Актуальные проблемы современной социальной психологии / литература / гарфинкель_обыденное знание социальных структур

ИСПЫТУЕМЫЙ: Он говорит, что мне следует идти заниматься в библиотеку. Какую

библиотеку? У них может не быть всех нужных мне справочников, но они не всегда

необходимы. Мне нужно задать еще хотя бы три вопроса. Вы считаете, что я смогу

выработать достаточно хорошие навыки в учебе и получить стимулы для реальной

выработки этих навыков, чтобы во всяком случае не произошло так, что я буду сидеть

допоздна по ночам и в то же время не успевать с работой?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Мой ответ – нет.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Он говорит — нет. Я не смогу развить у себя правильные учебные

навыки, чтобы суметь пробиться. Если Вы не считаете, что я смогу развить у себя

правильные учебные навыки и использовать их, чтобы достичь цели, то думаете ли Вы все-

таки, что я смогу получить степень по физике?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Мой ответ – нет.

ИСПЫТУЕМЫЙ: В таком случае, я не получу степени. Что мне делать? Вы еще со

мной?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Да.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Если Вы не думаете, что я смогу . . . достичь нужной цели по

улучшению своих учебных навыков и получить степень в физике, то советуете ли Вы, чтобы

я ушел из института?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Мой ответ – да.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Он говорит, что мне надо уйти из института. Вы еще здесь?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Да.

9

Социологическое обозрение Том 3. № 1. 2003

ИСПЫТУЕМЫЙ: У меня еще один вопрос. Я бы хотел стать офицером в ВВС. Я

закончил учебную программу Воздушных Сил Р.О.Т.С., но, чтобы пройти комиссию, мне

нужен диплом. Если я не получу диплом, то с большой вероятностью не получу и звания,

хотя есть «за» и «против» того, что я получу звание без диплома, хотя это и не то, чего

хотелось бы. Вопрос заключается в том, пройду ли я комиссию в Воздушные Силы?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Мой ответ – да.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Он говорит, что я получу звание в ВВС, а это именно то, что мне

нужно, но получу ли я когда-нибудь диплом? Если я получу звание без диплома, то получу

ли я вообще диплом хоть в чем-то?

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Мой ответ – нет.

ИСПЫТУЕМЫЙ: Это оставляет меня несколько раздосадованным, хотя в той работе,

которой я хочу заниматься, мне реально диплом не нужен. Вы здесь? Возвращайтесь.

Испытуемый прокомментировал так.

Ну, как я понял из беседы, было бы довольно глупо продолжать пытаться получить

диплом в чем-либо. На деле я всегда чувствовал, что та работа, которая меня интересует, – а

это изобретательство – не обязательно требует диплома. Требуется определенное знание

математики и физики, но для изобретательства не нужен диплом. Из беседы я понял, что мне

надо просто бросить учебу и получать звание, но как это сделать, я не знаю. Но было бы

очень здорово получить диплом. Этот диплом позволил бы мне попасть в другие учебные

заведения. В противном случае у меня будет документ, что я учился в колледже, но не

закончил. Кроме того, у меня впечатление, что мои учебные навыки все равно никогда не

улучшатся так, как бы мне хотелось. Я не получу диплом. Я получу звание, мне бесполезно

заниматься – что дома, что в институте. Особенно по вечерам. Интересно, стоит ли мне

вообще заниматься, или следует научиться делать всю работу в институте. Что делать? Я

чувствую, что мои родители очень расстроятся, и родители моей жены очень расстроятся,

если я так и не получу диплома, по крайней мере сейчас. У меня впечатление, что эта беседа

основывается на том, чему необходимо было бы научится много лет назад, то есть пока рос в

детстве. Задавать себе вопросы и давать какие-то ответы, да или нет, и думать над

причинами, почему правильно или, может быть, неправильно отвечать да или нет, и от

правильности или ожидаемой правильности ответа на этот вопрос зависит, что надо делать

для достижения цели или просто существовать. Лично я думаю, что у меня лучше получится

в математике, чем в физике. Но точно я узнаю только в конце лета.

РЕЗУЛЬТАТЫ

Изучение протоколов показывает следующее:

A. Осуществление обмена мнениями.

Ни у кого из испытуемых не было затруднений в задавании серии из десяти вопросов

и в подведении итогов и оценки совета.

B. Ответы рассматривались как "ответы-на-вопросы."

1. Обычно испытуемые слышали ответы экспериментатора как ответы-на-вопросы. В

восприятии испытуемых ответы экспериментатора мотивировались вопросами.

2. Испытуемые сразу понимали, «что имел в виду советчик». Они «с ходу» понимали,

о чем он говорил, т.е. что он имел в виду, а не что он произносил.

3. Типичный испытуемый предполагал в ходе обмена мнениями и интервью после

эксперимента, что ответы являлись советом по поводу проблемы и что этот совет как

решение проблемы состоял именно в ответах.

4. Все сообщили о «получении совета» и адресовали свою благодарность и критику

этому «совету».

C. Не было заранее запрограммированных вопросов; следующий вопрос

мотивировался ретроспективно-проспективными возможностями текущей ситуации,

которые менялись после каждого происходившего обмена мнениями.

1. Ни один испытуемый не задавал заранее запрограммированный набор вопросов.

10

Социологическое обозрение Том 3. № 1. 2003

2. Текущие ответы меняли смысл предыдущих обменов мнениями.

3. В ходе обмена мнениями работало, судя по всему, предположение, что должен быть

получен ответ, а если ответ не очевиден, то его смысл может быть определен активным

поиском, часть которого включала задавание другого вопроса, чтобы понять, «что имел в

виду» советчик.

4. Много усилий прилагалось, чтобы понять предполагаемый смысл, который был не

очевиден непосредственно из ответа на вопрос.

5. Текущий ответ-на-вопрос вызывал разбор возможностей, из которых и выбирался

следующий вопрос. Следующий вопрос возникал как продукт размышлений над

предыдущим ходом беседы и предположительно лежащей в основе проблемой, чьи стороны

документировал и расширял каждый фактический обмен мнениями. Лежащая в основе

«проблема» в результате обмена мнениями рассматривалась подробнее. Смысл проблемы

постепенно приспосабливался к каждому текущему ответу, в то время как ответ мотивировал

новые аспекты рассматриваемой проблемы.

6. Лежащий в основе образец составлялся и усложнялся в ходе серии обменов

мнениями и приспосабливался к каждому текущему «ответу», чтобы поддерживать «ход

совета» — уточнить, что было на «самом деле посоветовано» перед этим, и мотивировать

новые возможности как возникающие свойства проблемы.

D. Ответы в поисках вопросов.

1. В ходе обмена мнениями испытуемые иногда начинали с отклика на ответ и меняли

смысл своего вопроса, чтобы учесть это в отклике как ответ на ретроспективно измененный

вопрос.

2. Идентично произнесенные слова были способны ответить одновременно на

несколько разных вопросов и составить ответ на сложный вопрос, который в терминах

строгой логики предложений не допускал ответов да или нет или отдельных да или нет.

3. Одно и то же высказывание использовалось для ответа на несколько разных

вопросов, разделенных во времени. Испытуемый называли это «пролить новый свет» на

прошлое.

4. Текущие вопросы давали ответы на дальнейшие вопросы, которые вовсе не были

заданы.

E. Использование неполных, неподходящих и противоречивых ответов.

1. Там, где ответы были неудовлетворительны или неполны, спрашивающие были

готовы ждать дальнейших ответов, чтобы понять смысл предыдущих.

2. Неполные ответы рассматривались испытуемыми как неполные из-за

«недостатков» этого метода дачи советов.

3. Неподходящие ответы были неподходящими по определенной «причине». Если

причина находилась, то далее устанавливался смысл ответа. Если ответ был «разумен», то

это вопринималось как «совет» отвечающего.

4. Когда ответы были несоответственными или противоречивыми, то испытуемые

могли продолжать, обнаруживая, что «советчик» за это время узнал больше, или что он

решил передумать, или что, возможно, он не был достаточно знаком с тонкостями проблемы,

или что ошибка была в самом вопросе и его надо переформулировать.

5. При несоответственных ответах советчику приписывали знания и намерения.

6. Противоречия требовали, чтобы испытуемый выбирал реальный вопрос, на

который отвечалось в ответе, что обеспечивалось тем, что задавался вопрос с

дополнительным смыслом, который соответствовал «дополнительному смыслу» того, что

говорил советчик.

7. В случае противоречивых ответов прилагалось много усилий, чтобы рассмотреть

возможное назначение ответа, чтобы избавить ответ от противоречий или бессмысленностей

и чтобы ответчик не выглядел, как не внушающий доверия источник.

8. Довольно большое число испытуемых рассматривали возможность обмана и

проверяли такую возможность. Все подозрительные испытуемые неохотно действовали при

11

Социологическое обозрение Том 3. № 1. 2003

подозрении, что имел место обман. Подозрения утихали, если ответы советчика имели

«хороший смысл». Наименее вероятным было продожение подозрений, если ответы

соответствовали предыдущим представлениям испытыемого о данном предмете и его

предпочтительным решениям.

9. Подозрения превращали ответ в событие «просто речи», что выглядело, как

случайное совпадение с вопросом задающего. Для испытуемых такая структура оказывалась

трудной в поддержании и управлении. Многие испытуемые «все равно» видели смысл в

ответе.

10. Те, кто проявлял подозрения, одновременно, хотя и временно, теряли желание

продолжать.

F. «Поиск» и восприятие образца.

1. Во всем этом была заинтересованность и поиск образца. Однако образец

воспринимался с самого начала. Вероятно, образец виделся с самого первого «совета».

2. Испытуемым было очень трудно ощутить возможность случайности в

высказываниях. Предопределенное высказывание рассматривалось как обман в ответах,

вместо того чтобы рассматриваться как высказывание, которое было предопределено заранее

независимо от вопросов и интересов испытуемого.

3. Когда испытуемым приходила в голову возможность обмана, высказывание

советчика документировало образец обмана вместо образца совета. Таким образом, связь

высказывания с лежащим в основе образцом в качестве его документа оставалась

неизменной.

G. Ответам присваивался мнимый источник.

1. Испытуемые приписывали советчику в качестве его совета мысль,

сформулированную в вопросах самого испытуемого. Например, когда испытуемый

спрашивал: «Следует ли мне возвращаться в институт каждый вечер после ужина, чтобы

позаниматься?» и экспериментатор отвечал: «Мой ответ — нет», то испытуемый в своих

комментариях отмечал: «Он сказал, что мне не следует уходить в институт заниматься».

Такое толкование было очень распространено.

2. Все испытуемые были удивлены, когда узнавали, что они внесли такой активный и

мощный вклад в «совет, полученный ими от советчика».

3. Когда им сообщили об обмане, испытуемые были весьма раздосадованы. В

большинстве случаев они изменили свое мнение о процедуре, подчеркивая ее неадекватность

для целей экспериментатора (которую они все еще понимали, как исследование способов

дачи советов).

H. Неясность каждой текущей ситуации в плане будущих возможностей осталась

независящей от пояснения, данного в ходе обмена вопросами и ответами.

1. Была неясность (a) в статусе высказываний в качестве ответа, (b) в его статусе, как

ответа-на-вопрос, (c) в его статусе, как документированного совета, данного в принятом

паттерне и (d) в лежащей в основе проблеме. В то время, как после цикла обменов мнениями

давался «совет по проблеме», функция совета высвечивала также всю схему

проблематичных возможностей, так что конечным результатом была транформация

ситуации испытуемого, в которой неясность ее горизонтов оставалась неизменной и

«проблемы все еще оставались неразрешенными».

I. В своей функции членов коллектива испытуемые обращались к

институционализированному свойству коллективности как к схеме интерпретации.

1. Испытуемые специально ссылались на различные общественные структуры при

оценке разумности и обусловленности совета советчика. Такие ссылки, однако, не делались

на какие-либо общественные структуры вообще. В глазах испытуемого, чтобы советчик знал

и демонстрировал испытуемому, что он знает, о чем говорит, и чтобы испытуемый серьезно

рассматривал описания обстоятельств со стороны советчика как основание дальнейших

мыслей испытуемого и управления этими обстоятельствами, испытуемый не позволял

советчику и даже не желал рассматривать какую-либо модель общественных структур.

12

Социологическое обозрение Том 3. № 1. 2003

Ссылки, указанные испытуемым, были на общественные структуры, которые он

рассматривал как реально или потенциально известные вместе с советчиком. Причем не на

любые общественные структуры, известные им обоим, но на нормативно ценные

общественные структуры, которые испытуемый принимал как условия, которым его

решения по отношению к его собственному разумному и реалистичному пониманию своих

обстоятельств и «хорошему» характеру совета советчика, должны были соответствовать. Эти

социальные струтуры состояли из нормативных свойств общественной системы, увиденных

изнутри, которые были для испытуемого определяющими его членство в различных

сообществах, о которых шла речь.

2. Испытуемые редко указывали до случаев использования правил для определения

факта и нефакта, какими были определяющие нормативные структуры, на которые

ссылались бы их интерпретации. Правила для документирования этих определяющих

нормативных указаний, похоже, вступали в игру только после того, как ряд нормативных

свойств был мотивирован как релевантные для задач интерпретации, а затем как функция

того факта, что деятельность интерпретации уже пошла.

3. Испытуемые заранее считали известные-всем свойства коллектива неким

обыденным знанием, общим для обоих. Они основывались на этих заранее принимаемых

паттернах, когда присваивали тому, что (как они слышали) говорил советчик, статус

документального доказательства определяющих нормативных свойств коллективных

установок эксперимента, семьи, школы, дома, занятия, куда были направлены интересы

испытуемого. Эти свидетельства и коллективные свойства использовались в качестве ссылок

друг на друга, причем каждое дополняло другое и, следовательно, расширялось в своих

возможностях.

J. Основание для решения было идентичным присваиванию совету его

воспринимаемого нормальным смысла.

Посредством ретроспективно-проспективного рассмотрения испытуемые

оправдывали «разумный» смысл и санкционирующий статус совета как основания для

управления своими делами. Его «разумный» характер состоял из его совместимости с

нормативными правилами общественных структур, которые предположительно исполняются

и являются известными как испытуемому, так и советчику. Задача испытуемого по

определению правомочного характера совета была идентична задаче присвоения тому, что

предлагал советчик, (1) его статуса как примера класса событий; (2) его вероятности

произойти; (3) сравнимости с событиями прошлого и будущего; (4) условий, при которых

оно происходит; (5) его места в системе связей средства-цели и (6) его необходимости в

соответствии с естественным (то есть моральным) порядком. Испытуемые присваивали эти

значения типичности, вероятности, сравнимости, причинной текстуры, технической

эффективности и моральной обязательности, используя при этом

институционализированные свойства коллективности в качестве схемы интерпретации.

Таким образом, задача испытуемого по определению того, было ли «правдой» то, что

предлагал советчик, была идентична задаче присвоения тому, что он предлагал, его

воспринимаемо нормальных значений.

K. Воспринимаемо нормальные значения не столько «присваивались», сколько

управлялись.

В результате работы по документированию — то есть поиска и определения паттерна,

рассмотрения ответов советчика как мотивированных предназначенным смыслом вопроса,

ожидания, что дальнейшие ответы прояснят смысл предыдущих, нахождения ответов на

незаданные вопросы — воспринимаемо нормальные значения данных советов были

установлены, проверены, рассмотрены, сохранены, восстановлены; короче, управлялись.

Следовательно, неправильно думать о документальном методе как о процедуре, где

13

Социологическое обозрение Том 3. № 1. 2003

предложениям дается членство в научном корпусе документов5. Скорее документальный

метод разрабатывет совет как подтверждение членства в нормальном коллективе.

Примеры социологического исследования

Примеры использования документального метода можно найти в любой области

социологического исследования6. Его очевидное применение — изучение сообщества, где

высказываниям присваивается правомочие на основе критерия «всеобъемлющего описания»

и «кольца истины». Его использование обнаруживалось также во многих опросах, когда

исследователь при рассмотрении своих записей интервью или при редактировании ответов

на вопросник должен решать, «что имел в виду отвечающий». Когда исследователь

адресуется к «мотивированному характеру» действия или теории или подчинению человека

законному приказу и тому подобное, он будет использовать то, что он реально видел, для

«документирования» «лежащего в основе образца». Документальный метод используется

для конспектирования объекта. Например, так же, как в быту обычный человек может

сказать о чем-то произнесенном, что это сказал «Гарри»: «Разве это не похоже на Гарри?»,

так и исследователь может использовать какое-то увиденное свойство предмета, на которое

он ссылается, как на характеризующий признак подразумеваемого свойства. Cложные сцены

вроде деятельности промышленных предприятий, сообществ или общественных движений

часто описываются с помощью «отрывков» из протоколов и численных таблиц, которые

используются для «конспектирования» требуемых событий. Документальный метод

используется всегда, когда исследователь создает историю жизни или «естественную

историю». Задача историзирования биографии человека состоит в использовании

документального метода для отбора и упорядочивания прошедших событий, чтобы

ассоциировать текущее состояние дел с соответствующим прошлым и будущим.

Использование документального метода не ограничивается случаями «мягких»

процедур и «частичных описаний». Оно также имеет место в случаях строгих процедур, где

описания должны исчерпывать определенное поле возможных наблюдаемых переменных.

При чтении журнального отчета, предназначенного для буквального воспроизведения,

исследователи, которые пытаются реконструировать связь между описанными процедурами

и результатами, зачастую сталкиваются с недостатком информации. Этот разрыв появляется,

когда читатель спрашивает у исследователя, как он определил связь между тем, что реально

наблюдалось, и имевшимся в виду событием, в качестве доказательства которого и

рассматривалось реальное наблюдение. Проблема читателя состоит в аргументации того,

чтобы решить, что сообщенное наблюдение является буквальным примером имевшегося в

виду события, то есть что реальное наблюдение и полагаемое событие являются

идентичными по смыслу. Поскольку связь между ними является знаковым отношением,

читатель должен обратиться к какому-то набору грамматических правил, чтобы определить

эту связь. Такая грамматика состоит из некоей теории полагаемых событий, на основе

которой рекомендуются решения по кодированию реальных наблюдений в виде результатов.

Именно в этой точке читатель должен приступить к работе интерпретации, приняв

предположение о «лежащих в основе» обстоятельствах, «просто совместно известных» об

обществе в терминах, в которых то, что сказал отвечающий, рассматривается как синоним

тому, что имел в виду наблюдатель. При разумных предположениях обычно подразумевается

и прочитывается правильная связь. Эта связь является продуктом работы исследователя и

читателя как членов общества единоверцев. Таким образом, даже в случае строгих методов,

5 Ср. Felix Kaufman, Methodology of the Social Sciences (New York: Oxford University Press, 1944), особенно pp.

33-36.

6 В своей статье «On the Interpretation of 'Weltanschauung,'» Мангейм утверждал, что документальный метод

относится лишь к общественным наукам. В общественных науках существует много терминологических

способов ссылаться на это — «метод понимания», «симпатическая интроспекция», «метод инсайта»,

«интуитивный метод», «интерпретативный метод», «клинический метод», «эмпатическое понимание» и так

далее. Попытки социологов идентифицировать нечто, называемое «интерпретативной социологией», включают

ссылки на документальный метод как основу для определения и гарантирования своих результатов.

14

Социологическое обозрение Том 3. № 1. 2003

в случаях, когда исследователь должен рекомендовать, а читатель — оценить

опубликованные результаты, как принадлежащие к корпусу социологических данных,

принимается на вооружение документальный метод.

Ситуации социологического исследования как ситуации выбора на уровне

здравого смысла

Для профессиональных социологов не считается чем-то необычным говорить о своих

процедурах «производства фактов» как о процессах «видения насквозь», сквозь внешние

оболочки, проникая в лежащую в основе реальность; как о продирании сквозь внешние

проявления, чтобы «поймать инвариант». Что касается наших испытуемых, то их процессы

неправильно представлять как «видение насквозь», скорее это — согласование с ситуацией,

где фактическое знание общественных структур — фактическое в смысле обеспеченных

оснований дальнейших умозаключений и действий — должно быть собрано и предоставлено

в распоряжение для потенциального использования, несмотря на тот факт, что ситуации,

которые она пытается описать, являются в любом поддающемся учету смысле

неизвестными, их фактические и ожидаемые логические структуры являются по существу

расплывчатыми и модифицируются, разрабатываются, расширяются, если не создаются,

самим фактом и манерой описания.

Если многие свойства документальной работы наших испытуемых распознаваемы в

работе профессионального социологического производства фактов, то аналогично многие

ситуации профессионального социологического исследования имеют абсолютно те же

свойства, что имели ситуации наших испытуемых. Такие свойства ситуаций

профессионального социологического исследования могут быть более точно

специфицированы следующим образом.

1. В ходе интервью исследователь, вероятно, обнаружит, что он вынужден

характеризовать ряд текущих ситуаций, чьи будущие состояния, которые возникнут в

результате рассматриваемого хода действий, являются существенно неясными или даже

неизвестными. В огромном большинстве случаев эти как здесь-и-теперь возможные будущие

состояния только смутно вырисовываются до того, как будут предприняты действия,

которые должны их реализовать. Существует необходимость различать «возможное будущее

состояние дел» и «как-перенести-это-в-будущее-начиная-с-текущего-состояния-дел-как-

начальной-точки-отсчета». «Возможное будущее состояние дел» может быть весьма

неясным. Но не это нас интересует, нас заботит, «как добиться этого, начиная со здесь-и-

теперь». Именно это состояние — для удобства назовем это «оперативным будущим» —

является обычно неясным или неизвестным.

Иллюстрация: Искушенный исследователь может описать с замечательной ясностью и

определенностью, на какие вопросы он хочет получить ответы с помощью вопросника. То,

что реальные ответы реальных испытуемых должны оцениваться, как «ответы на вопросы»,

встроено в набор процедурных решений, известных как «правила кодирования». Любое

распределение ответов на вопросы, которое возможно при некоторых правилах кодирования,

является «возможным будущим состоянием дел». После соответствующей

исследовательской работы такие распределения ясно и определенно представимы для

тренированных практиков. Но в огромном большинстве случаев оказывается, что даже на

позднем этапе реального хода исследования вопросы и ответы, которые действительно

были заданы и на которые был получен ответ при различных способах оценки истинных

откликов испытуемого в качестве «ответов на вопрос», остаются, учитывая практические

обстоятельства, которые необходимо учитывать при проведении реальной работы

исследования, смутными и открытыми для «разумного решения» вплоть до момента

подготовки к публикации результатов исследования.

2. Что касается будущего, любого будущего, которое известно определенно,

альтернативные пути актуализации будущего состояния как набор пошаговых операций над

15

Социологическое обозрение Том 3. № 1. 2003

каким-то текущим начальным состоянием обычно отрывочны, несвязны и неразработаны.

Опять необходимо подчеркнуть разницу между набором существующих процедур —

опрашивающие могут говорить о них вполне определенно и ясно — и специально

программируемыми пошаговыми процедурами, набором предрешенных «что-делать-в-

случае-если» стратегий для манипуляции последовательностями фактических состояний дел

в их ходе. В реальной практике такая программа обычно является неразработанной.

Например, одна из задач в «управлении рапортом» состоит в управлении пошаговым

ходом беседы таким образом, чтобы позволить исследователю задавать вопросы в полезной

последовательности, одновременно сохраняя некоторый контроль над неизвестными и

нежелательными направлениями, в которые может завести реальный обмен мнениями7.

Обычно исследователь заменяет запрограммированное пошаговое решение на ad hoc

тактику, чтобы подстроиться к возникающей текущей возможности, причем эти тактики —

лишь в целом управляются тем, что опрашивающий желал бы в конечном счете узнать в

конце беседы. В таких обстоятельствах более точно говорить, что исследователи действуют с

целью исполнения своих надежд или избежания своих же опасений, чем утверждать, что они

явно и продуманно реализуют план.

3. Часто случается, что исследователь выполняет действие, и только после появления

какого-то следствия этого действия он начинает рассматривать сделанные шаги в

ретроспективном поиске их решающего характера. Поскольку решение, которое было