Добродетель и счастье
Мораль есть неотъемлемое свойство человеческого поведения, подобно тому как прямохождение есть неотъемлемое свойство человеческого организма. Только благодаря внутреннему свету морали индивид узнает себя в других людях и понимает, что он — человек. Единое солнце морали, если оно и существует, недоступно человеческому взору. Мораль горит лампадой внутри (в сердце) каждого индивида. Лампада эта иногда бывает ослепительно яркой, иногда тусклой, едва видимой (индивидуальные моральные различия между людьми могут быть очень большими), тем не менее огонь морали горит в каждом человеке. В доказательство этого можно привести два факта: удивительная точность обыденных представлений о морали как бес-корыстии и присущая каждому индивиду безошибочная способность отличать добродетель от порока.
Моральная детерминация человеческого поведения не является единственной. Наряду с ней и независимо от нее оно детерминируется также природными законами — естественными потребностями индивида, конкретными обстоятельствами его жизни. Человеческое поведение вполне эмпирично и утилитарно. Это второе начало человеческого поведения в отличие от морального является себялюбивым.
Человек как бы подключен к двум различным источникам энергии: морали и природе. Два начала человеческого бытия — моральная необходимость и природная необходимость, само-отвержение и само-утверждение — могут функционировать только вместе, в паре. Человеческое общество и есть опыт соединения этих двух детерминаций. Цивилизация потому и является цивилизацией, что признает законность обоих стремлений человека — и морального стремления, накладывающего обязанности по отношению к другим людям, и природного стремления, обязывающего заботиться о своем собственном благополучии. Она представляет собой поле полемики, спора этих начал.
Взаимоотрицание морального человеколюбия и природного себялюбия составляет два вектора цивилизации, которые в одном пределе угрожают деградацией в варварство, в другом — обещают блаженство вечной жизни. Если вообще общество (цивилизация) есть соединение природной детерминации и моральной необходимости, то история общества есть поиск гармонического синтеза между ними. Как возможен такой синтез? Этот вопрос составляет общий и основной предмет всех религиозных и философских размышлений о морали и ее месте в жизни. Платон уподоблял человеческое благо напитку, составленному из бодрящей воды и хмельного меда. Одна вода безвкусна. Один мед ядовит. Только вместе они дают напиток жизни. Все дело — в пропорции между ними. Какие на этот счет существуют рецепты?
В истории культуры таких рецептов было много. Мы рассмотрим некоторые из них, которые оказались наиболее целебными, — учения великих моралистов: основателей религий, философов, заслуживших репутацию учителей человечества. Они предложили такие программы преодоления разрыва между добродетелью и счастьем, обязанностями и жизненным благополучием, родом и индивидом, каждая из которых: а) является оригинальной и цельной; б) испытана опытом собственной жизни создателя; в) обнаружила свою действенность, закрепившись в культуре в форме устойчивой, долговременной традиции.
При всех, порой очень существенных, различиях между великими моралистами они были единодушны в одном — в пессимистической оценке реального состояния межчеловеческих отношений. Каждый из них, на своем языке, в рамках своей культуры и эпохи, констатировал, что в мире нет подлинной добродетели. Стремление людей к успеху и благополучию опасным образом оторвало их от нравственных обязанностей по отношению друг к другу. Человек находится в ситуации противоестественного выбора между добродетелью и счастьем. Неужели нет иной платы за внешний успех, кроме подлости? Обязательно ли чистота мотивов должна покупаться ценой земного ничтожества? Или, быть может, существует иная перспектива, когда добродетель является хотя и узким, но единственным путем к подлинному блаженству, а нравственная порочность обрекает человека на жизненный крах? Возможно ли такое устройство мира, при котором не убивают праведников и не возводят на трон злодеев? Великие моралисты полагают, что такая перспектива существует. Каждый из них предлагает собственную этико-нормативную программу, в рамках которой достигается гармония между нравственными обязанностями человека и его себялюбивыми притязаниями.
Мораль освещает путь человеческой жизни. Ее свет не проникает в то, что было до и что будет после. Ее власть распространяется только на этот промежуток между до и после. Она посюстороння. Мораль не призвана к тому, чтобы удержать человека и человечество от срыва в доисторическое состояние или увести их в послеисторическую идиллию, — эти задачи решаются иными средствами. Ее миссия иная — дать определенное направление самому историческому бытию. Мораль есть правда земной жизни, и вне конкретного наполнения, вне связи с человеческой жаждой счастья ее не существует.
Сказанное не означает, что мораль не имеет отношения к религии, философской метафизике или иным источникам сверхчувственного «знания». Имеет. Только она не сводится к ним. Она начинается тогда, когда религиозная, философская или иная первоистина переводится в сокровенные ориентиры человеческого поведения. Мораль ответственна за осмысленность жизни человека.
1 Печатается по изданию: Гусейнов А.А. Великие моралисты. М., 1995.. М., 1999. С. 3–21. — (Прим. сост.).
1 Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1965. Т. 4 (1). С. 274.
1 Овидий. Метаморфозы, кн. VII, ст. 20–21 / Перевод С. Шервинского. М., 1977. С. 170.