3 Заказ 1846 33

>>>34>>>

«Акты ценностной оценки вообще невозможно обособить от познания, они так или иначе связаны с осознанием результатов познания»¹. Человек устанавливает "в процессе перехода от незнания к знанию именно то, что может быть использовано в его жизни, т. е. устанавливает ценность объекта.

В правовой сфере ценностные отношения фиксируются в обобщенной форме в уголовно-правовых нормах². В ст. 14 Основ уголовного законодательства указывается, например, на связь социальной и правовой оценок действий, совершенных в состоянии крайней необходимости, с ценностью возникших при этом отношений. Если в состоянии крайней необходимости причинен менее значительный вред, чем вред предотвращенный, то в этом случае деяние не является преступлением.

Если допустить, что квалификация преступления (и применение правовых норм в целом) не является познавательным процессом, то придется признать, что при уголовно-правовой оценке в сознании юриста не отражается объективно существующее противоправное деяние, что он не отвечает на вопрос «совершено ли преступление и какое именно?», т. е. не познаёт сущность противоправного социального явления, не раскрывает истины по делу. Все это, разумеется, противоречит следственной и судебной практике, поскольку в ходе расследования и судебного разбирательства как раз и дается ответ на поставленный вопрос.

Общественно опасное деяние — это сфера бытия, факт социальной действительности, и как всякое явление оно диалектично. Поэтому, на наш взгляд, основные трудности при квалификации преступления связаны с природой мышления, которое не может отразить действительность, «не прервав непрерывного, не упростив» ее³. Но диалектичность преступного события не явля-

¹ Нарский И. С. Диалектика противоречий и логика познания. М., 1969, с. 219. См. также: Коршунов А. И., Манта-то в В. В. Теория отражения и эвристическая роль знаков. М., 1974, с. 51—67.

² Об аксиологическом подходе к проблемам уголовного права см.: Демидов Ю. А. Социальная ценность и оценка в уголовном праве. М., «Юридическая литература», 1975.

³ Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 233.

34

>>>35>>>

ется непреодолимой трудностью в процессе его квалификации. Юрист должен и обязан научиться верно выражать противоречивость деяния в логике юридических понятий. А это возможно, на наш взгляд, только через использование при применении норм права всей совокупности логических форм, которая в правовой сфере условно может быть сведена к оперированию юридическими понятиями (и правовыми нормами). Искусство применять правовые нормы приобретается в научной и практической деятельности и требует сознательного использования законов и категорий диалектики и логики. Например, совершенное деяние — и явление, и сущность. В процессе уголовно-правовой квалификации юрист мысленно переходит от одной совокупности его признаков (явления), к тем глубинным характеристикам, которые обусловливают качественность деяния (ere еущ-ность). Сущность деяния (преступления)—это его общественная опасность. Она «устанавливается» применяемой уголовно-правовой нормой и состоит из необходимых, наиболее важных признаков, тогда как в явлении преступления содержится вся его «действительность» {главное и второстепенное, необходимое и случайное и т. д.)..

В литературе высказывалось мнение, что при квалификации сущность социальных явлений не познается, а только -устанавливается в соответствии с правовой нормой, так как сущность познана ранее законодателем и сформулирована в законе. Исходя из этого, считают, что судебное и следственное познание в отличие от теоретического есть «движение от познанного общего, познанной сущности к единичному, к явлению с целью идентификации сущностей — той, которая содержится в исследуемом единичном событии, явлении, и той, которая отражена нормой материального права»¹. Но движение от познанного общего к отдельному присуще любому познанию на логическом уровне (от отдельного к общему и от него к отдельному). Познание сущности заключается в выявлении определенного уровня, глубины самого явления и осуществляется понятиями как «ступеньками» познания.

С положением о том, что при применении норм права сущность социального явления не познается (она

¹ Сизякин О. Т. Сущность и явление в уголовном процессе.— «Сов. государство и право», 1968, № 6, с. 117.

3* 35

>>>36>>>

познана ранее законодателем и сформулирована в норме), а только устанавливается (в соответствии с правовой нормой), согласиться нельзя. Норма права — это абстракция для обозначения многообразия определенных противоправных деяний. Норма права действительно выражает сущность предусмотренных ею деяний. Однако она не является сущностью совершенного деяния. Уголовно-правовая норма определяет уровень познания сущности совершенного деяния. Последняя же обнаруживается лишь в процессе квалификации (задачей юриста является определить общественную опасность единственного в своем роде явления).

Сущность деяния конкретна и познается юристом именно в процессе квалификации преступления. Уголовно-правовая норма выражает сущность всех подпадающих под ее действие деяний, и задача состоит в том, чтобы определить общественную опасность единственного в своем роде явления.

При создании правовой нормы законодатель восходит от социальных фактов (конкретного) к норме, регулирующей их (абстрактное); в применении норм права юрист идет от абстрактного (нормы) к конкретному (совершенное деяние). Но такое движение мысли, без сомнения, условно, так как уже при применении норм права имеет место движение от конкретного (данного на уровне живого созерцания) к абстрактному (применяемой норме). Далее мысль юриста, обогащенная определениями нормы, возвращается к конкретному, делая его духовно, теоретически конкретным. Предметно данное деяние в начале исследования «испаряется» в последующем познании, обнаруживая свою сущность. Поэтому процедуры идентификации сущности преступного деяния и сущности, отраженной правовой нормой, в судебном познании нет, так как сущность одна — сущность совершенного деяния. Она «является» в деянии, но не в норме права.

«Явление» преступления представляет собой исходный пункт познания (сущность), а сущность, выражаемая в применяемой норме, — необходимый пункт для истолкования совершенного деяния. Процесс применения норм права —это познание реализации нормы права в возникших правовых отношениях, а действительность последних через соответствующие процессуальные акты воплощается в применяемой норме. Поэтому квалифи-

36

>>>37>>>

кация преступления рассматривается нами в гносеологическом аспекте как познание сущности общественно. опасного деяния.

В философской литературе отмечается тесная связь чувственного и рационального познания¹. Юридическая практика подтверждает это положение. Чтобы зафиксировать следы, произвести осмотры, допросы, эксперименты, измерения (действия, посредством которых получают эмпирическое знание), необходимо видеть, слышать, сопоставлять, находить и т. п., но это не значит, что чувственная форма используется в отрыве от рациональной, логической.

В юридической литературе одно время обсуждался вопрос: с чего начинать применение нормы права-— с фактов или с нормы? На наш взгляд, если учитывать взаимосвязь эмпирического и теоретического, чувственного и рационального, то дилемма отпадает.

Возьмем версию о квалификации убийства. С одной стороны, она является знанием о совершенном событии и тем самым выступает формой сознания (рациональное). Но она возникает на базе чувственного созерцания (например, обнаружен труп). С другой стороны, это знание на данном этапе безусловно эмпирическое. Версия проверяется, и как только ее правильность будет доказана (а это доказательство отразится в приговоре суда), эта версия становится достоверным знанием, объясняющим все стороны события, его преступный характер.

Квалификация преступления — это длящийся процесс, в котором оцениваются фактические обстоятельства дела. Так как юрист имеет дело с массой фактических обстоятельств, то трудности состоят в установлении их системы, которая подтверждала бы, что совершенное деяние подпадает под норму, В процессе квалификации живое созерцание (восприятие фактов) неотделимо от мышления (доказательства и оценки фактов), а взаимодействие их исключает всякое абсолютно первичное и абсолютно вторичное.

Нам представляется, что вообще нельзя противопоставлять процесс познания явлений действительности процессу воздействия на нее- Активное воздействие че-

¹ См.: Ко пнин П. В. Гносеологические и логические основы науки. М., «Мысль», 1974, с. 195—196.

37

>>>38>>>

ловека на окружающий его мир неизбежно предполагает познание закономерностей этого мира.

Познание и происходит для удовлетворения практических потребностей человека. В. И. Ленин отмечал, что если практика отделяет себя от познания, то она «сама препятствует достижению своей цели... Необходимо соединение познания и практики»¹. Практическая деятельность человека без познания законов и явлений окружающей действительности бессмысленна и обречена на неудачу. Процесс познания есть необходимая ступени практической деятельности человека, ее условие.

Квалифицируя деяние, юрист одновременно формирует его уголовно-правовую оценку исходя из оценки, установленной законодателем для подобных действий. Это — практическая деятельность юриста, но она и познавательная. Невозможно в установлении истины по делу разграничить «чисто» познавательные и «чисто» оценочные, или практические, действия. Правовое познание в целом, как и любое другое познание, не может быть неоценочным. В этом отношении специфика правового познавательного акта по сравнению с познанием физика, биолога и т. п- состоит лишь в большей выраженности методологической роли оценок.

Заслуживает внимания предложение Д. А. Керимо-ва о том, что в правовых исследованиях пора пересмотреть широко распространенное представление о практике лишь как о стимуле, цели или как о критерии истинности познания, что на самом деле практика, помимо отмеченного, «входит составным компонентом в процесс познания, является имманентным ею свойством»². Практические действия юриста обусловливают избирательный характер его познавательной деятельности и полученной информации. Из всех социальных отношений его сознание, например, отбирает только те отношения, которые вступают в противоречие с уголовным законом. В свою очередь правовое познание есть осознание действительности, осмысленное продолжение практических действий.

■Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 197—198, 200. ² Проблемы методологии и методики правоведения. М., «Мысль», 1974, с. 12—13.

38

>>>39>>>

Поскольку, как было отмечено, процесс познания есть ступень любой практической деятельности, ее условие и свойство, постольку применение норм права как форма их реализации, как форма воздействия на общественные отношения, их регулирование смыкается с познавательным процессом. Поэтому методологические вопросы квалификации как оценочно-познавательной деятельности не могут быть рассмотрены вне марксистско-ленинской теории познания.

Для уяснения применения норм права и квалификации преступления как оценочно-познавательного процесса важное методологическое значение имеют такие категории материалистической диалектики, как абстрактное и конкретное.

Объектом квалификации является преступное событие в совокупности своих индивидуальных обстоятельств, при которых оно было совершено. Это эмпирически данное конкретное деяние. С другой стороны, как отмечалось, имеется «масштаб», «эталон», который направляет формирование правовой оценки. Из множества признаков юристом выбираются лишь такие, которые указаны в применяемой уголовно-правовой норме. Эта норма как общее для некоторого вида деяний является абстрактной, т. е. выполняет функцию категории абстрактного. Конечный пункт квалификации — это понятие о конкретном деянии, но уже оцененном, получившем оценку через абстрактную норму, т. е. конкретно-духовное, идеально данное деяние.

В процессе соотнесения применяемых уголовно-правовых норм с совершенным деянием, на наш взгляд, имеет место процесс, который С. А. Яновская назвала «оборачиванием метода»¹. Суть его заключается в том, что некоторый результат познавательного процесса становится необходимым пунктом в теории, объясняющей познавательный объект. То, что было исторически первичным, становится вторичным. Правовая норма как результат познания реальной действительности становится исходным пунктом выделения, описания, оценки вновь возникших общественно опасных социальных яв-

¹ См.: Яновская С. А. Современные течения в буржуазной философии математики.— В кн.: Сборник статей по философии математики. М., Учпедгиз, 1936, с. 90—91.

39

>>>40>>>

лений, подпадающих под эту норму, т. е. по сути дела норма права выступает определителем, выразителем правовой природы конкретных единичных деяний. Эта оценочно-объяснительная функция правовой нормы проявляется в квалификации в гносеологическом плане.

Процесс познания протекает на самых различных уровнях, из которых для познания в применении норм права (в аспекте соотношения практики и познания) важное значение имеет определение уровня познания эмпирического и теоретического, роль теории, уголовно-правовой науки. В юридической литературе высказывалось мнение, что «судебное познание, являясь специфическим видом человеческой познавательной деятельности, занимает как бы промежуточное положение между житейским и научным познанием»¹. Анализируя процесс познания на стадии предварительного расследования, И. М. Лузгин также утверждает, что уровни познания в деятельности следователя не равнозначны уровням научного познания².

Строгое разграничение между эмпирическим и теоретическим уровнем характерно лишь для «ставшего» знания, которое имеет различные средства обоснования³. В то же время в познании, в том числе в формировании правовой оценки деяния, указанные уровни имеют лишь относительно самостоятельное значение, так как образуют неразрывные стороны единого процесса проникновения в сущность изучаемого объекта. С одной стороны, как любая практическая деятельность, применение норм права предполагает эмпирический уровень познания, так как предполагает постановку тех познавательных задач, которые направлены на решение повседневных практических задач судопроизводства. В качестве объекта познания в применении правовых норм всякий раз выступает какой-то юридический факт, а также его юридическая оценка. Сегодня,

¹ Иванов О. В. Принцип объективной истины в советском гражданском процессе. М., 1964, с. 26.

² См.: Лузгин И. М. Расследование как процесс познания. М., 1969, с. 54.

³ См., например: Ш в ы р е в В. С. Некоторые вопросы логико-методологического анализа отношения теоретического и эмпирического уровня научного знания. — В кн.: Проблемы логики научного познания. М., 1964, с. 53.

40

>>>41>>>

например, следователь в связи с обнаружением трупа с признаками насильственной смерти решает вопросы о том, преступление это или несчастный случай? Если преступление, то какое — убийство, доведение до самоубийства или преступное нарушение правил дорожного движения на автотранспорте и т. д. Если убийство, то как квалифицировать это преступное деяние? Завтра тот же следователь по поводу факта исчезновения социалистического имущества ставит другие задачи познания: хищение это или причинение имущественного ущерба в результате халатности должностного лица, а если хищение, то в какой форме и т. д.?

Таким образом, задачи познания при применении норм права всякий раз определяются теми жизненными событиями, которые происходят в окружающей действительности- В отношении применения уголовно-правовых норм это обычно событие преступления и другие фактические данные, конкретизированные в предмете доказывания по уголовному делу.

Вместе с тем познание, осуществляемое в процессе правоприменительной деятельности, по своему уровню не может быть сведено лишь к эмпирическому. Оно обладает и элементами научного теоретического познания, в частности по своим методам. Эмпирическое познание не имеет специфических методов и специальных средств (соответствующие орудия труда выполняют одновременно и познавательную и производственную функ« ции). Применение же правовых норм в любой стадии характеризуется специфическими методами познания, совпадающими с методами соответствующих наук. При* чем методология применения права как учение о методах правоприменительной деятельности обладает комплексным характером: она охватывает методы не одной, а целого ряда наук, как юридических, так и не являющихся таковыми¹.

Так, методы установления фактических обстоятельств уголовного дела явно тяготеют к криминалистическим методам (технико-криминалистические и структур* но-криминалистические методы), а также предполагают и специальные методы других наук (моделирование,

¹ См.: Наумов А. В. Теоретические вопросы применения уголовно-правовых норм. Автореф. докт. дисс. Киев, 1975, с. 21—22.

41

>>>42>>>

математические, антропологические, физические и химические методы и т. д.).

Квалификация преступного деяния происходит преимущественно по собственно юридическим методам (основу которых составляет формально-догматический метод познания права) и методам- логики.

Для эмпирического уровня характерна абсолютизация фактов как таковых. Действительно, в применении уголовного закона фактические обстоятельства по делу играют огромную роль. Но они становятся доказательствами по делу в их взаимосвязи друг' с другом, в системе. То или иное обстоятельство совершения преступления как явление, связанное со всей преступной сущностью, раскрывается в определенной уголовно-правовой норме. Применяемая норма выступает теоретической позицией юриста. Это — его идея, систематизирующая фактический материал. Учитывая неразрывную связь познания и практики, можно интерпретировать к приме* нению правовых норм известное положение В. И. Ленина: от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике. Элементы эмпирического познания связаны с методами собирания, описания, фиксации фактических обстоятельств. Теоретическое же познание связано с методами объяснения полученных фактов, их обобщения применяемой нормой уголовного закона. Эта абстрактная деятельность юриста осуществляется на методологической базе материалистической диалектики и правовой теории. Такие понятия, как уголовный закон, преступность, виновность, правоотношение, противоправность и т. п., являются результатом тысячелет-них изысканий правоведов и выражают глубокие, объективные, существенные черты социальной и правовой действительности. В свою очередь категории диалектики обнаруживают логическую функцию лишь с переходом познания юриста от эмпирического к абстрактно-теоретическому уровню.

Вычленение из отдельного того общего, что характеризует преступление, предусмотренное уголовно-правовой нормой, — это необходимое звено в познании преступного события. Это очень важное положение для объяснения соотношения эмпирического и теоретического в правовом познании. Здесь мы одновременно устанавливаем общее в совершенном деянии, которое законодатель признал преступным, и тем самым воспроизводим

42

>>>43>>>

присущую данному деянию качественную определенность (индивидуальность). Это не непосредственное знание, не описание явления (эмпирическое), а истолкование обстоятельств дела, объяснение преступного характера совершенных действий. Внутреннее, сущностное содержание квалифицируемого деяния как раз то знание о социальном явлении, которое необходимо теоретически объяснить. Результаты неразрывной связи эмпирического и теоретического познания (переход к практике) при квалификации преступлений выражаются в принятии решения по уголовному делу.

Таким образом, познание, осуществляемое в процессе правоприменительной деятельности, есть познание специфическое. Являясь эмпирическим по постановке познавательных задач, по объекту, по чувственно-предметной форме, оно одновременно по методам должно быть отнесено к теоретическому, следовательно, к научному познанию.

Изучение судебно-следственной практики, как было отмечено, обнаруживает, что, к сожалению, многие, причем повторяющиеся, ошибки в применении уголовного закона обусловлены недостаточным знанием практическими работниками положений уголовно-правовой теории. Поэтому организация постоянной и эффективной учебы практических работников — прокуратуры, МВД и Министерства юстиции — важная задача. Большая работа предстоит по внедрению научных достижений в практику борьбы с преступностью.

Выводы

1. Квалификация преступления есть оценочно-позна* вательный процесс.

2. Объективным средством формирования правовой оценки, выражающейся в квалификации деяния, является уголовно-правовая норма, предусматривающая квалифицируемое общественно опасное деяние.

3. Уголовно-правовая норма выражает сущность предусмотренных ею деяний во всем их многообразном проявлении. Сущность деяния обнаруживается в процессе его квалификации (определение общественной опасности единственного в своем роде явления). Поэтому квалификация преступления есть не только оценочная деятельность юриста, но и познавательная (позна-

43

>>>44>>>

ние сущности конкретного общественно опасного деяния)-

4. Признание квалификации преступления познавательной деятельностью не противоречит тому, что одновременно она является и практической деятельностью. Процесс познания есть необходимая ступень практической деятельности человека, ее условие. Поэтому методологические вопросы квалификации преступления как познавательной деятельности не могут быть рассмотрены вне марксистско-ленинской теории познания.

5. Познание, осуществляемое в процессе квалификации преступления, есть познание специфическое. Являясь эмпирическим по постановке познавательных задач, по объекту познания, по чувственно-предметной форме последнего, по методам, оно носит и черты теоретического (научного) познания.

3. Истинность квалификации преступления

Современная советская юридическая наука в своем учении об истине опирается на положение марксистско-ленинской теории познания. Сейчас в вопросе о понятии истины, ее объективном характере, ее раскрытии в судебном исследовании советские правоведы почти единодушны¹.

Основная дискуссия по вопросу юридической истины касалась следующего. Поскольку нельзя механически переносить философскую теорию истины в судебное исследование, постольку следует найти ее особенное содержание, т. е. специфику юридической истины. Большой спор, который не закончился еще в настоящее время, возник вокруг двух взаимосвязанных аспектов. Во-первых, достижима ли истина в суде (в философском се понимании) и каков характер ее (относительная ли, абсолютная ли, объективная ли)? Во-вторых, и это главное направление, что входит в содержание достигаемой (познаваемой) юристами истины, которая выражается в судебном приговоре? Действительно, эти

¹ См.: Итоги симпозиума «Объективная истина в уголовном процессе», который.состоялся в 1962 году на философском факультете МГУ.— «Вестник Московского университета», серия VIII, 1963, с. 38—76.

44

>>>45>>>

аспекты имеют большое значение для правопримени« тельной деятельности и приведение взглядов по ним к общему знаменателю является актуальным-

Мы рассмотрим лишь некоторые взгляды и выводы по указанным аспектам, уделив основное внимание соотношению квалификации преступления и истины.

В юридической литературе в свое время некоторые авторы утверждали, что термин «истина» как философская категория применим лишь к познанию закономерностей природы и общества и не может применяться в практической деятельности суда. По мнению этих авторов, суд, рассматривая дело, ищет, не «истину», а устанавливает, достоверно ли доказано обвинение¹. Разрешение дела в суде не считалось познавательным процессом, а поэтому делался вывод о неприменимости в юридическом исследовании понятий материалистической гносеологии. Эта точка зрения безусловно ошибочна, и в свое время она подвергалась обоснованной критике в советской правовой и философской литературе².

Суд, конечно, не открывает ни законов природы, ни общественных законов. Но он и не ставит себе таких задач. Судебное исследование касается одной из важных областей человеческого познания: какое преступление совершено, какие общественные отношения нарушены, какой вред причинен им, кто и в какой степени виновен в этом. Гносеологическая природа этих задач очевидна, поэтому истина, выражаемая в судебном приговоре, носит такие же черты, как и любое истинное знание, отличаясь от последнего лишь конкретным содержанием.

Юридическое познание, познание общественной опасности преступных деяний возможно лишь на основе диалектико-материалистического подхода к разнооб-

¹ См., например: Чельцов М. А. Уголовный процесс. М., Юриздат, 1948; > Р и в л и н А. А. Понятие материальной истины в советском уголовном процессе. — «Соц. законность», 1951, №11; О н же. Пересмотр приговоров в СССР. М., Госюриздат, 1958.

² См., например: Строго в ич М. С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М., Изд-во АН СССР, 1955; С т а р ч е н к о А. А. Проблема объективной истины в теории уголовного процесса. — «Вопросы философии», 1956, №2; Итоги дискуссии по вопросу об объективной истине в уголовном процессе. — «Вестник Московского университета», серия VIII, 1963, с. 38—76.

45

>>>46>>>

разным явлениям жизни. М. И. Калинин обращал внимание на то, что судья должен быть марксистом, диалектиком, чтобы он мог правильно разобраться в каждом конкретном деле, выявить его пружины, его сущность и правильно оценить участвовавших в деле людей¹.

Специфика судебного исследования заключается не в том, чтобы игнорировать гносеологические требования и рассматривать дело, лишь учитывая материально-правовые и процессуальные законы. Всем ходом науки доказано, что «между методами, задачами философии и частных наук, а также их связью с практикой существуют и определенное сходство, и определенные различия...»². «Ученый — специалист в области какой-либо частной науки, если он не связан или если он порывает с научной философией, рискует впасть в вульгарный эмпиризм»³.

Забвение этих основных диалектических требований, отрицание методологической роли философских категорий приводило некоторых исследователей к эмпиризму в вопросе об истине и ее содержании в правосудии. Преувеличение момента различия между методами философии и юридической науки и связью их с практикой приводит к механистическому пониманию содержания истины. Истина заменяется достоверностью, доказанностью, полнотой. В судебном же исследовании такие характеристики связывались лишь с фактическими обстоятельствами. Они в большей степени достоверны, чем правовая их оценка, поэтому они становятся при выполнении процессуальных условий доказательствами и входят в содержание истины. Правовая оценка фактов, квалификация преступления... — какая же здесь объективность, достоверность, если они зависят от юриста, его отношения (пусть даже через закон, но ведь он тоже изменяется!) к исследуемому деянию? Рассуждая так, некоторые юристы полагали, что юридическая оценка в содержание истины не входит."

¹ См.: Калинин М. И. О социалистической законности. М., «Известия», 1959, с. 173.

² Павлов Т. Диалектико-материалистическая философия и частные науки. М., 1957, с. 64.

³ Там же, с. 8.

46

>>>47>>>

Но что же составляет содержание истины,, установить которую обязан суд при разрешении дела? По это-. му вопросу существуют три точки зрения. Одни юристы считают, что судебная истина включает в себя лишь правильное установление фактических обстоятельств дела, соответствие только им выводов суда и органов следствия¹. Другие процессуалисты исходят из того, что в истину должны входить не только выводы о фактах по делу, но и уголовно-правовая квалификация². Третьи воедино связывают содержание судебной истины как с выводами о фактических обстоятельствах и квалификации преступления, так и с выводами суда о мере наказания³.

Наиболее предпочтительна, по нашему мнению, третья точка зрения, так как она правильно выражает цели судебного исследования в целом, более соответствует природе юридической практики. Действительно, в содержание истины должны войти сведения о фактических обстоятельствах- Они необходимы, но недостаточны, так как дают представление лишь о «явлении» нарушенного преступлением общественного отношения. Но какова социальная сущность, какова значимость, «ценность» этого явления, его место среди других явлений? Это и решается судом посредством общественно-политической и юридической оценок, т. е. квалификацией преступления.

Тезис о том, что предметом истины в уголовном судопроизводстве являются лишь фактические обстоятельства дела, но не их юридическая оценка или уго-

¹ См., например: Строгович М. С. Уголовный процесс. М., Юриздат, 1946; О н же. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М.—Л., 1955; Шифман М. Л. Основные вопросы теории советского доказательственного права. М., Госюриздат, 1956.

² См.: Полянский Н. Н. Вопросы теории советского уголовного процесса. М., Изд-во МГУ, 1956; Старченко А. А. Проблемы объективной истины в теории уголовного процесса. — «Вопросы философии», 1956, № 2; Шляпочников А. С. Толкование советского уголовного закона. М., Госюриздат, 1960, и др.

³ См.: Ривлин А. А. Пересмотр приговоров в СССР. М., Госюриздат, 1958; Пашкевич П. В. Объективная истина в уголовном судопроизводстве. М., Госюриздат, 1961; Мухин Н. Н. Объективная истина и некоторые вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении правосудия. Л., 1971; Теория доказательств в советском уголовном процессе. М., «Юридическая литература», 1973, гл. Ill, § I.

47

>>>48>>>

ловно-правовая квалификация, обычно аргументируется тем, что в отличие от фактов и конкретных обстоятельств их правовая оценка может быть как правильной, так и ошибочной, объективной или предвзятой, соответствующей закону или противоречащей ему¹.

Квалификация преступления действительно может как соответствовать закону, так и противоречить ему. Одно и то же деяние нередко по-разному квалифицируется следователем, прокурором или судом; оно может получить противоположную правовую оценку в разных судебных инстанциях. Кстати сказать, по сравнению с установлением фактов здесь нет никакой специфики: возможно «установление» факта, которого не было в действительности; ошибочное приписывание тому или иному лицу действий, которые вообще не происходили.

Однако этим вовсе не опровергается истинность как . установления фактов, так и их правовой оценки. При различных квалификациях истинной является та, которая соответствует и фактическим обстоятельствам дела, и правовой норме. Норма права и есть объективный эталон истинности правовой оценки преступления. Исключить из истины юридическую оценку фактических обстоятельств — значит заведомо согласиться с возможностью неправильного разрешения уголовного дела, с вынесением неправосудного приговора. Все это, естественно, грубо противоречит принципу социалистической законности при отправлении правосудия по уголовным делам.

Юридическая оценка будет неполной и в том случае, если из нее исключить выводы о мере наказания. Санкция составляет неотъемлемый элемент уголовно-правовой нормы. Она есть указание на меры государствен* ного принуждения в отношении нарушивших норму лиц. Поэтому мера наказания является концентрированным выражением правовой оценки, соответствующей ущербу, причиненному охраняемым правовой нормой общественным отношениям в результате совершенного преступного посягательства.

Так же как и квалификация преступления, мера наказания тому или иному преступнику может быть различной с позиции прокурора, адвоката, суда. Мнения

¹ См., например: Строгович М. С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, с. 65.

48

>>>49>>>

о конкретной мере наказания могут быть неодинаковыми (по одному и тому же делу в отношении одного и того же подсудимого) в кассационной и надзорной судебных инстанциях. Но при всем различии в подходе тех или иных участников уголовного процесса к мере наказания истинным будет"только один вывод, соответствующий характеру и степени общественной опасности совершенного преступления, личности виновного и обстоятельствам дела, смягчающим и отягчающим ответственность (ст. 32 Основ уголовного законодательства).

Указанные элементы содержания истины по делу (сведения о фактах, квалификация и выводы о мере наказания) «равноправны» между собой с позиций своей гносеологической природы как идеальные образы (субъективные по форме) объективного мира. Спрашивается: всякий ли субъективный образ характеризуется большим или меньшим, прямым или косвенным соответствием объекту или не всякий?

Вопрос о том, составляет ли юридическая оценка деяния содержание судебной истины или не составляет, может быть решен, на наш взгляд, исходя из определения объективной истины. Вопрос может быть поставлен так: имеется ли в квалификации преступления такое содержание, которое не зависит от юриста, квалифици* рующего деяние?

«Философия,— пишет К. Маркс,— спрашивает: что есть истина? — а не: что считается истиной?»'. Квалификация является специфическим отражением преступления в голове юриста, поэтому она может соответствовать либо не соответствовать природе совершенного деяния. Квалификация преступления будет истиной, если юрист вынесет оценку, которая точно отобразит правовую природу совершенного общественно опасного деяния.

Между тем точность отображения в оценке деяния зависит от применяемой нормы уголовного закона. Норма права является объективным средством формирования правовой оценки. Правильно пишет П. Ф. Пашкевич: «Политическая и юридическая оценка, которая дается фактическим обстоятельствам, является лишь формой отражения в нашем сознании существующей не-