Восшествие на престол Александра I

К моменту своего восшествия на престол 24-летний Александр I был уже сложившейся личностью. Внешне красивый, подтянутый, он всегда был скромен, элегантен. Его любовь к порядку, симметрии порой доходила до абсурда и была поводом для добрых шуток в первые годы пребывания у власти и для злословия в последние годы жизни.

Многие современники, с детства знавшие будущего царя, отмечали противоречивость его характера; человек умный и образованный, он в то же время боялся государственных забот, казавшихся ему непосильными. Не случайно А. И. Герцен называл его "коронованным Гамлетом". Это определение было очень метким, если иметь в виду духовную жизнь царя, его нравственные переживания. Но, в отличие от принца датского, он умел проявлять в политике твердость, гибкость, а порой, используя свой артистический талант, и хитрость. Наполеон, уже находясь на острове Святой Елены, писал: "Александр умен, приятен, образован. Но ему нельзя доверять. Он неискренен. Это - истинный византиец, тонкий притворщик, хитрец".

Историки отмечали, что в хитрости царя было что-то женское. Недаром шведский посол в Париже Лагербиельне говорил о нем: "...Тонок, как кончик булавки, остер, как бритва, и фальшив, как пена морская". Александр I как-то чудно совмещал в себе проницательный ум, большие разносторонние способности, великолепное остроумие с ленью, стремлением к праздности, увеселениям. Он умел быть одновременно патриотом России, другом либерального графа П. А. Строганова и в то же время мог не замечать ничего человеческого в крестьянах - точно так же, как ближайший его помощник, исполнитель всех неприглядных затей царя, жестокий и по-своему неглупый служака А. А. Аракчеев.

Душевная двойственность императора была не признаком слабоволия, а скорее следствием личных сомнений в том, что он имеет право на власть. Примеров тому множество. Отправив после многолетних праведных трудов в ссылку видного реформатора М. М. Сперанского, царь печалился по этому поводу, называя того "способным и полезным" человеком. Он открыто заявлял, что очень виноват перед этим политическим деятелем, что не упускает ни одной оказии, чтобы передать М.М.Сперанскому дружеский поклон. Позже, узнав об этом, Михаил Михайлович, вдоволь "насладившийся" своим пребыванием в Нижнем Новгороде и Перми, говорил, что никаких угрызений совести царь не испытывал, да и поклоны передавались ему редко...

Ещё до восшествия Александра на престол вокруг него сплотилась группа «молодых друзей» (П. А. Строганов, B. П. Кочубей, А. А. Чарторыйский, Н. Н. Новосильцев), которые с 1801 года стали играть крайне важную роль в управлении государством.

Вступление Александра на престол сопровождалось всеобщим одобрением. Об­щество предавалось ребяческой радости. Сам молодой император поспешил снять с себя знаки Мальтийского ордена. Словом, восторг, по выражению свидетеля, «выходил даже из пределов благопристойности». Правда, его изъявляло преимущественно дворян­ство— прочие сословия приняли весть о перевороте молчаливо... Грядущее было еще неясно, но избавление от Павла казалось уже несомненным счастьем для России». В обещании нового императора править «по законам и сердцу бабки нашей Екатерины Ве­ликой» дворянство видело утверждение своего мо­гущества и привилегий. И действительно, царь от­менил наиболее одиозные распоряжения Павла, объявил широкую амнистию осужденным, возвратил к прежним служебным занятиям опальных вельмож и чиновников. Он разрешил ввоз иност­ранных книг, снял запрет на выезд за границу, издал указ об уничтожении Тайной экспедиции и вос­становил Жалованную грамоту дворянства, разрешив дворянские выборы в губерниях. Поменяли и военную форму, и хотя она была также весьма неудобной, но ею восхищались, потому - что были уничтожены ненавистные прусские мундиры.

Новый император пытался использовать в своих интересах популярные фигуры прошлого царствова­ния. В связи с этим в июне 1801 г. с большим размахом Александр провел открытие памятника Суворову (сам памятник был отлит еще при Павле).