Этика, эстетика
Любить вещь значит любить ее пределы; поэтому дети всегда будут играть на краю чего не попадя. Ибо, когда мы пришли к концу веши, мы пришли к ее началу.
Честертон
- Ну, а если любовь - это всегда любовь к благу, - сказала она, - то скажи мне, каким образом должны поступать те, кто к нему стремится, чтобы их пыл и рвение можно было назвать любовью? Что они должны делать, можешь сказать?
- Если бы мог, - отвечал я, - я не восхищался бы твоей мудростью и не ходил к тебе, чтобы все это узнать.
- Ну, так я отвечу тебе, - сказала она. - Они должны родить в прекрасном как телесно, так духовно.
Иерархия платоновских эйдосов восходит к высшей идее - благу, которое стягивает все остальное в единство, направляемое к высшей цели. Порядок мира целесообразен: все в нем влечется к благой цели, к совершенству, к Богу. Бог и есть наивысшее Благо. Счастье - обладание Благом.
Поэтому человек необходимо влечется к божеству. Желая познать благо, он стремится познать Бога; желая обладать благом, он стремится стать причастным сущности Бога. Или, как Платон разъясняет в "Законах", Бог есть и начало всех вещей и их середина, и конец. Он - начало, так как от него все происходит; он - середина, так как он - сущность всего, что имеет происхождение; и он - конец, так как все к нему стремится, как к своей цели.
В теологии Платона Бог совпадает с Благом, вера с убеждением божественного добра, богопочитание с добродетелью. Платон не скрывал своего отрицательного отношения к язычеству, считая Олимп плодом человеческой фантазии и человеческого невежества. Пред нами типичный религиозный реформатор, осознавший необходимость религии, но не согласный с ее существующей формой. Так что неудивительно, что в поисках предтеч Августин выбрал Платона.
Понять сущность платоновского блага - в силу его множественности - не так просто. Благо - и бытие, и божественность, и знание, и общий закон, и движущая сила, и удовольствие. Постичь благо вещи - значит приобщиться к ее идее. Одна из наиболее полных характеристик блага дана Платоном в Филебе. Здесь в качестве условий человеческого блага указаны причастность к вечной природе эйдосов, воплощение "идеи" в действительности, разумность, художественность, наслаждение.
Хотя утверждение, что удовольствие есть высшая цель жизни и что каждому дозволительно то, что ему нравится, по Платону, есть смешение доброго с приятным, он не отказывается от некоторых видов чувственных удовольствий, например, от чистых тонов мелодии или цветов в живописи.
Тем не менее подобно другим античным схолархам, подобно Конфуцию или катха- и майтра-упанишадам, дилемму благо-удовольствие он решает в пользу блага. Освобождение души от оков тела, мокша - высшая цель мудреца.
Достигнув обладания благом (блаженства), составляющего последнюю цель человеческих стремлений, душа возвышается до небесного мира. Тело, напротив, есть лишь темница для души. Истинное назначение человека - в бегстве в "милую отчизну", прочь от этой жизни. Пребывание там Теэтет сравнивает с богоподобием.
Условия человеческого счастья - добродетель и возвышение духа. Добродетель - красота и здоровье души, следовательно, блаженство. Поскольку добродетель есть господство божественного начала над животным, она освобождает и обогащает нас, доставляя нам постоянное довольство и спокойствие духа. Низшая добродетель питается правильным представлением, высшая - божественным разумом. Как и все прочие свойства, добродетель неравномерно распределена между людьми.
Главные компоненты добродетели: справедливость, рассудительность, самообладание, мужество. Справедливость есть воздаяние должного, несправедливость - выгода сильнейшего. Отсюда - страстное опровержение Калликла, защищающего право сильного. Тирану, говорит платоновский Сократ, лучше не родиться, а родившись, - быстрее умереть. Терпеть несправедливость лучше, чем ее чинить, - в этом преимущество жизни философа над жизнью политика.
Поражает глубокий, чисто психологический подход Платона к проблеме выбора человеком своего жребия. Добродетельный человек будет считать наилучшим справедливый образ жизни, и, наоборот, человек дурной и неразумный непременно выберет жизнь тирана, военачальника или богача, соблазненный внешними благами.
Эстетика Платона производна от его этики: понятие прекрасного сведено к понятию блага, творение - к вдохновению.
Именно потому, что в нем самом талант художника неразрывно связан с философским мышлением, он не умеет ценить искусства чистого, не служащего посторонней цели.
Чтобы получить высшую санкцию, искусство должно поступить на службу к философии, сделаться средством для нравственного образования, искать свою высшую задачу в том, чтобы внушать уважение к добродетели и отвращение от порока. С этим масштабом должны сообразоваться государственное руководство и надзор, которым Платон в своих политических произведениях хочет до мельчайших подробностей подчинить искусство и особенно поэзию и музыку.
С одной стороны, прекрасное - обладание благом и бессмертие, с другой, - "удовольствия, доставляемые искусством, чужды истины, ибо не может быть разумным то, что неуравновешенно и неподконтрольно". С одной стороны, "сияющую красоту можно видеть тогда, когда приобщаются к таинству", с другой, - искусство опасно, ибо вызывает неразумное удовольствие, ведущее к душевному разладу и истощающее разум.
- Дело в том, Сократ, что все люди беременны как телесно, так и духовно, и, когда они достигают известного возраста, природа наша требует разрешения от бремени. Разрешиться же она может только в прекрасном, но не в безобразном. Соитие мужчины и женщины есть такое разрешенье. А это дело божественное, ибо зачатие и рождение суть проявления бессмертного начала в существе смертном. Ни то, ни другое не может произойти в неподходящей среде, а неподходящая для всего божественного среда - это безобразие, тогда как прекрасное - среда подходящая. Таким образом, Мойрой и Илифией всякого рождения является Красота. Поэтому, приблизившись к прекрасному, беременное проникается радостью и весельем, родит и производит на свет, а приблизившись к безобразному, мрачнеет, огорчается, съеживается, отворачивается, замыкается и, вместо того, чтобы родить, тяготится задержанным в утробе плодом. Вот почему беременные и те, кто уже на сносях, так жаждут прекрасного - оно избавляет их от великих родильных мук... рожденье - эта та доля бессмертия и вечности, которая отпущена смертному существу. Но если любовь, как мы согласились, есть стремление к вечному обладанию благом, то наряду с благом нельзя не желать и бессмертия.
Прекрасное - предмет любви и условие совершенного творчества. Любовь к прекрасному - восхождение души к благу. "Кто, правильно руководимый, - разъясняет Диотима в Пире, - достиг такой степени познания любви, тот в конце этого пути увидит вдруг нечто удивительно прекрасное по природе".
Но почему же тогда - изгнание поэтов? Почему высший поэт - это философ? Отчего система искусств, служащих простоте и морали? Музыка, дабы была полезной Государству, не должна быть вычурной, изнеженной, сложной - либо фригийской, то есть бодрящей и воинственной, либо дорийской, то есть отрезвляющей и успокаивающей. То же в поэзии - простые размеры и легкие формы - повествовательные и героические, но ни в коем случае не драматические... Да, стареющий Платон, стареющий Толстой...
Платон впервые поставил литературу в такое положение, когда она говорит не чистосердечную ложь, но неполную, сознательно ограниченную правду. В число древних Муз он ввел философскую Музу, более истинную, чем эпическая, но и более лукавую, чем божество Гомера.
Платон воспроизводит жизнь - и не верит при этом ни в истинности самой жизни, ни в правду своего воспроизведения. Вместо правды искусству предлагается преследовать правдоподобие. Поэт-философ изображает не просто жизнь, как он ее знает, но бытие, как он его понимает, в пропорциональных ему образах жизни, которую он снисходительно наблюдает, не без удивления замечая, что и в самой ничтожной малости правильно поставленное зрение способно увидеть, пусть отдаленное, но математически точное подобие самых великих истин.
Благо первично, красота вторична, искусство опасно: и потому, что его чары совратительны, и потому, что оно вызывает неразумное удовольствие, ведущее к душевному разладу и истощающее разум, и потому, что бесконтрольное удовольствие становится непоборимой страстью, и потому, что там, где на первом месте стоит чувство, там рассудок оказывается на втором.
При всем "толстовстве" Платона, при его гипертрофии воспитательной функции искусства его эстетика, как это ни парадоксально, полна недоверия к "подражающей массе" поэтов. Искусное подражание жизни, правдоподобие, не является достоинством искусства. Следуя своему учению о призрачной неподлинности земной жизни, подражая которой художник оказывается в жалком положении копировщика копий-вещей, Платон призывал не к "отражению", а к постижению сущностей. Это единственный способ сделаться творцом. Это тоже одна из причин изгнания поэтов - за поверхностность...
Подражание предполагает полное бездействие разума. "Искусство подражательное, худое в себе, с худым обращаясь, худое и рождает". В Ионе Платон выдвигает модернистский принцип творчества, объявляя художественный акт алогичным, а источником и причиной искусства - одержимость. "Ведь то, что ты говоришь о Гомере, - поучает Сократ Иона, - все это не от искусства и знания, а от божественного определения и одержимости".
Настоятельно подчеркивает Платон алогическую сущность художественного вдохновения, состояние особого умоисступления, повышенной эмоциональной энергии, когда гаснет обычный ум и сознанием человека властно овладевают алогические силы: "Как корибанты пляшут в исступлении, так и они в исступлении творят эти свои прекрасные песнопения: ими овладевают гармония и ритм, и они становятся вакханками и одержимыми. Вакханки, когда они одержимы, черпают из рек мед и молоко, а в здравом уме не черпают: так бывает и с душой мусических поэтов, - как они сами о том свидетельствуют. Говорят же нам поэты, что они летают, как пчелы, и приносят нам свои песни, собранные у медоносных источников в садах и рощах Муз. И они говорят правду: поэт - это существо легкое, крылатое и священное; и он может творить лишь тогда, когда сделается вдохновенным и исступленным и не будет в нем более рассудка; а пока у человека есть этот дар, он не способен творить и пророчествовать".
Человека делает художником не обучение, не воля к совершенствованию или к мастерству, но лишь остановившийся на нем выбор божественной силы. Выбор этот не изменяет ни ума, ни характера человека, но лишь на время наделяет его художественной силой, и притом всегда лишь в каком-нибудь одном, строго определенном отношении. Так как поэты творят не в силу искусства, а в силу одержимости, то каждый способен хорошо творить только то, к чему его возбуждает муза: "один - дифирамбы, другой - энкомии, этот - гипорхемы, тот - эпические поэмы, иной - ямбы; во всем же прочем каждый из них слаб".
В "Федре" теория одержимости ясно связывается с центральным учением платоновского идеализма - с теорией "идей". Эстетическая одержимость рассматривается здесь как путь, ведущий от несовершенств чувственного мира к совершенству истинно сущего бытия. Как полагает Платон, восприимчивый к прекрасному принадлежит к тому небольшому числу людей, которые в отличие от большинства, забывшего созерцавшийся ими некогда мир истинного бытия, хранят о нем воспоминание.
Таким образом, налицо строгая простота, назидательность и полезность красоты (платоновский Сократ так и говорит: красота - это то, что пригодно) и, с другой стороны, красота - это Бог в нас: воспроизведение нами самих себя в божественном образе, та бессмертная мудрость, которую устами блаженных глаголет Бог. С одной стороны - толстовство: красота - это добродетельная жизнь, в которой совмещены справедливость и умудренность, с другой стороны - бергсонианство: красота - это "жизненный порыв", запредельность, вдохновенность...
Знаете, кому первому пришла в голову гениальная идея молчания? - Аристоклу! Наиболее серьезные произведения никогда не выливаются в слова! Они "живут в самой идеальной сфере", то есть в уме, где мысли еще не вышли за пределы своей среды...
Теперь вам понятно, почему он изгоняет поэтов?..
Будучи самым гениальным подражателем и соперником Гомера, Платон изгонял мифотворцев - за дефицит реализма, реалистов - за отсутствие призрачной неподлинности земной жизни, подражая которой художник оказывается в жалком положении копииста, наконец, духовидцев - за недостаток рационализма. За истекшие века никто так и не догадался, что из суммы недостатков образуется высшее достоинство...