Коэффициент клановости политической элиты в России в шкале исторического времени

Клановые группировки в высшей российской власти выявля­лись посредством анализа биографий представителей политиче­ской элиты. Обнаруживаемые групповые совпадения в анкетных данных позволяли сделать предположение о наличии структур соответствующих кланов. Коэффициент клановости рассчитывал­ся, как указано выше.

Для рассмотрения были взяты советский и постсоветский пе­риоды истории. Эмпирическим материалом для определения пер­соналий политической элиты, применительно к советскому време­ни, послужили составы Центрального Комитета КПСС, РКП(б), ВКП(б). Они переизбирались на каждом партийном съезде. По­следние перевыборы состоялись на XXVIII съезде КПСС в 1990 г. Применительно к постсоветскому периоду для анализа политиче­ской элиты использовались данные рейтингов ста ведущих политиков⁸.

Выявление возможных кланов осуществлялось прежде всего через установление общности в биографии национального поли­тического лидера и представителей правящей элиты. В качестве критерия клановости была взята земляческая принадлежность. Представитель элиты рассматривался в качестве представителя правящего клана в том случае, если он жил и работал там же, где и соответствующий лидер государства (рис. 2.1).

Для ленинского периода такого рода клановым идентифика­тором являлось нахождение в политической эмиграции. Перво-

Рис. 2.1. Коэффициент клановости в истории Российского государства

начально политэмигранты составляли более трети состава боль­шевистского ЦК.

При рассмотрении феномена внутрипартийной борьбы нали­чие этой группировки удивительным образом оказалось вне вни­мания историков. Она явственно обнаруживается при помощи примененной в настоящем исследовании методики расчета коэф­фициента клановости.

Актуализировавшаяся стоящая перед большевиками задача строительства новой государственности объективно вела к сни­жению влияния связанных с внешними силами политэмигран­тов. К концу Гражданской войны их долевое представительство в ЦК сократилось до одной пятой части. На уровне высшего эшелона партии велась борьба между национальной (национал- большевистской) и политэмигрантской (интернационалистской) группировками. В сталинский период она завершилась оконча­тельным разгромом клана бывших политэмигрантов (рис. 2.2).

Применительно к периоду правления И.В. Сталина интерес­на проверка тезиса о наличии в высших эшелонах партии особой грузинской группировки. В нее, при соответствующем расчете, зачислялись не только этнические грузины, но и представители других национальностей, проживавших в разные годы на терри­тории Грузии. Максимум грузинского представительства был до­стигнут в 1930-е гг., не превысив при этом 7%.

Рис. 2.2. Представительство бывшей политической эмиграции в ЦК

Коэффициент клановости в сталинский период был в пять раз ниже, чем в ленинский период, в 4,8 раза ниже, чем в хрущевский и в 2,1 раза – чем в брежневский. Полученные результаты позво­ляют утверждать, что режим И.В. Сталина не имел выраженной клановой опоры. Кадры подбирались по иному принципу, ско­рее с позиций профессиональной пригодности. А режим личной преданности достигался путем нависавшей угрозы репрессии.

Важен современный вопрос: возможно ли заменить неприемле­мую внезаконную репрессионную систему стимулирования про­фессиональной эффективности иным легитимным современным принципом? Представляется, что вполне. Однако это возможно либо внешним по отношению к элите способом – например, на­стоящей выборной ротацией. Либо внутренним личным, жестким лидерским механизмом, что, по-видимому, представляет собой явление довольно редкое и случайное. Кроме того, для подобного шага должен иметься соответствующий кондиционный лидер.

Следовательно, политическая успешность не обязательно со­пряжена с наличием мощного и развитого клана политического лидера. Это, опять-таки, вопрос оптимизации фактора. Наличие целенаправленной кадровой политики позволяет, как в сталин­ском случае, опираться не на кланы, а на более широкие слои новопривлеченных дееспособных управленческих кадров.

Хрущевский период характеризуется восстановлением кла­новых механизмов кадровой инкорпорации. Представительство правящего клана вновь достигло трети состава ЦК. Для упроче­ния своего положения в борьбе с оппонентами Н.С. Хрущеву тре­бовалась персональная кадровая опора. Она была найдена прежде всего в политических кадрах Украинской ССР. В совокупности с выходцами из Курской области (родины Первого секретаря ЦК) они составили хрущевский клан. Резкая клановизация высшей власти в 1950-1960-е гг. обернулась в итоге ее депрофессионали­зацией, снижением качества государственного управления и ко­мандным крахом. Урок, который, как будет видно в дальнейшем, очень поучителен для современной властной формации.

Брежневский клан кооптировался по регионам партийной ка­рьеры будущего Генерального секретаря – Днепропетровская об­ласть, Молдавская ССР, Казахская ССР. Подавляющее большинство в нем занимали выходцы из Днепропетровска. Тезис о существова­нии «днепропетровского клана» находит, таким, образом, статисти­ческое подтверждение. Коэффициент клановости при Л.И. Брежне­ве был, правда, заметно ниже, чем при Н.С. Хрущеве. Тем не менее, он фактически вдвое превышал условное 10-процентное пороговое значение. Характерно, что широкая днепропетровская инкорпо­рация в ЦК началась еще до брежневского избрания. Это говорит о том, что и клан приводил к власти новых лидеров, а не сами только лидеры создавали под себя соответствующие клановые структуры.

Одной из причин политического поражения М.С. Горбачева явилось отсутствие собственной политической команды. Горба­чевский клан, кооптировавший выходцев со Ставрополья и вы­пускников МГУ, имел показатель коэффициента клановости около 5%. Это минимальное значение на всем рассматриваемом временном интервале. За спиной М.С. Горбачева не обнаружива­ется какой-либо мощной клановой структуры. Известно, какое сопротивление политике М.С. Горбачева на местах оказывали сложившиеся региональные клановые группировки⁹.

Исторический опыт лишения М.С. Горбачева власти указыва­ет на риск и при отсутствии у государственного лидера собствен­ной политической команды. События 1991 г. обнаружили дефи­цит горбачевской кадровой опоры.

Правда, диагностируя отсутствие мощного горбачевского клана, необходимо сделать определенную оговорку. На поздней стадии существования СССР в высших властных структурах ока­зывается достаточное число лиц, продвижение и деятельность которых были связаны с латентным иностранным влиянием. Выявить достоверно состав этой группы не представляется воз­можным. Но, возможно, именно она и составляла ядро полити­ческой команды М.С. Горбачева. Отличие ее от типичных кланов заключалось в целевой направленности на самоуничтожение су­ществующего коммунистического политического режима и са­мой государственности СССР.

Постсоветский период высших властно-управленческих ка­дров характеризуется новой волной клановизации. До трети пред­ставителей политической элиты в современной России состав­ляют лица, происхождение или трудовая деятельность которых связаны с Петербургом (Ленинградом). Понятие «ленинградский клан» является на сегодня достаточно устойчивым в политоло­гической литературе. По уровню кланового представительства в высшей власти Российская Федерация вышла на максимальный в истории показатель, соответствующий периодам революции и хрущевской кадровой ротации. Снижение профессиональных качеств кадров при такой модели ротации политических элит является вполне прогнозируемым и закономерным результатом, который, по опыту хрущевского периода, ведет только к одному: снижению качества государственного управления – вплоть до краха команды.

Современные клановые инкорпорации в политическую элиту не ограничиваются петербургским представительством. Извест­ным современным феноменом является широкое введение на уровень высшей власти бывших и действующих представителей органов госбезопасности и силовых правоохранительных струк­тур. Их удельный вес в современной политической элите находит­ся на беспрецедентно высоком уровне, превышая четверть всего истэблишмента. Доля представительства указанных ведомствен­ных кланов пятикратно превышает показатели сталинского пе­риода. Характерно также то, что удельный вес соответствующего клана сохраняет тенденцию роста, увеличившись за 2000-е гг. на 11% (рис. 2.3).

Рис. 2.3. Представительство органов госбезопасности и правоохранительных органов в политической элите

Еще более впечатляющим является рост представительства в высшей политической власти лиц, деятельность которых связана с банковскими структурами и крупным бизнесом. Уже к 2000 г. оно составляло более трети состава российского правящего класса. К 2010 г. этот показатель и вовсе достиг половины всего истэблиш­мента. Несмотря на реляции о победе над олигархическим капи­тализмом образца 1990-х гг., подлинный облик власти позволяет констатировать прямо противоположную тенденцию. Финансовая олигархия составляет сегодня реальность современного функцио­нирования и кооптирования российской власти (рис. 2.4).

Рис. 2.4. Представительство банковских структур и крупного бизнеса

в политической элите