Хрестоматия по синтаксису

О взаимосвязи частей в таких предложениях свидетельствует интонация незаконченности в конце первой части, приближающаяся к так называемой предупредительной, обещающей1; лексически ограниченное значение глагольного сказуемого в первой части — оно называет действие, ведущее к акту восприятия, содержание которого должно быть раскрыто во второй части. На взаимосвязь частей указывает и строго фиксированный порядок их расположения: первая часть, ведущая к акту восприятия, всегда препозитивна. Случаи инверсии и интерпозиции первой части, имеющие место в устной разговорной речи, свидетельствуют о возможности перерождения первой части во вводное предложение:

Мучаетесь, гляжу на вас (Коч. Журбины). Ты, я смотрю, не на фронте (Вигд. Любимая улица).

Наконец, части бессоюзного сложного предложения могут иметь в своем составе тематически связывающие их слова (во второй части при этом нередко употребляется местоимение с анафорической функцией):

Ксения Владимировна положила кончики пальцев ему на пульс — он бился ровно, хотя очень слабо (Злоб. Пропавшие без вести).

Однако глагольное сказуемое первой части, являясь структурно организующим центром всей конструкции, в то же время в силу особенности своего лексического значения (его действие только подводит к акту восприятия, но не называет непосредственно сам акт восприятия) не способно вступать со второй частью в объектноизъяснительные отношения, что подчеркивается грамматической непереходностью глагольных сказуемых в первой части по отношению ко второй части. Это нарушает привычные логико-синтаксиче- ские связи в цепи языковых единиц и создает некоторый разрыв повествования — части бессоюзного сложного предложения оказываются как бы сдвинутыми друг с другом без посредства промежуточного звена.

Учитывая отмеченные особенности данных конструкций, мы называем их бессоюзными сложными предложениями прерывистой структуры.

Своеобразное соотношение частей в рассматриваемых бессоюзных предложениях дает некоторым лингвистам основание расценивать вторую часть их как присоединительную конструкцию2. Однако интонационная незаконченность первой части, значение глагольного сказуемого, предполагающее вторую часть, а также преобла-

1Булаховский Л. А. Курс русского литературного языка. Киев: Радянська школа, 1949.

С.339.

2 См., напр.: Поспелов Н. С. О грамматической природе и принципах классификации бессоюзных сложных предложений // Вопросы синтаксиса современного русского языка. М. : Учпедгиз, 1950. С. 341, 344, 347 и др.; Василенко И. А. Бессоюзные сложные предложения в современном русском литературном языке // Учен. зап. МГПИ им. В. П. Потемкина. 1959. Т. 73. С. 253.

551

дающая коммуникативная значимость второй части, содержащей собственно новую, первостепенную информацию, — все это не согласуется с основным признаком присоединения — добавочностью присоединяемой части.

Рассматриваемые предложения допускают включение в их состав на стыке частей промежуточного семантического звена в виде гла-

гола восприятия, мысли, констатации обнаружения увидел, убедился, оказалось в сочетании с союзом что (увидел, что и т. п.) или без

него. С другой стороны, предложения со второй частью изъяснитель- но-объектного значения могут быть свободно трансформированы в

конструкцию прерывистой структуры. Например:

Он взглянул на часы (и увидел, и увидел, что. — авт.): было без

четверти три (Пушк. Пиковая дама). Володя взял пульс (и почувствовал, что — авт.) — рука была в липком страдальческом поту

(Герман. Дело, которому ты служишь).

В связи с этим в лингвистической литературе, особенно учебных пособиях, в том числе и школьном учебнике русского языка, наблюдается стремление объединить исследуемые конструкции с бессоюзными предложениями, выражающими изъяснительно-объектные отношения, как разновидность последних1.

Действительно, близость коммуникативной функции конструкций, составляющих ряд: посмотрел…, посмотрел и увидел…, посмотрел

иувидел, что…, обусловливает близость лексического наполнения

исинтаксического строения частей в сопоставляемых сложных предложениях.

Но позволяет ли все вышесказанное квалифицировать бессоюзные сложные предложения прерывистой структуры как своего рода вариант бессоюзных (и союзных) сложных предложений с наличным промежуточным звеном?

Можно ли отсутствие промежуточного логического звена со значением восприятия (увидел; увидел, что) расценивать как явление эллипсиса в первой части анализируемых конструкций?

Для ответа на эти вопросы остановимся на некоторых особенностях соотношения исследуемых конструкций с бессоюзными сложными предложениями, имеющими в своем составе промежуточное звено.

Структура бессоюзного сложного предложения прерывистого типа допускает «восстановление» промежуточного звена в виде сказуемого, однородного с глагольным сказуемым первой части, или

1 См., напр.: Гвоздев А. Н. Современный русский литературный язык. М. : Учпедгиз, 1958. Ч. II. С. 260–261; Современный русский язык / под ред. проф. Е. М. Галкиной-Фе- дорук. М. : Изд-во МГУ, 1964. Часть II (Морфология. Синтаксис). С. 609; 3емский А. М., Крючков С. Е., Светлаев М. В. Русский язык: учебник для педагогических училищ. М., 1971. Ч. II. Синтаксис. С. 160; Бархударов С. Г., Крючков С. Е. Учебник русского языка для восьмилетней школы. М., 1971. Ч. II. Синтаксис. С. 127.

552

в виде самостоятельного предложения — двусоставного или односоставного (и он увидел, и стало видно, оказалось, что), если субъекты действия глагольного сказуемого первой части и акта восприятия различны. Последний случай можно проиллюстрировать следующими примерами:

Вот кто-то вспыхнул папироской: средь прочих женщина сидит; большой ребячий лоб не скрыт простой и скромною прической, широкий белый воротник и платье черное — все просто (Блок. Возмездие). Первым его движением было схватиться за шапку: она сидела прямо у него на голове (Л. Толст. Поликушка).

Ср. с предложением «полного словесного выражения»:

Глаза его нечаянно открылись, и он увидел, как на его пальцах, мокрых рукавах и струйках, бежавших с рогожи, на тюке и внизу на земле вспыхнул и раз пять мигнул ослепительно-едкий свет (Чех. Степь).

Самостоятельность частей, прерывистый характер структуры в предложениях с отсутствующим звеном выступает особенно четко.

Промежуточное звено, в случае его словесного выражения, оказывается связанным с первой частью сочинительной связью и, следовательно, в структурном плане не является для нее обязательным. Отсутствие промежуточного звена не создает эллиптического характера первой части, как таковой. Не является промежуточное звено структурно необходимым для первой части (а следовательно, для всего бессоюзного сложного предложения) и как средство ее связи со второй частью. В противном случае эллипсис связующего звена должен был бы усилить тяготение наличных частей друг к другу для сохранения смысла и структуры предложения и сделать, таким образом, невозможным их расчленение, самостоятельное употребление (что и наблюдается в простых эллиптических предложениях, не допускающих парцелляции, отрыва одного из членов предложения от других). Между тем языковые факты свидетельствуют о возможности оформления частей бессоюзного сложного предложения прерывистой структуры в виде простых самостоятельных предложений.

Павел посмотрел вверх. Окно Риты освещено (Н. Остр. Как закалялась сталь). Все вновь прислушались. Самолет, пройдя над головами, удалялся в сторону Маньчжурии (К. Сим. Товарищи по оружию).

Случаи действительной неполноты первой части рассматриваемых предложений единичны. Они имеют место при эллиптическом употреблении в первой части конструкции сложных предложений

фразеологизированной структуры, напр.:

Али ты слеп (отсутствует что не видишь, — авт.): сани-то го-

сударевы, царь приехал (Пушк. Арап Петра Великого). Достаточно было на нее посмотреть (чтобы убедиться — авт.) — она думала

о другом (И. Эренб. Девятый вал).

553

Втаких конструкциях первая часть тесно связана со второй и не допускает ее отрыва, так как эллиптичность первой части делает невозможным ее самостоятельное употребление вне состава бессоюзного сложного предложения.

Функция второй части — раскрывать содержание восприятия —

исоответствующее лексическое наполнение ее, а в некоторых случаях и структурное построение1 зависят от первой части. Но это не указывает на грамматическую подчиненность второй части именно промежуточному звену, поскольку глагольное сказуемое первой части, будучи связано с актом восприятия, подводя к акту восприятия, способно влиять на лексическое наполнение и в некоторой степени структуру второй части, хотя она и не вступает с ним в объектные отношения.

Сама же функция глагольного сказуемого первой части — подводить к акту восприятия — обусловлена коммуникативными задачами высказывания, именно поэтому в первой части рассматриваемых предложений в роли сказуемого способны употребляться и глаголы, лексически не связанные с актом восприятия, главным образом глаголы со значением конкретного физического действия:

Капитан зажег спичку: в котле были навалены листья, было тепло и сухо (Пауст. Блистающие облака). Походил по домику: все чисто, прибрано, вымыто, в выскобленный пол упирался солнечный столб (Проск. Горькие травы).

Вряде случаев лексическое наполнение второй части и особенности ее синтаксической структуры препятствуют включению промежуточного звена, что также исключает мысль о структурно-се- мантической зависимости ее от этого звена.

Это наблюдается в тех случаях, когда в роли сказуемого второй части употреблены глаголы или глагольно-именные сочетания со значением самообнаружения объекта восприятия (виднеться, слышаться, доноситься, раздаваться, броситься в глаза и т. п.), а также слова со значением впечатления, производимого объектом восприятия (казаться, походить, напоминать, быть похожим и т. д.):

Заскочил в горницу—на глаза попался мешок (Шолох. Нахаленок). Он вошел в парк и оглянулся — дворец казался вылепленным из снега (Пауст. Северная повесть).

Втаких случаях промежуточное звено становится излишним, но характерные черты прерывистой структуры — отсутствие объектных отношений между частями, структурная самостоятельность частей — сохраняются.

1 Напр., при наличии в первой части слова с обобщающим значением в роли объекта восприятия вторая часть строится в виде перечисления: Побледневший Ванюшка замолк, обвел слушателей расширившимися глазами: у девок на глазах закипали слезы, Акимова жена сморкалась в завеску, шепча сквозь всхлипыванья… (Шолох. Поднятая целина).

554

Затрудняет «восстановление» звена со значением акта восприятия и наличие развернутого описания во второй части, оформленной как сложное синтаксическое целое, что повышает ее самостоятельность:

Мы приехали, слезли с коней … на крыльце я остановился и оглянулся: по серому небу тяжко ползли темные длинные тучи; темнобурый кустарник крутился на ветре и жалобно шумел; желтая трава бессильно и печально пригибалась к земле; стаи дроздов перелетывали по рябинам, осыпанным ярко-пунцовыми гроздями;

втонких и ломких сучьях берез с свистом попрыгивали синицы; на деревне сипло лаяли собаки (Тург. Три портрета).

Во второй части рассматриваемых предложений нередко употребляются односоставные номинативные предложения, называющие объекты восприятия. В синтаксическом отношении они не сочетаются с изъяснительным союзом, не способны выступать в качестве изъяснительных конструкций; они обусловливают относительную самостоятельность второй части в составе бессоюзного сложного предложения, придают ей логическую весомость и эмоциональную выразительность:

Яподнял голову — луна, звезды и ракеты на парашютах (Смирн. Эшелон.). Подъехали к Минску — коробки сожженных и разрушенных зданий, руины, руины (там же).

В ряде случаев употребление номинативного предложения во второй части служит целям намеренного подчеркивания остроты реакции субъекта восприятия на содержание восприятия, чему способствует также восклицательная интонация второй части. Ср.:

Действительно, близко плывет какая-то штуковина. Посмотрел

вбинокль — бревно! (Пауст. Блистающие облака). Едва вышел на улицу, как первый же встречный произнес: «Анатолий Матвеевич, здравствуйте!» Я поднял голову — Тося Лубкова! (Тендр. Чрезвычайное).

Независимая позиция именительного падежа препятствует сочетаемости второй части с промежуточным звеном увидел, требующим прямого объекта. В связи с этим номинативные конструкции очень редки во второй части бессоюзных сложных предложений изъясни- тельно-объектного типа, а в аналогичных союзных сложных предложениях вовсе не отмечены нами. Ср.:

Посмотрела на первый рецепт и прочла: сульфидин (Вигд. Черниговка). И с печки слез — и вижу: склянка (Пушк. Гусар).

Весьма употребительны во второй части анализируемых предложений и односоставные безличные предложения, не характерные для конструкций с наличным промежуточным звеном, поскольку включение промежуточного звена со значением акта восприятия снижает непосредственность описания, снимает оттенок субъективности восприятия, вносимый безличными предложениями:

555

Дербачев глянул на часы, на окна — было три, смеркалось, в стеклах проступала еле заметная прозелень, бумаги белели ярче (Проск. Горькие травы). Они пробрались на угол двух основных улиц города — пусто, тихо, дымно (там же).

Включение промежуточного звена со значением акта восприятия становится невозможным при смене субъектных планов повествования — авторского (в первой части) планом несобственно-прямой речи (во второй части), чрезвычайно характерной для бессоюзных сложных предложений прерывистой структуры. В рассматриваемых предложениях наблюдаются разнообразные формы несобственнопрямой речи: от «скрытой», трудно различимой в ткани авторского повествования до ярко выраженной, «явной», экспрессивной формы несобственно-прямой речи, нередко сливающейся с прямой. Несоб- ственно-прямая речь во второй части рассматриваемых предложений создается комплексом различных языковых средств: лексических, морфологических, синтаксических, интонационных1. К числу синтаксических средств следует отнести и употребление бессоюзных конструкций прерывистой структуры:

Василий Васильевич положил трубку и взглянул на часы: всего десять минут девятого, час наверняка придется еще сидеть здесь (Тендр. Короткое замыкание). Ах, как хорошо было участковому Анискину! Поглядел на ситцевые занавески — эх, какие веселые! Потрогал ногой коврик — эх, какой важный! Вдохнул комнатные запахи — ну, как в детстве под одеялом! (Липат. Панка Волошина).

Конструкция несобственно-прямой речи вносит во вторую часть значение субъективной реакции действующего лица на воспринимаемое, значение субъективной, нередко эмоционально окрашенной, оценки содержания воспринимаемого.

В речи персонажей, отражающей устно-разговорную стихию, предложения прерывистой структуры нередко характеризуются наличием в их составе экспрессивной лексики, частиц, междометий, вводных слов и оборотов, эмоциональных обращений говорящего к собеседнику, что делает невозможным вставку промежуточного звена:

Открываю фонарик — и что же вы думаете — пусто! (Пауст. Блистающие облака). Слышу, ночью волокут чего-то по коридору. Выхожу: здрасте, мебель волокут, бабушку Варю переселяют (Вигд. Любимая улица).

Отмеченные факты свидетельствуют о том, что между бессоюзными сложными предложениями прерывистой структуры и предложениями с наличным промежуточным звеном нет полного структур-

1 См. об этом: Xамзина Г. К. Элементы несобственно-прямой речи в бессоюзных сложных предложениях прерывистой структуры // Вопросы теории и методики изучения русского языка. Казань, 1970. VI.

556

ного соответствия. Различаются они и по своим стилистическим функциям. Взаимная трансформация этих типов предложений не может служить достаточным основанием для того, чтобы расценивать бессоюзные сложные предложения прерывистой структуры как вариант неполной реализации схемы предложений, имеющих в своем составе промежуточное звено, тем более что взаимная трансформация тех и других наблюдается далеко не всегда. В рассматриваемых предложениях отсутствуют основные признаки эллиптической конструкции: принадлежность отсутствующего члена структурной схеме предложения, его необходимое участие в формировании структуры целого, проявляющееся в грамматической зависимости от отсутствующего члена одного из наличных компонентов предложения.

Значение акта восприятия входит в информативное содержание данных конструкций, но не является конституирующим в структур- но-семантической схеме бессоюзного предложения. Глагольное сказуемое первой части здесь семантически более емко, чем обычно: сохраняя свое основное значение, оно как бы замещает семантически глаголы, называющие акт восприятия1. Однако в лексико-граммати- ческом отношении такого замещения не происходит: глагольные сказуемые первой части полностью сохраняют свои лексико-грам- матические свойства — остаются непереходными, не вступают в объектно-изъяснительные отношения со второй частью.

Это частное, функционально обусловленное расширение семантики сказуемого в первой части рассматриваемых предложений несколько напоминает наблюдаемый в лексике процесс включения значения одного слова в значение другого без отражения структуры включаемого в структуре включающего (см., напр., употребление слова температура в значении высокая температура)2.

Однако у глаголов смотреть, глядеть, лексически связанных с актом восприятия, в бесприставочных формах настоящего времени смотрит, гляжу намечаются сдвиги в семантике в сторону большего сближения с глаголом видеть, чему способствует присущий этим формам оттенок непроизвольности, непреднамеренности действия. Показательны в этом смысле отмеченные в речи персонажей, отражающей устную разговорную речь, случаи тавтологического употребления в первой части глаголов смотреть, глядеть в различных видовременных формах, а также в приставочной и бесприставочной формах настоящего времени. Такое употребление указанных глагольных форм обусловлено различным осмыслением их:

1 См. замечание в «Грамматике современного русского литературного языка» (М.: Наука, 1970. С. 738) о том, что глагольное сказуемое в I части как бы вбирает семантику промежуточного звена.

2 См.: Янко-Триницкая Н. А. Процессы включения в лексике и словообразовании // Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М. : Наука, 1964.

557

Посмотрел как-то на сподку пирожка, смотрю: писанные слова

(Гог. Иван Федорович Шпонька и его тетушка). Едем мы по бугру рыском, во все стороны поглядываем, смотрим — из ярка вылазит красный и — руки кверху держит (Шолох. Тихий Дон).

См. также в просторечии случай употребления глаголов гляжу, смотрю в значении вижу в союзной изъяснительной конструкции:

Взяла я эти кружева, смотрю, что все целы… (Леск. Воительница). Я гляжу, что он ныряет; а он покажется так-то, да и уйдет опять, покажется еще, да как крикнет: «Тону, батюшки!» (Л. Толст. Метель).

Глагольное сказуемое первой части бессоюзных сложных предложений прерывистой структуры, не обладая лексико-грамматиче- ской валентностью в отношении второй части, обнаруживает семантическую сочетаемость с ней в силу реальной связи обозначаемых ими явлений, но логическая зависимость второй части от первой не получает достаточно четкого грамматического выражения.

Семантическая сочетаемость одного из слов первой части со второй не представляет собой какого-то нового, самостоятельного вида связи. Ее выдвижение на первый план как средства объединения частей именно бессоюзного сложного предложения возможно в силу специфики бессоюзной связи, недостаточности формально-грамма- тических показателей связи частей в ряде бессоюзных сложных предложений закрытой структуры, значение которых «непосредственно определяется семантикой их частей»1.

Рост продуктивности предложений прерывистой структуры, обусловленной семантической сочетаемостью опорного слова первой части со второй частью — при отсутствии лексико-грамматической сочетаемости — поддерживается, очевидно, развитием в современном русском языке явлений аналитизма в смысле расширения лек- сико-синтаксической сочетаемости, приводящего к нарушению привычных правил синтаксической сочетаемости2.

Предложения прерывистой структуры по своим семантико-син- таксическим особенностям должны быть отнесены к группе бессоюзных сложных предложений неоднородного состава, если исходить из классификации Н. С. Поспелова3, или к предложениям «с формальными различиями частей», по терминологии В. А. Белошапковой4. Однако прерывистый характер структуры, обусловливая относительно большую грамматическую самостоятельность частей данных предложений, придает им черты переходных (от подчинения к сочинению) конструкций.

1 Грамматика современного русского литературного языка. М. : Наука, 1970. С. 736. 2 См. об этом: Иванчикова Е. А. О развитии синтаксиса русского языка в советскую эпоху // Развитие синтаксиса современного русского языка. М. : Наука, 1965. С. 18 и др.

3 См.: Поспелов Н. С. Указ. работа.

4 См.: Белошапкова В. А. Сложное предложение в современном русском языке. М. : Просвещение, 1967. С. 140.

558

Об этом свидетельствует наблюдаемая главным образом в устной разговорной речи, а также в отражающей ее речи персонажей художественного произведения возможность употребления между частями рассматриваемых предложений сочинительного союза а (ан), совмещающего союзную функцию со значением усилительной частицы, которая подчеркивает переход к новому, часто неожиданному сообщению: Вскинул я глазами на Фильку, а он улыбается (Тург. Собака). Ну что, притаскивает (мешок. — авт.), развернули, ан баба. Грохоту, говорят, было (Проск. Горькие травы). Прихожу, а он, мерзавец, лежит в мастерской теперь под самыми под этими канатами (Леск.).

Употребление сочинительного союза а в таких конструкциях указывает на возможное направление развития рассматриваемых предложений — на усиление в них черт сочинения. В них возможно развитие оттенков присоединения, противопоставления — благодаря подчеркиванию резкого перехода к новому плану сообщения, — оттенков сопоставительно-временных отношений, особенно при употреблении в первой части глаголов конкретного физического действия, лексически не связанных с актом восприятия.

Наличие союзно-сочинительного варианта рассматриваемых конструкций ослабляет степень их соотнесенности с предложениями изъяснительного типа.

Бессоюзные сложные предложения прерывистой структуры в современном русском литературном языке, особенно в письменной его разновидности, — явление сравнительно позднее. Они появляются здесь не ранее XVII–XVIII вв. и преимущественно в жанрах, близких к разговорному языку. Интенсивное развитие этих конструкций, наметившееся в языке произведений Н. М. Карамзина, связано с литературным языком нового типа, языком А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева и других мастеров русского слова. Проникнув в письменный литературный язык из устной народно-разговорной речи и став достоянием преимущественно языка художественной литературы, описываемые конструкции переосмысляются здесь как стилистический прием экспрессивного синтаксиса, состоящий в намеренном сближении двух разноплановых высказываний в составе единого бессоюзного сложного предложения.

В устной разговорной речи прерывистый характер структуры рассмотренных предложений может быть несколько сглаженным, что выражается в некоторой «стертости», меньшей выразительности интонационного рисунка (в частности, в уменьшении паузы между частями), в уменьшении объема первой части и сближении ее с вводным предложением или словом. См., напр.:

Так вдоль болота мы к рассвету доползли до хутора. Смотрю, окно чуть светится (Вигд. Семейное счастье). Я-то смотрю — исчезли вы (Герман. Дорогой мой человек).

559

Рост продуктивности и активизация таких предложений в современном русском языке связаны с их богатыми стилистическими возможностями (выгодно отличающими их от близких по содержанию предложений изъяснительного типа) и осуществляются в русле общего процесса усиления экспрессивности синтаксических конструкций, наблюдаемого в современном языке.