Глава 5 «Выше всех, дальше всех, быстрее всех»

Прелюдией к началу массовых репрессий в Советском Союзе стало выступление члена Политбюро ЦК ВКП (б) А.А. Жданова на торжественном траурном заседании в Колонном зале Дома Союзов, посвященном 14-й годовщине со дня смерти В.И. Ленина. Он заявил, что «1937 год войдет в историю… как год разгрома врагов народа»¹⁹³.

В 1927 году Германия превзошла довоенный уровень развития, и в 1931 году, согласно условиям американского «плана Дауэса», президент Гинденбург объявил об одностороннем прекращении выплаты репараций. И тут грянула Великая депрессия в США, породившая мировой экономический кризис. Общее падение производства немецкой промышленности в 1932 году превысило 40 %, безработица охватила почти 45 % населения страны. Отчаявшиеся мелкие производители все больше винили в своих бедах парламентскую демократию и верили, что выход из кризиса состоит в укреплении государственной власти, в создании однопартийного правительства. Эти чаяния поддерживали и крупные предприниматели, и банкиры, субсидировавшие все предвыборные кампании национал-социалистов и связывавшие с Гитлером и его партией НСДАП личные и общегосударственные устремления.

Тезис главного теоретика большевистской партии академика Н.И. Бухарина о «возможности построении социализма в одной отдельно взятой стране» возник как реакция Политбюро ЦК ВКП (б) на углубляющийся системный экономический кризис в капиталистическом мире. Как показала дискуссия на XIV партийной конференции, с ортодоксальной марксистской теорией он не имел ничего общего. Не случайно главный редактор «Известий» и видный большевик К.Б. Радек шутил: «Если можно построить социализм в одной стране, то я хотел бы жить в другой». И.В. Сталину требовалось подвести под идею советского изоляционизма партийную фразеологию и подкрепить ее авторитетом недавно умершего В.И. Ленина. В официальной печати появились настораживающие заявления «стихия НЭПа», «разгул нэпманов», «угроза растущей безработицы» и тому подобное. Когда Германия вступила в тяжелейший кризис, и резко упал ее товарообмен с СССР, советское руководство взяло курс на «форсированную индустриализацию». После XIV съезда ВКП (б) в связи с ее развертыванием Генеральный секретарь И.В. Сталин начал высказываться крайне отрицательно в адрес «ревизионистского» социал-демократического правительства Германии. Он неоднократно высказывал сомнения, нужно ли столь неукоснительно соблюдать условия Раппальского мирного договора, как это было при отправленном в отставку Председателе Исполкома Коминтерна Г.Е. Зиновьеве. Нельзя признать случайностью и выступление члена Политбюро ЦК ВКП (б) А.А. Андреева в 1927 году на партийной конференции в Алма-Ата: «Если бы нашей международной политике удалось заинтересовать Америку заказами, кредитными взаимоотношениями, выбить ее из общей антисоветской цепи, то это был бы уже огромный успех нашей внешней политики, это бы означало, что война против нас не может состояться»¹⁹⁴. В политической дальновидности ему отказать нельзя. Из США в СССР к этому времени поступило 23,4% тракторов, 23,1% горного оборудования, 16% автомобильной и авиационной техники и 10- 15% различным групп станков от общего количества импортной продукции.

В польском правительстве постоянно предпринимались меры, направленные на разложение советской власти на Украине, укрепление и консолидацию военно-политических эмигрантских группировок¹⁹⁵. В окружении Ю. Пилсудского оживились надежды на осуществлении «Программы 1774 года» по восстановлению Речи Посполитой «от моря до моря»¹⁹⁶. В Москве со всей серьезностью отнеслись к правительственному заявлению: «Во имя нашей безопасности мы должны внимательно наблюдать за положением в СССР. Мы не имеем права позволить, чтобы красная волна, поднимающаяся в Советском Союзе, застала нас неподготовленными ко всем неожиданностям и возможностям»¹⁹⁷.

Присоединение к антисоветской кампании в Варшаве, которую поддержали в Париже, немецких политических и деловых кругов, открыто заявивших о своих «сомнениях в целесообразности для Германии продолжения “рапалльской политики”, - докладывал нарком иностранных дел М.М. Литвинов, - вызвала резкое ухудшение не только советско-германских отношений, но всего нашего международного положения». Политбюро ЦК ВКП (б) внесло Германию в список государств, которые вынашивают «интервенционистские планы» в отношении СССР. Официальный печатный орган НКИД открыто признавал, что «между Германией 1930 года и Германией времен Рапалло - дистанция огромного размера»¹⁹⁸. Перспектива польско-германской агрессии против Советского Союза при финансовой и военной поддержке Франции приобретала материальное воплощение.

Отношение И.В. Сталина к национал-социализму в 1933 году отразилось в резолюции XIII пленума Исполкома Коммунистического Интернационала, которая характеризовал фашизм как открытую террористическую диктатуру финансового капитала, имеющей своей социальной опорой мелкую буржуазию¹⁹⁹. Осознавший этот факт отставной генерал от инфантерии Э. Людендорф в направленном президенту Германского Союза Гинденбургу открытом письме писал: «Назначив Гитлера рейхсканцлером, Вы выдали наше немецкое отечество одному из наибольших демагогов всех времен. Я торжественно предсказываю Вам, что этот человек столкнет наше государство в пропасть, ввергнет нашу нацию в неописуемое несчастье. Грядущие поколения проклянут Вас за то, что Вы сделали»²⁰⁰.

Сменивший Зиновьева на посту руководителя Коминтерна Генеральный секретарь ИККИ Н.И. Бухарин занял в этом вопросе реалистичную, антифашистскую позицию. В резолюции XIII пленума Исполкома Коминтерна, состоявшегося в декабре 1933 года, констатировалось, что все коммунистические партии Европы должны оказывать КПГ всемерную моральную и материальную помощь, поскольку в Германии начинается новый революционный подъем, который начался с приходом Гитлера к власти, и должен завершиться свержением нацистской диктатуры²⁰¹.

Исполнение условий Версальского мира надолго лишили Германию мощного надводного военно-морского флота – он мог быть в необходимом объеме восстановлен ценою непомерных государственных инвестиций только через десять лет. Исключение составляли подводные лодки. Создание современной сухопутной армии, сопоставимой с англо-французскими вооруженными силами, при естественном приросте населения «третьего рейха» в границах 1919 года могло завершиться лишь к 1943 году. Исключением являлась военная авиация и легкие танки: по экспертным оценкам Германия могла догнать в этих областях ведущие европейские индустриальные державы в течение трех-пяти лет. Самолеты, танковые войска и субмарины становились «тремя китами» будущего военного могущества нацистской Германии, опираясь на которые гитлеровская клика при попустительстве великих держав могла рассчитывать на установление мирового господства. И.В. Сталин оценил эту опасность в 1931 году, а У. Чёрчилль - только в 1935 году. Первый лорд Адмиралтейства писал: «Вплоть до 1933 года Франция занимала видное место среди европейских стран по размерам военно-воздушного флота. Но в тот самый год, когда Гитлер пришел к власти, выявилось роковое отсутствие интереса к авиации и поддержки ее. Деньги стали отпускаться неохотно, уменьшилась производственная мощность заводов, современные типы самолетов не создавались. Франция при своей сорокачасовой рабочей неделе не могла производить столько, сколько производила германская промышленность, напряженно работавшая в условиях, приравненных к условиям военного времени. Все это произошло примерно тогда же, когда Англия утратила равенство в воздухе, о чем было так подробно рассказано. По существу, западные союзники, имея право создать любые военно-воздушные силы, которые они сочли бы необходимыми для обеспечения своей безопасности, пренебрегли этим жизненно важным оружием, тогда как немцы, которым [Версальский] договор запрещал это, сделали это оружие острием своей дипломатии и, в конечном счете, нападения. Важнейший факт заключался в том, что немцы опередили нас как в авиации, так и в военном производстве, если даже учесть наши сравнительно меньшие военные потребности, а также то, что мы были вправе рассчитывать на Францию, на французскую армию и на французскую авиацию. Уже не в наших силах было опередить Гитлера или восстановить равенство в воздухе. Уже ничто не могло помешать немецкой армии и немецкой авиации стать сильнейшими в Европе. Мы лишь могли с помощью чрезвычайного напряжения сил, которое вывело бы нас из равновесия, улучшить положение, но полностью его выправить мы уже были не в состоянии» ²⁰².

Однако у Генерального секретаря ЦК ВКП (б) были неограниченные возможности для создания количественного и качественного превосходства в подобных видах вооружений, а у лидера британской парламентской оппозиции их не оказалось. К тому же из-за преданности старых большевиков-ленинцев и их последователей лозунгам «мировой пролетарской революции» военный потенциал Советской России находился в столь же плачевном состоянии, как и в нацистской Германии. И советскому руководству пришлось идти тем же путем, что и будущему противнику. В этом отношении вульгарно-теоретические идеи М.Н. Тухачевского были ему близки, пока не выяснилась их практическая несостоятельность.

Никаких симпатий к национал-социализму Сталин не питал, если только не понимать буквально его дипломатические пассажи в чрезвычайно сложной политической ситуации конца тридцатых годов, но всегда стремился извлекать практическую пользу из «межимпериалистических противоречий». Он говорил, что германский фашизм «неправильно называется национал-социализмом, ибо при самом тщательном рассмотрении невозможно обнаружить в нем даже атома социализма»²⁰³. И совсем легкомысленно примерять моральные лекала к внешней политике СССР. Иначе надо объяснить, в каких печатных выражениях следует оценивать агрессивные претензии Польши и «миссионерское подвижничество» демократических правительств Англии и Франции в отношении суверенизации Советской Украины и республик Закавказья?

С приходом нацистов к власти в Германии началось закономерное и стремительное обострение советско-германских отношений. На всемирной экономической конференции в Лондоне в 1933 году нацистский рейхсминистр экономики и сельского хозяйства А. Гугенберг открыто объявил Восточную Европу, включая Украину, полем немецкой экспансии. В Берлине нацистские штурмовики начали открыто нападать на советских дипломатов, а журналисты подвергались гонениям²⁰⁴. Несмотря на официальную отставку Гугенберга, в Москве было принято решение об окончательном закрытии Липецкой авиационной школы, инвентаризации и приобретения по остаточной цене ее движимого имущества. С санкции секретаря Политбюро ЦК ВКП (б) А.А. Жданова массовым тиражом были изданы три книги, демонстрирующие сущность германского фашизма – «Пропаганда войны в Японии и Германии»²⁰⁵, «Гестапо»²⁰⁶ и «Гитлер против СССР: грядущая схватка между фашистскими и социалистическими армиями»²⁰⁷. Название последней книги не следует экстраполировать на весь мир: под «социалистическими армиями» подразумевались РККА и Народная армия Испанской республики. Э. Генри писал, в частности, что «теоретически при известных обстоятельствах германская армия после огромного и крайне рискованного усилия может в том или ином месте прорвать советский фронт (мы не говорим здесь об обратной возможности), но, это возможно только с ограниченными по времени и пространству результатами. Расстояние Москвы от границы обеспечивает ей безопасность, по меньшей мере, на годы. А Гитлеру не удастся продержаться годы. Вряд ли ему удастся продержаться и месяцы»²⁰⁸. Тогда Германия и СССР не имели общей границы, но писатель и публицист прозорливо полагал, что германская армия легко пересечет территорию Литвы и Латвии и непременно преодолеет существующие оборонительные укрепления Белорусского военного округа.

Командарм 1-го ранга М.Н. Тухачевский в оценке геополитических намерений нацистской Германии занимал диаметрально противоположную позицию, воспринятую вместе с идеями своего идейного наставника в отставке Г.Е. Зиновьева. Он писал в передовице газеты «Правда», что «империалистические планы Гитлера имеют не только антисоветское острие. Это острие является удобной ширмой для прикрытия реваншистских планов на западе (Бельгия, Франция) и на юге (Познань, Чехословакия, аншлюс)... Германии нужна французская руда... и расширение ее морской базы. Опыт первой мировой войны со всей очевидностью показал, что без прочного обладания портами Бельгии и северными портами Франции морское могущество Германии невозможно построить. Последний момент неизбежно сыграет роль в развертывании борьбы Германии против Франции и Англии»²⁰⁹.

Нельзя сказать, чтобы эти публичные заявления заместителя наркома обороны способствовали укреплению доверия между СССР, Францией и Чехословакией после подписания ими договоров о взаимопомощи. Германские дипломаты в своих донесениях с удовлетворением описывали подобный синдром германофилии у представителей высшего военного и политического руководства СССР²¹⁰. После окончания второй мировой войны, когда перед парламентом Франции предстали виновники ее поражения, коллаборационист Л. Блюм дал важные показания. Он сообщил, что в 1936 году получил через побывавшего в Праге сына доверительное письмо от премьер-министра Чехословакии Э. Бенеша, в котором содержалось предупреждение «соблюдать величайшие предосторожности в наших отношениях с советским Генеральным штабом», так как есть сведения, будто советские военные руководители «поддерживают подозрительные отношения с Германией»²¹¹. По словам германского посла в Москве Г. Дирксена секретарь ЦИК СССР А.С. Енукидзе, который в 1918 году дал рекомендацию Тухачевскому для вступления в ряды РКП (б), был сторонником сохранения дружественных отношений с национал-социалистической Германией²¹². Он подчеркивал, что Германия и СССР имеют глобальные общие интересы, заключающиеся в ревизии Версальского договора, главным образом в Восточной Европе. Енукидзе высказывал надежду, что в Берлине в скором времени восторжествует «государственно-политическая линия», германское правительство приобретет свободу действий в сфере внешней политики. Он, таким образом, проводил параллель между тем, что происходило в Советской России после Октябрьской революции, и тем, что происходит в Германии после прихода к власти Гитлера, что сами нацисты называли национал-социалистической революцией. Енукидзе сказал, что как в Германии, так и в СССР «есть много людей, которые ставят на первый план партийно-политические цели. Их надо держать в страхе и повиновении с помощью государственно-политического мышления. …Национал-социалистическая перестройка может иметь положительные последствия для германо-советских отношений». Он находил общие линии развития, схожие черты между германским национал-социализмом и советским режимом²¹³. Этот синдром «раппальского романтизма» оказался очень живучим среди партийных ветеранов, которые считали себя подлинными последователями В.И. Ленина и противопоставляли себя новому советскому «изоляционистскому» руководству во главе с Генеральным секретарем ЦК ВКП (б) И.В. Сталиным. Для «марксистов-ленинцев» по-прежнему существовала «Германия вообще», пролетариат которой неизбежно возглавит мировую революцию²¹⁴.

С точки зрения теории глубокой операции в интерпретации М.Н. Тухачевского и его единомышленников в Военном Совете РККА ее осуществление на европейском театре военных действий без сплоченного рабочего класса и офицерского корпуса дружественной Германии было практически невозможно. Впрочем, и среди нацистских бонз, в частности видного идеолога НСДАП Г. Штрассера, существовала уверенность, что завоевание континентальной Европы может быть осуществлено лишь путем объединения военных усилий рейхсвера и Красной армии. Допускаю, что ночь «длинных ножей» 30 июня – 1 июля 1934 года была приговорены к уничтожению главные исполнители этой идеи. Тогда отряды СС расправились с активистами СА - штурмовых отрядов в Германии. Эсесовцами были убиты Г. Бозе – автор фальсификации «досье Тухачевского», начальник штаба СА В. Зандер, бывший комиссар СА Баварии Г.Р. Кар, глава прусского министерства полиции Э. Клауснер, лидер Католической молодежи Баварии А. Пробст, начальник штаба СА Э. Рём, полицай-президент Эрфурта В. фон Фихте, бывший канцлер Веймарской Германии К. Шлейхер, литературный редактор «Майн Кампф» Б. Штемпфле, идеолог «научного нацизма» Г. Штрассер, руководитель СА Берлина К. Эрнст, известный журналист и пресс-секретарь заместителя фюрера Ф. фон Папена Э.Ю. Юнг. Всего было арестовано и позже амнистировано 1120 человек из числа видных «штурмовиков». В отставку подал отстраненный от исполнения обязанностей вице-канцлера Веймарской республики Ф. фон Папен, который всего лишь стремился соблюдать нормы Раппальского мирного договора²¹⁵. Само понятие «красные активисты» к ним применимо лишь в той мере, в какой они стремились использовать сырьевую базу и растущую военную мощь Советского Союза в интересах возрождения «Великой Германии»²¹⁶.

Антигерманскую направленность внутренней и внешней политики советского и партийного руководства убедительно продемонстрировали ход и результаты 1-го и 2-го Московских судебных процессов, на которых были осуждены члены троцкистской нелегальной антисоветской террористической организации.

На судебных слушаниях в августе 1936 года, где главными обвиняемыми были Л.Б. Каменев и Г.Е. Зиновьев, на их признание о прямом сотрудничестве оппозиционеров с гестапо советская общественность тогда не обратила должного внимания: в центре обсуждения оказался новоявленный антисоветчик и террорист Л.Д. Троцкий. Зато в Берлине болезненно отреагировали именно на него. Передовица центрального печатного органа НСДАП объявила, что в СССР не существует серьезной политической оппозиции, и утверждала, что этот публичный процесс носит «опереточный характер»²¹⁷. Однако наиболее адекватная оценка происходившего в Советском Союзе появилась в итальянской фашистской печати: «Сталин - реалист и то, что его противники считали изменой идеалу, является только необходимой и неминуемой уступкой логике жизни... Абстрактной программе всеобщей революции он противопоставляет пятилетку, создание армии, экономику, которая не отрицает творческой личности... Он восстанавливает традиционную семью»²¹⁸.

Эта мысль стала рефреном на 2-м открытом судебном заседании, где рассматривалась подрывная деятельность «параллельного антисоветского троцкистского террористического центра», который возглавляли известные «интернационалисты-ленинцы» Ю.Л. Пятаков, К.В. Радек и Г.Я. Сокольников. Семнадцать человек обвинялись в создании «троцкистско-зиновьевского центра», который якобы пытался свергнуть советское правительство с целью восстановить в СССР капитализм при помощи иностранных государств, прежде всего Германии и Японии. Они обвинялись в том, что, делая ставку на поражение СССР в близящейся войне с империалистическими государствами, пообещали агентам этих государств значительные экономические и территориальные уступки: Германии — Украину, а Японии — Восточную Сибирь. А чтобы подорвать экономическую и военную мощь страны, они приступили к организации массового саботажа по заданию гестапо.

Американский посол в Москве Д.Э. Дэвис 17 января 1937 года писал: «Подсудимые выглядят физически здоровыми и вполне нормальными. Порядок процесса разительно отличается от того, что принят в Америке, однако учитывая то, что природа людей одинакова повсюду, и опираясь на собственный адвокатский опыт, можно сделать вывод, что обвиняемые говорят правду, признавая свою вину в совершении тяжких преступлений»²¹⁹. Газета «New York Times» поместила сообщение своего московского корреспондента, который признал, что, по единодушному мнению иностранных корреспондентов и дипломатов, за исключением германских и японских культурных атташе, «Вышинский на открытом судебном процессе антисоветского троцкистского центра доказал виновность подсудимых. Он решительно опроверг доводы Радека, Пятакова и других, претендующих на то, что они являются политической партией... Вышинский великолепно вел процесс. Невозможно опровергнуть тщательно собранные данные, которые выдвинуты Вышинским против подсудимых»²²⁰. Чехословацкие газеты поместили пространные сообщения о процессе «антисоветского троцкистского центра». Газета чешских социалистов «Česke Slovo» считала, что обвинение о связи подсудимых с германским фашизмом вполне обоснованы, и подчеркивала, что методы антисоветской деятельности троцкистов аналогичны методам, применяемым германскими специальными службами против других стран, в частности, Чехословакии. Либеральное английское издание «News Chronicle» отметило: «Подсудимые на нынешнем процессе признались в заговоре против государства. Такие заговорщические группы, несомненно, существовали в СССР с момента высылки Троцкого. Предположения, что признания получены путем впрыскивания какого-то таинственного снадобья, вывезенного из Тибета, дики и бессмысленны. Подсудимые признались потому, что они изобличены огромной массой исчерпывающих доказательств»²²¹.

Проблема репрессий в РККА активно обсуждается в средствах массовой информации, начиная с закрытого доклада Н.С. Хрущева ХХ съезду КПСС «О культе личности и его последствиях». Оставляя в стороне вопрос о политических мотивах «кадровой чистки» в РККА, ограничимся аутентичной цифрой уволенных командиров и политических работников, которая установлена на основании архивных документов - 10 838 человек, из них 2218 военнослужащих «среднего, старшего и высшего комначсостава». По данным архива Военной коллегии Верховного суда СССР к высшей мере наказания за контрреволюционную деятельность в 1938 году были приговорены 52 военнослужащих, в 1939 году – 112 и в 1940 году – 528 военнослужащих²²².

Общее количество уволенных в 1936-1937 годах, составило 24 335 командиров и курсантов, а число покинувших ряды РККА в 1938-1939 годах – 18 240 человек. Иными словами за первые два года было уволено 8,6% к списочной численности, а за следующий период - 3,9%. Наибольший ущерб был нанесен высшему командному и политическому звену: репрессиям подверглись 417 человек.

Необходимо отметить, что маховик репрессий начал раскручиваться после неутешительных известий из Испании и Китая, куда были направлены советские военные советники, добровольцы и новейшая отечественная техника. Этому хронологическому совпадению исследователи никогда не придавали большого значения, увлеченно пересказывая древние исторические анекдоты о придворной толчее в коридорах Кремля.

Советские самолеты в Испании и Китае, и позже – в Монголии, стали нести ощутимые потери от новых немецких и японских самолетов, а работа военных советников при организации боевой деятельности авиационных подразделений велась согласно не столько устаревшим, сколько изначально ошибочным боевым наставлениям. Организация сопровождения и прикрытия легких многоцелевых бомбардировщиков самолетами воздушного боя оказалась неэффективной. Авиаконструктор А.С. Яковлев пишет: «Сталин очень болезненно переживал наши неудачи в Испании. Его неудовольствие обратилось против тех, кто совсем еще недавно ходил в героях, был осыпан вполне заслуженными почестями. В первую очередь пострадали, как потом оказалось, совершенно невинно, Герои Советского Союза Смушкевич и Рычагов, а также некоторые другие летчики — участники войны в Испании. Арестовали и группу работников ЦАГИ во главе с начальником Н.М. Харламовым»²²³.

Советские легкие штурмовики Р-5ССС с мощным бортовым вооружением себя не оправдали. Истребители-бипланы как в годы гражданской войны, пришлось применять в качестве самолетов непосредственной поддержки пехоты. Скоростные бомбардировщики из-за несовершенства кислородного оборудования оказались уязвимыми на больших высотах от истребителей противника, а огневому взаимодействию их экипажи не обучались.

Командир авиационной группы Герой Советского Союза П.В. Рычагов

подготовил на имя наркома обороны отчет «Выводы из командировки», в котором высказал ряд критических замечаний и предложений. Рычагов проанализировал боевые качества самолета И-15. Если его модернизировать, утверждал он, то в ближайшие пять лет он «будет идеальным фронтовым истребителем». В частности, Рычагов предлагал сделать шасси убирающимся, повысить скорость до 430 км/час, заменить «чайку» центропланом, а вместо двух 7,62-мм пулеметов на крыльях поставить два крупнокалиберных. Он предложил снять с самолета все «лишние» приборы, чтобы они не мешали пилоту в воздухе и в коем случае не устанавливать радиостанцию. Вошедшая в историю авиации удивительная маневренность И-15 в Испании обнаружила и свою обратную сторону. Она «иногда затрудняла стрельбу: И-15 при стрельбе норовил “маневрировать”, а это значит, что вести прицельную стрельбу со средней (рабочей) дистанции было нелегко... Другими словами, И-15 следовало прибавить устойчивости, но при этом желательно было сохранить его изумительную способность маневрировать», - писал в отчете после возвращения из командировки Герой Советского Союза Г.Н. Захаров²²⁴.

Наконец, все попытки командования авиационными группами обеспечить необходимые уставные эволюции скоростных и маневренных истребителей, применяемых одновременно в воздушном бою, приводили к неоправданным потерям. «Советские ВВС, единственные, применявшиеся красными в Испании, - писал командир JG.88 «Легион Кондор» А. Галланд, - продемонстрировали фундаментальные недостатки в командовании, организации, подготовке и технической оснащенности. Они не смогли излечить эти болезни, несмотря на свою напористость, летные навыки, смекалку и безжалостные методы управления»²²⁵. Советские добровольцы вспоминают наставления П.В. Рычагова и Я.В. Смушкевича перед боевыми вылетами: «Надо свести в одну группу И-16 и И-15, но дать им разные высоты и соответственно разные обязанности. И-16 атакуют “фиаты” и “хейнкели” на большой высоте и “жмут” их вниз, а там их уже ожидают вёрткие И-15»²²⁶. Такая тактика в боевых условиях себя ни разу не оправдала.

Впрочем, французские, английские и другие закупленные противоборствующими сторонами боевые самолеты на фоне новейших одномоторных истребителей Мессершмитт Bf-109E также свидетельствовали о моральном старении авиационного парка всех европейских индустриальных держав. Американские самолеты в небе Испании выглядели лучше, главным образом, благодаря надежным и мощным двигателям²²⁷.

Анализ военных повреждений, полученных танками БТ-5 в период боев в Испании, показал, что они, обладая хорошей проходимостью, мощным вооружением и другими значительными преимуществами над легкими пулеметными итальянскими и немецкими танками, имели сложную для ремонта в полевых условиях механическую комбинацию колесного и гусеничного движителя. Управление ими в горных условиях оказалось чрезвычайно сложным делом, и было доступно только опытным командирам. Будучи сравнительно высокими, узкими и недостаточно устойчивыми советские танки не могли развивать большую скорость на горных дорогах без угрозы опрокинуться даже на небольших поворотах²²⁸.

За техническое состояние РККА и подготовку личного состава отвечал непосредственно заместитель наркома обороны и начальник Управления вооружений и технической подготовки РККА маршал М.Н. Тухачевский. Хотя очевидной системы в череде арестов не наблюдается, в связи с «судебным процессом военно-троцкистского центра» были арестованы начальники всех управлений, ведавшими учебными заведениями и службами технического и материального обеспечения РККА.

В историографии пятидесятых годов имела хождение версия о том, что причиной этого судебного процесса стали компрометирующие участников заговора документы, переданные чехословацким президентом Э. Бенешем по дипломатическим каналам И.В. Сталину. Согласно мемуарам начальника VI разведывательного отдела службы безопасности «третьего рейха» бригаденфюрера СС В. Шеллеберга 26 апреля 1936 года Гитлер поручил его начальнику Гейдриху подготовить искусную фальсификацию. В дневнике М. Бормана на 26 апреля 1936 года приходится лаконичная запись: «Фюрер имел полуторачасовую беседу с господами Боле и Канарисом. Тема разговора – руководство русской армии». Шеф внешней разведки РСХА бригаденфюрер СС В. Шелленберг писал в своих мемуарах, что «28 апреля Гейдрих вызвал меня и спросил, как обстоят дела с материалами о Красной Армии. Я ответил, что мы заканчиваем обобщать информацию. Гейдрих в резкой форме потребовал, чтобы через 72 часа у него на столе лежали готовые материалы на ведущих военачальников РККА, и закончил разговор». Спустя две недели были сфабрикованы «Письма Тухачевского в германский Генеральный штаб» и «Инструкции Генерального штаба вермахта маршалу Тухачевскому по государственному перевороту в СССР». Шелленберг неплохо ориентировался в кремлевских интригах. Ему было известно о зависти наркома обороны К.Е. Ворошилова к военной славе и теоретическим заслугам своего заместителя. Он знал, что Сталин под давлением Главного Военного Совета РККА был вынужден присвоить М.Н. Тухачевскому звание Маршала Советского Союза. Шелленберга информировали и о стремлении Генерального комиссара государственной безопасности Н.И. Ежова назначить на все руководящие посты в Красной Армии и в ВМФ своих верных и проверенных соратников, что настораживало ближайшее окружение Генерального секретаря ЦК ВКП (б), видевшее в этом тенденцию к подчинению партии карательным органам НКВД. Но Шелленберг сомневался, поверит ли этой неуклюжей фальсификации относительно причастности Тухачевского к «антибольшевистскому заговору» умный и недоверчивый Сталин. Задание было выполнено, и подделка попала по адресу²²⁹.

И.В. Сталин распорядился создать три независимые комиссии по проверке подлинности документов: одну - во главе с наркомом внутренних дел Н.И. Ежовым, вторую - во главе с Генеральным прокурором СССР А.Я. Вышинским и третью - во главе с членом КПК ВКП (б) А.С. Бубновым. Сам он их содержанием не интересовался, да и вряд ли их читал. Известно, что расследовавшие это досье в комиссии НКВД руководитель Отдела внешней разведки дивизионный комиссар государственной безопасности А.Х. Артузов и его заместитель полковник Р.С. Пилляр убедительно доказали, что материалы являются подделкой. Во всяком случае, в документах обвинения на судебном заседании «документы Бенеша» не фигурировали²³⁰.

Выступая перед членами Военного совета РККА 2 июня 1937 года, И.В. Сталин говорил: «Прежде всего, обратите внимание, что за люди стояли во главе военно-политического заговора. Я не беру тех, которые уже расстреляны, я беру тех, которые недавно еще были на воле. Троцкий, Рыков, Бухарин – это, так сказать, политические руководители. К ним я отношу также Рудзутака, который также стоял во главе и очень хитро работал, путал все, а всего-навсего оказался немецким шпионом, Карахан, Енукидзе. Дальше идут: Ягода, Тухачевский - по военной линии, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Гамарник – 13 человек. Что это за люди? Это очень интересно знать. Это – ядро военно-политического заговора, ядро, которое имело систематические сношения с германскими фашистами, особенно с германским рейхсвером, и которое приспосабливало всю свою работу к вкусам и заказам со стороны германских фашистов»²³¹. Акценты расставлены недвусмысленно: одни прямо названы шпионами, другие же только «приспосабливали» свою деятельность к вкусам немецкого генералитета. Заметим, что в это время рейхсвера уже не существовало – его заменил вермахт, а бывшие высшие руководители распущенной Гитлером милиционной армии Веймарской республики в своем большинстве получили отставку. Сталин всегда был аккуратен в выборе понятий и, таким образом, вел речь о событиях давно минувших дней. Об этом свидетельствует и термин «фашисты», который в нацистской Германии не употреблялся с 30 января 1933 года после победы НСДАП на выборах в рейхстаг. Но за нанесенный этими высокопоставленными военными чиновниками боеспособности Красной армии ущерб в деформации ее структуры и вооружения через четыре года придется расплачиваться всему советскому народу.

Представляется, что ни Сталин, ни председатели следственных комиссий никогда не считали осужденных высших командиров РККА немецкими шпионами. Тогда приговор Военной коллегии Верховного суда звучал бы иначе, чем в официальном сообщении «В Прокуратуре СССР». В нем сообщалось, что расследование по делу арестованных в разное время органами НКВД Маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского, командармов 1-го ранга И.Э. Якира и И.П. Уборевича, командарма 2-го ранга А.И. Корка, комкоров В.М. Примакова, В.К. Путны, Б.М. Фельдмана и Р.П. Эйдемана закончено и передано в суд. «Поименованные лица обвинялись в нарушении воинского долга (присяги), измене Родине, народам СССР и Рабоче-крестьянской Красной Армии. На состоявшемся закрытом судебном заседании Специального судебного присутствия Верховного суда СССР 11 июня 1937 года все они были лишены воинских званий и приговорены к высшей мере социальной защиты – расстрелу»²³².

Однако Гитлер расценил этот приговор как результат своей великолепно организованной интриги. На совещании в Имперской канцелярии он изложил свой план завоевания мировой гегемонии Германии 5 ноября 1937 года военному министру генерал-фельдмаршалу В. фон Бломбергу, главнокомандующему сухопутными войсками генерал-полковнику В. фон Фричу, главнокомандующему ВМФ гросс-адмиралу Э. Рёдеру, главнокомандующему ВВС генерал-полковнику авиации Г. Герингу и министру иностранных дел К. фон Нейрату. Фюрер отметил, что страной достигнута неполная автаркия, однако достаточная для ведения молниеносной войны. Вероятный срок возможного военного конфликта намечен на 1943-1945 годы. «После этого времени следует ожидать только дальнейших изменений не в нашу пользу». В его речи были определены ближайшие цели и сроки германской экспансии. Австрия и Чехословакия должны войти в состав «Великой Германии» в 1938 году, Польша – а 1939 году, а СССР – в 1943 году. Опытные военачальники Бломберг и Фрич выступили против этого плана, считая, что в войну обязательно вступят Франция, Великобритания и СССР, заинтересованные в сохранении Версальской политической системы в измененном виде. В этом случае Германии придется вновь воевать на два фронта. Но Советский Союз в отличие от Российской империи располагал современной и хорошо оснащенной сухопутной армией и военно-воздушным флотом. Отношение этих высших офицеров вермахта к русской армии ярко выразил ветеран Восточного фронта первой мировой войны полковник Г. Блюментрит: «История всех войн с участием русских показывает, что русский солдат стоек, невосприимчив к плохой погоде, очень нетребователен, не боится ни крови, ни потерь. Поэтому все сражения от Фридриха Великого до мировой войны были кровопролитными. Несмотря на эти качества [своих] войск, Российская империя почти никогда не добивалась победы! Командиры низшего звена действовали шаблонно, не проявляя достаточной самостоятельности… Русское высшее командование уступало нашему, так как мыслило формально, не проявляя уверенности в себе. Оставшихся сегодня высших военачальников, за небольшим исключением, следует еще меньше бояться, чем бывших, хорошо образованных русских генералов царской армии»²³³. Извиним автора за бравурные пруссаческие пассажи о «постоянных поражениях русской армии», которая разгромила Наполеона и Фридриха II Великого вопреки российским вельможным военачальникам.

«Чрезвычайно непритязательный, привыкший к большим нагрузкам русский солдат был дисциплинирован и хорошо обучен. Он мастерски умел приспосабливаться к местности, прежде всего в обороне. В германской армии, в отличие от партийных инстанций, не строили никаких иллюзий относительно стремления русского солдата бежать от большевистского режима. Было известно, что армию, особенно офицерский корпус, русские обеспечивали всеми средствами, находившимися в руках государства»,- писал генерал-полковник Г. Гот²³⁴. Сама высокая оценка качеств русского солдата ставила под сомнение зависимость боеспособности вооруженных сил России от репрессий советских военачальников и флотоводцев. Старые служаки Бломберг и Фрич придерживались того же мнения. Они были освобождены от занимаемых должностей и оказались в опале. Уже 4 февраля 1938 года Гитлер был назначен верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами «третьего рейха». Генерал-полковник В. фон Браухич стал главнокомандующим сухопутными войсками, а генерал-полковник В. Кейтель - начальником штаба вооруженных сил. Закаленный нацист И. фон Риббентроп вступил в должность министра иностранных дел, а К. фон Нейрат ушел в отставку²³⁵. «Генерал-полковник Фромм как-то заметил в обычной для него лаконичной манере, что уж лучше бы верховным главнокомандующим стал сугубо гражданский человек, чем, как назло, ефрейтор-телефонист. Он к тому же никогда не воевал на Восточном фронте, и уже поэтому мало понимает его специфические проблемы»²³⁶.

Опальные генералы оказались правы. Рейхсминистр пропаганды И. Геббельс впоследствии оставит следующую запись в своем дневнике: «15.02.42. Как рассказал мне Зепп Дитрих, происходящие в оккупированных районах с русскими инциденты просто ужасны. Они не люди, а скопление животных. Самой большой опасностью, угрожающей нам на Востоке, является бесстрашное тупоумие этой массы. Солдаты не сдаются, что является модой в Западной Европе, когда полностью окружены, но продолжают бороться, пока они не падут убитыми. Большевизм просто подчеркнул эту расовую склонность русских»²³⁷.

Репрессиям в СССР подверглось и высшее руководство военно-морского флота. Были арестованы все апологеты тактики «морских набегов» и «москитного флота» во главе с заместителем наркома обороны, начальником морских сил флагманом флота 1-го ранга А.В. Орловым и заместителем наркома тяжелой промышленности СССР по судостроению Р.А. Муклевичем. Был создан отдельный Народный комиссариат ВМФ, который возглавил флагман флота 1-го ранга М.П. Фриновский. Он был самой крупной креатурой всесильного Генерального комиссара госбезопасности Н.И. Ежова и его заместителем. До своего назначения наркомом военно-морского флота Фриновский возглавлял Главное Управление пограничных войск НКВД. Естественно, в тактике применения боевых кораблей и организации береговой обороны он совершенно не разбирался, но был арестован не по этой причине, а за личные тесные связи с отстраненным от должности Н.И. Ежовым. До ареста «железного наркома» в марте 1939 года ВМФ возглавлял капитан 1-го ранга Н.Г. Кузнецов в должности заместителя наркома, возвратившийся из республиканской Испании, где служил военным советником²³⁸.

Последовавшие за испанскими событиями первоначальные поражения ОКДВА и Дальневосточного фронта от японских агрессоров в районе озера Хасан в 1938 году привели к аресту маршала В.К. Блюхера. В секретном приказе № 0040 НКО СССР указано, что «т. Блюхер систематически из года в год, прикрывал свою работу... донесениями об успехах, росте боевой подготовки фронта и общем благополучном его состоянии. В таком же духе им был сделан многочасовой доклад на заседании Главного военного совета 28-31 мая 1938 г., в котором утверждал, что войска фронта хорошо подготовлены и во всех отношениях боеспособны ...Войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно не подготовленными [к бою]. Неприкосновенный запас оружия и прочего боевого имущества не был заранее расписан и подготовлен для выдачи на руки частям, что вызвало ряд вопиющих безобразий в течение всего периода боевых действий ...Во многих случаях целые артиллерийские батареи оказались на фронте без снарядов, запасные стволы к пулеметам не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок и противогазов. Несмотря на громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми, большое количество красноармейцев было без шинелей. Командирам и штабам не хватало карт района боевых действий. Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности... Танковые войска были использованы неумело, вследствие чего понесли тяжелые потери... От всякого руководства боевыми действиями т. Блюхер самоустранился... Лишь после неоднократных указаний Правительства и народного комиссара обороны... специального многократного требования применения авиации, от введения в бой которой т. Блюхер отказывался... после приказания т. Блюхеру выехать на место событий, т. Блюхер берется за оперативное руководство. Но при этом... командование 1-й армии фактически отстраняется [Блюхером] от руководства своими войсками без всяких к тому оснований. Вместе с тем т. Блюхер, выехав к месту событий, всячески уклоняется от прямой связи с Москвой... трое суток при наличии нормально работающей телеграфной связи нельзя было добиться разговора с т. Блюхером. В разгар боев фронта с двумя японскими дивизиями Блюхер объявил на Дальнем Востоке мобилизацию 12 призывных возрастов (что мог сделать только Верховный Совет СССР). Этот незаконный акт, тем непонятней, что Главный военный совет в мае с. г. с участием т. Блюхера и по его же предложению решил призвать в военное время на Дальнем Востоке всего лишь 6 возрастов. Этот приказ провоцировал японцев на объявление ими своей мобилизации и мог втянуть нас в большую войну с Японией»²³⁹. В ходе обсуждения поведения маршала В.К. Блюхера все выступавшие на заседании Военного совета настойчиво отмечали факты его беспробудного пьянства. Такой образ жизни с его помощью превратился в норму для всех командующих управлениями ОКДВА - ДВФ, в том числе комкора А.Я. Лапина и комдива К.К. Рокоссовского. Приказы наркома обороны об ужесточении борьбы с пьянством полны примеров из правонарушений командиров Дальневосточного военного округа.

В ходе наступления соединений ОКДВА в районе озера Хасан воздушная атака японский позиций на сопках Безымянная и Заозерная силами четырех эскадрилий тяжелых бомбардировщиков ТБ-3 и истребителей оказалась малоэффективной, хотя в ней были задействованы 180 самолетов 2-й авиационной армии Особого назначения. Исход боев решили части 39-го стрелкового корпуса под командованием комкора Г.М. Штерна. Он выступил 26 ноября 1938 года с докладом на заседании Главного Военного совета «в присутствии товарища Сталина и тт. Молотова, Кагановича, Калинина, Андреева, Жданова и Микояна». Штерн заявил, что «войска ДВФ от головки фронта были сильно засорены злейшими врагами народа - японскими шпионами и другими [колчаковскими] шпионами». Под предлогом избавления от «этих врагов была изъята и уволена из частей ДВФ вопреки приказу Народного комиссара обороны масса людей, на которых не было достаточных данных для увольнения. Масса командиров увольнялась единоличным распоряжением Блюхера. Блюхером была создана обстановка, когда малейшая попытка или указание на необоснованность увольнения того или иного командира уже служила намеком, что ты защищаешь врагов». Его поддержал командующий ВВС Дальневосточного фронта П.В. Рычагов²⁴⁰.

Вслед за ним были арестованы практически все высшие авиационные командиры, начиная с начальника Главного управления ВВС РККА командарма 1-го ранга Я.И. Алксниса, начальника Штаба ВВС комкора В.В. Хрипина, начальника Высшей парашютной школы комдива Я.Д. Мошковского до всех командующих ВВС военных округов²⁴¹.

Все конструкторские бюро, занимавшиеся разработкой принципиально новых образцов техники, так или иначе, связанные с неутомимой новаторской деятельностью маршала М.Н. Тухачевского, опустели. Их деятельность признавали «вредительской» еще и потому, что на их исследования выделялись значительные государственные средства в ущерб традиционным вооружениям, которые не привели к конкретным результатам.

Были арестованы ведущие авиационные конструкторы во главе с А.Н. Туполевым, и помещены в КБ-28 НКВД СССР тюремного типа²⁴². Инженеры-кораблестроители А.Н. Асафов, С.А. Базилевский, Б.М. Малинин, Э.Э. Крюгер и К.И. Руберовский оказались в КБ-30 НКВД СССР в Ленинграде. Создатель систем сбрасывания тяжелых вооружений на парашютах П.И. Гроховский, военинженер 1-го ранга В.С. Вахмистров, которому принадлежали варианты составных самолетов «Звено» и конструктор безоткатных артиллерийских пушек Л.В. Курчевский оказались в бараках ГУЛага. Главный конструктор Газодинамической лаборатории, где были созданы реактивные снаряды РС-82, РС-132 и установка БМ-13 «Катюша» Г.Э. Лангемак, ведущий танкостроитель Главный конструктор ХПЗ имени Коминтерна А.О. Фирсов и конструктор радиоуправляемых планирующих бомб В.И. Бекаури при различных обстоятельствах погибли в местах заключения.

Представляется, что И.В. Сталин сделал три верных вывода о причинах наметившегося отставания советской военной техники. Во-первых, и в Испании, и в Китае стратегическая инициатива всегда принадлежала противникам Народного Фронта и Гоминдана, что заставляло республиканскую и китайскую армии придерживаться в основном оборонительной тактики. Во-вторых, они уступали противнику в боевой подготовке личного состава и количестве военной техники. В-третьих, стремление добиться количественного превосходства боевой советской техники над новыми наступательными вооружениями вероятного противника без радикального качественного улучшения всех ее тактико-технических параметров являлось опасной иллюзией. И одновременно Сталин, как и большинство политиков, впал в другую крайность, забыв, что опыт локальных вооруженных конфликтов ни в коем случае нельзя распространять на стратегию глобальной войны.

Молодые способные инженеры, направленные в знаменитые конструкторские бюро не имели пока ни достаточного опыта конструирования, ни определенных организаторских навыков. Наркоматами им предписывалось совершенствовать уже существующие серийные образцы боевой техники, успешно опробованные в вооруженных локальных конфликтах, ни в коем случае не срывать плановых заданий партии и правительства и не увлекаться «прожектерством». Так, увеличение максимальной скорости самолетов достигалось за счет уменьшения прочности планера, высотности и дальности, повышение броневой защиты танков и увеличения калибра башенных орудий вело к уменьшению боекомплекта, скорости и маневренности, а усиление главного калибра боевых кораблей происходило путем сокращения числа зенитных орудий и автоматов противовоздушной обороны.

В 1935 году в США для закупки передовой техники и технологии была направлена специальная авиационная комиссия, возглавляемая Главным инженером ГУАП А.Н. Туполевым. Она с помощью сотрудников советского официального торгового представительства «Amtorg Trading Inc.» приобрела 2 самолёта – цельнометаллический моноплан непосредственной поддержки пехоты Нортроп N-2Е и магистральный пассажирский двухмоторный самолёт Дуглас DC-2, хотя Аэрофлоту в силу небольшого объема воздушных перевозок он не требовался. От приобретения цельнометаллического истребителя конструкции А. Северского Р-35А Туполев категорически отказался, так как у этого опытного самолета не имелось существенных резервов для модернизации. И пока его внедряли в серию на советских заводах, Р-35А бы безнадежно устарел. Так и случилось, когда эти самолеты, наконец, поступили на вооружение подразделений Корпуса морской пехоты США, и через три года оказались истребителями «второй линии» в качестве резервных и учебных самолетов, и были окончательно сняты с производства. Гениальный советский конструктор в данном случае оказался прав. Зато в США Туполевым было закуплено 20 000 новых станков, пригодных как для авиационной, так и для автомобильной промышленности. В числе закупленного оборудования были автопилот «Сперри», производивший в СССР под индексом АВП-12, лицензия на производство винтов изменяемого шага «Гамильтон» и «Гамильтон Стандарт», модифицированные и изготовлявшиеся как ВИШ-2, ВИШ-3 и ВИШ-5.

В следующем году новую советскую закупочную делегацию после ареста Туполева возглавил комдив Н.М. Харламов. В отличие от своего ученого предшественника, он покупал практически все, что предлагали американские фирмы. Им были приобретены лицензии на летающую лодку Мартин-156, самолёт-амфибию Консолидейтед PBY-2A, скоростной многоцелевой самолет поля боя Валти V-11, двухмоторный бомбардировщик Мартин-139WR и двухмоторный пассажирский самолет Локхид L-10 «Электра»²⁴³. Корпорация «Дуглас» настойчиво предлагала приобрести также средний бомбардировщик В-18 «Боло», который был неудачной попыткой переделать пассажирский лайнер DC-3 в военный самолет. К счастью, высокие договаривающиеся стороны не сошлись в цене²⁴⁴. Харламов вел переговоры о покупке четырехмоторного самолета Боинга В-17 «в транспортном варианте», под производство которого даже был загодя отведён советский авиазавод № 124. Однако этот самолёт приобрести не удалось из-за наложенного Конгрессом США на проект будущей «летающей крепости» грифа «совершенно секретно».

Своей особой заслугой Н.М. Харламов считал приобретение экстравагантного двухместного истребителя-амфибии дальнего сопровождения конструкции А. Северского SEV-2РА, способного выполнять функции тактического разведчика, легкого бомбардировщика и штурмовика. Самолеты проходили в НИИ ВВС РККА всесторонние испытания, на основании которых было установлено заметное превосходство его тактико-технических данных над аналогичными показателями советских серийных и опытных двухместных самолётов, и сопоставимое равенство боевых возможностей с одноместными советскими скоростными истребителями-монопланами²⁴⁵.

В 1938 году объединённая комиссия Государственного банка и Наркомата внешней торговли провела экспертизу договоров по закупкам иностранной техники и технологии для оборонной промышленности. Члены комиссии констатировали, что «в основном они заключались врагами народа, поэтому значительная часть их – кабальные или вредительские …Договора заключались с явно враждебными СССР фирмами, безусловно, не заинтересованными в оказании нам реальной помощи – “Гленн-Мартин”, “Сикорский”, “Северский”, “Дуглас” и др. Зачастую договоры заключались на объекты, технически не отвечавшие современным требованиям обороны»²⁴⁶. Человеку, не знакомому со стандартной политической фразеологией тридцатых годов, нелегко понять смысл этих претензий к Амторгу. По существу, это – воспроизведение мнения опального главного инженера ГУАП и Генерального конструктора АГОС ЦАГИ А.Н. Туполева о том, что в военном отношении ВВС США находятся на низком уровне, и советских торговых представителей должны интересовать главным образом передовые производственные технологии. За исключением тяжелого самолета Боинг В-17, остальные приобретенные самолеты представляли чисто исследовательский интерес для летных испытаний в НИИ и ЛИИ ВВС РККА.

В декабре 1937 года новый начальник Главного управления ВВС РККА А.Д. Локтионов и Народный комиссар авиационной промышленности М.М. Каганович с согласия И.В. Сталина утвердили Большую самолетостроительную программу. План опытного строительства самолетов предусматривал разработку новых самолетов разных классов и назначения со сроками предъявления на государственные испытания с августа по декабрь 1938 года. В их числе должны были быть:

- маневренный истребитель-биплан со звездообразным двигателем;

- скоростной истребитель-моноплан с мотором воздушного охлаждения;

- скоростной истребитель с «мотор-пушкой» жидкостного охлаждения;

- двухместный дальний разведчик-истребитель;

- двухмоторный скоростной ближний бомбардировщик;

- одномоторный штурмовик и ближний бомбардировщик;

- артиллерийский корректировщик и войсковой разведчик;

- двухмоторный дальний бомбардировщик;

- четырехмоторный тяжелый бомбардировщик;

- двухмоторный стратосферный бомбардировщик;

- военно-транспортный и десантный самолет²⁴⁷.

Если судить по типовому ряду, в основу программы была положена структура национального конкурса по перевооружению военно-воздушных сил Франции, которую предложил накануне министр авиации Ги де Шамбр. В английском парламенте депутаты-консерваторы ее буквально осмеяли, запустив в прессу хлесткое выражение «страна авиационных прототипов».

С этой целью все крупные конструкторские коллективы ЦКБ и АГОС были расформированы, и вместо них появились отдельные бригады под каждый объект самолетостроительной программы. С организационной точки зрения это не составило труда; проблема состояла в отсутствии квалифицированных руководителей и необходимого количества инженерного состава соответствующего профиля. Хуже обстояло дело со стимулированием их творческой деятельности – под предлогом развертывания стахановского движения началось поощрение высоких темпов выполнения производственных заданий при прежних объемах финансирования и материальной базы. Социалистическое соревнование быстро выродилось в личное соперничество начальников бригад, где успех сопутствовал не наиболее одаренному человеку, а более предприимчивому, «хваткому организатору», который умел убедить высокопоставленных военных и советских чиновников в том, что его «изобретение» является революционным переворотом в своей области. Так, Л.В. Курчевский и В.И. Бекаури работали под патронатом заместителя наркома обороны М.Н. Тухачевского, Я.Г. Таубин – начальника Главного артиллерийского управления Г.И. Кулика, А.С. Яковлев – Председателя Совнаркома А.И. Рыкова, Г.В. Гудков – наркома авиапромышленности М.М. Кагановича, а А.В. Сильванский – наркома внутренних дел Н.И. Ежова. Молодые и неутомимые рабоче-крестьянские умельцы, которые умели «пробить и достать» дефицитные станки, моторы, приборы и необходимые материалы, не запутавшись в бюрократической паутине главков, оказывались в числе обласканных верховной властью передовиков. Фаворитизм являлся тяжелейшим наследием всех империй, и за редким изъятием всегда наносил значительный ущерб их могуществу. В Советском Союзе в силу монополизма многочисленных наркоматов и управлений отличался тем, что могущественные покровители, пользуясь казуистическим толкованием принципа «демократического централизма», могли оберегать своих выдвиженцев от критики и репрессировать их соперников. Герой Советского Союза М.М. Громов говорил: «Аресты происходили потому, что авиаконструкторы писали доносы друг на друга; каждый восхвалял свой самолет и топил другого»²⁴⁸. Способные конструкторы с присущим их возрасту высокомерием и самоуверенностью считали, что их стареющие заслуженные коллеги по цеху вряд ли способны найти новые инженерные решения, чтобы создать боевую технику нового поколения. Оказавшись на руководящих постах в авиастроении, как А.С. Яковлев, они в порыве самоутверждения могли принимать скоропалительные решения, которые вели к закрытию многих перспективных проектов. Так случилось, в частности, с превосходным истребителем Н.Н. Поликарпова И-180 накануне войны.

На авиационных заводах, лишившихся крупных государственных заказов, развернулось массовое производство морально устаревших маневренных истребителей-бипланов И-15бис и И-153 «Чайка».

В Москве внимательно изучили донесения, поступавшие из Испании, и отчеты возвращавшихся оттуда летчиков-добровольцев. В Политбюро ЦК ВКП (б) Поликарпову поручили модернизировать И-15 по рекомендациям командиров истребительных авиационных групп. Верхнее крыло И-15бис стало прямым с усиленным набором нервюр и лонжеронов крепилось к фюзеляжу стальными N-образными опорами. Бипланная коробка соединялась двумя каплевидными вертикальными стойками. Козырек кабины выполнялся из прозрачного бронестекла. Неубирающиеся шасси усиливались, а колеса увеличивались в диаметре. В некоторых сериях на них надевались элегантные обтекатели - «лапти», никак, впрочем, не влиявшие на улучшение летных качеств. Строевые пилоты, как правило, требовали их снять для уменьшения и без того солидного полетного веса.

Радикальные изменения коснулись установки вооружения. Поликарпов, разработавший к этому времени уникальный лафет для установки синхронного оружия над двигателем для моноплана И-180, передал его для установки на И-152. На лафете устанавливались четыре скорострельных синхронных 7,62-мм пулемета ШКАС. Новая концепция центрального размещения бортового оружия заставила установить на истребителях коллиматорный прицел ПБП-1 вместо телескопического тубуса. Самолет был построен сравнительно быстро, но реального прироста летно-тактических данных не дал. Его масса возросла до 1310 кг, а полетный вес - до 1730 кг. Максимальная скорость увеличилась всего до 370 км/час, маневренность, дальность, потолок и скороподъемность снизились по сравнению с И-15. И если тот имел минимальный разбег и пробег при посадке: всего 170 м, и мог применяться с крохотных полевых площадок, то для И-15бис требовались практически такие же большие аэродромы, как для монопланов И-16²⁴⁹.

Следующим массовым бипланом ВВС РККА стал И-153 «Чайка» с убирающимися шасси и пулеметным вооружением. Эта мера объяснялась тем, что якобы нельзя было останавливать производство самолетов на многочисленных авиационных заводах. На самом деле, как говорил мне трижды Герой Советского Союза А.И. Покрышкин, «”Чайку“ внедрял в авиационные части заместитель главкома ВВС П.В. Рычагов, большой любитель боя на виражах». Самолеты И-153 стали поступать в авиационные полки для замены недавно освоенных «ишачков». В воздушных боях с японскими истребителями на реке Халхин-Гол, «чайки» после первых побед, обусловленных внешним сходством с истребителями И-15, стали нести ощутимые потери по сравнению с И-16. Большинство опытных пилотов отчетливо понимали, что И-153 морально устарел уже к началу летных испытаний, но критика приказов вышестоящего начальства в штабах ВВС рассматривалась как подрывная пропаганда. «И-153 был единственным в Советском Союзе серийным бипланом с убирающимися шасси и лучшим из когда-либо созданных истребителей-бипланов. Но это был лишь последний, лучший представитель отжившего класса самолетов, - справедливо подчеркивал А.С. Яковлев. - Он утратил главное качество истребителя - возможность всегда навязать бой любому самолету врага и выйти из боя, когда это необходимо: он имел ограниченную скорость»²⁵⁰. Значительное количество И-153 было отправлено в Китай. Там они успешно боролись с японскими самолетами, в том числе с новыми палубными истребителями Объединенного Императорского флота Мицубиси А6М-2 «Рейсен», или знаменитыми «Зеро», которые проходили боевые и эксплуатационные испытания в составе Экспедиционного корпуса Страны Восходящего солнца²⁵¹.

Во Франции, «колыбели авиации», конструкторы теоретически понимали, что время истребителей- бипланов проходит. Но всех смущали практические результаты воздушных боев в Испании. Первые два новейших германских истребителя Мессершмитт Bf-109B, которые воевали с весны 1937 года в составе легиона «Кондор», были сбиты советским добровольцем С.А. Черных из группы «чатос» Серова над Мадридом в апреле и испанским асом-коммунистом Л. Моркилясом на Арагонском фронте в июне этого года²⁵². Оба пилота летали на истребителях И-15. Лондонская газета «Guardian» писала в те дни: «Правительственные самолеты и летчики показали свое превосходство над иностранными пилотами. При встрече с республиканцами немецкие и итальянские самолеты просто уклоняются от боя»²⁵³. Так родился миф второй половины 30-х годов о живучести истребителей-бипланов и неисчерпанных возможностях такой схемы.

В 1937 году по этой причине Министерство авиации выдало государственный заказ на полутораплан смешанной конструкции с неубирающимися шасси очень чистых аэродинамических форм СПАД S.510 - последние детище патриарха мировой авиации Луи Блерио. Самолет развивал максимальную скорость 372 км/час на боевой высоте и вооружение, состоявшее из двух синхронных 7,5-мм пулеметов. Истребитель был выпущен в 60 экземплярах. Они и бипланы «второй линии» Ньюпор-Деляж NiD.52/62 находились в составе так называемых «каминных» эскадрилий, которые выполняли задачи по охране конкретных объектов в глубоком тылу²⁵⁴.

Французский серийный истребитель Луар Lo.43/46 представлял собой моноплан цельнометаллической конструкции с силовой обшивкой и высоко расположенным эллиптическим крылом типа «чайка». Самолет оснащался радиальным двигателем Гном-Рон GR.14Kds мощностью 740 л.с. Истребитель развивал максимальную скорость 370 км/час. Последующие изменения включали подъем вверх корня крыла и незначительное опускание рамы двигателя для улучшения обзора. Весной 1935 года был получен государственный заказ на их серийное производство. Единственным их отличием от прототипа было вооружение: вместо двух 20-мм пушек Эрликон FF на серийных истребителях устанавливались четыре 7,5-мм пулемета на крыльях. Основной причиной перевооружения истребителя пулеметами стала слабая конструкция крыла. С осени 1939 года их передали польским летчикам, бежавшим во Францию, поскольку они на родине летали на истребителях сходной схемы ПЗЛ Р.7, Р.11 и Р.24²⁵⁵.

В Великобритании был принят в серию истребитель Глостер «Гладиатор» Mk.I представлял собой классический цельнометаллический биплан с неубирающимися свободнонесущими шасси с площадью плоскостей 30 м². Это делало его из-за малой нагрузки на крыло очень маневренным, и способствовало тому, что разбег и пробег «гладиатора» оказывались рекордно малыми. Он был неприхотлив в эксплуатации и мог взлетать с аэродромов с любым покрытием – и со стационарных аэродромов, и с песчаных взлетно-посадочных полос. Максимальная скорость Mk.I составляла 370 км/час, а Mk.II - 415 км/час. Бортовое оружие самолета состояло соответственно из двух и четырех пулеметов в пилонах под нижней плоскостью. Небольшие партии «гладиаторов» закупили военные министерства Китая, Швеции, Норвегии, Бельгии, Литвы, Латвии и Эстонии²⁵⁶.

Министр авиации Италии дуче Б. Муссолини распорядился вместо стареющего на глазах истребителя-биплана ФИАТ CR.32 «Чирри» внедрить в производство самолет воздушного боя с двигателем воздушного охлаждения, потому что его живучесть многократно выручала летчиков республиканских ВВС - они часто использовали его в качестве щита в боях. Немаловажным обстоятельством, которое толкало итальянское правительство к такому решению, являлось и отсутствие мощных двигателей водяного охлаждения. Германия сама испытывала их острый дефицит и руководствовалась девизом: «Один мотор Юмо Ju-210 - один непобедимый "мессершмитт!"»

Новый истребитель ФИАТ CR.42 «Фалько» по своим основным тактико-техническим характеристикам превосходил английский «Гладиатор» и советский И-15бис. Все предложенные на экспорт истребители конструкции Ч. Розателли были охотно приобретены военными министерствами Бельгии, Венгрии и Швеции. Истребитель ФИАТ CR.42 стал производиться в Стокгольме по лицензии под индексом СААБ J.11. Правительство Финляндии вело переговоры о приобретении таких истребителей, но получить их до начала советско-финской войны не успело. К правительству Муссолини обратились и государства Прибалтики, но под давлением СССР, крупнейшего покупателя надводных военных кораблей итальянской постройки, их просьбы так и не были полностью удовлетворены. Китаю также было отказано, и заказ правительства Чан Кайши на истребители был размещен в Советском Союзе и США.

В период «битвы за Англию» рейхсмаршал Геринг вначале рассчитывал уничтожить английскую авиацию на аэродромах базирования исключительно силами германской Люфтваффе. Однако идея «воздушного блицкрига», осуществленная силами только одной германской военной авиации, оказалась для нее невыполнимой. Тогда на побережье Па-де-Кале был расквартирован Итальянский Авиационный корпус, куда вошли 50 истребителей CR.42bis, укомплектованные опытными летчиками, имевшими значительный боевой опыт. В конце 1940 года авиакорпус начал боевые действия против английской авиации, вылетая с аэродромов в окрестностях бельгийского города Эхелоо²⁵⁷.

После модернизации бортового оружия за счет немецких пушек 87 истребителей ФИАТ CR.42bis и CR.42ter в составе 412-й и 413-й авиационных эскадрилий приняли участие в генеральном наступлении маршала Р. Грациани в Египте в 1940 году. Там они вновь столкнулись с мужественным сопротивлением немногочисленной английской авиации, большинство истребителей которой составляли все те же «гладиаторы». Летно-тактические данные этих бипланов были близки, и поэтому успех боя обычно решали боевая подготовка и личное мастерство английских пилотов. Однако численное превосходство всегда оставалось за итальянцами.

После этого CR.42 появились в небе Греции. 13-му авиационному полку итальянских ВВС, в составе 55 самолетов, противостояли всего 20 «гладиаторов» 80-й и 95-й истребительных эскадрилий РАФ и 40 наскоро переоборудованных в тяжелые истребители двухмоторных тактических бомбардировщиков Бристоль «Бленхейм» Mk.IF из 211-й воздушно-десантной эскадрильи. Только одна 73-я неполная истребительная эскадрилья РАФ, базировавшая в Янине, имела на вооружении монопланы Хоукер «Харрикейн» Mk.Iа, которые были переброшены в Грецию из Египта в самый разгар ожесточенных боев с Люфтваффе еще в желтом «пустынном» камуфляже и с воздушными фильтрами.

И здесь выяснилось, что никаких решительных преимуществ ни перед английскими, ни перед польскими истребителями ПЗЛ Р.24 «фалько» не имеют. Воздушного «блицкрига» в небе Эллады не произошло. Только в одном бою над Яниной 18 ноября 1940 года 6 «гладиаторов» 80-й эскадрильи РАФ сбили 15 истребителей CR.42bis, потеряв только два своих самолета и одного пилота. Американский летчик-доброволец Д. Энсти, вступивший в ряды этой английской эскадрильи, израсходовав в бою патроны, таранил итальянский бомбардировщик Савойя-Маркетти SM.79 и погиб сам.

Главный конструктор Ч. Розателли в 1939 году установил на планере CR.42 тяжелый немецкий авиационный двигатель водяного охлаждения Даймлер-Бенц DB-601Е-2. Истребитель получил 20-мм авиационную пушку Эрликон MG/FF, установленную в развале цилиндров мотора, и два синхронных крупнокалиберных пулемета MG-15. Скороподъемность истребителя заметно улучшилась, но практическая дальность упала. Истребитель ФИАТ CR.42B достиг очень высокой для биплана максимальной скорости 520 км/час, но так и остался прототипом²⁵⁸.

Отсутствие отечественных мощных звездообразных двигателей являлось сложнейшей проблемой отечественного авиастроения. Конструкторам приходилось либо максимально облегчать конструкцию самолета, либо прибегать к новым инженерным решениям для создания цельнометаллических бипланов самых причудливых аэродинамических схем. Лучшие из них – скоростной полутораплан И-190, бесстоечный безрасчалочный биплан И-207 и «складной истребитель» с убирающимся нижним крылом ИС-1/2 - были выдающимися неповторимыми конструкциями, надолго опередившими свое время. Из них лишь самолеты И-207 в вариантах маневренного истребителя и штурмовика в количестве 62 самолетов приняли участие в боевых действиях во время советско-финляндского вооруженного конфликта в составе эскадрильи сопровождения тяжелобомбардировочных бригад АОН-1. Сообщения об их боевом использовании крайне скудны. Однако технология производства всех перечисленных истребителей являлась необычайно сложной для их серийного изготовления на советских авиазаводах, где плазово-шаблонный метод все еще являлся новинкой. И, будучи капризными в эксплуатации в полевых условиях для неподготовленного инженерно-технического состава ВВС РККА, с точки зрения боевого применения эти неповторимые истребители являлись, к сожалению, бесперспективными²⁵⁹.

Поэтому в Нидерландах были приобретены два цельнометаллических истребителя-биплана Фэйри «Фантом» и лицензия на его серийное производство. Самолет был оснащен 20-мм пушкой HS.404 во втулке двигателя и двумя пулеметами. Испытания самолета проводил летчик-испытатель НИИ ВВС майор П.М. Стефановский, и дал удовлетворительную оценку голландскому истребителю. Нарком авиационной промышленности М.М. Каганович не был удовлетворен их результатами, и отправил самолеты для проверки боевых и эксплуатационных качеств в Испанию. Решение по серийному изготовлению «фантомов» так и не было принято по причине его отставки с занимаемого высокого поста²⁶⁰.

После серии аварий, не связанных с органическими недостатками конструкции, волевым решением руководства НКАП были прекращены испытания многообещающих одномоторных истребителей-монопланов И-21, И-28, Су-1, Су-3, ЦАГИ СК-1 и «Сталь-8». Причиной нештатных ситуаций было низкое производственное исполнение опытных образцов самолетов, которые строились на серийных заводах, на которых не было цехов для постройки экспериментальных прототипов, качественного технологического оборудования и рабочих высокой квалификации. Они могли бы стать знаковым явлением мировой военной авиации и надежным оружием советских летчиков. Фактически, этот раздел государственного самолетостроительного плана так и остался нереализованным, и функции скоростного истребителя-моноплана по-прежнему лежали на заслуженных самолетах И-16²⁶¹.

Со скоростными монопланами ситуация наряду с отсутствием надежных и мощных двигателей усугублялась упорным стремлением директоров заводов не менять налаженного производственного цикла во имя выполнения государственного плана в намеченные сроки.

Нарушения технологических требований при изготовлении опытного истребителя И-180 привели к роковым последствиям, которые начались с гибели выдающегося летчика и кумира миллионов советских людей Героя Советского Союза комбрига В.П. Чкалова. Главным виновником катастрофы объявили ведущего конструктора двигателя М-87А С.К. Туманского, который был арестован «как вредитель». Он был осужден Военной коллегией Верховного суда СССР на 10 лет тюремного заключения с отбыванием срока в тюрьме особого типа – КБ-28 НКВД СССР. Подлинной виновником катастрофы самолета И-180 стал лично нарком М.М. Каганович, о чем свидетельствует его приказ по НКАП СССР № 240с: «Личной проверкой состояния производства моторов М-87 на заводе № 29 мною установлено, что завод до настоящего времени не развернул большевистской борьбы за реализацию постановления правительства № 191с от 7 декабря 1937 г. и моего приказа в развитие этого постановления № 00274 от 20 декабря 1937 г. Отсутствие технологической дисциплины и борьбы с последствиями вредительства вело к срыву государственного задания. Мною введен режимный порядок на предприятии, и мотор будет готов к указанному сроку». Двигатель собирался и проходил стендовые испытания в «большевистских» стахановских темпах, что отрицательно сказалось на его качестве. Как позже подтвердили официальные испытания мотора у мотора «отсутствует приемистость с малого газа при различном тепловом его состоянии»²⁶². Иными словами, при быстром перемещении рычага управления мотором с малых оборотов при «даче газа» независимо от температурного режима, мотор М-87 останавливался. Так и произошло с двигателем самолета И-180: когда летчику понадобилось увеличить обороты для уточнения места вынужденной посадки, мотор заглох. В результате В.П. Чкалов погиб.

Генеральный конструктор Н.Н. Поликарпов избежал сурового наказания лишь благодаря личному вмешательству И.В. Сталина. Все попытки конструктора реанимировать проект этого прекрасного боевого самолета в виде трехпушечного истребителя И-185 с радиальными двигателями М-71 и М-82 закончились неудачей из-за эвакуации авиационных заводов в начале Великой Отечественной войны. Войсковые эксплуатационные испытания самолета прекратились по причине гибели при вынужденной посадке летчика-испытателя В.А. Степанчонка²⁶³.

С проблемой мощного двигателя воздушного охлаждения столкнулись и французские конструкторы под руководством П. Русселя. Начавшие в 1935 году работы по скоростному истребителю Марсель-Блок МВ.151 затянулись на два года, когда на готовый планер не был установлен звездообразный 1030-сильный двигатель Гном-Рон GR.14N-21 с автоматически изменяемым шагом винта. Его бортовое оружие было беспрецедентным для истребителей второй половины тридцатых годов: 2 пушки HS.404 и 2 пулемета МАС.34 на крыльях. Однако проблемы с охлаждением двигателя и центровкой привели к тому, что эти самолеты в подавляющем большинстве оказались небоеспособными к началу второй мировой войны. Истребители МВ.151/152 не смогли участвовать в боях из-за низкого качества изготовления и несбалансированности лопастей винтов «Ратье»: из 358 самолетов пропеллеров не имели к началу немецкого вторжения 157 машин. После капитуляции Франции правительства А.Ф. Петэна оставшиеся в «свободной зоне» Франции самолеты были оставлены правительству А.Ф. Петэна. Немцы установили на трофейных самолетах двухшаговые винты и передали 23 истребителя Румынии. Они приняли участие в воздушных боях во время Яссо-Кишиневской операции, но из-за сходства с румынскими самолетами IAR.80/81 неверно идентифицировались советскими летчиками ²⁶⁴.

Развитие отечественных истребителей, оснащенных «мотор-пушкой», началось с истребителя И-17 (ЦКБ-18) Н.Н. Поликарпова. Используя оправдавшую себя принципиальную схему И-16, он поместил в развале цилиндров V-образного двигателя Испано-Сюиза HS.12Ybrs швейцарскую 20-мм пушку Эрликон S.7, а над мотором установил два синхронных пулемета ШКАС. Двигатель начал производиться в СССР под индексом М-100. Новая скорострельная 20-мм авиационная пушка ШВАК для него была сконструирована С.В. Владимировым и Б.Г. Шпитальным на основе отечественного крупнокалиберного пулемета²⁶⁵.

На самолете ЦКБ-18 В.П. Чкалов впервые достиг максимальной скорости 500 км/час с одним полным топливным баком, что соответствовала аэродинамическим возможностям истребителя. С двигателем мощностью 760 л.с. на моноплане классической смешанной схемы больших скоростных показателей достичь было попросту невозможно. Успех обеспечила тщательная отделка планера и достижение оптимальной весовой отдачи. Однако ради этого Поликарпову пришлось пожертвовать пространством пилотской кабины, ставшей тесной по сравнению с бипланами, и неудачным углом установки высоких опор убирающегося шасси, из-за чего с его регулировкой постоянно возникали проблемы. Решить их, тем не менее, не удалось.

Причину нежелания начать серийное производство перспективного самолета не следует усматривать исключительно в косности руководства НКАП. Слов нет, Народный комиссар авиационной промышленности М.М. Каганович был типичным высокопоставленным советским бюрократом, и мог с таким же успехом управлять государственными хлебопекарными заводами. Однако нельзя забывать, что, во-первых, самолеты И-16 только начали поступать в истребительные полки ВВС РККА, и во-вторых, конструкция легендарного «ишачка» имела значительные резервы для модернизации. Наконец, в организационной структуре отечественной военной авиации воздушного боя, придуманной начальником Главного управления ВВС РККА Я.И. Алкснисом, попросту не имелось места для этого нового превосходного, но однотипного «скоростного истребителя».

Главная причина заключалась в том, что Н.Н. Поликарпов сам настоял на дальнейшей доработке проекта из-за инцидента, произошедшего 18 августа 1935 года. На первом параде в честь дня Воздушного флота в Тушино летчик-испытатель В.П. Чкалов продемонстрировал членам Политбюро ЦК ВКП (б) классический высший пилотаж на новом самолете И-17. Рассказывают, что И.В. Сталин остался доволен и приказал М.М Кагановичу немедленно распорядиться о запуске истребителя в серию. При заходе на посадку у самолета не вышла левая стойка шасси, и летчику пришлось выполнять сложнейшие неуставные фигуры, чтобы с помощью экстремальных перегрузок вытолкнуть колесо из ниши. Все, как помнят зрители художественного фильма «Валерий Чкалов», закончилось благополучно. Сталин после посадки подошел к летчику и произнес историческую фразу: «Ваша жизнь нам дороже любой машины!» Генеральному конструктору указали тогда на необходимость изменения конструкции шасси и увеличения размера кабины. Работу в этом направлении Н.Н. Поликарпов совместил с изменением системы охлаждения двигателя, установив на ЦКБ-18бис убирающийся в полете водяной радиатор, а на ЦКБ-19 – крыло-«конденсатор». Военным представителям Главного управления ВВС РККА и НКАП окончательный вариант истребителя так и не был предъявлен, поскольку по сути дела существовало три отличавшихся друг от друга опытных самолета. В технологическом отношении быстрое освоение ЦКБ-19 было бы не под силу даже самым современным авиационным предприятиям СССР.

Самолет И-17 с опознавательными знаками Испанской республики в декабре 1936 года с успехом демонстрировался делегации Народного фронта. Деньги на постройку серии этих истребителей, которые стали бы «королями испанского неба», были уплачены из золотого фонда республики.

Самолеты ЦКБ-18бис и ЦКБ-19 два года подряд с успехом демонстрировались на международной авиационной выставке в Париже наряду с И-15 и И-16. Правда, демонстрационных полетов они не производили. Новаторские конструктивные решения Н.Н. Поликарпова вызвали большой интерес у всех ведущих авиаконструкторов, и, несомненно, оказали существенное влияние на концепцию поршневого истребителя-моноплана второго поколения¹.

Во Франции прошли испытания нескольких цельнометаллических монопланов с «мотор-пушкой» Луар-Ньюпор LN.161 и Потез Ро.230. Первый не был принят в серию по причине невысоких скоростных и маневренных характеристик, второй – из-за сложного в массовом производстве эллиптического крыла. В серию был рекомендован легкий истребитель Арсенал VG.33/39, который собирался на стапелях вручную и «доводился» до спецификации Министерства авиации до 1939 года. К маю 1940 года эти малознакомые и для французов, и для немцев самолеты насчитывали чуть больше 40 машин в разной степени готовности.

Основным французским тактическим истребителем стал Моран-Солнье MS.405/406 с «мотор-пушкой», сконструированный в 1935 году. Он имел тот же двигатель HS.12Y-31, как и И-17, и аналогичное бортовое оружие. Охлаждение мотора на разных скоростных режимах осуществлялось с помощью выдвижного из кабины пилота при помощи ручного привода водяного радиатора, что в условиях скоротечного воздушного боя летчик часто делать не успевал. Из-за возросшего аэродинамического сопротивления заявленной максимальной скорости 500 км/час и скороподъемности самолету достичь, как правило, не удавалось. Эти истребители после советско-финской войны были приобретены правительством Финляндии, где исправно несли службу в период второй мировой войны². Дешевизна производства и мощное вооружение искупали недостатки самолета. Коренная модернизация MS.406, произведенная югославскими и швейцарскими конструкторами позволила их модификациям стать достойными соперниками Месссершмитта Bf-109Е, но в воздушном бою с модернизированными истребителями Bf-109F они явно проигрывали³.

Потерпев неудачу с истребителем LN.161, конструкторы фирмы, которая вошла в концерн «Société Nationale de Constructions Aéronautiques de l'Ouest», начала проектирование нового самолёта с лучшими лётными характеристиками, чем MS.406. Модель истребителя САО.200 была впервые продемонстрирована на парижской авиационной выставке в 1938 года. Истребитель был оснащен пушкой HS.404 в редукторе мотора и двумя 7,5-мм пулеметами на крыльях, и развивал максимальную скорость 550 км/час. Испытания и доработки самолета затянулись до немецкого вторжения во Францию в мае 1940 года, после чего им перестали заниматься.

Задуманный как самый быстроходный самолет воздушного боя с мощным пулеметно-пушечным вооружением и рекордной скоростью 500 км/час, который должен укрепить международный и военный авторитет первого в мире социалистического государства, ЦКБ-18 свою политическую и агитационную функцию, в общем, выполнил. С двигателем мощностью 860 л.с. на этом моноплане классической смешанной схемы больших скоростных показателей достичь было попросту невозможно. Успех советского опытного истребителя обеспечила тщательная отделка планера и достижение оптимальной весовой отдачи.

Консервативные английские авиационные конструкторы концепцию такого истребителя не поддержали по двум причинам. Во-первых, в Великобритании не проектировались подобные двигатели, а во-вторых, британские летчики не доверяли бортовому оружию, расположенному над двигателем и, тем более, в полом валу винта.

После просьбы Н.Н. Поликарпова об отсрочке начала серийного производства И-17, отношение руководства НКАП к самолету приобрело характер должностной повинности. Все технические заявки Генерального конструктора удовлетворялись в полном объеме, а сроки завершения работ не регламентировались. Летом 1937 года, когда в небе Испании появились новые немецкие истребители Мессершмитт Bf-109D, наступил момент окончательного решения судьбы самолета⁴. Работы по И-17 безо всякой огласки прекратили. Значение этого самолета в становлении отечественного самолетостроения трудно переоценить. Он стал учебным пособием для целого поколения советских авиационных инженеров и конструкторов, а отечественный вариант «мотор-пушки» был освоен советской авиационной промышленностью. Поэтому в этом разделе обширной самолетостроительной программы положение представлялось благополучным. Впрочем, и в этом случае Транспортный отдел НКВД, что называется, подстраховался: в Эстонии были куплены два французских истребителя Девуатин D.510 c «мотор-пушкой», а из Испании привезли самолеты D.510TH с пулеметным вооружением. Испытания проводил в НИИ ВВС РККА майор П.М. Стефановский. Специалисты из ЦАГИ и ГУАП СССР справедливо признали эти тяжелые самолеты с неубирающимися шасси устаревшими. Их интересовало вооружение, в первую очередь новая удачная 20-мм пушка Испано-Сюиза HS.404. Вес снаряда этой пушки составлял 125 г, в то время как снаряд германского аналога Эрликон MG/FF весил 52 г, а советской авиапушки ШВАК – 65 г. Дальность стрельбы и пробивная способность новой французской авиапушки была беспрецедентной, хотя ее скорострельность и оставляла желать много лучшего⁵.

В качестве дальнего двухместного «разведчика-истребителя» на вооружение были приняты два одномоторных самолета - цельнометаллический биплан ДИ-6 и цельнодеревянный моноплан Р-10, оба с убирающимися шасси.

Малоизвестный самолет ДИ-6 специально создавался для Дальневосточного театра военных действий, где сохранялась опасность неспровоцированного нападения Японии. В серийной комплектации он развивал максимальную скорость 380 км/час и набирал боевую высоту за 4,5 минуты, а его вооружение состояло из четырех пулеметов ШКАС в центроплане нижнего крыла и одного пулемета у штурмана для обороны задней полусферы. По времени выполнения глубокого виража ДИ-6 практически не уступал «чайке», а по скороподъемности и бомбовой нагрузке превосходил ее. Самолет обладал прекрасной маневренностью, большим диапазоном скоростей и устойчивым режимом пикирования. С подвесными баками дальность этого самолета в варианте дальнего разведчика составляла 1200 км, и с мощной немецкой приемно-передающей радиостанцией Телефункен FuG.5 он мог находиться в воздухе до 4 часов, изучая действия наземных войск⁶.

Многоцелевой самолет Р-10 с убирающимися шасси был создан И.Г. Неманом на базе серийного скоростного цельнодеревянного магистрального лайнера ХАИ-1. Он развивал горизонтальную скорость 370 км/час при нормальной бомбовой нагрузке 400 кг, и 600 кг в перегрузку. Самолет был оснащен двумя синхронными пулеметами ШКАС - позже на крыльях устанавливались дополнительно еще два крупнокалиберных пулемета УБК, - и одним подвижным в блистере стрелка-наблюдателя. С 1937 года Р-10 производился в большой войсковой серии: было построено 490 самолетов в вариантах дальнего разведчика, артиллерийского корректировщика, легкого бомбардировщика и штурмовика с различным вооружением⁷.

Приоритет ранее преданных забвению самолетов непосредственной поддержки сухопутных войск был возвращен. Из закупленных для Испании 22 американских штурмовиков Белланка 28/90 три самолета оказались в ангаре НИИ ВВС РККА. Цикл проведенных советскими летчиками испытаний и опыт их боевого и эксплуатационного применения в ВВС Испанской республики и в китайской авиации продемонстрировал их полное несоответствие предъявляемым тактико-техническим требованиям. «Белланки» по принятой европейской военной классификации являлись скоростными разведчиками или, в лучшем случае, легкими бомбардировщиками, которые уступали по своим характеристикам самолетам Р-10.

В США была приобретена лицензия на производство самолета поля боя Валти V-11G, которые с переменным успехом воевали в Испании и в Китае. Их сгоряча «во исполнение государственной программы» запустили в серию под индексом БШ-1. Внедрением самолёта в производство занималась бригада С.А. Кочеригина. Вскоре выяснилось, что эти современные самолеты по своим летно-техническим характеристикам и результатам боевого применения не окупают их высокой себестоимости. Немногочисленные строевые самолеты БШ-1, переименованные в ПС-43 «Вульти», в количестве 36 штук были переданы в Аэрофлот, где применялись на авиалиниях Москва - Киев и Москва – Ташкент в почтовом варианте. Однако они сыграли свою роль и в формировании идеологии подобного самолета, и в освоении советской самолетостроительной промышленности новых передовых технологий, и плазово-шаблонного метода в особенности⁸.

Этот класс боевых самолетов традиционно существовал с двадцатых годов в военно-воздушных силах всех европейских колониальных держав. Апофеозом развития этой концепции стал английский одномоторный легкий бомбардировщик Фэйри «Бэттл»⁹. Он обладал сравнительно высокой скоростью, неважной маневренностью, большой бомбовой нагрузкой, слабым бронированием и оборонительным вооружением. Американские конструкторы в годы Великой депрессии стремились выпускать аналогичные, но более дешевые самолеты для Латинской Америки и Азии, и стали «законодателем моды» в этой области самолетостроения. Вряд ли Советской России, которая никогда не имела обширной субтропической колониальной периферии, нужен был подобный самолет, если только не провозглашать в духе либеральных «толкователей истории» целью кремлевского большевистского руководства завоевание Африки или Индии!

Плодотворные исследования в области совершенствования самолетов этого класса в НИИ ВВС РККА, тем не менее, не прекращались, пусть и финансировались большей частью за счет НКВД, Главного управления авиационной промышленности и даже наркомата просвещения. Проведенные в крупных научно-исследовательских центрах научные изыскания в этой области привели к появлению оригинальных конструкций скоростных одномоторных самолетов-бомбардировщиков с мощным пулеметно-пушечным вооружением и значительной бомбовой нагрузкой. Это – многоцелевые бомбардировщики и штурмовики ББ-Спарка, ББ-МАИ и Ш-Тандем конструкции В.Ф. Болховитинова и П.Д. Грушина, ББ-МВ двухбалочной схемы Г.М. Можаровского и И.В. Веневидова, прототипы которых успешно прошли полный цикл испытаний в НИИ ВВС РККА перед второй мировой войной. По своим тактико-техническим характеристикам ББ-МВ не уступал лучшему голландскому опытному истребителю Фоккер D.XXIII, истребителю-бомбардировщику Фоккер G.1 и американскому экспериментальному самолету Локхид YP-38 «Лайтнинг»¹⁰.

Параллельно среди советских конструкторов проводился конкурс на создание дешевого одномоторного многоцелевого самолета со значительной бомбовой нагрузкой и мощным бортовым наступательным вооружением под грифом «Иванов». Все его участники понимали, что речь идет о совершенствовании конструктивной идеологии отечественного штурмовика, а не колониального пугала. И хотя конструкторы до представления своих проектов работали в условиях секретности, все прототипы были схожи друг с другом – даже выбором звездообразного двигателя. Лучшими из «ивановых» были опытный штурмовик Н.Н. Поликарпова, которому по причине технологической новизны не суждено было увидеть большое небо, и самолет Р-9 с неубирающими шасси¹¹. В серийное производство было решено запустить легкий бомбардировщик П.О. Сухого АНТ-51 (ББ-1) при двух условиях: планер должен быть цельнодеревянным, а шасси необходимо сделать убирающимися. На самолете бронировались только жизненно важные участки конструкции, из-за чего летчики прозвали АНТ-51 – будущий серийный боевой самолет Су-2 - «деревянно-стеклянным бомбардировщиком». По своим летно-тактическим характеристикам, в первую очередь по бомбовой нагрузке 900 кг, наступательному и оборонительному вооружению и максимальной скорости, самолет являлся долгое время одним из лучших легких бомбардировщиков. Несмотря на снятие самолета с вооружения благодаря высоким ремонтным качествам и наличию на складах невостребованных двигателей АШ-82 бомбардировщик Су-2, как и МиГ-3 с мотором АМ-38, применялся на фронтах Великой Отечественной войны еще долгое время в качестве разведчика и артиллерийского корректировщика¹².

По условиям конкурса «Иванов», или «Сталинское задание», проектировался и одномоторный бронированный штурмовик С.В. Ильюшина БШ-2, который наиболее полно соответствовал концепции самолета непосредственной поддержки пехоты для российского театра военных действий. И, несмотря на принципиально новое решение бронирования самолета, которое требовало создания иных производственных линий, этот самолет практически не требовал затрат дефицитного дюралюминия, необходимого для двухмоторных бомбардировщиков. Но этому уникальному самолету предстояло пройти тернистый путь летных и эксплуатационных испытаний и бюрократических согласований, чтобы приобрести законный статус самолета непосредственной поддержки пехоты, а с крупнокалиберными авиационными пушками - и воздушного истребителя танков. К тому же, в наличии долгое время не было надежного, мощного и вписывающегося по габаритам в несущий бронированный короб фюзеляжа авиационного мотора водяного охлаждения. С серийным высотным мотором АМ-35А самолет не имел необходимых тактико-технических характеристик. Если бы не энтузиазм моторостроителя А.А. Микулина, который сконструировал и испытал в инициативном порядке самый мощный советский двигатель АМ-38, судьба выдающегося штурмовика была бы совершенно иной¹³.

По вопросу о новом двухмоторном скоростном бомбардировщике, который мог применяться и как пикировщик, в Главном управлении ВВС согласились с доводами Главного конструктора АГОС ЦАГИ А.А. Архангельского модернизировать СБ-2 путем установки «разрезного крыла», новых двигателей М-105 с более совершенными капотами и радиаторами, и блистером для стрелка-радиста. Он был запущен в войсковую серию под индексом СБ-РК, или Ар-2. Он имел небывалую для скоростного бомбардировщика среднего радиуса действия бомбовую нагрузку – 1500 кг, а перегрузочном варианте поднимал 2 тонны бомб¹⁴.

С дальними бомбардировщиками в Главном управлении ВВС РККА и у руководства обоих авиационных наркоматов серьезных проблем не предвиделось: в массовое серийное производство запускались двухмоторные самолеты, созданные на основе удачных рекордных прототипов ЦКБ-26, ЦКБ-30 и «Сталь-7», который стал опытным бомбардировщиком ДБ-240.

В 1940 году был построен и испытан бесхвостый дальний бомбардировщик ДБ-ЛК конструкции профессора В.Н. Беляева. От машин такого же назначения, состоявших на вооружении, новый самолет отличался своей необычной формой. Он имел два фюзеляжа, представлявших собой как бы удлиненные гондолы двигателей и заканчивавшиеся прозрачными поворотными кольцами. Такая конструкция фюзеляжа заставила отказаться конструктора от испытанной двухкилевой схемы и применить центральное вертикальное оперение. Вертикальное оперение большей площади было смонтировано на задней части центроплана, горизонтальное - высоко за задней кромкой центроплана. Его крыло типа «бабочка» площадью 56,87 м² имело сильно выраженную обратную стреловидность. Экипаж самолета состоял из четырех человек. В левом фюзеляже размещались летчик и воздушный стрелок, в правом - штурман и стрелок-радист. На внутренней подвеске можно было разместить четыре бомбы по 250 кг или до 58 небольших бомб общим 'весом в 1000 кг. В перегрузочном варианте ДБ-ЛК поднимал вместе с внешней подвеской до 2000 кг бомб. Взлетный вес бомбардировщика с нормальной нагрузкой немного превышал 9000 кг, в перегрузочном варианте достигал 10 670 кг. На первом опытном экземпляре ДБ-ЛК стояло два двигателя М-87Б мощностью по 950 л.с., но в дальнейшем предполагалось вместо них ставить серийные моторы М-88. Оригинальная схема ДБ-ЛК имела ряд существенных преимуществ перед классической схемой. С такими же двигателями, как у аналогичного по весу и размерам серийного бомбардировщика ДБ-3, новый самолет показал скорость на 45 км/час больше. Однако бомбардировщик С.В. Ильюшина уже успел повоевать в Китае, и имел значительные резервы для модернизации¹⁵. 

В качестве тяжелого четырехмоторного бомбардировщика в НИИ ВВС, начиная с 1936 года, проходил испытания самолет АНТ-42 (ТБ-7) конструкции В.М. Петлякова. Запуск нового самолета постоянно тормозился из-за отсутствия серийных высотных двигателей, оснащенных надежными турбокомпрессорами. Установка в фюзеляже дополнительного двигателя М-100 в качестве нагнетателей АЦН-1 и АЦН-2 отрицательно сказалась на бомбовой нагрузке самолета. Нарком авиационной промышленности СССР М.М. Каганович 14 мая 1939 года приехал на ГАЗ № 124 завод и распорядился без санкции Политбюро ЦК ВКП (б) самолет ТБ-7 с производства снять, а оснастку - разрушить и выбросить на свалку. Парторг ЦК завода тут же связался с Москвой лично со Сталиным. Приказ был отменен, а самого Кагановича вскоре «перевели на другую работу»¹⁶.

Стратосферный двухмоторный бомбардировщик ДВБ-102 с герметической кабиной был заказан конструкторской группе В.М. Петлякова, который работал в режимном КБ-28 НКВД СССР. Непосредственным руководителем проекта «102» являлся В.М. Мясищев. Основной проблемой для его внедрения в серию опять были двигатели. Моторы М-120ТК не прошли положенного цикла стендовых испытаний, а отечественные турбокомпрессоры оставались ненадежными. Поиски нового высотного мотора продолжались до 1942 года, потому что такой самолет был жизненно необходим дальнебомбардировочным полкам ВВС РККА. В итоге на самолет установили серийные моторы М-105Р, с которыми он превратился в скоростной фронтовой бомбардировщик. В серию он запущен не был. Несмотря на то, что теоретически высотный бомбардировщик был недоступен истребителям ПВО противника, в Специальном Техническом бюро знаменитой туполевской «шараги» сконструировали и двухмоторный высотный истребитель сопровождения ВИ-100¹⁷.

Серьезным недостатком Большой самолетостроительной программы было отсутствие в ней пикирующего бомбардировщика и тяжелого дальнего истребителя. Но в тридцатые годы пикирующие бомбардировщики разрабатывались только для палубной морской авиации для поражения малоразмерных целей – кораблей. Наибольших успехов в этом направлении достигли американские конструкторы, создавшие сразу несколько типов удачных пикировщиков. За ними следовали японские инженеры, копируя авиационный парк своего вероятного противника. В Западной Европе пальма первенства в этой области тогда принадлежала Франции. На фирме Луар-Ньюпор строился в небольшой серии базовый пикирующий бомбардировщик военно-морских сил оригинальной конструкции LN. 41/411¹⁸. Главный штаб Королевского военно-морского флота Соединенного Королевства, не имея отчетливых представлений о тактике использования авианосцев в случае войны, подобных задач перед солидными английскими самолетостроительными корпорациями даже и не ставил. Достойного морского противника у англичан в это время не было. В сухопутных военно-воздушных силах пикирующие бомбардировщики себе достойного применения тогда не находили. Во время гражданской войны в Испании немцы применяли в ограниченных масштабах многоцелевой биплан Хеншель Hs-123, который свои достоинства продемонстрировать не сумел. Зато конструкторы фирмы «Юнкерс» по достоинству оценили французский морской базовый пикировщик, и добросовестно скопировали его принципиальную схему в знаменитом самолете Юнкерс Ju-87 «Штука», оставив неубирающееся шасси¹⁹.

Конструктор Н.Н. Поликарпов, ясно понимая необходимость дальних многоцелевых самолетов, на свой страх и риск в 1936 году приступил к проектированию цельнометаллического двухмоторного трехместного истребителя МПИ-3 (многоцелевой пушечный истребитель – трехместный). С двумя серийными моторами М-103 он оснащался четырьмя 20-мм авиационными пушками ШВАК в носке фюзеляжа и одним кинжальным пулеметом ШКАС у стрелка. Однако в утвержденную большую самолетостроительную программу самолет, как до этого опытный истребитель И-17, «не вписывался», и М.М. Каганович с А.Д. Локтионовым пытались представить его как очередной каприз гения. Летчику-испытателю ЦКБ Герою Советского Союза В.П. Чкалову пришлось идти по всем инстанциям вплоть до И.В. Сталина, чтобы спасти проект. На первом этапе его усилия увенчались успехом: самолет переместили в категорию тяжелого штурмовика, или «воздушного истребителя танков». В этом варианте на самолете устанавливались две пушки ШВАК в носу и на турели, четыре пушки ШВАК в центроплане и два пулемета ШКАС в нижней кинжальной установке. Максимальная скорость ВИТ-1 с двигателями М-103 перешагнула порог 450 км/час, а ВИТ-2 с новыми двигателями М-105 - 520 км/час. Противотанковый самолет приказали переделать в пикирующий бомбардировщик СПБ, что являлось нарушением всех мыслимых инженерных стандартов, известных первокурснику политехнического института! После двух аварий в режиме пикирования по причине недостаточной жесткости конструкции самолета, сопровождавшихся гибелью летчиков-испытателей, работы по СПБ прекратили²⁰. Приходится признать правоту Героя Советского Союза Г.Ф. Байдукова: был бы жив великий Чкалов с его упорством и огромным авторитетом, советские летчики встретили бы войну на лучших в мире самолетах²¹.

Наконец, для принятия окончательного решения о развертывании серийного производства отечественного военно-транспортного и десантного самолета следовало трезво оценить объем пассажирских перевозок Аэрофлота. Для обеспечения пассажирских перевозок на местных воздушных линиях имелось достаточное количество одномоторных всепогодных самолетов Юнкерс Ju-13, К-3, К-5 и ХАИ-1, для линий средней протяженности - двухмоторных лайнеров ПС-9. Почтовые перевозки обеспечивали сухопутные самолеты У-2, П-5, П-Z, и гидросамолеты МП-1 и Ш-2. На дальних трассах применились шестимоторный самолет ПС-124 и трехмоторные Юнкерс Ju-52/3m. Конструкторский коллектив АГОС ЦАГИ в 1936 году представил правительственной комиссии десятиместный скоростной двухмоторный самолет ПС-35. Он был построен на базе серийного бомбардировщика СБ-2бис. По количеству посадочных мест и комфорту самолет соответствовал лучшему американскому магистральному лайнеру того времени Боинг-247, а по скорости и дальности превосходил его. Правда, небольшая высота пассажирского салона самолета создавала некоторые неудобства.

Летчик-испытатель М.М. Громов совершил на нем рекордный перелет Москва – Ленинград – Москва. Расстояние 1266 км было покрыто за 3 часа 38 минут при крейсерской скорости 350 км/час. Как курьерский штабной самолет ПС-35 отвечал заявленным тактико-техническим требованиям, и был незаменим в условиях высокогорного ландшафта. Серийное производство ПС-35 была завершена на десятом экземпляре, и ЦАГИ поручили усовершенствовать самолет. И вскоре на внутренние авиалинии вышел усовершенствованный с расширенным салоном скоростной самолет ПС-40 с двигателями ВК-105, поскольку он мог применяться в горной местности, в первую очередь на Кавказе благодаря высокой маневренности и большому потолку. Летчик М.А. Тютяев 22-26 августа на ПС-40 совершил скоростной рейс по маршруту Москва – Владивосток - Москва за 53 часа 40 минут со средней скоростью 305 км/час. Однако этих самолетов успели построить до начала Великой Отечественной войны лишь 12 экземпляров на самолетостроительном заводе АГОС ЦАГИ. Внешне они почти не отличались от самолетов ПС-35²². В период Великой Отечественной войны они применялись как разведывательные и противолодочные самолеты в бомбардировочных полках особого назначения.

В 1935 году Главный инженер ГУАП А.Н. Туполев сам неожиданно настоял на приобретении перспективного американского пассажирского самолета Дуглас DC-2. Он прошел испытания в НИИ ВВС, и получил положительные отзывы. На основании этого в Политбюро ЦК ВКП (б) было принято решение о покупке лицензии на серийное производство его модификации - самолёта DC-3 «Дакота». Рассматривался вариант параллельного производства пассажирского и бомбардировочного варианта этого самолёта, однако в связи с появлением ДБ-3 вопрос о военном варианте отпал. Контракт был подписан 30 ноября 1937 года. Советской стороне передавалась документация на модификацию DC-3/196, а так же все изменения, которые будут внесены в чертежи до 1 декабря. Надо отметить, что закупив лицензию на производство этого самолёта, инженеры ЦАГИ перевели в метрические меры все его размеры и толщины материала и тщательно пересчитать все элементы конструкции по европейским нормам прочности. Переработкой чертежей применительно к отечественной технологии и переводом размеров с дюймов на миллиметры руководил В.М. Мясищев. Подобную работу не смогли провести фирмы «Фоккер» и «Мицубиси» (Ki-34), также закупившие лицензии на производство самолета DС-2. Они были вынуждены производить только сборку самолетов из агрегатов, привезенных из США. Так как самолёты класса ПС-84 требовались срочно, а серийное производство задерживалось, в США была закуплена сравнительно большая партия из 100 готовых лайнеров DC-3. Производство ПС-84 затормозилось, потому что В.М. Мясищев был арестован, а предназначенный для серийного изготовления самолетов завод ГАЗ № 84 спешно достраивался параллельно развёртыванию конвейера. В итоге, в серию он был запущен в 1940 году, а год спустя самолет был переименован в Ли-2²³.

Отечественная ствольная артиллерия являлась одной из лучших в мире. Но и здесь И.В. Сталин предпочитал лично определять пути ее дальнейшего совершенствования. Начальник Главного артиллерийского управления маршал Г.И. Кулик как-то заявил, что, по мнению ученых, Красной Армии необходима универсальная 107-мм пушка, которая должна была полностью заменить 76-мм полковые и 45-мм противотанковые орудия. Теоретически ее можно использовать и в качестве морской зенитки, и в качестве орудия артиллерии Резерва Главного Командования, и в качестве танковой пушки. Ее снаряд действительно пробивал лобовую танковую броню любой толщины и броневые пояса надводных кораблей, вплоть до линкоров. Противник такого скоропалительного решения нарком вооружений Б.Л. Ванников был арестован. Производство 45-мм противотанковых и 76-мм дивизионных орудий и боеприпасов к ним было прекращено. До принятия на вооружение нового орудия приказывалось экономить имевшиеся в наличии боеприпасы. Противотанковым дивизионам «сорокапяток» на учениях разрешалось производить не более пяти выстрелов боевыми снарядами. Поскольку 76-мм пушки устанавливались на новые танки Т-34 и КВ-1, то и у танкистов возникли проблемы со снарядами. Теперь на каждое 76-мм орудие мотострелковой дивизии приходилось по штату 12 снарядов в день, на 76-мм дивизионное орудие образца 1938/39 года – по 20 снарядов, на 76-мм пушку тяжелого танка КВ-1 – по 85 снарядов, а для среднего танка Т-34 – по 13 снарядов. И, несмотря на полное восстановление их производства по распоряжению И.В. Сталина в 1941 году, в начале Великой Отечественной войны в артиллерийских батареях, танковых полках, на кораблях и бронекатерах катастрофически не хватало снарядов самого распространенного в РККА калибра²⁴. К счастью, снаряды русской «трехдюймовки» образца 1902 года подходили к новым артиллерийским системам. Но это выяснилось после начала войны. Превосходное экспериментальное 107-мм орудие конструкции В.Г. Грабина было испытано только в начале 1941 года. Из них удалось к началу войны сформировать один штатный артиллерийский полк²⁵.

В 1938 году появился новый плавающий разведывательный танк Т-40 с противопульной броней и крупнокалиберным пулеметом ДШК. Танк-амфибию Т-40 разрабатывали для замены бесперспективных плавающих танков семейства Т-37 и Т-38. Он должен был стать основной гусеничной разведывательной машиной РККА главным образом, воздушно-десантных батальонов. Однако по окончанию советско-финляндской войны потребности действующей армии в автобронетанковой технике изменились - теперь требовались легкие боевые машины непосредственной поддержки пехоты и конницы, способные действовать в условиях сильно пересеченной местности в любое время года. Так и появилась лишенная водоходного оборудования упрощенная версия Т-40С, а уже в 1940 году – его модификация Т-30, вооруженная 20-мм скорострельной длинноствольной пушкой ШВАК/ТНШ с боекомплектом 175 бронебойных и осколочных снарядов, наводившей ужас на германскую пехоту. Всего армейским автобронетанковым подразделениям было сдано 709 линейных танков этого типа²⁶.

Легкие танки Т-40 уступали немецким танкам Pz.Kpfw.II в скорости - 45 км/час против 55 км/час, и в вооружении: 20-мм пушка и 7,92-мм пулемет против 12,7-мм и 7,62-мм пулеметов. По бронированию немецкие танки также превосходили советские машины - 35 мм против 13 мм.

На Ленинградском заводе опытного машиностроения № 174 в конце 1939 года был спроектирован принципиально новый легкий танк Т-50. Катаные броневые листы, установленные с рациональным наклоном, имели толщину 45 мм. В граненой сварной башне была установлена 45-мм скорострельная пушка 20К, спаренная с пулеметом ДТ. Танк долго испытывался, и был запущен в малую серию по причине небольшого количества готовых дизельных двигателей В-4. До снятия с производства в 1942 году было выпущено 250 танков²⁷.

Первый гусеничный танк с противоснарядным бронированием Т-111 был построен молодежной конструкторской бригадой на Челябинском тракторном заводе в 1938 году. Он в основном повторял технологические решения морально устаревшего немецкого проекта Э. Гроте, но в отличие от него имел одну литую каплевидную башню со 120-мм морским орудием. Оказалось, что заводские инженеры не имели опыта литья толстых броневых листов корпуса, их скрепления и изготовления башен нестандартной формы. Попытки применять с этой целью заклепки и болты успеха им не принесли, а для сварки тяжелых металлических плит не было соответствующей отечественной аппаратуры. Прототип сумели вывести из опытного цеха на буксирах, но ходовых испытаний Т-111 не прошел из-за деформации шпангоутов днища танка.

Молодые инженеры конструкторского бюро Харьковского тракторного завода М.И. Кошкин, Н.А. Кучеренко, А.А. Морозов и М.И. Таршинов разработали проект колесно-гусеничного танка А-20, в котором был воплощен ряд найденных ими интересных инженерных решений. На нем была установлена 57-мм пушка. В частности к ним следует отнести сварной корпус оригинальной формы, когда большие углы наклона броневых листов заставляли снаряды неприятельской артиллерии рикошетировать, что обеспечивало высокую снарядостойкость танка, и коническую сварную башню. Несколько позже появился прототип колесно-гусеничного танка А-30 с пятью парами ведущих колес, усиленным артиллерийским вооружением, широкими траками и мощной броневой защитой. При эксплуатационных испытаниях выяснилось, что при возросшей массе машины ее применение в колесном варианте теряет всякий смысл. На Харьковском тракторном заводе начались инициативные работы по созданию гусеничного танка А-32 (Т-32)²⁸. Его основные узлы были впоследствии использованы в легендарном советском среднем танке второй мировой войны Т-34. «Патриоты» комбинированного танкового движителя оказались в большинстве, тем более что на их стороне был сам начальник Автобронетанкового управления РККА Герой Советского Союза комдив Д.Г. Павлов, недавно возвратившийся из Испании. Идея постройки среднего однобашенного гусеничного танка была отложена²⁹. Главной задачей заводского конструкторского бюро объявлялось ускоренное доведение до уровня требований АБТУ колесно-гусеничной модификации танка Т-28. Опытный средний быстроходный танк Т-29 чиновники в мундирах по примеру своего прославленного начальника считали перспективным танком нового поколения³⁰.

Под влиянием опыта гражданской войны в Испании, где итальянские «волонтеры» применяли легкую самоходную артиллерийскую установку Ансальдо L.40, на базе трактора «Комсомолец» стали производиться аналогичные установки ЗиС-30 с 57-мм зенитной пушкой без бронированной рубки, где экипаж из двух человек защищался только лобовым металлическим щитом. Их было собрано на автомобильном заводе имени Сталина в Москве в общей сложности 150 штук. Одновременно комдив П.И. Гроховский предложил усилить вооружение легких танков БТ-5 установкой четырех реактивных снарядов РС-132, или двух ракетных мин по бокам башен. Он даже были запущены в опытную серию под литерой РБТ-5. Как и следовало ожидать, из этой затеи ничего не вышло, так как «причина этих печальных явлений была лишь одна — отсутствие… образованных людей на всех этажах государственной власти в России тех лет. Не обладая необходимыми знаниями и больше доверяя практике, нежели теоретическим расчетам, наркомы всех уровней, сами бывшие выходцами из низов, спешили поскорее увидеть все в металле, что неизбежно вело к огромному расходу материальных и финансовых ресурсов, без какой бы то ни было реальной отдачи. Закончилось все это тем, что в конце тридцатых годов журнал “Изобретатель” закрыли, а многих известных изобретателей репрессировали»³¹.