Kastels

машины неотделимы от эволюционирующей человеческой природы. Она также требует от нас уразуметь, что развитие машин, достигшее кульминации в компьютерах, делает неизбежным осознание того, что теории, полезные в объяснении работы механических изобретений, полезны также в понимании человеческого животного, и наоборот, ибо понимание человеческого мозга бросает свет на природу искусственного интеллекта"79.

С иной точки зрения, основанной на модных в 1980-х годах дискуссиях вокруг "теории хаоса", в 1990-х годах часть ученых и исследователей сблизилась в общем эпистемоло-гическом подходе, идентифицируемом кодовым словом "сложностность" (complexity). Организованный вокруг семинаров в Институте Санта Фе в Нью-Мексико (первоначально как клуб физиков высокой квалификации из Лос-Аламоса, к которому затем присоединились ученые - нобелевские лауреаты и их друзья), интеллектуальный кружок нацелен на интеграцию научного мышления (включая социальные науки) в новой парадигме. Они сосредоточили внимание на изучении возникновения самоорганизующихся структур, создающих сложностность из простоты и высший порядок из хаоса через несколько уровней интерактивности между базовыми элементами происхождения процесса80. Хотя в главном русле науки этот проект часто списывается со счета как неверифицируемая гипотеза, но это один из примеров попытки людей из различных областей знаний найти общую основу для "перекрестного опыления" науки и технологии в информационную эпоху. Однако этот подход, по-видимому, запрещает построение любых системных, интегрирующих рамок. Сложностное мышление следовало бы рассматривать скорее как метод для понимания разнообразия, чем как объединенную метатеорию. Ее эпистемологическая ценность могла бы прийти из признания изощренно сложной (serendipitous) природы природы и общества. Не то, чтобы правил не существует, но правила создаются и меняются в непрерывном процессе преднамеренных действий и уникальных взаимодействий.

Информационно-технологическая парадигма эволюционирует не к своему закрытию как системы, но к своей открытости как многосторонней сети. Она могущественна и импозантна в своей материальности, адаптивна и открыта в своем историческом развитии. Всеохватность, сложность и сетевой характер являются ее решающими качествами.

Таким образом, социальное измерение информационно-технологической революции, кажется, обязано подчиняться закону отношений между технологией и обществом, предложенному несколько лет назад Мелвином Кранцбергом: "Первый Закон Кранцберга гласит: технология не хороша, не плоха и не нейтральна"81. Современная технологическая парадигма, как, возможно, никогда ранее, обладает силой проникать в самую сердцевину жизни и мысли82. Но ее фактическое развертывание в области сознательного человеческого действия и сложная матрица взаимодействий между технологическими силами, освобожденными человеком, и им самим - вопрос скорее исследований, чем судьбы. Теперь я приступаю к такому исследованию.

69 Freeman С. Preface to Part П// Dosi et al. (1988b: 10). 70 Perez (1983); Dosi et al. (1988b); Kuhn (1962).

71 К.Келли (Kelly 1995: 25-27) развивает свойства сетевой логики в нескольких красноречивых строках: "Атом - это прошлое. Символом науки для следующего столетия является динамическая сеть... В то время как атом является воплощением идеальной простоты, каналам сети присуща чудовищная сложность... Единственная организация, способная к не обремененному предрассудками росту или самостоятельному обучению, есть сеть. Все прочие топологии ограничивают то, что может случиться. Сетевой рой весь состоит из краев, и поэтому открыт для любого пути, которым вы к нему подходите. В самом деле, сеть есть наименее структурированная организация, о которой можно сказать,

что она имеет структуру вообще... Фактически, множество поистине расходящихся компонентов может оставаться когерентным только в сети. Никакая другая расстановка - цепь, пирамида, дерево, круг, колесо со ступицей - не может содержать истинное разнообразие, работающее как целое".

72 Mulgan (1991:21).

73 Williams (1991).

74 Business Week (1995e); Bishop and Waldholz (1990).

75 Alien (1995).

76 Анализ соответствующих тенденций см. в работе Kelly (1995); историческую точку зрения на конвергенцию между мыслью и машинами см.: Mazlish (1994); теоретические размышления см.: Levy (1994).

77 Millan (1996); Kaiser et al. (1995).

78 См. превосходный перспективный анализ в работе Gelemter (1991). 79 Mazlish (1993:233).

80 Проникновение "теории хаоса" в широкую аудиторию вызвано, главным образом, бестселллером Gleick (1987), см. также Hall (1991). Ясно написанную интригующую историю "сложностной" школы см. Waldrop (1992).

81 Hranzberg (1985: 50).

82 Информативную, живую дискуссию недавних событий на перекрестках науки и человеческой мысли м. в работе Baumgartner and Payr (1995). Более сильную, хотя и противоречивую интерпретацию, предложенную одним из пионеров генетической революции, см.: Crick (1994).

2. Информациональная экономика и процесс глобализации

2.1 Введение

В последние два десятилетия в мире появилась экономика нового типа, которую я называю информациональной и глобальной, что позволяет определить ее отличительные черты и взаимосвязь между ними. Итак, информационалъная - так как производительность и конкурентоспособность факторов или агентов в этой экономике (будь то фирма, регион или нация) зависят в первую очередь от их способности генерировать, обрабатывать и эффективно использовать информацию, основанную на знаниях. Глобальная - потому что основные виды экономической деятельности, такие, как производство, потребление и циркуляция товаров и услуг, а также их составляющие (капитал, труд, сырье, управление, информация, технология, рынки) организуются в глобальном масштабе, непосредственно либо с использованием разветвленной сети, связывающей экономических агентов. И наконец, информациональная и глобальная - потому что в новых исторических условиях достижение определенного уровня производительности и существование конкуренции возможно лишь внутри глобальной взаимосвязанной сети. Глобальная сеть появилась в последней четверти XX в. как результат революции в области информационных технологий, предоставившей необходимую материальную базу для создания такой новой экономики. Здесь есть историческая взаимосвязь между лежащими в основе экономики знанием и информацией, их глобальной распространенностью и революцией в сфере информационных технологий, которая породила новую, отличную от ранее существовавшей экономическую систему. Структуру и динамику этой системы я рассмотрю в этой главе.

Как известно, информация и знание всегда являлись важными составляющими экономического роста, а развитие технологии во многом определило производительность общества, уровень жизни, а также социальные формы экономической организации1. Крометого, как говорилось в главе 1, мы в настоящее время находимся в точке исторического разрыва. Появление новой технологической парадигмы на основе более

мощных и гибких информационных технологий сделало возможным превращение информации как таковой в продукт производственного процесса. Точнее, продуктами новой индустрии информационных технологий являются устройства для обработки информации или сам процесс анализа и обработки информации2. Трансформируя процесс обработки информации, новые информационные технологии оказывают влияние на все сферы человеческой деятельности и делают возможным установление бесчисленных связей между различными областями, так же как и между элементами и агентами этой деятельности. Появление экономики с сетевой структурой и глубокой взаимозависимостью элементов позволяет все больше применять ее достижения в технологии, знании и управлении как технологией и знанием, так и самим управлением. Этот замкнутый круг позволит достичь большей производительности и эффективности при наличии необходимых условий для одинаково глубоких организационных и институциональных перемен3. В данной главе я попытаюсь оценить историческую специфику новой информациональной глобальной экономики, обозначить ее основные черты и рассмотреть структуру и динамику мировой экономической системы, находящейся в процессе перехода к информациональному типу развития, который с наибольшей вероятностью характеризует предстоящие десятилетия.

1 Rozenberg и Birdzell (1986); Mokyr (1990).

2 Monk (1989); Freeman (1982).

3Machiup (1980,1982,1984); Dosi et al (1988a).

2.2 Производительность, конкурентоспособность и информациональная экономика

2.2.1 Загадка производительности

Производительность движет экономический прогресс. В конечном счете, человечество управляло силами природы и постепенно сформировалось в самостоятельную культуру лишь путем увеличения отдачи на единицу ресурса в единицу времени. Известно, что вопрос об источниках производительности является краеугольным камнем классической политэкономии начиная от физиократов к Марксу через Рикардо. Этот вопрос все еще остается основным предметом исследований, касающихся реальной экономики4, в рамках этого теряющего значение направления экономической теории. Действительно, разные способы увеличения производительности определяют структуру и динамику отдельной экономической системы. И поскольку имеется новая информациональная экономика, то мы должны отметить новые с исторической точки зрения источники производительности, которые делают эту экономику особенной. Но, сталкиваясь с этим важнейшим вопросом, мы начинаем ощущать всю сложность проблемы и неопределенность ответа. Трудно найти более спорную тему, чем источники и рост производительности5.

Научные споры о производительности в развитых экономических системах начинаются со ссылок на работы Роберта Солоу 1956-1957 гг. и предложенную им в жесткой неоклассической интерпретации модель совокупной производственной функции

сцелью объяснить источники и процесс роста производительности в американской экономике. На основании произведенных расчетов он сделал вывод, что валовой выпуск на душу населения в американском частном нефермерском секторе вырос вдвое за период

с1909 по 1949 г. - "на 87,5 % рост был вызван технологическими изменениями, а на оставшиеся 12,5 % - увеличением использования капитала"6. Параллельно проводившееся

исследование Кендрика дало аналогичные результаты7. Однако, несмотря на то, что Солоу интерпретировал результаты, как отражающие влияние технологических изменений на производительность, со статистической точки зрения он показал, что увеличение выпуска за час работы обусловлено не использованием дополнительного труда и небольшим увеличением капитала, а проистекает из другого источника - статистического "остатка" уравнения производственной функции. В следующие два десятилетия после открытия Солоу авторы большинства эконометрических исследований, касающихся роста производительности, пытались объяснить существование "остатка", находя ad hoc факторы, влияющие на производительность: предложение энергетических ресурсов, государственное регулирование, уровень образования рабочей силы и др. Тем не менее прояснить загадочную природу "остатка"8 так и не удалось. Экономисты, социологи и историки экономики, доверявшие интуиции Солоу, без колебаний интерпретировали "остаток" как результат технологических изменений. В самых совершенных исследованиях наука и технология понимались в широком смысле, в частности как знание и информация, так что технология управления признавалась столь же значимой, как и управление технологией9. Одно из наиболее глубоких системных исследований вопросов производительности, проведенное Ричардом Нельсоном10, начинается с широко известного предположения о главенствующей роли технологических изменений в процессе роста производительности, заменяющего вопрос об источниках производительности вопросом о происхождении таких изменений. Другими словами, экономическая теория технологии как бы служит объяснительной конструкцией для анализа истоков роста. Однако такой аналитический подход может еще больше усложнить ситуацию. Это стало отдельным направлением исследований, в частности для экономистов университета Сассекса (отдел научных и политических исследований) 11, и продемонстрировало фундаментальную роль институциональных условий и исторических предпосылок в содействии и ориентировании технологических изменений, что в свою очередь непосредственно связано с ростом производительности. Таким образом, утверждение о том, что производительность создает экономический рост, являясь функцией от технологических изменений, равноценно утверждению о том, что характеристики

самого общества лежат в основе экономического роста, поскольку они оказывают существенное влияние на технологические инновации.

Такой шумпетерианский подход к проблеме экономического роста12 поднимает еще более важный вопрос о структуре и динамике информациональной экономики. В частности, что нового в нашей экономике с исторической точки зрения? Что в ней особенного vis-a-vis другим экономическим системам и, в частности, vis-a-vis индустриальной экономике?

4 Nelson (1994); Boyer (ред.) (1986); Arthur (1989); Krugman (1990); Nelson и Winter (1982); Dosi et al (1988a).

5 Nelson (1981).

6 Solow (1957, 32); см. также Solow (1956).

7KendriK (1964).

8 См. также работы по США: Denison (1974, 1979; Kendrik (1973); Jorgenson и Griliches (1967); Mansfield (1969); Baumol et al. (1989); по Франции: Сагге (1984); Sautter (1978); Dubois (1985); международная сравнительная характеристика: Denison (1967) и Maddison (1984).

9 Bell (1976), Nelson (1981); Rosenbcrg (1982); Stonier (1983); Freeman (1982).

10Nelson (1980,1981,1988,1994), а также Nelson and Winter (1982). " Dosi et al. (1988a).

11Dosi et al. (1988a).

12 Schumpeter (1939).

2.2.2 Является ли производительность, основанная на знании, особенностью информациональной экономики?

Историки экономики показали основополагающую роль технологии в процессе экономического роста. Именно она на протяжении всей истории, и особенно в индустриальную эру13, являлась причиной увеличения производительности. Гипотеза о решающей роли технологии как источника производительности в развитых экономических системах, похоже, может многое объяснить в истории экономического развития; не случайно она является общей для различных традиций в экономической теории.

Более того, проделанный Солоу анализ, впоследствии неоднократно использовавшийся Беллом и другими авторами как аргумент в пользу возникновения постиндустриальной экономики, фактически основывался на данных 1909-1949 гг., т. е. охватывал период расцвета американской индустриальной экономики. Действительно, в 1950 г. показатель занятости в промышленности США почти достиг своего пика (максимум был достигнут в 1960 г.). Таким образом, расчеты Солоу, используемые в основном как индикатор индустриализации, относились к периоду развития промышленной экономики. Каково же аналитическое значение такого наблюдения? Если показатели роста производительности (представленные сторонниками школы совокупной производственной функции) в течение длительного периода незначительно отличаются от результатов исторического анализа связи между технологией и экономическим ростом, не означает ли это, что нет ничего необычного или нового в информациональной экономике? Может быть, мы просто находимся на зрелой стадии индустриальной экономической системы, где постоянное наращивание производственных мощностей высвобождает трудовые ресурсы, перераспределяя их с материального производства на развитие информационных потоков? Данная концепция впервые была предложена в работе Марка Пора14.

Таблица 2.1. Среднегодовой рост выпуска продукции в расчете на одного работника

Страна		1870-		1913-		1929-		1950-		1960-
		1913 гг.		1929 гг.		1950 гг.		1960 гг.		1969 гг.
Канада		1,7		0,7		2,0		2,1		2,2
Францияа		1,4		2,0		0,3		5,4		5,0
Германияб		1,6		-0,2.		1.2		6.0		4,6
Италияв		0,8		13		1.0		4,5		6,4
Япония		-		-		-		6,7		9,5
Великобритания		1,0		0,4		1.1		1,9		2,5
CША		1,9		1,5		1,7		2,1		2,6

аДля периода 1950-1960 гг., начиная с 1954 г. б Для периода 1870-1913 гг., начиная с 1871 г. вДля периода 1950-1960 гг., начиная с 1953 г. гДля периода 1870-1913 гг., начиная с 1871 г.

Источник: Historical Statistics of the United States: Colonial Times to 1970, Part 1, Series F10-16.

Для ответа на этот вопрос следует рассмотреть изменение показателей роста производительности в долгосрочном периоде для стран "большой семерки" (табл. 2.1) и для стран ОЭСР (табл. 2.2). Для целей нашего исследования важно проследить изменение тенденций между рассматриваемыми периодами: 1870-1950, 1950-1973, 1973-1979 и 1979-1993 гг. Мы используем два разных источника статистических данных, и поэтому трудно сравнить уровни роста производительности между периодами до и после 1969 г., тем не менее можно судить об изменениях показателей роста внутри и между периодами для каждого источника. В целом, в период с 1870 по 1950 г. наблюдался умеренный рост производительности (он не превышал 2% для всех стран, кроме Канады), затем с 1950 по 1973 г. наблюдался высокий рост (более 2%, кроме Великобритании), и Япония лидировала в этот период; наконец, с 1973 по 1993 г. показатели роста снова низки (особенно для США и Канады) - менее 2%, кроме Италии в 1970-х годах. Даже учитывая специфику отдельных стран, ясно, что наблюдается тенденция сокращения роста производительности, начавшаяся примерно в одно время с революцией в области информационных технологий в 1970-х годах. Самые высокие показатели роста производительности приходились на период с 1950 по 1973 г., когда новые технологии и инновации, системно возникшие во время второй мировой войны, влились в динамическую модель экономического роста. Но в начале 1970-х годов производственный потенциал этих технологий иссяк, а новые информационные технологии не смогли сдержать замедление роста производительности в следующие два десятилетия15. Действительно, в США знаменитый "остаток", или ежегодный дополнительный рост производительности на 1,5 пункта характерный для 1960-х годов, не имел положительного роста в 1972-1992 гг.16. Для сравнения, расчеты проведенные Международным исследовательским центром (СЕРП)17, показали общее сокращение роста совокупной факторной производительности для ведущих стран с рыночной экономикой в 1970-х и 1980-х годах. Даже для Японии в период с 1973 по 1990 г. капитал играл более важную роль для обеспечения роста производительности, чем совокупная факторная производительность. Такой спад наблюдался во всех странах в сфере услуг, где новые средства обработки информации, казалось, должны были бы обеспечить рост производительности, однако лишь при существовании прямой и простой зависимости между технологией и производительностью. Очевидно, что дело обстояло иначе.

Таблица 2.2.

Производительность в предпринимательском секторе (темп прироста годовых показателей, в%)

			Совокупная				факторная				Производительность трудаб						П
			производительность
			I960-		1973-		1979-				I960в		1973-		1979		19
			1973гг.		1979 гг.		1993г		1973 гг.				1979 гг.		1993г		1973 гг
	США		1,6		-0,4		0,4			2,2			0		0,8		0,
	Япония		5,6		1,3		1,4			8,3			2,9		2,5		-2
	Германияд		2,6		1,8		1,0			4,5			3,1		1,7		-1

	Франция				3,7		1,6		1,2		5,3		2,9		2.2		0,
	Италия				4,4		2,0		1,0		6,3		2,9		1,8		0,
	Великобритания				2,6		0,6		1,4		3,9		1,5		2,0		-0
	Канада				1,9		0,6		-0,3		2,9		1,5		1,0		0,
	Итого		по		2,9		0,6		0,8		4,3		1,4		1,5		0,
	перечисленным
	странаме
	Австралия				2,3		1,0		0,5		4,3		2,3		1,2		0,
	Австрия				3,3		1,2		0,7		5,8		3,2		1,7		-2
	Бельгия				3,8		1,4		1,4		5,2		2,7		2,3		0,
	Дания				2,3		0,9		1,3		3,9		2,4		2,3		-1
	Финляндия				4,0		1,9		2,1		5,0		3,2		3,2		1,
	Греция				3,1		0,9		-0,2		9,1		3,4		0,7		-8
	Ирландия				3,6		3,0		3,3		4,8		4,1		4,1		-0
	Голландия				3,5		1,8		0,8		4,8		2,8		1,3		0,
	Новая Зеландия				0,7		-2,1		0,4		1.6		-1,4		1,6		-0
	Норвегия ж				2,3		1,4		0		3,8		2,5		1,3		0
	Португалия				5,4		-0,2		1,6		7,4		0,5		2,4		-0
	Испания				3,2		0,9		1,6		6,0		3,2		2,9		-3
	Швеция				2,0		0		0,8		3,7		1,4		1,7		-2
	Швейцария				2,0		-0,4		0,4		3,2		0,8		1,0		-1
	Итого		по
	странам				3,0		0,9		1,1		5,0		2,5		2,0		-1
	с	небольшим
	размером экономикие				1,6		-0,4		0,4		2,3		0,1		0.9		0,
	Итого		по		3,3		1,4		1,2		5,1		2,6		2.0		-0
	североамериканским
	странаме				2,9		0,6		0,9		4,4		1,6		1,6		-0
	Итого		по

европейским странам'

Итого по странам OECDе

а Совокупная факторная производительность вычисляется как средневзвешенное изменения производительности труда и капитала. Для данного периода в качестве весов рассматриваются средние доли труда и капитала в национальном доходе.

6 Выпуск в расчете на одного работника.

в Ввиду отсутствия соответствующих данных за начало периода для отдельных стран взяты следующие годы: 1961 г. - для Австралии, Греции и Ирландии; 1962 г. - для Японии, Великобритании и Новой Зеландии; 1964 г. - для Испании; 1965 г. - для Франции

иШвеции; 1966 г. - для Канады и Норвегии; и 1970 г. - для Бельгии и Голландии.

гВвиду отсутствия соответствующих данных за конец периода для отдельных стран взяты следующие годы: 1991 г. - для Норвегии и Швейцарии; 1992 г. -для Италии, Австралии, Австрии, Бельгии, Ирланидии, Новой Зеландии, Португалии и Швеции и 1994 г. -для США, Западной Германии и Дании.

д Западная Германия.

е Агрегированные показатели были рассчитаны на основе ВВП 1992 г. (предпринимательский сектор)

рассчитанного по паритету покупательной способности 1992 г.

ж Отрасли, расположенные на континентальной территории (не учитываются морские перевозки, а также добыча нефти и газа). Источник: OECD Economic Outlook. 1995. Июнь.

В долгосрочном периоде18 наблюдался умеренный, но устойчивый рост производительности, с некоторым замедлением в период формирования промышленной экономики (с конца XIX в. до второй мировой войны); заметным увеличением темпов роста производительности в период развитого индустриализма (1950-1973 гг.) и очередным замедлением темпов роста производительности в 1973-1993 гг., несмотря на значительный рост инвестиций в развитие технологий и ускорение темпа технологических изменений. Таким образом, с одной стороны, можно говорить о главенствующей роли технологии в процессе экономического роста, по крайней мере для западных стран в промышленную эру. С другой стороны, не похоже, чтобы в последние два десятилетия рост производительности совпадал по времени с технологическими изменениями. Это могло бы свидетельствовать об отсутствии значительных различий между индустриальной и информациональной схемами экономического роста, по крайней мере в том, что касается роста производительности. В конечном счете, мы были бы вынуждены пересмотреть теоретическую обоснованность такого разделения в целом. Однако, прежде чем отказаться от решения загадки замедляющегося роста производительности в период одной из стремительнейших и наиболее всеобъемлющих технологических революций в истории, я выдвину несколько гипотез, которые помогут открыть тайну.

Во-первых, историки экономики утверждают, что характеристикой технологических революций прошлого является наличие временного лага между появлением технологических инноваций и их влиянием на производительность. Например, Пол Дэвид, анализируя процесс распространения электрического двигателя, показал, что хотя он появился в 1880 г., реальное влияние на производительность произошло лишь в 1920-

х19. Итак, для распространения технологических открытий во всей экономике, так, чтобы они увеличили производительность на видимую величину, необходимо, чтобы культура и социальные институты, деловые организации и другие факторы, влияющие на производственный процесс, прошли через серьезные изменения. Это утверждение особенно подходит для технологической революции, сконцентрированной в области знаний и информации, когда появляются операции по обработке символов, что, в конечном счете, связано с культурой общества, образованием/навыками людей. Если мы отнесем появление новой технологической парадигмы к середине 1970-х годов, а ее распространение - к 1990-м годам, то получается, что у общества в целом, фирм, институтов, организаций и людей было не так уж много времени, чтобы провести технологические изменения и принять решение об их использовании. В результате, в 1970-х и 1980-х годах новая техноэконо-мическая система не полностью обосновалась внутри национальной экономики стран и соответственно не могла найти отражение в таком совокупном показателе, как темп роста производительности в целом по экономике.

Однако этому мудрому историческому взгляду необходима социальная окраска, а именно, почему и сколько эти новые технологии должны были ждать своего часа, чтобы обеспечить увеличение производительности? Каковы условия роста производительности? Как эти условия различаются в зависимости от характеристик новых технологий? Насколько различаются степень распространения и влияние технологии на производительность в разных отраслях? Существует ли зависимость между производительностью в целом и отраслевой структурой конкретной экономики? Соответственно, можно ли ускорять или ограничивать процесс распространения новых технологий в разных странах с помощью определенной политики? Другими словами, мы не можем оставить проблему временного лага между технологией и производительностью в "черном ящике". Ее необходимо специфицировать. Итак, давайте посмотрим на изменение показателей производительности в последние 20 лет в разных странах и отраслях. Ограничим круг наших наблюдений лишь странами с развитой рыночной экономикой, чтобы не запутачься в избыточном количестве эмпирических данных (см. табл. 2.3 и 2.4).

Таблица 2.3.

Среднегодовые темпы прироста производительности в предпринимательском секторе (в %)

	Страна		1973/		1979/		1989/		1985/		1989/
			I960' гг.		1973 гг.		1979б гг.		1979 гг.		1985б гг.
	Совокупная факторная производительность
	США		2,2		0,4		0,9		0,6		1,4
	Япония		3,2		1,5		1,6		1,5		1,6
	Западная		3,2		2,2		1,2		0,9		1,7
	Германия
	Франция		3,3		2,0		2,1		2,1		2,0
	ВеликобританияВ		2,2		0,5		1,8		1,6		2,2
	Производительность капитала
	США		0,6		-U		-0,5		-1,0		0,7
	Япония		-6,0		-4,1		-2.6		-2,3		-3,0
	Западная		-1,5		-1.3		-1,1		-1,8		0,0
	Германия

Франция		-1,9		-2,5		-0,9		-1.8		0,4
ВеликобританияВ		-0,8		-1,7		0,3		-0,7		1,9
Производительность труда (выпуск в расчете на 1 чел.-ч)
США		2,9		1,1		1.5		1,3		1,8
Япония		6,9		3,7		3,2		3,0		3,4
Западная		5,6		4,1		2,4		2,3		2,5
Германия
Франция		5,6		3,9		3,3		3,7		2,7
Великобританияв		3,5		1,5		2,5		2,6		2,4

а Начало периода для Японии - 1970 г., для Франции - 1971 г., для Великобритании -1966 г.

6 Окончание периода для США -1988 г.

в Для Великобритании объем затрат труда оценивается количеством работников, а не количеством отработанных часов.

Источник: База данных СЕРП-OFCE, модель MIMOSA.

Для нас важен тот факт, что замедление роста производительности происходило в основном в сфере услуг, которая составляет значительную часть ВНП и концентрирует основной процент рабочей силы. Следовательно, эта сфера статистически влияет на общий показатель роста производительности. Это, казалось бы, простое наблюдение поднимает две серьезные проблемы. Во-первых, очень трудно оценить производительность во многих отраслях сферы услуг20, особенно в тех, где сосредоточена основная рабочая сила: образование, медицина и правительство. Многие показатели, оценивающие производительность в этих отраслях, зачастую парадоксальны. Однако даже при рассмотрении предпринимательского сектора мы столкнемся с существенными проблемами. Например, согласно данным Бюро статистики труда, в 1990-е годы производительность в банковском секторе США росла по 2% в год. Однако эти расчеты явно занижены, потому что в банковском и финансовом секторе рост "реального выпуска" полагается равным увеличению количества отработанных часов; таким образом, о производительности труда просто и речи не идет21. Итак, пока мы не разработаем более точные методы анализа и соответствующий статистический инструментарий, измерение производительности во многих отраслях сферы услуг будет весьма неточным.

Во-вторых, термин "услуги" включает множество различных видов деятельности, похожих лишь тем, что они отличаются от сельского хозяйства, добывающей промышленности, строительства и производства. Понятие "услуги" является остаточным, "негативным" понятием, вызывающим значительную аналитическую путаницу (см. главу 4).

Таблица 2.4.

Среднегодовые темпы прироста производительности в отраслях, закрытых для свободной торговли (в %)

	Страна		1973/				1979/					1989/						1985/			1989/
			I960а гг.				1973 гг.					1979 бгг.					1979 гг.				1985б гг.
	Совокупная факторная производительность
	США					1,9				0,6					-0,				-0,	0,0
														1					1
	Япония					0,1				0,3					-0,				-0,	-0,4
														2					1