25. Розвиток теорії та практики перекладу в Німеччині XVII XVIII ст.

Отмеченный выше интерес к работе Тайтлера был одним из характерных проявлений той роли, которую играла в рас­сматриваемый период в Германии переводческая проблема­тика. Уже в первой трети XVII в. поэт и теоретик литерату­ры Мартин Опиц (1597—1639), считающийся одним из осно­воположников немецкого классицизма, указывал на важ­ность переводов, прежде всего произведений античных ав­торов, для обогащения родного языка, поскольку благодаря им становится возможным усвоение «свойства и блеска», присущего словам оригинала, и стилистического изящества, которым отличаются использованные в нем обороты. Позд­нее об этом говорил выдающийся философ

Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646—1716), утверждавший, что перевод «хороших книг» с Других языков — своеобразный пробный камень, позволяю­щий определить изобилие или бедность переводящего языка и установить, чего именно последнему не хватает. С указан­ной точки зрения, по мнению Лейбница, наиболее «богатым

123

и удобным» необходимо признать язык, способный следовать за оригиналом «по пятам», воспроизводя его содержательную и формальную стороны.

Особый интерес к проблемам перевода стал наблюдаться в Германии начиная со второй половины XVIII столетия. Од­ним из его проявлений стало стремление отмежеваться от того, что крупнейший представитель рассматриваемой эпохи Готхольд Эфраим Лессинг (1729—1781) назвал «Ungetreue franzosische (Jbersetzung», т.е. «неверным французским пере­водом». Резкая критика последнего была необходима еще и потому, что на протяжении многих лет немецкий читатель в ряде случаев знакомился с произведениями европейской ли­тературы, так сказать, из вторых рук — по переводам с фран­цузских переводов, хотя даже прибегавшие к такому способу передачи авторы часто признавали, что французы позволяют себе по отношению к оригиналу большие вольности.

Вопросов перевода касался в своей работе «Основы кри­тической поэзии» профессор Цюрихского университета Йо­зеф Брейтингер (1701—1776). По его мнению, от переводчи­ка требуется воспроизведение тех понятий и мыслей, кото­рые он видит перед собой сплетенными в замечательный красочный узор. Необходимо соблюдать присущие оригина­лу «порядок, отношение и связь», чтобы перевод действовал на душу читателя с такой же силой, как и подлинник. Соглас­но Брейтингеру, перевод является портретом, заслуживаю­щим тем больше похвалы, чем больше сходства с оригиналом он обнаруживает. Поэтому переводчик никогда не имеет пра­ва допускать вольности по отношению к исходному тексту, идет ли речь о мыслях автора или о присущих произведению форме и искусстве. Последние должны оставаться неизмен­ными в своем блеске и силе. Меняются лишь знаки для их выражения. Таким образом, допускается принципиальная возможность установления своего рода однозначного соот­ветствия между исходным и переводящим текстами, приводя­щего к своеобразной механической замене одного текста другим.

Присоединяясь к требованию соблюдать верность под­линнику, писатель Фридрих Готлиб Клопшток (1724—1803) вместе тем акцентирует внимание прежде всего на верности

124

духу оригинала, поскольку по отношению к «буквам» она не­избежно ограничивается объективным фактором — степе­нью близости самих языков. Если «буква» не будет переда­вать «духа» подлинника, она неизбежно вступит в противоре­чие с ним. Кроме того, от переводчика требуется сохранение красоты облика оригинала, равно как и от автора — художе­ственный талант, поскольку, как замечает Клопшток, даже в любви одной только верности недостаточно — необходима еще и обходительность. Наконец, нельзя забывать и о конеч­ной цели перевода — обогащении и обновлении языка, на который он выполняется.

Уделял внимание проблемам перевода и видный немецкий просветитель и писатель Иоганн Готфрид Гердер (1744— 1803). Он указывал, что переводчик, если он хочет воздать должное оригиналу и родному языку, обязан сам обладать творческим гением, памятуя о том, что хороший перевод от­крывает новые возможности родного языка и является свое­го рода катализатором прогресса. Одновременно, акцентируя внимание на необходимости для переводчика быть верным исходному тексту, Гердер противопоставляет друг другу французскую и немецкую традиции, формулируя разницу между ними следующим образом: французы, слишком гордя­щиеся своим национальным вкусом, подгоняют все чужое под него, тогда как «бедные немцы», не имеющие еще по-на­стоящему «ни публики, ни отечества, ни тирании хорошего вкуса», хотят видеть оригинал таким, какой он есть. Вместе с тем Гердер оговаривает, что в зависимости от цели перевода и характера переводимого автора способы и методы переда­чи иноязычного текста могут изменяться. Сам Гердер вошел в историю перевода как создатель книги «Голоса народов в песнях» (1778—1779), в которой были собраны и обработаны образцы фольклора — эпоса и песни — самых различных на­родов мира. Правда, этот труд Гердера получил в специаль­ной литературе неоднозначную оценку.

Говоря о немецкой переводческой практике рассматривае­мой эпохи в целом, необходимо отметить, что — в связи с присущей ей общей тенденцией — особое внимание в Герма- ^нии, как и во многих других европейских странах, уделялось воссозданию античного наследия, т.е. переводу греческих и

125

римских писателей. И если еще в первой половине XVIII в. крупнейший знаток античности И. Винкельман советовал людям, не знающим греческого языка, знакомиться с твор­чеством Гомера по версии Попа за отсутствием более под­ходящих немецких переводов, то вышедший в конце на­званного столетия перевод «Илиады» и «Одиссеи», выпол­ненный Г. Фоссом, был признан одним из самых лучших пе­реводов Гомера на новые языки. В частности, встречавший­ся во время путешествия по Европе с Гердером Н.М. Карам­зин отметил после беседы с немецким писателем: «...Ни французы, ни англичане не имеют таких хороших переводов с греческого, какими обогатили ныне немцы свою литерату­ру. Гомер у них Гомер: та же неискусственная благородная простота в языке, которая была душою древних времен»⁸⁴.

Деятельность Брейтингера, Клопштока, Гердера и дру­гих авторов названной эпохи часто характеризуется как своеобразная «первая вершина», достигнутая переводческой мыслью Германии и во многом подготовившая тот взлет, которым характеризовался немецкий перевод в следующем XIX столетии.