иным коммуникативным заданием определяет, что именно является в данном предложении исходным в сообщении — субъект действия, или его объект, или само действие.

Таким образом, актуальное членение использует отношения, выраженные грамматическим членением, в целях коммуникации.

Причем оно не разрушает этих отношений. Независимо от того, будет ли данная конструкция (Отец любит сына) представлять собой

458

в качестве предложения ответ на вопрос: Кто любит сына? или: Как относится отец к сыну? и т. д. — независимо от этого выраженное грамматическим членением отношение: субъект действия — отец, объект действия — сын остается неизменным.

То же самое можно видеть в примере Эта книга интересна, где грамматическим членением устанавливается принадлежность признака предмету, хотя говорить мы можем и о предмете, указывая на его признак, и о признаке, указывая на то, кому (чему) он принадлежит.

Отсюда прежде всего следует, что актуальное и грамматическое членения представляют два различных, противостоящих друг другу (но, разумеется, взаимодействующих) функциональных плана в синтаксической структуре предложения (соответственно двум основным функциям языка — функции выражения мысли и функции сообщения).

Как грамматическое, так и актуальное членения предложения характеризуются (и различаются) в его структуре не только по своей семантико-функциональной роли, но и по внешнему, формальному выражению.

Теперь считается уже общепризнанным, что структурное оформление предложения осуществляется благодаря синтаксическому соединению — сцеплению — словесных форм, словорасположению

иинтонации в их единстве и взаимодействии друг с другом. Это взаимодействие, по-видимому, и состоит в том, что указанные средства, согласуясь с необходимостью обеспечить выражение в структуре предложения обоих названных членений, а также общей цели высказываемого сообщения и его модального качества, по-разному

ив каждом конкретном языке своеобразно перераспределяют между собой соответствующую нагрузку.

СЛОЖНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

В. А. Белошапкова

Замечания об особенностях структуры предикативных единиц, составляющих части сложного предложения1

Задания. 1. Какие ограничения конструктивного плана налагает структура сложного предложения на предикативные части, которые входят в его состав? Есть ли ограничения на употребление двусоставных и односоставных предложений в составе сложного предложения?

2. Как структура сложного предложения ограничивает употребление модально-временных форм предикативных единиц в его составе? Зависят ли эти ограничения от типа сложного предложения?

Как часть сложного предложения того или иного типа может быть употреблена не любая предикативная единица. В разных типах сложных предложений существуют специфические закономерности, регулирующие характер предикативных единиц или их контекстуальных эквивалентов, составляющих части сложного предложения. Эта сторона структуры сложного предложения чрезвычайно важна, между тем она почти не исследована. Изучение особенностей строения частей сложных предложений разных типов составляет насущную необходимость, так как без этого невозможно выявить ограничения, налагаемые структурой сложного предложения на характер образующих его предикативных единиц, различные в разных типах сложного предложения и составляющие неотъемлемую часть структурных схем сложного предложения.

Ограничения, налагаемые структурой сложного предложения на характер предикативных единиц, образующих его части, бывают трех родов: 1) ограничения конструктивного плана, 2) ограничения плана «целеустановки» (невопросительность — вопросительность), 3) ограничения модального и временного плана. Покажем на некоторых примерах характер этих ограничений, не ставя задачей исчер-

1 Печатается по: Белошапкова В. А. Сложное предложение в современном русском языке. М., 1967. С. 144–157.

460