Иван Куклин. История музыкальной культуры. Дума о музыке v. 2

51
«Эти люди [иудеи] собирают изнеженных бездельников в
хоры, устраивают великое сборище испорченных женщин и
переносят в синагогу весь театр и актеров: ведь между театром
и синагогой нет никакой разницы. Знаю, что некоторые найдут
дерзким то, что я не нахожу никакого различия между театром и
синагогой; я обвиняю в дерзости	их,		если	они	думают
иначе» (М Р G, t. 48, р. 846—847); (47, стр. 116).
А я сочту своим долгом сказать, что синагога и
консерватория – это одно и то же, разве только последняя намного
блудливее – всё-таки иудеи, как правило, стерегут нравственность
своих женщин, не в пример многим христианам. Между прочим,
эта тенденция (театральность в богослужении) сказалась у ариан, а
затем – у католиков и протестантов, что отмечено в писаниях
Святых Отцов Православной Церкви. Средневековый театр нашел
свое пристанище в сборище еретиков-латинян. Сценичность
является обязательным атрибутом у сатанистов.
Иоанн Златоуст: «Ныне наши дети любят сатанинские
песни и пляску, подражая поварам, пекарям, танцовщикам; псалма
же никто ни одного не знает, — ныне такое знание кажется
неприличным, унизительным и смешным. В этом-то					и всё зло;
на какой земле стоит растение, такой приносит и плод...» (стр.47)
Он так поясняет использование музыкального инструмента
в Ветхом завете так:
«В древности евреи пользовались на службе
инструментами из-за недостаточно острого ума, потому что
едва-едва отошли от идолопоклонства. Подобно тому, как Бог
позволил им принесение кровавых жертв, так же дозволил Он им и
использование музыкальных инструментов, снисходя к их немощи».
(«Византийское пение сегодня…», 73)
АРЕФА КЕСАРИЙСКИЙ пишет		в	памфлете		против
Льва Хиросфакта (перевод Аверинцева):
51

		52
«...И хватило же дерзости заняться богословием у такого
человека, который отучился от родной ему веры и переучился
в эллинство, его сделав предметом своего восхищения!
Пожалуй, твои приверженцы, одного с тобой поля ягоды,
составят с тобой и музический хор! Это с тобой-то, с человеком,
не смыслящим ни в правилах гармонии, ни в ее порядке, основанном
на числовых расчетах!
Природная рассудительность и сметливость охватывает
все многосложное учение о звуках, об амплитудах, о ладах, о
созвучиях, о регистрах и о переходах и извлекает из него отличную
мелодию лучше, чем если бы она слушалась некоего свиноподобного
толстяка. Полагаю, что ему кажется очень разумным, если он
даже кое-что исправил в сочинениях Аристоксена и состязался с
Тимофеем.
Что ж, никто тебе не мешает это делать. Дуй, по-
жалуйста, во флейту,	если	тебе	позволит милейшая Афина.
Затем, отложив флейту, возьмись за кифару, о величайший из
воров после Гермеса 1; настрой струны, натяни колки. После
этого прибегни к театрам, к мимам, к лицедеям и ко всяческой
подобной мерзости, и с ее помощью превращая мудрость в
зрелище, если уж тебе угодно ликовать с Дионисом и бесами! О
боже, они осквернили твой святой храм, они превратили его в
театр!
Приводится по изданию: «Византийский сборник». М.—Л.,
1945, стр. 236—241.» (47, стр. 150 – 151)
Святитель ВАСИЛИЙ ВЕЛИКИЙ пишет о музыке
следующее (Толкование на Исайю, V, к ст. XII)
«Пусть послушают это те, кто у себя дома вместо
Евангелия держит флейты и кифары... У тебя украшенная
золотом и слоновой костью лира лежит на некоем высоком
жертвеннике, словно бесовский идол. И вот какая-нибудь
злосчастная женщина, вместо того чтобы выучиться прясть, по
		52

53

господскому принуждению отдается тобой на выучку к сводне, которая своим телом послужила в свое время распутству, а теперь учит этому делу женщин помоложе. Вот эта рабыня выходит с лирой; ее руки обнажены, выражение лица развязно. Все собрание гуляк поворачивается к ней; к ней устремляются все глаза, все уши прилежно ловят мелодию; утихает беспорядок, умолкает смех и состязание в непристойностях — все в доме безмолвствуют под действием сладострастных звуков. Но тот, кто молчит там, не будет безмолвствовать в Божьей Церкви и не прислушается к слову Евангелия, и это понятно — тот самый враг, который там велит молчать, здесь учит шуметь.

Жалкое это зрелище для целомудренных глаз: женщина не с веретеном, но с лирой в руках, на глазах не у мужа, но у чужих людей, поет не псалом, песнь веры, но похотливые напевы! Кифаристки налагают свои руки на струны, словно на основу, и торопливо снуют туда и сюда плектром, как челноком, но произведения этих трудов не увидеть! В самом деле, в конце трудов, необходимых для жизни, мы имеем перед глазами их произведение, как-то: в столярном ремесле — скамью, в плотницком — дом, в кораблестроительном — судно, в ткацком — плащ, в кузнечном — меч; а в праздных забавах, каковы искусства играть на кифаре, или плясать, или дуть во флейту, вместе с окончанием действия исчезает и само произведение. Поистине, как сказал апостол [Павел, К филиппийцам, III, 19], "конец трудов их

—погибель".

Яговорю об этом по необходимости, обращаясь к тем не в меру изнеженным людям, которые либо каждодневно, либо по тем дням, когда находят повод повеселиться, какую-нибудь свадьбу или пирушку, с крайним рвением предаются звукам флейт и кифар и пляскам: услышав, как слово божье порицает подобные занятия, из страха наказания... перемените свою скверную жизнь к лучшему». (MPG, t.30)

Абсолютно точный православный текст. Здесь наглядно показана блудливая сущность женщин-музыкантш, о которой лицемерно умалчивают сыны мира сего, но которая объективна

53

		54
любому мужчине, не потерявшему мужское естество. Для чего же
пианистки выходят на сцену с оголенными плечами, иногда –
ногами? Чтобы не сильно потеть? Но музыканты мужского пола об
этом, как ни странно, не беспокоятся… Вообще, кроме страстности
самой музыки, духовная опасность посещения концертов в наше
время в огромном количестве наряженных блудниц с обнажёнными
ногами, грудью и проч. Некоторые женщины ходят в театры даже
не столько для художественного развития своей личности, сколько
для того, чтобы показать себя, привлечь мужское внимание,
соблазнить людей на грех блуда. Поэтому глубокой ложью, ложью
самому себе, будет утверждение о нравственном удовольствии от
посещения концертов.
Приведем	и	еще	один	глубокий	текст
святителя: Толкование на		псалом XXIX [Музыкальный			алле-
горизм: чистый вокализм — более возвышенный род музыки,
соответствующий чистому созерцанию]
«Под псалтерионом -- инструментом, настроенным для
гимнов нашему богу, должно иносказательно разуметь строение
нашего тела; а под псалмом следует понимать действия тела под
упорядочивающим руководством разума. Но возвышенно другое
чтение: [«чистое»] созерцание			и богословствование есть		песнь.
Ведь псалом — это музыкально упорядоченная речь, гармонически
согласованная с мерными звуками инструмента, а песнь есть
стройное и гармоническое звучание одного голоса, без участия
инструмента». MPG, t. 29 (также 47, стр. 103 – 104)
Здесь мы находим православное толкование инструмента в
Псалтири, которое ничего не говорит об использовании музыки в
Церкви… С точки зрения Отцов Святых, Истинно Православное
понимание музыкального орудия в псалме – это символ.
Выдающийся		учитель		Церкви Климент
Александрийский пишет в своих творениях:
Увещание к эллинам [Античная музыка как символ
язычества]
		54

					55
«I, 2—5. Те, кто отрекся и освободился от Геликона и
Киферона, пусть оставляют их и переселяются на Сионскую гору:
ведь с нее		сойдет закон и			«из Иерусалима — слово господне»
(Исайя, 2, 3), слово небесное, непобедимый в состязании певец,
венчаемый победным венком в том театре, имя которому — миро-
здание. Этот мой Эвном поет не Терпандров и									не Капионов, не
фригийский, не лидийский и недорийский ном, но вечный напев
новой гармонии, божий ном. Это пение новое, левитическое.
«Сладкое			мук	утоленье,		забвенье		печали		и	гнева»
(«Одиссея», п. IV, 221), и в пении этом растворено некое
сладостное		и неподдельное			лекарство, убеждающе действующее
на умы (гл. 3). Мне представляется, что этот самый фракийский
Орфей, да и фиванский (т. е. Амфион), и метимнейский (Арион) —
все они были какими-то немужественными людьми, под предлогом
музыки введшими умы людские в помрачение и наполнившими
жизнь скверной;			они первыми научили людей идолослужению.»
(47,с. 95)
Вот другой замечательный текст данного учителя церкви.
Здесь изложена церковная оценка инструментальной музыке, а
также показан внутренний, новый (актуальный для Христианской, а
не ветхозаветной			Церкви)		смысл	употребления инструмента в
псалмах. Выдержка приводится из книги Педагог, II, 4, 41—42:
«Да пребудет комос вдали от нашего духовного веселия, а
с ним и те ненужные всенощные бдения, которые уподобляются
своим хмельным бесчинством тому же комосу. Прочь, привычная
для попоек флейта, прочь, любовные соблазны, прочь, плачевный
комос. Похоть, пьянство и бессмысленные волнения пусть
выберут себе место подальше от нас! Но ведь тот же комос —
все это бесчинство: собравшаяся на всенощное бдение толпа,
возбужденная вином и общением, и эта бесстыдная отвага. Но
если это сборище займется флейтами, псалтерионами, хоровым
пением, плясками, хлопаньем в ладоши на египетский лад и прочим
непристойным вздором, если отыщутся развязные, не знающие
приличий люди, которые, чего доброго, примутся играть на
кимвалах	и	тимпанах		и	оглашать		собрание		звуками		этих
					55

56

инструментов лжи, — о, тогда нечего дивиться, что такое

пиршество окончательно станет неким театром пьянства...

Итак, оставим свирель пастухам, а флейту — суеверным

людям, спешащим на идолослужение. По правде говоря, эти

инструменты должно изгнать с трезвого пира: они приличны

скорее скоту, чем людям, а из людей — самым невежественным...

Изнеженные напевы и плаксивые ритмы, эти хитрые зелья

карийской музы, развращают нравы, своим разнузданным и

коварным искусством незаметно вовлекая душу и разгул

описанного выше комоса.

Отделяя ото всего этого божественную литургию, дух

святой учит устами псалмопевца: «Хвалите его во гласе трубном»

— ведь от трубного гласа воскреснут мертвые; «хвалите его

во псалтepии» — ибо человеческий язык есть псалтерий господен;

«и на кифаре хвалите его» — под кифарой должно разуметь

человеческие уста, которые звучат, когда плектр — дух святой —

ударяет в них; «на тимпане и в хорах хвалите его» — под

звучащей кожей он разумеет церковь, пекущуюся о воскресении

мертвых; «на струнах и органе хвалите его» — органом он

именует наше тело, а струнами — его жилы, которые дух святой

гармонически настраивает и, трогая тело, извлекает из него звуки

человеческого голоса. «Хвалите его на звучных кимвалах» — под

кимвалом он разумеет язык в наших устах, звонко ударяющий в

губы... Поистине, человек устроен, как мирный музыкальный

инструмент, а все прочие инструменты, если поразмыслить,

окажутся воинственными: таково их дело, когда они разжигают

желания, распаляют похоть, раздувают свирепый гнев. И в самом

деле, употребляются на войне: у тирренян [этрусков] — труба,

у аркадян — свирель, у сицилийцев — пектиды, у критян — лира, у

лакедемонян — флейта, у фракийцев — рог, у египтян — тимпан, у

арабов — кимвал. Но у нас в употреблении только один

инструмент — слово мира; при помощи него воздаем мы почет

богу, а не при помощи древнего псалтерия, или трубы, или тим-

пана, или флейты — инструментов, которые в ходу обычно у

людей военных да еще у позабывших страх божий плясунов на их

56

			57
игрищах, когда они возбуждают свои вялые души такой
музыкой..."
Приводится	по	изданию: Clementis Alexandrinus. Opera, vol. I,
1869». (47, стр. 96 – 97)
Его же Строматы, VI 11 [О значении музыки.]
«Возможно, что у псалмопевца кифара иносказательно
знаменовала, во-первых, господа, а во-вторых, тех, кто извлекает
звуки из струн своих душ, руководимые господом, как Музы —
Аполлоном. Может быть, под кифарой должно разуметь идущий
путем спасения люд, в согласии с внушением слова (логоса) и
познанием бога воспевающий мелодическое славословие...
… такая музыка, которая действует на души
изнеживающим образом, которая ввергает их в сумятицу то
плаксивых, то бесстыдных и сладострастных, то исступленных и
неистовых настроений, является излишней и должна быть
отвергнута
Приводится		по	изданию:	Clementis Alexand-
rinus, Bd. II, «Stromata» hrsg. v. O. Stählin Berlin, 1960».
В данном тексте также раскрывается православное
толкование музыкального инструмента в Псалтири. А если
размыслить об упоминаемых здесь чувствах, вызываемых музыкой
страстной, то мы найдем все в творчестве великих: у Бетховена –
гордыня сатанинская, у Шопена и Чайковского – печаль бесовская,
у Скрябина – сладострастие демонское. Как мы говорили в начале
нашей работы – нет того чувства греховного, которое не нашло
изображения в классической музыке. И поэтому, по слову
Церковному, она должна быть отвергнута Истинно Православными
Христианами. А сыны мира сего – протестанты и прочие
проститутки – пускай слушают, им все по колено, пока не зальют
кипящим оловом в аду во веки веков.
Из книги Педагог, II, 4, 44:
«Пусть любовные песни убираются куда-нибудь подальше!
Наши песни	должны быть		гимнами во	славу бога... Гармонии
			57

				58
следует	принимать			строгие		и	целомудренные;
должно гнать возможно			дальше		от	нашего	мужественного
умонастроения те изнеженные гармонии с их коленчатыми
переливами, которые коварной своей изощренностью внушают
людям склонность к роскоши и распущенности. Напевы же суро-
вые, нравственные и чистые далеки от пьяной необузданности.
Итак, оставим хроматические гармонии бесстыдным попойкам и
пестро разодетой, как то подобает гетерам, блудливой музыке».
Замечательное сравнение пестро разодетой музыки с
блудницами! А теперь они соединились, нашли друг друга!
Полураздетые		барышни			в	консерваториях			и
филармониях упражняются в освоении новых облачений звука, за
которым кроется духовный мрак, прелесть. Разжигают они огонь
похоти плотской у слушателей своих, обольщают их. Но жесток
будет тот огонь, который зажгут для них бесы! И гореть он будет et
nunce, et sempre et saecula saeculorum.
В житии ФЕОДОСИЯ ПЕЧЁРСКОГО, отца русского
иночества, великого духовного светила своего времени, есть
замечательный эпизод. Святой был на приёме у князя киевского
Изяслава. Скоморохи и гусляры играли на своих инструментах,
почти как в стихотворении «Гремела музыка, горели ярко свечи…».
И преподобный отец сказал правителю: «Будет ли так на том
свете»? И тот умилился, прослезился, и велел прекратить
исполнение. (49, стр. 103)
ДМИТРИЙ РОСТОВСКИЙ пишет:
«Будет же там тоска великая и такая ужасная, что если
бы возможно было умереть, то рады были бы приять смерть в
качестве сладости, но никогда					не умрут там,		ибо	написано:
«Взыщут человецы смерти				и		не обрящут		ея;	и
вожделеют умрети, и бежит от них смерть» (Апок. 9: 6). Будут
терпеть такую тоску те люди, которые ныне непрестанно
пребывают в веселии, пьянстве и в великой роскоши, с музыкой и
танцами,	а о Боге не помышляют никогда. Кроме этого, там
				58

						59
будет	и	тьма		кромешная, ибо написано:					«Связавше ему
руце и нозе, вверзите его во тму кромешную» (Мф. 22: 13).» [50]
	То есть музыка, наряду с пьянством и роскошью, отвлекает
человека от вечности и ввергает в тьму. Мы писали об этом во
втором абзаце нашей статьи.
	Святой МАКАРИЙ					(ГЛУХАРЕВ), миссионер				Русской
церкви, пишет:
«Музыка обезображена и унижена такими сочинениями,
которые чешут слух и производят зуд чувственных удовольствий,
а духа не возбуждают, не возносят его к Невидимому, к
непостижимому, к неопределенному, к познаваемому и никогда не
познанному, к сокровенному в самых торжественных откровениях,
к закону и порядку неизменяющемуся и всегда верному даже в
неправильностях и беспорядках, к вечной, чистейшей любви,
неизъяснимой в своих путях, искушениях и утешениях» (51).
ИГНАТИЙ				БРЯНЧАНИНОВ пишет					в		статье
«Сети миродержца».
	«Гремит в знаменитых земных концертах музыка,
выражающая и возбуждающая различные страсти; эти страсти
представлены на земных театрах, взволнованы в земных
увеселениях: человек всеми возможными средствами приводится к
наслаждению убившим его злом. В упоении им он забывает
спасающие его добро Божественное и кровь Богочеловека,
которою мы искуплены». [21]
Итак, музыка признаётся как одна из сетей сатаны. Что
скажете, сыны Вавилонские? Неужели будете спорить с Отцом
Церкви? Ну да, конечно. Род сей не может без этого. Некоторые
еретики		могут	ответить,		что Св.		Игнатий	недостаточно			знал
музыку.	Нет, он знал. Он в юности прекрасно играл на скрипке,
изучал много произведений, то есть постигал их изнутри. Вы,
окаянные, скажете, что он судил по некачественным образцам. Да,
действительно. Это было время расцвета искусства (статья писана в
						59

			60
1846 году), когда гремели имена Бетховена, Шумана, Листа,
Мендельсона и иже с ними, несть им числа. Так что пуля попадает
в точку. И никакие жалкие попытки самооправдания не помогут.
Игнатий		Брянчанинов		(Письма			к	разным		лицам,
п.2): «Оставь	угождение диаволу в				различных			мирских забавах,
послушайся Спасителя, возвестившего: «горе смеющимся ныне!
горе насыщенным ныне!» Вопреки завещанию Сына Божия диавол
установил балы, театры и прочие забавы; деньги те приносятся в
жертву диаволу, кои могли бы быть принесены в лице нищих
Господу Иисусу Христу, Который воздаст дающему милость
сторицею в будущем веке».
Великий		русский	подвижник				благочестия ГЕОРГИЙ
ЗАТВОРНИК,		творения	которого		отмечал Святитель Игнатий,
писал в одном из писем (28 февраля 1835 года):
«Душу, внимающую свыше божественному утешению
слова Божия, не утешает здешняя музыка своими мертвыми
звуками...
Благодарю вас за внимание к святому Ефрему Сирину.
Поистине очень		бедны те, которые				не оращаются слушанием
слова Божия и поучением в оном.
Вы сами знаете, что люди бедные и добрые не
провождают время в праздности; их и бедность, и добродушие
убеждают к трудолюбию...
Видно мне из писем ваших, что вы много пострадали от
неподобающих		помышлений, читавши чуждые						истинной		вере
книги; ныне надобно принуждать себя чаще читать Псалтирь с
молитвами и сочинения преосвященного Тихона: тогда и музыка
вам будет чужда и нетерпима, ежели будете предаваться
полезнейшим занятиям. Да и самую скуку в уединении терпеть
ради Бога есть великое приобретение для души, не развлекающейся
пожеланиями	неподобающих			к	ее	утешению			вещей». [53]
			60