2. Социалистическая оппозиция большевикам

В ГОДЫ ГРАЖ­ДАНСКОЙ ВОЙНЫ

Трагично в Советской России складывалась судьба более чем 30 небольшевистских политических партий, функционировавших в 1917 году и, в первую очередь, партнеров большевиков по соци­алистической идее: миллионной партии социалистов-революционеров и социал-демократической партии, менее много­численной, но имевшей сторонников среди наиболее высококва­лифицированных и организованных рабочих.

Не повезло этим партиям и в советской историографии. На их историю весь истекший период смотрели глазами победителей, воспринимая не как субъектов соответствующих политических процессов, а как объект борьбы с ними большевиков. "Небольшевизм" стал синонимом "немарксизма", а затем - и контрреволюционности. В начале 20-х годов оценки такого рода уже определяли советскую историографическую традицию [29].

Сегодня очевидно, что лидеры и теоретики этих партий, несмо­тря на неоднородность представленных в них течений, а также усилившуюся после октябрьских событий дифференциацию в их среде, пытались отстаивать демократические идеалы, увязывая их реализацию в конечном итоге с концепцией формирования демок­ратического общества. Более того: во многом социал-демократы оказались большими реалистами в своих концепциях модерниза­ции России, чем их политические противники.

Бесспорно и то, что с большевиками к началу рассматриваемо­го периода у них были расхождения не только по вопросу о спосо­бах и методах реализации социалистической перспективы, но и самом понимании социотипа России и окружающего ее мира.

Но было нечто, концептуально объединявшее данные партии с большевистским максимализмом - это вера в мировую пролетарс­кую революцию. И, видимо, этим можно объяснить тот факт, что за некоторым исключением, составлявшим, например, в партии социалистов-революционеров весьма немногочисленное правое крыло, путь вооруженной борьбы с Советской властью, особенно с осени 1918 года, стал ими исключаться. Не только меньшевики, но и эсеры, являясь партией открыто революционной, не могли принять генеральскую диктатуру.

25 октября 1917 г. на II Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов эсеровская фракция насчитывала 159 че­ловек из 649 делегатов, покинул съезд 61 эсер вместе с группой меньшевиков и бундовцев: остались левые эсеры, оформившиеся как оппозиция на III съезде партии социалистов-революционеров в конце мая - начале июня 1917 г., а затем в ноябре официально заявившие о создании самостоятельной партии - ПЛСР. Свой уход эсеры обосновали в специальной декларации следующим об­разом: захват власти большевиками является "преступлением перед родиной и революцией, знаменует начало гражданской войны, срыв Учредительного собрания" [30]. Аналогичная оценка давалась и на IV съезде ПСР (ноябрь – декабрь 1917). Реакция большевиков была однозначной.

Одним из первых декретов новой власти, утвержденных Совна­ркомом, было решение закрыть все газеты, призывавшие к "открытому сопротивлению или неповиновению Рабочему и Крестьянскому правительству". В принципе либеральная прес­са перестала существовать. Меньшевистская газета "Новый луч" в Петрограде была закрыта в феврале 1918 г. за оппозиционную кампанию против Брестского договора. Но еще ранее - с декабря 1917 г. меньшевистскую партию раздирали внутренние противо­речия. Старые "оборонцы" во главе с Потресовым отделились, но течение интернационалистов, возглавляемое Мартовым и Даном, пыталось найти какие-то компромиссные формы общения с боль­шевиками. Закрытие их печатного органа усилило противостоя­ние. И хотя газета под новым названием "Вперед" появилась в Москве в апреле 1918 года, но выходила она опять-таки недолго. К августу были закрыты все правые и социалистические (небольшевистские) газеты. 14 июня специальным декретом были запрещены партия правых эсеров и центра, партия меньшевиков, с мая 1918 г. официально именовавшаяся РСДРП. В июле было подавлено выступление левых эсеров; в конце августа - начале сентября - объявлен красный террор.

Переименование правящей партии из РСДРП(б) в РКП(б) в марте 1918 г. означало разрыв большевиков с мировым социалис­тическим движением; через год был создан Коминтерн.

Безусловно, что часть из перечисленных выше мер носила превентивный характер и осуществлялась в русле все той же "красногвардейской атаки" на капитал, только в политической области. Л.Д. Троцкий в один из первых послеоктябрьских дней, от­вечая во ВЦИКе на обвинение по поводу арестов и обысков, заявил, что "требование устранения всех репрессий во время гражданской войны означают требование прекращения гражданской войны" [31].

В.И. Ленин несколько позднее в "Письме к американским ра­бочим" не просто оправдывал проводимый террор, но и провел историческую аналогию: "Английские буржуа забыли свой 1649, французы свой 1793 г. Террор был справедлив и законен, когда он применялся буржуазией в ее пользу против феодалов. Террор стал чудовищен и преступен, когда его дерзнули применять рабочие и беднейшие крестьяне против буржуазии" [32].

Именно имея в виду подобные доводы, лидер левых эсеров Ма­рия Спиридонова, будучи привлеченной к ответственности после событий 6 июля 1918 г., связанных с убийством германского посла Мирбаха (кстати, сам факт "мятежа" левых эсеров как такового ставится под сомнение исследователями ввиду несерьезности под­готовки и мизерности участвовавших в нем воинских частей) [33], в открытом письме Центральному Комитету партии большевиков восклицала: "А ваша "чрезвычайка"?! именем пролетариата, име­нем крестьянства вы свели к нулю все моральные завоевания на­шей революции... Мы знаем про них, про ВЧК, про губернские и уездные "чрезвычайки" вопиющие факты. Факты надругательства над душой и телом человека, истязаний, обманов, всепожирающей взятки, голого грабежа и убийств... без счета, без расследова­ний..." Серьезное обвинение предъявила большевикам затворница кремлевской гауптвахты: в перерождении советской власти, в антикрестьянской политике, в "неслыханных мерзостях ЧК".

Резкие обвинения в адрес правящей партии прозвучали на проходившем 7-16 мая 1918 г. в Москве VIII Совете партии эсеров, в резолюции которого "по текущему моменту" большевистская власть была названа главным препятствием для осуществления демократичес­ких задач и предлагалось проводить политику, направленную на "ликвидацию большевистской партийной диктатуры..." [34]. Ho не только вопросы аннулирования Брестского мира и возрождения органов народовластия во главе с Учредительным собранием бы­ли в центре внимания VIII Совета партии. Негативно воспринимая политический смысл октябрьских событий, партия продемон­стрировала определенную готовность к конструктивной работе в социально-экономической области. Был заслушан ряд докладов, содержавших не только критику в адрес правящего режима, обви­ненного в проведении "квази-социалистической политики", но и обоснование многих разумных мер в области рабочей, аграрной, федеративной политики, свидетельствующих о начале формиро­вания у эсеровских идеологов собственной программы модерниза­ции России. Особая озабоченность была выражена в связи с "гипертрофией социалистического творчества" большевиков в деревне. Гарантом решения социально-экономических задач была названа "твердая демократическая власть, опирающаяся на наро­дную поддержку".

Именно необходимость создания такой власти определила так­тику партии эсеров в мае 1918 г. - организацию вооруженной борьбы с большевистской диктатурой.

В июне правыми эсерами была свергнута Советская власть в Самаре, затем в Симбирске, Казани и создан Комитет членов Уч­редительного собрания (Комуч). Свое вооруженное выступление в Поволжье, как позже писал В.М. Чернов, они объясняли, во-первых, незаконным разгоном Учредительного собрания, решав­шего судьбу не только России, но и Европы. Во-вторых, оправды­вали свое выступление тем, что продовольственная диктатура боль­шевиков вызвала возмущение крестьян, а они, как крестьянская пар­тия, должны были возглавить борьбу за их права.

После разгона Красной Армией Комуча правые эсеры приняли 8-23 сентября 1918 года участие в Уфимском государственном Со­вещании, избравшем Директорию (в нее вошли эсеры Авксентьев и Зензинов), которая обязалась передать власть Учредительному собранию 1 января 1919 г., если оно соберется. Однако 18 ноября произошел колчаковский переворот, члены Директории были аре­стованы и высланы за границу. Члены ЦК партии эсеров, жившие в Уфе, узнав о приходе к власти Колчака, приняли по предложению В.М. Чернова обращение о борьбе с диктатором. Многие из них бы­ли арестованы колчаковцами, часть арестованных расстреляна.

8 февраля 1919 г. на конференции ПСР была принята резолю­ция по текущему моменту и тактике партии, в которой отверга­лась попытка свержения советской власти вооруженным путем в связи, со "слабостью трудовой демократии" и одновременно "растущей силой контрреволюции"; конференция потребовала прекращения интервенции и «немедленного очищения занятых территорий»…[35]

Состоявшийся спустя полтора месяца Пленум ЦК ПСР потребовал от всех организаций и «отдельных групп» «единообразия партийной тактики», в связи с чем были приняты специальные тезисы «о необходимой линии поведения партии по основным вопросам дня» в виде обращения ко всем партийным организациям (апрель 1919 г.)

Характерно, что они были утверждены и разосланы на места на два с лишним месяца ранее, чем меньшевистское воззвание «Что делать?» с аналогичными положениями, и отражали настроения не только партийных «верхов». В сопроводительном письме ЦК ПСР, опубликованном 5 апреля 1919 г., подчеркивалось, что данные тезисы явились выражением как позиции самого ЦК, так и февральской (1919 г.) партийной конференции, а также мартовского совещания эсеровских организаций юга России [36]. Судя по тексту, их принятие было также связано с подготовкой к пятому партийному съезду, который так и не состоялся. Тем не менее была четко определена «необходимая линия поведения партии» по основным вопросам дня, как-то: внешняя политика, социально-экономическая платформа, отношение к большевистской власти и отношение к «буржуазной контрреволюции».

В оценке международного положения эсеры исходили из тезиса, бывшего общепринятым на тот момент всеми социалистами не только России, но и Европы, о том, что военная катастрофа не пройдет безнаказанно для ее виновников и завершится «великим мировым сдвигом», который приблизит человечество «к воплощению на земле социалистического строя». Однако одновременно была дана достаточно трезвая оценка происходившего. В частности, подчеркивалось, что «мировой сдвиг и кризис европейского империализма...» отсрочен. Более того, констатировалось резкое разделение Европы на две части: «страны - победительницы» и «страны побежденные», в которых результатом поражения стали «революции отчаяния», характеризуемые перевесом разрушительной работы над созидательной, процессов социального распада над процессами социального возрождения. Заявлялся решительный протест против интервенции - «антидемократического вооруженного вмешательства» стран - победительниц, переживавших стадию «гиперимпериализма».

Но основное внимание было уделено обоснованию социально-экономической и политической программы, которая оценивалась, прежде всего, как программа партии, стремившейся представлять интересы всей «объединенной трудовой демократии», включавшей в себя трудовую интеллигенцию, индустриальный пролетариат и трудовое крестьянство и призванной реализовать идею демократии как «третьей силы», которая вынуждена была в данный момент вести борьбу на два фронта против всякой диктатуры за подлинное народовластие. Программа эта, как подчеркивалось во втором разделе «Мировое хозяйство и экономическая политика», должна быть рассчитана на «долгий период социального строительства» и призвана была стать «программой переходного времени», «интегральной» по своей сути. Перечню «существенных черт» этой программы предшествовало положение, имевшее методологическое значение для понимания характера и этапов ее осуществления. Было заявлено о том, что данная программа имела целью «сохранить все организационные завоевания высшей фазы капиталистического развития», поставив их на службу интересам труда, т.е. ни о какой системе «уравнения всех к низшему...уровню, к рекреации (sic) всей культуры» и «контрабандному возрождению примитивнейших форм хозяйственной жизни» не могло быть и речи. Нельзя социализм превращать в «карикатуру» — таков вывод составителей программы.

В этой связи в числе предложенных мер в первую очередь были названы «локализация капитализма» и его синдицирование, т.е. ограничение теми сферами хозяйственной жизни, в которых капитализм проявил в наибольшей мере свои творческие силы с его дальнейшей постановкой под контроль государства. Также предполагалось лишь постепенно расширять сферу государственного, земского и муниципального хозяйств за счет капиталистического, но только по мере подготовки надлежащего персонала, выработки соответствующего административного аппарата и т.д., а также путем уничтожения «фабричного самодержавия» капиталиста и развития «фабричного конституционализма» в направлении к полной индустриальной демократии, наряду с созданием этой демократии в «оазисах кооперации муниципального социализма», национализированных производств и обобществляемого «снизу» частнотрудового хозяйства. Предполагалось осуществление прогрессивной кооператизации потребления (вместо прямого продуктообмена большевиков) и регулирования снабжения.

Все вышеперечисленные задачи, по мнению руководства партии, могли быть решены при достижении главного условия - возрождения и восстановления России как федеративно - демократической республики, на основе всеобщей подачи голосов сверху донизу от Учредительного собрания «до мельчайших органов самоуправления». Такова была основная политическая задача программы, руководящей идеей которой была «идея о демократии как третьей силы...» В общецивилизационном плане ее реализация означала борьбу между программой трудовой демократии и программой европейского государственно - организованного капитализма, что, по мнению эсеров, и составит «содержание политической истории ближайшего будущего» [38] в мировом масштабе. В конкретных же условиях России, раздираемой междоусобицей, именно «третья сила», по утверждению руководителей партии, могла вывести страну из тупика гражданской войны: «Мы стоим на принципиальной позиции создания третьей силы между большевистской охлократией и военно-буржуазной контрреволюцией». Поэтому неслучайно именно в этот период эсеры неоднократно ставили вопрос о создании в России единой социалистической партии для «живого сотрудничества на практической работе», направляя соответствующие предложения членам ЦК РСДРП (кстати, об этом факте В.И. Ленин упоминал на VII съезде Советов). К сожалению, социал-демократы (меньшевики), позиция которых по многим политическим и особенно по экономическим вопросам совпадала с эсеровской, не дали положительного ответа, все еще пребывая в плену марксистских догм и претендуя на звание «единственной пролетарской партии, свободной от авантюристических увлечений» и «авангарда-застрельщика демократии всей страны» [39].

На IX Совете партии (18-20 июня 1919 г.) была высоко оценена программа мер, разработанная Пленумом Центрального комитета ПСР. Подчеркивалось, что эта программа имела большое значение не только для социалистов России, но и как «практическая программа международного социализма» по созданию переходного строя трудовой демократии, в котором капитализму должна быть отведена прогрессивно сужающаяся «черта оседлости....». На этом же партийном форуме еще раз подтверждалось решение ПСР остаться в рамках непримиримой оппозиции, но в военных действиях против большевиков не участвовать. В резолюции по текущему моменту, принятой на партийной конференции 8 сентября 1920 г., они вновь подтвердили данное решение, подчеркнув одновременно, что только замена диктатуры коммунистической партии народовластием «сможет вовлечь трудовые массы в работу по созданию нового социалистического порядка и послужить исходной точкой для восстановления производительных сил страны» [41].

Представляется, что отказ эсеров от вооруженной борьбы с со­ветской властью (кстати, в обоих случаях подчеркивался времен­ный характер данного отказа) был обусловлен не только их не­восприятием колчаковской диктатуры с белым террором и репрес­сиями, но и приверженностью демократическим идеалам, ответст­венностью за возрождение России; гражданская война привела к страшным бедствиям народа, усугубленным "большевистским ме­тодам проведения социализма..."

Некоторую надежду социалистам, по крайней мере, в конце 1918 г. - начале 1919 г. вселило и то обстоятельство, что к указан­ному времени красный террор стал несколько стихать. Накануне первой годовщины революции открылся VI Всероссийский съезд Советов, который утвердил амнистию всем "задержанным орга­нами борьбы с контрреволюцией", если обвинение не было пре­дъявлено в течение двух недель со дня ареста, а также почти всем заложникам. Съезд также принял специальную резолюцию "О революционной законности", обязавшую не только всех граждан, но и все органы и должностные лица строго соблюдать законы, хотя в порядке исключения предусматривались экстремальные меры в борьбе с контрреволюцией в условиях гражданской войны. Съезд отменил действие декрета о комбедах.

Появились первые признаки "оттепели" в межпартийных от­ношениях, особенно между большевиками и меньшевиками, кото­рые на всем протяжении гражданской войны ни разу не участво­вали в военных действиях против Советской власти. Со стороны большевиков это "потепление", по-видимому, было связано с уменьшением опасности внутренней контрреволюции и общим "смягчением" их позиции после периода комбедов, заградотрядов, внесудебных расправ, а также необходимостью привлечения к ра­боте беспартийных "спецов". Со стороны меньшевиков, именова­вших себя РСДРП после принятия большевиками наименования РКП (б) - происшедшей в Германии революцией и окончанием ми­ровой войны, аннулировавшим условия Брестского мира, которые были одной из наиболее веских причин расхождения социал-демократов с большевиками. Видимо, определенную роль сыграла и неудача меньшевиков на выборах в Учредительное собрание, в ходе которых они получили лишь 2,6% голосов.

Период, охвативший лето-осень 1918 г., оказался весьма плодо­творным для социал-демократов с точки зрения осмысления всего происшедшего и теоретического обобщения накопленного опыта. Результатом этого обобщения явился сборник статей ведущих меньшевистских деятелей, вышедший под названием "За год" в 1919 г., хотя в предисловии от имени редакции сообщалось, что статьи в набор были сданы еще в октябре 1918 г. Здесь же подчер­кивалось, что все статьи (в числе авторов были названы Ю.О. Мартов, Ф.И. Дан, А. Ерманский, Д. Далин, Б. Горев и др.) объе­динены "общим мировоззрением" [42]. Анализ их содержания сви­детельствует, что это была не беспочвенная критика большевизма, а весьма концептуально насыщенный поиск смысловой доминан­ты для новой России, в том числе - и по проблеме власти, ее орга­низации в центре и на местах. Безусловно, постановочный характер носила статья Ю.О. Мартова "Диктатура и демократия", посвящен­ная, по словам автора, принципиальному вопросу - "о пригодности демократии как средства социалистического переворота".

Назвав "социологическим парадоксом" наличие "коммунисти­ческого правительства" в России, Ю.О. Мартов попытался выя­вить причины этого парадокса. Он обратил внимание на тот факт, что большевистская партия в известном смысле стала выра­зительницей "утопических чаяний" пролетарских масс, которые, находясь "на ранней ступени" своего классового развития, счита­ли возможным немедленное осуществление "путем захвата власти социалистического переворота". Большевистская власть, по словам другого автора А. Ерманского, стала "приспособлением к теневой стороне революционной стихии". Трагизм ситуации состоял в том, что партия меньшинства "сверху" пыталась осу­ществлять социальные преобразования при отсутствии "сознательной самодеятельности, инициативы", вследствие чего и возник "заколдованный круг". Одним из первых Ю.О. Мартов уловил характер трансформации советского "народовластия", а именно: "анархический коммунизм" первых постоктябрьских дней сменился "государственным коммунизмом", а "советизм" начал вытеснять "революционный синдикализм во всех его формах"; при этом "якобински-бюрократические формы и методы одержали ле­гкую победу". Главным смыслом революции авторы сборника считали развитие демократического самоуправления; однако, как подчеркнул Ю.О. Мартов, оно не создается декретами и не вызы­вается к жизни "одним фактом захвата власти", а вырабатывается длительной школой "участия в демократических учреждениях". Авторы сборника одной из таких форм считали и Советы, кото­рые, по их мнению, возникли как "специфическое орудие борьбы" народных масс "против докапиталистического государства". Те­перь же пошел обратный процесс - возник "культ" так называе­мой советской системы, которая превращалась в "систему партий­ной диктатуры". Как заметил А.Ерманский, советская система дистанцировалась от наиболее культурных и способных к твор­честву слоев трудящихся, ибо надежды большевиков на роль масс в процессе социалистического творчества строились "на своего рода цензе нищеты". Этот же автор попытался выявить условия, при которых Советы могли стать органами народного самоуправления (они должны были однозначно остаться): - это, прежде все­го, "их независимость" от "произвола революционных комитетов"; избрание путем всеобщих выборов; получение ими фактиче­ского "бюджетного права", которого они лишены и которым "так или иначе обладала даже Государственная Дума при Столыпине". Вывод звучал правомерно: Советы не должны заменяться исполкома­ми и должны стать органами действительного народовластия.

В конце октября 1918 г. в Москве Центральный Комитет РСДРП провел пятидневную конференцию, которая приняла спе­циальный документ "Тезисы и резолюция", признавший, что Ок­тябрьская революция - "историческая необходимость" и "гигантское бродило, приводящее в движение весь мир"; в то же время резолюция потребовала "прекращение политического и экономического террора". [43]

30 ноября 1918 г. ВЦИК принял резолюцию, аннулировавшую решение об исключении меньшевиков из Советов, принятое в июне, тем самым легализовав на короткое время данную партию. 25 февраля 1919 г. последовала новая резолюция ВЦИК, восстано­вившая эсеров в правах с оговоркой, направленной против "всех групп, которые прямо или косвенно поддерживают внешнюю и внутреннюю контрреволюцию".

Легализация этих партий послужила серьезным толчком для разработки их лидерами положительной программы действий в изменившихся условиях, в преодолении фрагментарности теорети­ческой модели новой России. Еще в декабре 1918 г. состоялась Всероссийская конференция РСДРП, кстати, последняя в таком роде, на которой было объявлено о вступлении России "в более или менее длительный переходный период". Социальный смысл его состоял в укреплении власти трудящегося большинства (российский аналог диктатуры пролетариата в западноевропейс­ких странах), основанной на политическом и экономическом союзе рабочих и крестьян и ''сочетании элементов регулирования частнокапиталистического хозяйства с хозяйством государственным, муниципальным и кооперативным".

Тогда же была создана комиссия в составе видных экономистов Н. Череванина, В. Громана, Л. Хинчука для уточнения политической и экономической платформы социал-демократов Под названием "Что делать?" она была принята ЦК РСДРП 12 июля 1919 г. в качестве принципиальной основы для соглашения с большевиками.

Такая возможность возникла к лету 1919 г. В первой половине июля 1919 г. Л.Б. Каменев официально предложил ЦК РСДРП сотру­дничество в органах Советской власти. Готовился список ответствен­ных постов, которые могли бы занять меньшевики. Поэтому меньше­викам было предложено сформулировать программные требования, особенно связанные с экономическим возрождением страны.

Программа "Что делать?" была своего рода ответом на это предложение, а также попыткой российских социал-демократов дать теоретическое обоснование своего видения будущего и нас­тоящего России.

В качестве общей цели провозглашалось стремление обеспе­чить нормальное развитие революции и в первую очередь изме­нить коренным образом "политические условия, в которых мы живем", а также восстановить народное хозяйство, проведя коренные экономические реформы. [44].

Суть их должна была состоять в создании начал смешанной экономики: предлагалось сохранить в руках государства лишь то, с чем оно способно было справиться; допускалось применение частного капитала на началах его комбинирования с государст­венным и трестирование под контролем государства на основах концессионного порядка, мелкие предприятия предполагалось по­лностью денационализировать путем сдачи в аренду кооперати­вам, предпринимателям или возвращения старым владельцам.

Характерно, что начинался перечень задач в экономической области с определения их содержания в аграрном секторе. Предла­галось закрепить за крестьянами, независимо от форм ведения ими хозяйства, всей земли, которой они фактически владели; раз­решить сдачу в аренду; упразднить все чрезвычайные органы и отказаться от принудительного насаждения коммун. В продоволь­ственной политике главным методом должна была стать закупка хлеба по договорным ценам с широким применением свободного товарообмена и отказом от государственной регламентации тор­говли; разрешалась свобода действий кооперации и частным ли­цам, пока кроме дефицитных товаров первой необходимости.

В области политической российская социал-демократия, "оставаясь верной принципам последовательной демократии и полной политической свободы", предлагала в первую очередь вос­становление полновластия Советов всех уровней, лишение "партийных учреждений и ячеек каких-либо прав органов госу­дарственной власти и членов партии каких-либо материальных привилегий". По существу, речь шла о ликвидации однопартийной системы, которая поставила правящую партию вне конт­роля; предлагалось восстановление свободы печати, собраний, союзов, реорганизация революционных трибуналов на основе вы­борности судей и т.д.

В предложенной социал-демократами программе два момента вызвали особенно негативную реакцию большевистских лидеров - это постановка вопроса о роли демократии и о свободе торговли. Эти же вопросы в духе рассмотренной программы поднимались Ю.О. Мартовым и Ф.И. Даном на VII Всероссийском съезде Сове­тов (декабрь 1919 г.), куда они были приглашены с правом сове­щательного голоса. С обширной речью на съезде выступил Ю.О. Мартов. Он осудил нарушения Советской властью Консти­туции и требовал восстановления гражданских свобод, отмены бессудных расправ и правительственного террора [45], говорилось и о необходимости восстановления свободы оборота. О мелкото­варной природе крестьянина пытался напомнить большевистским делегатам и эсер В.К. Вольский, в свое время одним из первых предложивший ЦК своей партии отказаться от вооруженной борьбы с Советской властью. Однако отношение В.И. Ленина к свободе торговли было однозначно: "...на это мы не пойдем нико­гда, скорее ляжем все костьми, чем сделаем в этом уступки... Про­тив этого мы будем бороться до последней капли крови". Анало­гичной была его реакция и на предложения Мартова о расшире­нии демократических начал в управлении страной: "Когда мы слышим такие декларации от людей, заявлявших о сочувствии нам, мы говорим себе: нет, и террор, и ЧК - вещь абсолютно необ­ходимая" [46].

С этого времени руководство правящей партии усилило нажим в своем маневрировании по отношению к оппозиционным парти­ям; видимо "вдохновляло" их на это приближение окончания гра­жданской войны и конца "генеральской контрреволюции", а так­же предложения, в частности эсеров, членам ЦК РСДРП о слиянии двух оппозиционных партий (кстати, об этом факте Ленин упоми­нал на VII съезде Советов и т. д. По крайней мере, на протя­жении 1919-1920 годов ВЧК то арестовывала, то освобождала лидеров этих партий, то преследовала, то извинялась перед ними, делая их существование в Советской России почти невозможным.

И, тем не менее, уже в 1920 г., после неудавшегося диалога с большевиками, лидеры РСДРП настойчиво пытались обратить вни­мание руководителей на нарастание кризисной ситуации в стране, связанной с недовольством основной массы населения - крестьянства, на необходимость изменения форм и методов подхода к нему и вооб­ще отказа от попыток непосредственного скачка в социализм.

Интересны с этой точки зрения два совещания, проведенные ЦК РСДРП в марте и апреле 1920 г. На мартовском (12-14 марта 1920) совещании, проходившем в Москве, присутствовали предс­тавители многих местных социал-демократических организаций. Председателем совещания был избран Ф.И. Дан. В повестку дня было включено шесть вопросов; выделялся своей концептуальностью доклад Ю.О. Мартова о демократии и диктатуре пролетариа­та, им же был представлен отчет ЦК РСДРП [47]. Основной тезис его доклада состоял в констатации того факта, что диктатура пролетариата, декларированная большевиками, подменена ими диктатурой партии. Практический выход из создавшейся ситуа­ции социал-демократы видели в демократизации политического строя России как гарантию реализации и предлагаемых ими эко­номических реформ.

Данные вопросы вновь были в центре внимания делегатов ап­рельского (4-14 апреля 1920 г.) совещания РСДРП, на котором присутствовало 56 человек с решающим голо­сом и 30 с совещательным. Были представлены социал-демократи­ческие организации более чем 17 городов и регионов[48].

Повестка дня включала программные вопросы, к каковым был отнесен, в первую очередь, доклад Ю.О. Мартова "Мировая соци­альная революция и задачи социал-демократии". В его обсужде­нии приняли участие почти все делегаты, в результате чего были приняты специальные тезисы, обращенные ко всем социалистиче­ским партиям, как основа для объединения. Главным положением, объединявшим содержание названного документа и двух других докладов, представленных участникам совещания: «Текущий момент и задачи партии» (докладчик Ф. Дан), "Экономическая поли­тика партии" (докладчик Н. Череванин), - было положение, запи­санное в резолюции совещания и состоявшее в признании того факта, что всякая попытка использовать ограничение демократии для форсирования процесса социализации хозяйственной жизни "может вести лишь к реакции в широких массах и к вырождению классовой диктатуры в диктатуру убывающего меньшинства и к расколу самого рабочего класса". Правомерной выглядит поста­новка вопроса и о том, что формула построения диктатуры пролетариата лишь на основе советской системы должна быть отверг­нута "в качестве единоспасающей панацеи", что должны были быть использованы организации, созданные в дореволюционное время, - профсоюзы, биржи труда и т.д., и даже такие институты, возникшие на высшей ступени буржуазной демократии, как рефе­рендум и народная инициатива.

В докладе Ф.И. Дана ударение было сделано на то, что в Рос­сии наступил новый период развития революции - период мирно­го строительства. Об этом же говорили почти одновременно и большевистские докладчики на своем IX съезде РКП (б) (март-апрель 1920). Но выводы делались прямо противоположные. Если выступления делегатов съезда и их лидера В.И. Ленина пронизы­вала эйфория победы над внешними и внутренними врагами Со­ветской власти и звучал призыв к немедленной реализации задачи "непосредственного строительства", то докладчик на социал-демократическом совещании, как, впрочем, и все его делегаты был настроен менее оптимистично. Пророчески прозвучало предупре­ждение о наличии в стране серьезных трудностей, связанных пре­жде всего с глубокой неудовлетворенностью совершивших рево­люцию масс проводимыми правящей партией социально-экономическими мероприятиями и обусловленными, во-первых, многолетней экономической разрухой и, во-вторых, уменьшением численности и распылением рабочего класса как главной базы строительства. Одновременно социал-демократы все настойчивее обращали внимание на то, что основным вопросом внутренней политики в современный момент русской революции являлся "вопрос крестьянский". Именно об этом шла речь в "Тезисах о текущем моменте и задачах партии", принятых в отредактирован­ном виде по докладу Ф.И. Дана. Делегаты совещания еще раз предостерегли больше­вистских лидеров от форсирования процесса строительства социа­лизма, особенно в отношении крестьянства, неподготовленного к переходу от обособленного мелкого хозяйства к крупному коллек­тивному. Было подчеркнуто, что политика правительства по от­ношению к "этому формирующему свое сознание классу", постро­енная "на голом насилии", осуществляемая милитаризованными методами, создала острые противоречия. Суть этих противоречий, "созревших под крылом советского режима", состояла в том, что в любой момент в его недрах могли появиться качественно новые вожди контрреволюции в лице определенных кругов все более обособлявшейся советской, военной и гражданской бюрократии, сосредоточившей в своих руках всю мощь государственного аппарата, разбогатевших, «примазавшихся», готовых на все для сохранения своего привилегированного положения.

На VIII Всероссийском съезде Советов социал-демократическая фракция была представлена четырьмя членами – Ф. Даном, Д. Далиным, С. Ежовым, А. Юговым и присоединившимися к ним двумя представителями Бунда – И. Рубиным и И. Юдиным; они участвовали в его работе с правом совещательного голоса. От имени РСДРП выступили Ф.И. Дан и Д. Далин. Согласно воспоминаниям Ф.И. Дана, его речь к неудовольствию президиума и председательствовавшего трижды продлялась и длилась почти час [49]. Оценивая обстановку на съезде, Ф.И. Дан заметил, что сценарий его проведения были известен заранее и на нем дыхания жизни не чувствовалось. Фракция же вносила свои резолюции без всякой надежды провести их через съезд, но с тем, чтобы они в виде официальных документов были приложены к протоколам съезда и могли бы послужить материалом для социал-демократической агитации.

Главной своей задачей выступавшие социал-демократы считали обоснование необходимости отказа от политики «военного коммунизма» и учета реальной действительности, в первую очередь, экономических интересов крестьянства. По их мнению, власть уже значительно запоздала за требованиями дня и сделать это было нужно «еще вчера» [50]. В целом же проекты резолюций, внесенных социал-демократами, предполагали установление с весны твердого фиксированного налога и свободного распоряжения крестьянами своими излишками вплоть до торговли хлебом.

В отношении пользования крестьянами землей меньшевики твердо стояли на позициях платформы «Что делать?», добавив в текст «Резолюции РСДРП и Бунда (с.д.) по вопросу о мерах к поднятию сельского хозяйства» пункт, согласно которому предлагалось в качестве немедленной меры сведение числа насаждаемых коллективных хозяйств к тому количеству, которое государство в силах снабдить «необходимыми элементами производства и превратить в образцовые и экономически выгодные…»

Выступления Ф. Дана и Д. Далина были высокого оценены в органе зарубежной фракции РСДРП «Социалистическом вестнике» (февраль 1921г.), который опубликовал письмо от имени ЦК РСДРП с анализом работы съезда Советов, датированное 3 января 1921 г. В данном письме, в частности говорилось о том, что разногласия в среде большевиков были столь серьезными, что основные заседания съезда проходили в рамках большевистской фракции, так как вожди не желали демонстрировать «непосвященной черни» «немонолитность» своих рядов [51]. Об этом же писал Ф. Дан, подчеркнув, что работа VIII съезда Советов протекала как бы в двух измерениях: шли собственно заседания и заседания фракции РКП (б), на которых за закрытыми дверьми обсуждались все вопросы повестки дня. Кстати, в стенограмме VIII съезда Советов, не переиздававшейся с 1921 г., отсутствуют отчеты о работе фракции РКП (б) на данном съезде.

Участием в работе VIII Всероссийского съезда Советов завершился для социалистических партий России весьма сложный и важный период их деятельности, в теоретическом плане весьма плодотворный, характеризующийся интенсивной работой над программными и тактическими вопросами не в абстрактно-догматической, а конкретной их постановке. На данном этапе российские социал-демократы продемонстрировали не только достаточно высокий уровень открытости политики своей партии для восприятия реальной действительности, но и сделали весьма серьезный рывок от общих социологических схем будущего России к суровой прагматике будней. Положение о том, что для России, как впрочем, и других стран, будет характерен весьма сложный и длительный переход власти трудящегося большинства (а не диктатуры пролетариата) с сочетанием элементов регулируемого частнокапиталистического хозяйства с хозяйством государственным, муниципальным и кооперативным, представляется не только как нечто новое в теоретическо - методологическом арсенале социалистической мысли, но и как трезвый учет всего происшедшего.

Характерно, что в аналогичном ключе уточняли тактику действий и свою программу и социалисты-революционеры. На конференции ПСР, проходившей в сентябре 1920 г. в Москве, был заслушан специальный доклад В.М, Чернова о пересмотре партийной программы (кстати, впервые после ее принятия в конце 1905-190). Была избрана комиссия в составе В.М. Чернова, В.М. Зензинова и Д. Гавронского, которым поручалась разработка проекта изменений с последующей его рассылкой в местные партийные организации для обсуждения. Вскоре после конференции В .М. Чернову и другим лидерам партии социалистов-революционеров пришлось покинуть Россию. Отныне партия имела два руководящих центра: «Заграничную делегацию партии социалистов-революционеров» и Центральное бюро партии эсеров в России, членов которого ожидал судебный процесс.

Главный смысл проведенной теоретической работы В.М. Чернов видел в том, чтобы развенчать «большевистское наследие» - «бюрократически-централизованный государственный социализм» и доказать необходимость реализации иной модели на основе эволюционного развития, «трудовой демократии» и порядка [52].

Итак, половодье политического плюрализма 1917 года уже к его концу сменилось жестким размежеванием политических сил, характерным для гражданской войны. В условиях противостояния главных боровшихся сил: большевиков и белого движения, - искали свое место социалистические партии России, пытаясь сорганизоваться и действовать в качестве конструктивной оппозиции по отношению к власть придержавшим.

Разгон Учредительного собрания, Брестский мир и, наконец, введение большевиками продовольственной диктатуры свели почти на «нет» возможность какого-либо компромисса и обусловили переход, в частности, партии социалистов-революционеров к непримиримой оппозиции, вплоть до организации вооруженных конфликтов.

Меньшевики, оставаясь «безнадежно старомодными» социал-демократами, сумели сохранить на всем протяжении гражданской войны свой статус-кво умеренной оппозиции и оказались по ряду вопросов большими реалистами, чем те, с кем они вели нескончаемый политический спор. Последние были вынуждены признать даже критикуемые ими большевики. Делегат VIII съезда РКП (б) (март 1919 г.) С.С. Сосновский, объехавший накануне провинцию с поездом имени Ленина, обратил внимание на то, что если даже Московский комитет РКП (б) устраивал митинги исключительно на тему «мировой революции» («сегодня Вильсон, завтра Вильсон, послезавтра Вильсон…»), то меньшевики говорили о продовольствии, о внутренних распорядках на фабриках и т.д.

Меньшевики, а затем и эсеры, с февраля 1919 г. отказавшиеся от вооруженной борьбы против Советской власти, в своем критическо-теоретическом размежевании от большевистской политической и экономической практики разработали самостоятельные программы выхода из кризиса и дальнейшего социального самодвижения. Безусловно, и социал-демократы, и социалисты-революционеры признавали объективную обусловленность социализма, хотя в отличие от большевиков не рассматривали его как ближайшую перспективу. Но все-таки главной для одних и других оставалась идея торжества демократии в политической и экономической областях. Причем, со временем, по мере разработки усилилось сходство их политико-экономических программ по всем основным вопросам: о характере социальной направленности прогресса для России, о закономерности переходного периода, о необходимости демократического обеспечения курса на создание смешанной, социально-ориентированной экономики.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1.См., напр.: Анишев А. Очерки истории гражданской войны.1970-1920.М., 1925; История гражданской войны. Т. 1-3. – М., 1928; Троцкий Л.Д. Как вооружалась революция. В 3-х т. – М., 1923-1924; Покровский М.Н. Советская глава нашей истории.// Большевик. – 1924., № 4; и т.д.

2. Гражданская война в России. "Круглый стол".// Отечественная история, 1993. №3; Поляков Ю.А. Гражданская война в России: перекресток мнений. Сборник статей. - М.: Наука, 1994; Голдин В.И. В.И. Россия в гражданской войне: Очерки новейшей историографии (вторая половина 80-х - 90-х гг.). - Архангельск, 2000.; Венков А.В. Антибольшевистское движение на юге России на начальном этапе гражданской войны. Ростов-на-Дону, 1995.; и т.д.

3. Бровкин В.Н. Россия в гражданской войне: власть и общественные силы. // Вопросы истории. - 1994, №5; Есиков С.А., Протасов Л.Г. "Антоновщина": новый подходы.// Вопросы истории. - 1992, № 6, № 7; Поляков Ю.А. Бич времени. Гражданская война в контексте истории междоусобиц.// Свободная мысль. - 2001, № 1.

4. Искендеров А.А. Гражданская война в России: причины, сущность, последствия.// Вопросы истории. - 2003, № 10; Бордюгов Г.А., Ушаков А.И., Чураков В.Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. Историографический очерк. - М.: Русский мир. 1998; Куренышев А.А. Революционная война и крестьянство. // Отечественная история. - 2001. № 6.

5. Сорокин Пит. А. Влияние войны на состав населения, его свойства и общественную организацию. // Экономист - Вестник XI Отдела Русского технического общества. - 1992. № 1. С. 89.

6. Политические партии России: история и современность. М.: РОССПЭН, 2000. С.303.

7. Майская конференция Партии народной свободы. Москва, 13-15/26-28 мая 1918 г.// Съезды и конференции конституционно-демократической партии. Т.3. Кн.2. - М.: РОССПЭН. 2000. С. 34-35.

8. Там же. С. 49-53.

9. Основные положения Всероссийского Национального Центра.// Всероссийский Национальный Центр. - М.: РОССПЭН. 2001. С. 358-359.

10. Деникин А.И. Очерки Русской смуты. - М. - 1991. С. 486-487.

11. Венков А.В. Указ. соч. С. 28.

12. Верт Н. История Советского государства. 1900-1991. - М., 1992. С. 131.

13. Историки спорят. Тринадцать бесед. - М. 1988. С. 78.

14. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 511.

15. Нестор Махно. Воспоминания. - М., 1992. С.13.

16. Восьмой съезд РКП (б). Протоколы. - М., 1958. С. 144.

17. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 135.

18. Девятый съезд РКП (б) Протоколы. - М.1960. с. 29.

19. Известия ЦК КПСС. - 1989., № 6. С. 177.

20. Известия ЦК РКП(б). - 1919. № 6. С. 91, 87.

21. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С.255.

22. Девятый съезд РКП (б). Протоколы. - М., 1960. С. 114.

23. Покровский М.П. Советская глава нашей истории.// Большевик. - 1924. № 14. С 16.

24. См. напр.: Булдаков В.П., Кабанов В.В. "Военный коммунизм": идеология и общественное развитие. // Вопросы истории. - 1990. № 3; и др.

25. Сорокин П. Указ. соч. С.106-107; Рафалович А.А. Продовольственный вопрос во время войны и революции. // Экономист. - 1922, № 1. С. 140-144.

26. Гиппиус З.Н. Современная запись. 1914 -1919. Дневник. [Извлечения]. - Л., 1992. С. 234.

27. Мельгунов С.П. Красный террор в России. 1918-1923. 4-е издание. - Нью-Йорк, 1989. С. 6, 16-17, 26.

28. Ленин В.И. Полн. собр.соч. Т. 35. С. 311; Т. 36. С. 201.

29. См. напр.: Луначарский А. Бывшие люди. Очерк истории партии эсеров. - М., 1922; Вардин И. От мелкобуржуазной контрреволюционности к реставрации капитализма. (Партия меньшевиков после Октября). // Коммунистическая революция. - 1922. № 3.; Он же. Революция и меньшевизм. - М.-Л., 1925; и т.д.

30. Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. - М.-Л., 1928. С. 176.

31. Протоколы заседаний Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов Р.С. Кр. И Каз. Депутатов II созыва. - М., 1918. С. 24.

32. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 59-60.

33. Фельштинский Ю., Овруцкий Л., Разгон А. 6 июля 1918 г. Две версии одного события. // Отечественная история. - 1992, № 3.

34. VIII Совет партии социалистов-революционеров (7-16 мая 1918 г. Москва). Резолюция по текущему моменту. // Партия социалистов-революционеров. Документ и материалы. Т. 3. Ч. 2. - М.: РОССПЭН. 2000. С. 389-390.

35. Там же. С. 420-421.

36. О необходимой линии поведения партии по основным вопросам дня. Тезисы пленума ЦК ПСР (март - апрель 1919 г.). Ко всем партийным организациям. // Партия социалистов-революционеров после Октябрьского переворота 1917. Документы из архива ПСР. - Амстердам. 1989. С. 161-163.

37. Там же. С. 153, 152, 155.

38. Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. Т. 3. Ч.2. - М.: РОССПЭН. 2000. С. 442-447.

39. РГАСПИ. Ф. 274. Оп. 1. Д. 23. Л. 33, 11, 45.

40. Партия социалистов-революционеров. Девятый Совет партии и его резолюции. Париж. С. 9-11.

41. Резолюция сентябрьской (1920) конференции ПСР по текущем моменту. Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы. Т. 3. Ч. 2. С. 656 - 658.

42. За год. Сборник статей. - М. 1919. С. 4, 26-27, 51, 73.

43. Оборона революции и социал-демократия. - М.-Л., 1920. С. 3, 4.

44. Воззвание ЦК РСДРП ко всем рабочим и работницам. Что делать? 12 июля.// Меньшевики в 1919-1920 гг. - М.: РОССПЭН. 2000. С. 230-237.

45. Седьмой Всероссийский съезд рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов. - М., 1920. С. 60-63.

46. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 407, 416.

47. Из материалов Совещания при ЦК РСДРП. Москва. 12-14 марта 1920. // Меньшевики в 1919-1920 гг. - М.: РОССПЭН. 2000. С. 368-370.

48. Материалы I партийного Совещания при ЦК. Москва. 4-14 апреля. // Меньшевики в 1919-1920 гг. - М.: РОССПЭН. 2000. С. 424-432.

49. Дан Ф. Два года скитаний (1919-1921). Берлин. 1922. С. 89.

50. VIII Всероссийский съезд Советов. Стенографический отчет. - М., 1921. С. 41-43, 197-201, 202-203.

51. Социалистический вестник. - 1921. № 2. С. 8.

52. Революционная Россия. 25 декабря 1920. № 1; 1921 № 4.