4. Нарушение законности в ссср в условиях культа личности. Характеристики документов периода активизации репрессивной деятельности нквд.

Репрессивная деятельность НКВД и его органов на местах особенно активизировалась после убийства С. М. Кирова. В день рокового выстрела, 1 декабря 1934 года, ЦИК СССР по предложению Сталина принял постановление «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов» (пресловутый закон «Об охране вождей»). В соответствии с постановлением следствие по указанным делам долж­но было, во-первых, заканчиваться в десятидневный срок, а обвинительное заключение вручалось всего лишь за сутки до суда. Во-вторых, из процесса исключалась состязательность «сторон» — прокурора и адвоката, т.е. рассмотрение таких дел в суде исключало как обвинение, так и защиту. И, в-третьих, кассационное, обжалование и ходатайство о поми­ловании не допускались, приговор приводился в исполнение немедленно после его оглашения.

Поэтому уже к концу года число арестованных за так на­зываемое «приготовление или совершение террористических актов» резко возросло.

Документы свидетельствуют, что органы НКВД по прямо­му указанию Сталина были четко сориентированы на борьбу с «врагами народа». В закрытом письме ЦК ВКП(б) «Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова» от 18 января 1935 года ставилась задача «покончить с оппорту­нистическим благодушием, исходящим из ошибочного представления о том, что по мере роста наших сил враг становится как будто бы все более ручным и безобидным». Письмо при­зывало к политической бдительности, глубокому изучению тактики и приемов борьбы «троцкистов», «демократических централистов», «правых уклонистов», «право-левацких уро­дов» и т. п.

В приказе наркома внутренних дел СССР Г. Г. Ягоды от 26 января 1935 года, изданном в связи с указанным письмом, работники НКВД обязывались «коренным образом перестро­ить методы своей работы». Подчеркивалось, что борьба с врагами партии и государства должна быть их главным де­лом.

Закрытое письмо ЦК ВКП(б), приказ по ведомству НКВД с его открытыми призывами к- силе, другие негласные указания центра раздували массовый психоз вокруг мнимых врагов и в конечном счете привели в движение репрессивную кампанию. Многие ее сверхбдительные и угодливые участни­ки решительно взялись за дело. Получив чрезмерную власть, партийные, советские, военные, административные функцио­неры нередко использовали политическую кампанию для расправы с неугодными им работниками.

Фактически узаконило, массовые репрессии совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 1935 года «О порядке производства арестов», подписанное" В.М. Молотовым и И. В. Сталиным.

Практически все содержание этого документа касается процедуры разрешения на аресты органами НКВД членов ЦИК СССР и ЦИК союзных республик, руководящих работ­ников наркоматов Союза и республик,- а также приравнен­ных к ним сотрудников центральных и местных учреждений, членов и кандидатов ВКП(б), военнослужащих Высшего, старшего и среднего начсостава.

Массовым репрессиям в годы культа личности предшест­вовала своеобразная их подготовка и в области идеологии, и в области обеспечения законности. Идеологическая подготов­ка выражалась в том, что И. В. Сталин выдвинул теорию обострения классовой борьбы по мере продвижения к социа­лизму. Не случайно он так настойчиво, начиная с 1928 года, внедрял в общественное сознание миф об обострении классо­вой борьбы. Ведь там, где классовая борьба, нет места со­страданию, нет пощады ни старым, ни малым, «и женщинам.

Зловещую роль в осуществлении массовых репрессий в годы культа личности сыграл А. Я. Вышинский. Как теоре­тик права он подводил научную базу под произвол и безза­коние, создал в правовой науке обстановку, душившую вся­кую живую мысль.

Руководствуясь вышеназванными постановлениями, ди­рективными указаниями и приказами, органы НКВД прово­дили политические репрессии, пик которых пришелся на 1936-1938 годы. Именно в этот период были сфабрикованы дела «троцкистско-зиновьевского блока», «право-троцкистского блока», «военно-фашистского заговора» и другие.

Только с мая 1937 года по сентябрь 1938 года по наду­манному заговору, «раскрытому НКВД», подверглись репрес­сиям около половины командиров полков, почти все команди­ры бригад и дивизий, все командиры корпусов, командующие военных округов, члены Военных советов, а также все на­чальники политических управлений округов, большая часть политсостава корпусов, дивизий и бригад, около трети комис­саров полков, многие преподаватели высших и средних воен­ных учебных заведений.

Последствия такой волны репрессий тяжело сказались на состоянии обороноспособности страны.

Арест невинных людей — одно из звеньев сталинского террора. Необходимо еще было и сломать волю человека, заставить признаться в контрреволюцион­ной деятельности, шпионаже, назвать себя «врагом народа». Понятно, что при законных методах следствия это сделать было невозможно. Необходима была санкция на применение физических методов воздействия на арестованного.

Если до весны 1937 года физическое воздействие широко применяли только отдельные, специально назначенные для этого следователи, главным образом из состава верхушки НКВД, то после февральско-мартовского (1937 г.) Пленума ВКП(б) право применять в отношении «врагов народа» лю­бые методы физического и психологического воздействия бы­ло предоставлено большинству следователей.

Не были отменены истязания и в 1938 году, после ареста Н. И. Ежова.

Новые документы позволяют с полной определенностью утверждать, что все ос­новные репрессии 30-х годов совершались не только с ведо­ма, но и по прямым указаниям Сталина.

Вот один из таких документов, текст которого оглашен 3. Т. Сердюком на XXII съезде КПСС:

«Тов. Сталину. Посылаю на утверждение четыре списка лиц, подлежащих Суду Военной коллегии:

1. Список № 1 (общий).

2. Описок № 2 (бывшие военные работники).

3. Список № 3 (бывшие работники НКВД),

4. Список № 4 (жены врагов народа).

Прощу санкции осудить всех по первой категории.

Ежов.

Под первой категорией, санкции на которую так настой­чиво просил назначенный 1 октября 1936 года нарком внут­ренних дел СССР, бывший секретарь ЦК ВКП(б) Н. И. Ежов, имелся в виду расстрел. Эти списки были одобрены Сталиным и Молотовым. На каждом из них имеется резо­люция: «За. И. Сталин, В. Молотов».

В период репрессий 1937—1939 годов подобных списков Сталин подписал около четырехсот. В них значились фами­лии 44 тысяч человек, в основном из числа партийного и со­ветского актива, военных, чекистов, деятелей науки и куль­туры.

Только в Белоруссии в 1935—1936 гг. было репрессирова­но около половины всего состава КП(б)Б.

По подсчетам писателя Бориса Саченки, 128 белорусских писателей были репрессированы. В 1937 году в Союзе писа­телей республики осталось 39 человек. А если говорить о тех, кто писал на белорусском языке, то их уцелело всего лишь 14, да и на этих были заведены дела.

В обширной справке УГБ НКВД БССР «Итоги разгрома антисоветского подполья в БССР (по материалам следствия 1937—1938 гг.)» указывается, что в Белоруссии со второй по­ловины 1937 года по 1 июня 1938 года было арестовано и ра­зоблачено 2570 участников объединенного антисоветского подполья, из них: троцкистов и зиновьевцев — 376 человек, правых — 177, национал-фашистов — 138, бундовцев — 198, меньшевиков—7, сионистов — 27, церковников и сектантов— 1015, клерикалов — 57. Здесь же подчеркивается, что из арестованных работали: в ЦК КП(б)Б и ЦК ЛКСМБ — 23, ЦИК и Совнаркоме — 16. Далее указывалось: арестовано и разоблачено наркомов и их заместителей — 40 человек; сек­ретарей окружкомов, горкомов и райкомов КП(б)Б — 24 че­ловека; руководящих работников советского и хозяйственно­го аппаратов — 179 человек; председателей окрисполкомов, горсоветов и РИК — 20 человек; академиков и научных ра­ботников Академии наук — 25 человек; преподавателей ву­зов — 41 человек; писателей и литературных работников Бе­ларуси — 20 человек...

Белорусские исследователи называют разные цифры реп­рессированных. Одни говорят, что в 20-50-е годы в респуб­лике было репрессировано 2 млн. человек, другие утвержда­ют, что был репрессирован каждый шестой (1,5 млн. чел.), третьи приводят цифру 700 тысяч. Однако известные нам ар­хивные материалы говорят о другом: по политическим моти­вам судебными и внесудебными органами привлекались к от­вету 240000 белорусов. Кроме этого были раскулачены, а также подвергнуты ссылке, высылке и спецпоселению 261 ты­сяча человек. Из западной Белоруссии в 1939—1941 гг. и в послевоенное время выселено в административном порядке 87729 человек.

Таким образом, в 20-50-е годы в Беларуси необосно­ванно репрессировано в административном порядке свыше 349 тысяч человек, а общее число жертв политических реп­рессий составило около 600 тысяч человек.

Не приходится сомневаться в том, что массовыми репрес­сиями Сталин сам подорвал основу складывавшегося в рас­сматриваемый период антифашистского фронта, разжег не­доверие демократического Запада к СССР. В политических процессах 30-х годов заложены существенные причины наших поражений в 1941 году, наших многочисленных жертв во вpeмя войны.

Следует указать на тот факт, что все наркомы НКВД, кроме Г. И. Петровского и Ф. Э. Дзержинского, стали жерт­вами собственного детища, уже в новом качестве воссоздан­ного в 1934 году во главе с Г. Г. Ягодой, как общесоюзного органа НКВД СССР. Так, А. И. Рыков и Г. Г. Ягода, первые наркомы РСФСР и СССР, сидели на одной скамье подсуди­мых и уничтожены в 1938 году. А. Г. Белобородов (нарком НКВД РСФСР с 1923 г. по 1927 г.) репрессирован как оппозиционер также в 1938 году. Годом раньше, в 1937-м, уничто­жен В. Н. Толмачев, занимавший пост наркома НКВД РСФСР с 1927 по 1930 гг., до прекращения существования последнего.

Показательно и то, что вслед за руководителями в опалу попадали служившие под их началом подчиненные: когда арестовали Ягоду, то три тысячи его сотрудников, в том чис­ле и пять из шести заместителей, тоже были расстреляны. В 1940 году был уничтожен и сам Н. И. Ежов.

В черные списки попали не только работники центрально­го аппарата, но и его республиканских филиалов. Так, в 1937 — 1939 гг. приговорены к высшей мере наказания бывшие наркомы НКВД БССР И. М. Леплевский, Г. А. Молчанов, Б. Д. Берман, А. А. Наседкин, а также другие ответственные работники наркомата, превратившиеся в слепое орудие ста­линского произвола, а затем и в его жертву.

Известно немало фактов, когда в разряд мнимых «врагов народа» необоснованно попадали честные работники органов НКВД, пытавшиеся протестовать против сталинско-ежовского беззакония и произвола. Так, согласно данных комиссии МВД Республики Беларусь по реабилитации сталинских жертв, до сего дня не известна судьба 54 сотрудников РКМ НКВД БССР, репрессированных в довоенный период. При этом в черные списки попадали не только руководители орга­нов, но и участковые инспектора, оперуполномоченные уго­ловного розыска, рядовые сотрудники, курсанты школы ми­лиции, бухгалтеры, начальники складов, секретари и другие.

По неполным данным, только за период с 1929 по 1937 годы свыше 100 тысяч работников органов, командиров и бойцов войск ОГПУ-НКВД прошли через ворота Соловецко­го лагеря особого назначения ГУЛАГ ОГПУ-НКВД, Балтий­ско-Беломорского лагеря-комбината НКВД, Воркутинского, Локчимекого, Устьвымского трудлагерей НКВД. Более 20 тысяч из них расстались с жизнью за попытки апеллировать к разуму, справедливости, законности, что расценивалось преданными службистами тоталитарного режима как «че­кистское перерождение», «покровительство врагам народа». Не выдержав сталинского произвола, коварства и глумления над личностью; сотни чекистов ушли из жизни добровольно.

Таким образом, массовые репрессии в конце 20-х и 30-с годы не имеют никакого оправдания. Конечно, в рассматри­ваемый период перед советским государством стояла задача как можно скорее вырваться из тисков отсталости и успеть создать индустриальную базу и военно-экономический потен­циал, чтобы отстоять свое существование. Однако методы ре­шения этой задачи могли быть иными, в большей мере учи­тывающими социально-экономические процессы, происходя­щие в стране, жизненные условия людей, а также более сба­лансированными, без перегибов и массовых репрессий.

30