Светлана Шакирова,

Карлыгаш Токтыбаева

Материнство как фактор женской состоятельности

Опубликовано: Пол женщины. Сборник статей по гендерным исследованиям. Алматы: Центр гендерных исследований. 2000

Материнство, являющееся по сути биологическим даром женщине, закрепилось общественными предписаниями и культурными установками в качестве женской обязанности, священного долга, естественного предназначения и т.п.

Материнство принято проблематизировать как социальную функцию, как персональный опыт, как педагогическое орудие. Нас интересует материнство как препятствие карьере и одновременно как индикатор успешности судьбы.  Известно, что карьера, материнство и счастье - понятия разнопорядковые и трудно совместимые как по параметрам обыденного сознания, так и конкретной социологии. Немногим  женщинам удается исполниться в этих качествах одновременно.

В прежнем общественном контексте материнство являлось несомненной социальной заслугой; государство поощряло, поддерживало и вознаграждало материнство.  В последнее десятилетие монумент материнства рухнул. На его обломках осталась женщина наедине со своими проблемами. Но социальная цена материнства все еще высока. Кто и чем платит за эту уникальную возможность - материнство?

Данная статья есть  первая попытка гендерного анализа женских нарративов в Казахстане. Пять женщин, рассказавшие о своем опыте переживания материнства, отличаются не только социальными  характеристиками, но и способами отношения к карьере, семье, детям. В наше исследовательское поле попали женщины, живущие в г. Алматы, казашки, разного возраста и профессий. Рассказанные ими истории строились по плану, предложенному нами в ходе устного интервью.

Выводы, к которым мы пришли в ходе исследования, таковы.

Материнство в настоящее время является проблематичной, но безусловной ценностью для женщин. Степень  осознания успешности судьбы, самореализованности женщины  всегда и однозначно увязано с реализацией материнской функции. Успешное материнство извиняет почти всё: безуспешность во внесемейной сфере, отсутствие профессионального статуса. Успешная карьера не оправдывает, не легитимирует не-материнство.

Проблематичность материнства сегодня объясняется, в первую очередь, трудностями экономического характера. Экономическая несвобода - определяющее препятствие на пути к добровольному и сознательному материнству.

Невозможность материнства крайне остро переживается женщинами, намного острее, чем невозможность брака.

Самооправдание. История Айгуль.

Эта женщина представляется нам достаточно типичной замужней горожанкой среднего достатка. Возможно, единственное, в чем она реализовалась, это материнство.

Ей сорок пять лет, казашка, имеет троих дочерей и внука. Важно заметить, что она, из семьи обрусевших казахов, вышла замуж за южанина, что означает приверженность консервативно-патриархальным традициям.

Айгуль признаёт, что как специалист она  не состоялась: выбор профессии преподавателя французского языка определялся случайно, по невысокому конкурсу при поступлении в вуз. Учеба никогда не была для нее приоритетным интересом. Она рано устроила личную жизнь, выйдя замуж по любви за ровесника, казаха, как хотели ее родители,.

-          «Вы рано вышли замуж.

-          Я бы не сказала, что рано. В двадцать лет. Я не считаю, что это рано. В свое время я вышла замуж».

Тогда же и поняла, что ошиблась в выборе специальности, но менять профессию в студенческие годы не стала, а потом: семья, дети, быт. Вместе с мужем поступили в аспирантуру, чтобы «добиться чего-то». После безрезультатного завершения аспирантуры, продолжала преподавать в институте, испытывая растущую неудовлетворенность. Начавшееся в институте сокращение штата стало для нее шансом к изменению судьбы, она ушла в фирму.

Неструктурированность сферы желаний проявляется содержательно в неопределенности, неартикулированности стремлений: фраза «добиться чего-то», «хотелось уйти в сферу бизнеса», не определяя , чем конкретно она желала заниматься - все это знаки несостоятельности, незрелости ее как профессионала.

Подчеркивание реализованности в семье служит ей весомым аргументом в самооправдании своей профнепригодности.  

Я считаю, что я должна была делать то, чем занималась. Воспитание своих детей я бы никому не доверила, даже мужу. Это ведь девочки….По мнению других, например, соседей, девочки очень даже воспитанные.

Трудные жизненные обстоятельства - второй оправдательный аргумент:

Мне было тяжело… воспитывать детей, топить печь и бегать в аспирантуру…. Я думала, пускай муж делает карьеру, пускай он первым защищается, а я могу взять все это бремя на себя – и печное отопление, и холодную квартиру, и маленьких детей, и аспирантуру…

… Болеет мама, и тут еще болеет муж, и это длится полгода. Мне казалось, что я это все не переживу. И тут еще мое печное отопление. Затопила печь и побежала к мужу в реанимацию. Какие тут думы о карьере!..

Деликатность, сдержанность, мягкость в оценках прежде всего старших (родителей -  своих и мужа), желание достойно играть определенную роль презентируют типаж правильной казахской снохи. Воспитанная в обрусевшей семье, она конформистски впитывает традиции Юга. Например,

«Муж удивился, когда услышал, что я обращаюсь к родителям на ты... В моей семье дети обращаются ко мне на Вы, и внук тоже. Это мне нравится».

«Моя старшая дочь, как это принято у казахов, воспитывалась у дедушки с бабушкой до пяти лет, они даже были не против, чтобы она закончила школу у них. Но мне показалось, что в ее воспитании есть кое-какие пробелы. И я взяла дочь, чтобы воспитывать ее самой. Старшую дочь лелеяли, не давали ей ничего  делать. И так как родители мужа живут в ауле, она с утра уходила с девочками, ничего не делала. Я поняла, что так продолжаться не может, забрала дочь и сама взялась за ее воспитание. У меня дети с четвертого класса сами могли кушать приготовить. Я их воспитывала так, как считала нужным. ...

Да, старшая дочь воспитывалась у родителей мужа. Она грубила, врала. Мне пришлось ее долго перевоспитывать. В старших классах она уже изменилась. Мне удалось как педагогу добиться того, чего я хотела».

Вся жизнь положена на алтарь семейного счастья, источником, центром и смыслом которого является ее муж. Первоначально мужу дается весьма поверхностная характеристика. Он презентируется  как исполнитель функции кормильца:

«Муж тактичен. Воспитание детей доверил полностью мне. … Со стороны мужа – материальная поддержка. Постоянная работа, с утра до вечера на работе, можно сказать, что он дома не бывает».

Персональные  качества мужа определяются через сексуальность («Он очень любвеобильный человек»), в которой для нее кроется опасность адюльтера:

«Были измены в семье. И даже, если откровенно, это продолжалось до совсем недавнего времени. Буквально месяца три тому назад у него была другая женщина, вот. Был большой стресс…. Сейчас у нас все хорошо, и он… хочет ребенка».

Оправданием измен мужа служат ей  его собственные аргументы, которым она как будто верит.

 «Материальное положение сыграло свою роль. Женщин очень много. Он никогда не начинает отношения сам, он очень нравится женщинам, ему всегда дают повод, а он не всегда сдерживается. Он работает в сфере бизнеса, имеет хорошие деньги, сотовый телефон, он очень коммуникабельный, с юмором, тактичный, очень хорошо обхаживает женщин. Вот такие мужчины и попадаются».

Оправдание собственной малозначимости как несостоявшейся личности и обманутой жены повторяется у нашей героини все чаще:

«Женщина должна дать обществу хороших детей. Я воспитала их. Дети у меня хорошие, надежные. Муж мой признает, что это моя заслуга, поэтому он меня уважает». Сбор положительных оценок в свой адрес со стороны соседей, родителей и друзей мужа, упоение собственной значимостью в чужих глазах дает Айгуль хоть какой-то шанс повысить балл в саморепрезентации.

«Я проанализировала свою жизнь, пытаясь понять, почему муж изменял мне. Может, я была плохой женой. Все-таки он меня не бросил, все-таки он меня любит. Даже зная, что он изменял мне, я ему это прощала. Я оставалась ему верной женой. И он это ценит. Я считаю, что надо быть терпеливой женщиной. Я любила всю жизнь только его. Эти мужские слабости надо где-то прощать. Мужчина сам разберется. Если жена стерва какая-то, его тогда ничего не удержит. Я поняла, что мужчин даже дети не могут удержать….»

Самообман для этой женщины как приют, убежище одинокой души: «Теперь он постоянно дома. И как он сегодня сказал, у нас только начинается медовый месяц»; « он хочет ребенка». Для горожанки сорока пяти лет, даже казашки, это достаточно неординарно - заводить четвёртого ребенка, уже имея внука и при этом работая. Видимо, эта фраза выдает ее желание быть сексуально привлекательной для мужа. Желание быть любимой.

Кажущаяся простота героини тем не менее не мешает ей рационализировать причины  своей семейной драмы. Интервью завершается показательной фразой

«Я думаю, что измена моего мужа была все-таки результатом воспитания сына в традициях Юга, где мужу позволено все, а жене - ничего».

Итак, супружеская верность для нее – высшее моральное качество жены и женщины. Подругу, которая изменяла мужу, Айгуль немедленно бросила. Качество, которое она желала бы передать дочерям - верность семье.

Как нарратор, эта героиня, конечно, неярка. В ее высказываниях не проявляются особые интеллектуальные качества, она банальна, речь малоэкспрессивна, прерывиста, выводы нередко поражают отсутствием явной логики. Несмотря на это, она вызывает симпатию, сочувствие и некоторое  сострадание.

Вопреки свободе и набору альтернатив, предоставленных ей как семьей, так и обстоятельствами, эта женщина оказалась не в силах противостоять силе гендерного традиционализма. Ценой этому, как мы убедились, являются существенная  потеря индивидуальности, несчастье в личной жизни и отсутствие социального статуса.