3.3. Вербальные этапы

3.3.1. Стадия внутренней речи (внутреннего слова). Данная ста­дия достаточно хорошо описана и в общих чертах понятна. Она характеризуется возникновением опорного слова. Эксперименты Н.Жинкина подтверждают, что органы артикуляции уже готовы к нему, а А.Соко­лов установил, что оно артикулировано, но сжато, свернуто (1967). Еще Л. Выготский предположил, что это слово соответствует внутрен­нему предикату. Серьезная проверка этого положения на эксперимен­тальной материале представлена в работе Т.Ахутиной (1989). Наблюдения над эгоцентрической речью (например, ребенок играет с предметами) показывают, что, как правило, он называет психологическое сказу­емое (рема), "новое". Но за ним незримо стоит агенс, что заметил на материале однословных детских высказываний еще А. Потебня.

Внутреннее слово - это сгусток личных смыслов, который развернется в зависимости от фактора адресата. Без адресата мышление может остановиться на этапе внутреннего слова. Внутреннее слово, по данным А. Соколова, может быть лишь частью внешнего слова, и оно не требует грамматического оформления. Внутреннее слово становится импульсом, который приводит в движение ассоциативно-вербальные сети. Как осуществляется это движение, пока не вполне ясно. Единственный достоверный глобальный вывод, который нельзя опровергнуть, это вариативность процесса (Е. Тарасов, Дж. Грин). Операция развертывания эвристична, зависит от цели, условия, средств и не может быть жест­ко заданной. Однако это не снимает проблемы как таковой: вопрос как? по-прежнему мучительно интригующ.

3.3.2. Переход к внешней речи. Хотя анализируемая модель порождения высказывания циклична, на этапе перехода к внешней речи она приобретает в исследованиях приметы уровневой, т.е. выясняется порядок активизации, выбора по линиям: синтаксическая модель - но­минативные единицы - формы – артикулемы.

В языке есть два способа распределения смысла по языковым единицам: подвести мысли под лексическое значение слов; подвести лексемы под грамматические, синтаксические значения (например, агенсно-пациенсный тип: "кто-то совершат что-то").

Либо сначала выбирается синтаксический каркас, который зави­сит от предмета мысли (А. Чейф: событие - глагол; деятель – имя), либо номинативные блоки, которые диктуют каркас (например, светает не допускает агенса). Однозначно расположить процессы во времени пока не представляется возможным. С. Кубрякова поэтому в схеме по­рождения речи предлагает такое обобщение: «либо-либо» («и то - и то»), тоже приходя к идее вариативности (см. Человеческий фактор в язы­ке. - М., 1991).

Следующая ступень движения к внешней речи - это оформление по законам морфологии, фонологии, т.е. переливание "слов" в формы. Т.Ахутина, изучавшая синтаксис на нейролингвистическом уровне, принимает 3 типа синтаксирования, приписывая каждому параллельно выбор номинаций (1989, с. 73-78):

смысловое сантаксирование  выбор смыслов во внутренней речи;

семантическое синтаксирование  выбор языковых значений слов;

грамматическое структурирование  выбор слов по форме.

На основе обобщения данных по локализации речи Л. Сахарный (1989, с, 78-79) предлагает следующую гипотезу механизма речепорождения. Левое полушарие отвечает за абстрактно-логический анализ расчлененной информации, правое же связано с конкретным, моменталь­ным, но глобальным освоением ситуации (гештальтом).

Отсюда процесс порождения речи может быть представлен следующим образом: сигнал из внешнего мира поступает в правое полушарие (в нем находятся механизмы актуального членения предложения, основ­ные номинации, оно более устойчиво к помехам); на базе этого сигна­ла появляется "картинка", которая в речи может быть представлена как обозначение ситуации: вот цветок; ну, человек и т.п. И только потом идет дальнейшее членение с перебросом в левое полушарие - там организуется новое структурированное название на базе имеющего­ся грамматического аппарата, служебных слов, синонимических струк­тур и т.д. и перебрасывается в правое для сличения с имеющейся картинкой-эталоном. Так делается до тех пор, пока саморедактирова­ние на даст удовлетворявшего результата.

Таким образом, правое полушарие схватывает информацию, заставляет левое производить аналитико-синтетические операции по ее об­работке, контролируя эту работу, ведя ее в заданном русле и до определенных пределов следуя старому правилу: не умножай сущность без надобности.

Несмотря на обилие зарубежных работ по проблеме перехода от внутренней речи к внешней, удовлетворяющего объяснения процесса пока нет. Вместе с тем по многим узловым вопросам уже достигнуто согласие. Т.Ахутина (1989) приводит их перечень:

1) различие автоматического и произвольного порождения речи (Гельдман-Эйслер, Бок);

2) различение процессов конструирования фраз и лексического выбора (Карамаза, Берндт, Маршалл, Шафран, Шварц, Марин, Цуриф);

3) противопоставление процессов выбора слов по значению и нахождения формы слова (Карамаза, Берндт, Марин, Шафран, Шварц);

4) различение фонетических и фонологических процессов (Блумштейн, Бейкер, Гудгласс);

5) психологическая реальность разложимости значений (Грин, Лессер, Маршалл, Риннерт, Витекер);

6) хранение производных слов по морфемам в целостной форме (Баттерворт);

7) наличие различных путей актуализации значения слова (Кре­мин, Мортон).

Напрашивающийся из приведенного перечня вывод о вариативности порождения речевого процесса совершенно естественен, если мы будем подходить к человеку как к индивидуальности, и наш подход будет последователен.

Точно так же, как мы признаем, что люди различаются физичес­ки, да и внутренние органы у них работают "вариативно", о чем свидетельствуют сбои (болезни), мы с необходимостью должны признать, что люди обладают разными интеллектуальными способностями, разными способностями к усвоению языка (как родного в онтогенезе, так и иностранного), разными способностями к порождению текста (писатели - ораторы - краснобаи – косноязычные) и, следовательно, разными вариантами процесса превращения многомерной мысли в линейную упорядоченную речь. Отличия в процессах порождения обусловлены не только личностью, но и видом речевой деятельности (творчество -бытовая интимная беседа).

Состояние изученности проблемы порождения речи ненамного отодвигает нас от известного софизма: я знаю, что я ничего не знаю. Но это уже много. Дальнейшее изучение проблемы все более зависит от взаимодействия двух моментов: интеллектуального бесстрашия уче­ного и нравственности в науке. Речь идет о том, как далеко мы можем вмешиваться в деятельность мозга, способны ли принять грядущие открытия и сможем ли ими достойно распорядиться. В этой связи представляется, что, не вполне доверяя человеку, мозг стоит на страже своей безопасности, храня свои тайны.

Список литературы

Ахутина Т.В. Порождение речи: Нейролингвистический анализ синтаксиса. - М., 1989. - С. 30-109.

Кацнельсон С.Д. Речемыслительные процессы // Вопросы языкознания. - 1984. - № 4.

Климонов В.Д. Опыт коммуникативно ориентированной модели речепорождения // Leitsehrift für Slavistik. - 1985. – 8 d. 30. -

H. 2.

Леонтьев А.А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. - М., 1969. - С. 40-131.

Лурия А.Р. Язык и сознание. - М., 1979.

Норман Б.Ю. Синтаксис речевой деятельности. - Минск, 1978.

Сахарный А.В. Введение в психолингвистику. – Л., 1989.

Серебренников Б.А. О материалистическом подходе к явлениям языка. – М., 1983.

Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика. - М., 1976.

Саивак Л.Д. Лингвистика измененных состояний создания. -Л.,

1986.

Хомскйй Н.И. Язык и мышление. - М., 1972.

Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. - М., 1991. - С. 21-81.