18 Февраля 1923 г. (Юнг)

С Вашим замечанием относительно путаницы в психоаналитической литературе я согласен. В наше время развиваются разные точки зрения на теорию аналитических результатов, не говоря уже о множестве отдельных отклонений. Наряду с учением Фрейда, почти исключительно каузальном, развилось чисто финалистское воззрение Адлера, якобы абсолютно противоречащее Фрейду, на самом же деле существенно дополняющее теоретические взгляды Фрейда. Я же придерживаюсь скорее середины, допуская обе точки зрения. Не вызывает удивления наличие такого разногласия относительно конечных выводов психоанализа, ввиду сложности именно этих вопросов. Проблема терапевтического воздействия настолько трудна, что окончательный, ясный ответ пока еще невозможен.

Слова Штекеля, на которые Вы ссылаетесь, очень характерны. То, что он говорит относительно любви к врачу, разумеется, верно; но это лишь факт, а не цель и не руководство для психоаналитического лечения. Будь это целью, то мы видели бы множество исцелений; но видели бы и неудачи, которых можно было бы избежать. Цель же состоит в том, чтобы пациента путем воспитания довести до выздоровления ради него самого и его предназначения, а не ради врача. Конечно, с терапевтической точки зрения, было бы весьма неуместно запретить пациенту выздоровление, если он хочет этим доставить удовольствие врачу. Но пациент должен сознавать это - вот и все. Мы не должны предписывать ему пути выздороатения. Принуждать пациента выздоравливать из любви к врачу я считаю непозволительным воздействием и внушением ( с психоаналитической точки зрения). Такое насилие часто горько мстит за себя. Вы знаете, что я не противник внушения, я только противник сомнительных мотивировок. Если врач потребует, чтобы пациент выздоровел из любви к нему, то пациент будет, конечно, рассчитывать на услугу за услугу и будет ее требовать. Я предостерегаю от таких приемов. Гораздо более сильным, здоровым и этически ценным мотивом для выздоровления будет глубокое проникновение пациента в истинное положение и его понимание вещей, такими, как они являются и как они должны быть. Каждый сколько-нибудь полноценный человек поймет, что не следует застревать в болоте невроза. М) Я совсем не согласен с Вашим толкованием моих слов о врачующем действии личности. Я писал Вам [59], что личность действует целительно потому, что пациент так сказать читает личность аналитика, а не потому, что он из любви к аналитику разыгрывает исцеление. Аналитик не может помешать пациенту проявлять свои конфликты так, как их проявляет он сам, ибо способность к эмпатии у невротика безмерно велика. Этой цели служит и каждый сильный перенос. Если аналитик в глазах больного станет достойным любви, то он попросту преодолевает этим ряд сопротивлений, которые пациент должен был бы преодолеть самостоятельно, что рано или поздно все равно приходится делать. Таким образом, этим техническим приемом ничего не достигается, разве что пациенту облегчается начало анализа; впрочем, в некоторых случаях это имеет смысл. Пролезать через колючее проволочное заграждение, не имея впереди заманчивой цели, может лишь человек с аскетической силой воли, которой, однако, нельзя ожидать ни от среднего человека, ни от невротика. Даже христианская религия, столь высокая в своих нравственных требованиях, не пренебрегла этим приемом и показала близость царствия небесного как цель и награду за земные труды. По-моему, и аналитик имеет право говорить о наградах за труд психоанализа. Но пусть он ни словом, ни намеком не обещает в награду себя самого или свою дружбу, если он серьезно не намерен сдержать своего слова.

641 Что касается Вашей критики моего краткого определения того, что есть "психоанализ", то замечу, что перевал через крутую гору тоже соответствует линии наименьшего сопротивления в том случае, если на удобной дороге в долине рискуешь попасть быку на рога. Иными словами, линия наименьшего сопротивления есть компромисс со всеми его неизбежными последствиями, не только с леностью. Думать, что линия наименьшего сопротивления и леность есть одно и то же - предрассудок. (Так мы думали в то время, когда убегали с латинских уроков.) Леность, в общем, не лежит на пути наименьшего сопротивления, так как она приносит лишь мгновенное облегчение, а впоследствии приводит на путь наибольших сопротивлений. Жить по линии наименьшего сопротивления не значит также проявлять свою индивидуальность, не считаясь ни с кем и ни с чем. Тот, кто так поступает, скоро с болью поймет, что он находится не на линии наименьшего сопротивления, так как человек - не только пучок эгоистических побуждений, каким его иногда любят изображать, но и социальное существо. Лучше всего это наблюдается у первобытных людей и у стадных животных, у которых всегда сильно развито стадное чувство. Без этого чувства стадо вообще не могло бы существовать. Человек, как стадное животное, в принципе вовсе не должен подчиняться навязанным ему извне законам, так как социальный закон заложен в нем самом априорно, как врожденная необходимость. Как видите, я начинаю выступать против некоторых, по-моему, совершенно неверных представлений, высказываемых иногда и среди сторонников психоаналитической школы.

642 Идти по линии наименьшего сопротивления не значит тем самым избегать неудовольствия: это значит создавать равновесие между удовольствием и неудовольствием. Деятельность, дающая только неудовольствие, ведет к истощению, а не к успеху. Человеку необходима радость жизни, иначе жизненные усилия не стоили бы труда.

643 Как и куда пациент направит в будущем свою жизнь, об этом судить не нам. Если бы мы воображали, что мы знаем это лучше природы самого пациента, то были бы очень плохими воспитателями. (Изложение подобных же основных мыслей Вы найдете в воспитательном методе Монтессори [60].) Психоанализ лишь средство, которое очищает природе путь от камней, а не метод (на что часто притязает гипноз), который вкладывает в пациента то, чего в нем раньше не было. Поэтому мы, скорее, отказываемся от всяких напутствий и лишь стараемся показать пациенту по возможности рельефно и ясно то, что обнаружил психоанализ, для того, чтобы пациент сам мог сделать из этого пригодные для себя выводы. Тому, что он приобрел не сам, он все равно поверит не надолго: вера, основанная на авторитете, только удержит его в состоянии детскости, тогда как мы стремимся довести пациента до того, чтобы он сам управлял своей жизнью. Искусство анализа состоит именно в том, чтобы без предрассудков идти за пациентом, даже по так называемым ложным путям, собирая его заблудившихся и разбежавшихся овец. Работая по предвзятой схеме, мы только испортим лучшие воздействия психоанализа. Поэтому я остаюсь при своем мнении, которое Вы оспариваете: "Все умышленное со стороны психоаналитика будет грубой ошибкой. Так называемая случайность есть правило и закон психоанализа".

644 Знаете, мы все еще не можем отрешиться от схоластического предрассудка, от желания исправить природу, навязывая ей наши ограниченные "истины". В терапии неврозов мы наталкиваемся на такое большое количество удивительных, непредвиденных и непредвидимых фактов, что нам, наученным таким опытом, пора бы отбросить надежду на возможность положительного знания и предписывания путей. Окольные и ложные пути необходимы. Отрицая это, пришлось бы отрицать и неизбежность ошибок во всемирной истории. Это было бы мировоззрение школьного учителя-педанта, непригодное для психоанализа.

645 Весьма трудно установить, сколько психоаналитик, помимо своей воли, внушает пациенту. Безусловно, это явление играет более значительную роль, чем до сих пор признавали в психоанализе. Я по опыту знаю, что пациент тотчас же начинает пользоваться представлениями, почерпнутыми в психоанализе, что обнаруживается и при толковании сновидений. Вы можете почерпнуть много подобных примеров в книге Штекеля "Язык сновидений". В моей собственной практике был весьма поучительный случай. У одной очень интеллигентной пациентки с самого начала были очень широкие эротические фантазии, связанные с переносом на меня. Но она ни за что не хотела их допустить. Ее, понятно, выдавали сны, в которых моя личность скрывалась за другими, отчасти трудно узнаваемыми лицами. После целой серии таких снов я, наконец, сказал ей: "Видите ли, всегда бывает так, что то лицо, о котором сон действительно говорит, в явном содержании сна заменяется и маскируется другим лицом". Ранее пациентка упорно отрицала этот механизм сновидений. На сей раз ей пришлось допустить это техническое правило, но лишь для того, чтобы побить меня моим же оружием. На другой день она рассказала мне сон, в котором мы с ней являлись в откровенно непристойной ситуации. Я, конечно, был поражен и тотчас же вспомнил о своем правиле. Первой ассоциацией ко сну был ехидный вопрос с ее стороны: "Не правда ли, всегда бывает так, что лицо, о котором сон действительно говорит, в явном содержании сна заменяется другим?"

646 Пациентка воспользовалась опытом, нашла защитную формулу и возможность безнаказанно и открыто высказывать свои фантазии.

647 На этом примере видно, каким образом пациенты пользуются приобретенными в анализе знаниями. Они пользуются ими как символами. Кто верит в раз и навсегда твердо установленные символы, тот запутается в своих же собственных сетях. Это случалось со многими психоаналитиками. Объяснение некоторых теорем примерами из сновидений, взятых из аналитической практики, оказывается обманчивым и малонадежным. Доказательны в этом отношении только сновидения лиц, безусловно свободных от чужого влияния. В таких случаях надо было бы исключить разве еще чтение мыслей на расстоянии. Но если допускать такую возможность, то придется подвергнуть строжайшему пересмотру еще многое другое, между прочим, множество судебных приговоров.

Отдавая должное роли внушения, все же не следует заходить слишком далеко в этом отношении. Пациент не пустой мешок, который можно набивать чем угодно: он приносит с собой свое определенное содержание, которое упорно противится чужому влиянию и постоянно всплывает наружу. Аналитическое "внушение" искажает лишь выражение, а не содержание, в чем мне часто приходилось убеждаться. Выражения меняются неограниченно, содержание же твердо, устойчиво и меняется лишь со временем и с трудом. Будь это иначе, то внушение было бы во всех отношениях самым действенным, благодарным и легким лечением, настоящей панацеей от всех бед. К сожалению, это не так, в чем сознается каждый честный гипнотизер.

На Ваш вопрос, не злоупотребляют ли пациенты, быть может невольно, выражениями врача, для того, чтобы сбить его с толку, скажу, что это действительно очень серьезная проблема. Аналитик должен употреблять всевозможное внимание и самокритику, чтобы не дать себе возможность сбиться с пути, соблазнившись снами пациента. Пациент в своих снах всегда в той или иной степени употребляет выражения, приобретенные в анализе. Толкование прежних символов, в свою очередь, вносится в сновидение как самостоятельный символ. Так, например, нередко сексуальные ситуации, появлявшиеся в прежних снах в виде символов, в последующих снах появляются уже "открыто", но, заметьте, представляя собой опять-таки символы и подлежащие анализу выражения иных скрытых идей. Так например, инцест во сне является отнюдь не "явным" содержанием сновидения, а тоже символом, подлежащим анализу, как и все другие. Принять такой сон в буквальном смысле будет парадоксом, возможным только в том случае, если буквально придерживаться сексуальной теории неврозов. 650 Возможно, что пациент умышленными обманами и искажениями некоторое время сумеет вводить аналитика в заблуждение, что, впрочем, возможно и во всех остальных областях медицины. Но этим пациент вредит больше всего самому себе, платя за каждый обман или сокрытие усилением болезненных симптомов. Обманы так очевидно невыгодны, что пациент почти неизбежно рано или поздно прекращает их совершать.

Что касается техники анализа, то лучше отложим этот вопрос до устной беседы.