Примечание.
Не только романные произведения, критическая и исследовательская мысль, но и многочисленные суждения современных писателей свидетельствуют об этом характере творчества на рубеже столетий. Смотрите, скажем, интервью Н.Александрова с английскими, норвежскими, финскими, французскими и шведскими авторами [Александров 2010].
Есть определенное основание у Вл.Новикова утверждать, что «нынешняя элитарная проза» «страдает общим недугом»: «однообразием и монотонностью». [Новиков 1999: 194].
Назовем некоторые работы в отечественном литературоведении последних лет. [Прозоров 2001; Постмодернизм: что же дальше? 2006; Чугунов 2006; Сидорова 2005; Кучумова 2009;]. Проблемы современной литературы постоянно освещаются в ежегодных сборниках Андреевских чтений: [Литература XX века 2003-2010]. Значительна и подборка статей в рубрике «Современна ли современная литература» журнала «Вопросы литературы»: [Джумайло 2007; Пимонов 2007; Шервашидзе 2007].
Расширяя пространство современной романной и литературной ситуации, обратим внимание, что журнал «История американской литературы», подводя итоги минувшего века и стремясь выявить творческие ориентиры в настоящий момент, обратился к 26 американским поэтам и романистам с рядом вопросов. В поле зрения и редакции, и писателей актуальные и перспективные для культуры аспекты: связь творчества с политическими, религиозными, культурными, национальными, международными, расовыми, классовыми, гендерными, сексуальными пристрастиями и убеждениями; «общественный мандат американского литературного творчества за последние двадцать лет»; писатель и читатель; художественные традиции и поколенческое сознание; художник и его редактор и издатель; роль критики и академической науки в писательской работе [American Literary History 1999].
Это точное понятие, введенное Н.С.Павловой, всецело охватывает важнейшие аспекты искусства [Павлова 2005].
В этом аспекте значимо, как всеизвестно, творчество Л.Стерна, но и продолжение и осмысление этой традиции современниками Лоджа, что, скажем, очевидно в небезосновательном суждении А.С. Байетт, которая пишет: «Джордж Элиот, возможно, первая английская романистка, чей интерес к новым формам мышления получил отражение в форме ее произведений» [Byatt 2001: 66].
См. авторские «Благодарности», связанные с работой над романом «Думают …» [Лодж 2003: 491-493].
«Постмодернист в обличии реалиста, вызывающего доверие», - таково мнение американской писательницы Дж. К. Оутс о Лодже [см.: Энциклопедический словарь английской литературы ХХ века 2005: 244].
Смотрите главу «Виртуалистика» в исследовании В.В.Бычкова. [Бычков 2010: 731-781]. Осмысление «технообразности» в искусстве и эстетике на рубеже веков дано в статье Н.Б.Маньковской [см: Маньковская 2002]. Разноаспектно этот вопрос освещен в монографии К.Э.Разлогова «Искусство экрана: от синематографа до интернета» [Разлогов 2010].
Интервью Елены Воронцовой с переводчиком на английский произведений современной русской литературы и прозы Виктора Пелевина Эндрю Бромфилдом [Радио Свободы 2005].
См. примечания переводчика [Эко 2008: 544].
Смотрите авторские примечания к роману [Rambaud 1997: 292-294].
Интервью Дж. Литтелла израильской газете «Гаарец» [Цит. по: Лещневская 2008: 199].
Не случайно М.Вуд, пытаясь понять параболичность Воллманна, с одной стороны, показывает, что далеко не все рассказы параболы, с другой, полагает, что они ближе добротным (или хорошо сделанным) комиксам [Wood 2005].
Эти вопросы ставит М.Вуд как порождаемые параболической текстурой «Европы». Возникающие в аналитической мысли критика, они по существу заданы читательскому сознанию, читательскому восприятию [Wood 2005].
Цитата из книги Соломона Волкова о Шостаковиче, которая для Воллманна один из авторитетных источников романа [Vollmann 2006: 755].
В интервью Р.Джаст и З.Лёффлер Рансмайр говорит о влиянии на его творчество впечатлений детства, проведенного в Северной Австрии, когда его семья жила вблизи озера Эбензее и Маутхаузенского концентрационного лагеря, и это очевидно в большей мере именно в «Болезни Китахары» [Zeirmagazin 1988: 50; Falter 1995].
«Модернизм и постмодернизм не разделены Железным Занавесом или Китайской Стеной, ведь история – это палимпсест, а культура проницаема для времени прошедшего, времени настоящего и времени будущего». Это бесспорное суждение принадлежит Ихабу Хассану, автору «бинарных оппозиций» модернизма и постмодернизма [Hassan 1980: 120]. Определенный интерес в этом аспекте представляет дискуссия о модернизме, авангарде и постмодернизме в искусстве XX столетия [Германия. XX век 2008:15-42].
Конечно, его можно было бы назвать «неомодернизмом», но во избежании определенной путаницы (и терминологического нагромождения с префиксом «нео») правомернее от этого отказаться. Так, профессор Эдинбургского университета А. Фаулер как синонимичное «постмодернизму» использует понятие «неомодернизм», тем самым терминологически подчеркивая связь этих направлений (но, кстати сказать, этот термин не вошел в литературоведческий обиход) [см. Fowler1987: 363-364].
Бесспорно, Кундера на протяжении творческих десятилетий меняется, что очевидно, как отмечалось, в его французских романах. Вместе с тем, по утверждению писателя в интервью с Л.Оппенгеймом, написав «Смешные любови» (1959) и осознав себя прозаиком и романистом (после серьезных и профессиональных занятий музыкой и пристрастия к поэзии), с этого времени в своей эстетике творчества он не меняется [см.: Clarifications Elucidations]. Поэтому, вне сомнения, и его работа «Искусство романа» (1986), и развивающее идеи этой книги эссе «Нарушенные завещания» (1993) основополагающи при осмыслении всего творчества Кундеры.
Именно так, думается, следует перевести «l’interrogation méditative (méditation interrogative)» в утверждении Кундеры: «Вопрос-размышление (размышление вопрос) – вот основа, на которой построены все мои романы» [Kundera 1986: 49].
Это свойство раскрыто в статье Ф.Детю [Детю 2008: 14-16]. Немаловажно, что исследователи рассматривают творчество Володина как одно из проявлений современной «постапокалипсической литературы» [Viard, Vercier 2005: 188-207]. [См. также: Дмитриева 2008: 281].
«Я хочу описывать внутренние миры, зоны, где встречаются мысль, фантазм и бессознательное в двух формах: индивидуальное бессознательное и коллективное бессознательное», – заявляет Володин, утверждая: «Я говорил о коллективном бессознательном. Главное в основе моей [писательской] работы – коллективная память» [Volodine 2002].
Наррац 25 [Володин 2008: 147-162].
Здесь по аналогии используется идея М.Рыклина, пишущего об этой роли метафоры в творчестве Кафки [Рыклин 1996: 219].