VI. Перевод как историко-литературная проблема

Многие из вопросов, которые сегодня представляются теоретикам и переводчикам проблемами, возникающими из современной практики, были сформулированы и решены уже в далеком прошлом. В истории перевода есть множество поразительных материалов, которые гораздо нагляднее, чем теоретические рассуждения, помогают узнать, как са­мые различные творческие проблемы решались лучшими мастерами прошлого. Переводческое творчество до сих пор тщетно ожидает оценки и историко-литературного анализа отдельных произведений, авторов и периодов. Методика изучения этих материалов не разработана, и потому, воз­можно, будет небезынтересно осветить некоторые специфи­ческие данные, которыми должен обладать историк литера­туры, изучающий переводы.

7. Анализ перевода

В отличие от подлинника перевод не представляет собой самостоятельного художественного произведения, и его основной чертой является связь с оригиналом. Именно по­тому, что перевод рассматривается в связи с ориги­налом, нас так занимает в этой области литературы путь между исходным пунктом и результатом творческого процесса. Поэтому так важен разбор генезиса перевода. При этом творческий процесс переводчика труднее изучить, чем процесс создания оригинала, поскольку его следы даны нам лишь в языковом выражении, обычно в тонких смысло­вых оттенках, а ведь именно в творческий процесс перевод­чика чаще всего вмешиваются й редакторы Журнала или издательства и другие правщики.

Чтобы сделать справедливый вывод о соответствии пере­водной версии подлиннику, следует в первую очередь со­вершенно точно установить, какой именно текст служил переводчику оригиналом. Работа в области истории перевода, в особенности ее раннего периода, осложняется тем, что и многие мастера прошлого переводили через вторые руки, и не только из литератур во­сточных, но и из большинства малых европейских литера­тур. При переводе с восточных языков в качестве посредника часто выступал английский текст, при переводе с европей­ских — немецкий, а иногда и другие; например, чешские переводчики начала XIX века часто переводили через тексты немецкие и польские, и, наоборот, для поляков еще со времен гуманистов (XVI век) источниками часто служили чешские тексты. Исследователь, изучающий трак­товку переводчика того времени, всегда рискует, что в конце концов проанализирует чужой перевод, который и послу­жил источником данной версии.

Например, сделанный Яном Нерудой перевод стихо­творения Гюго «Совесть» достаточно далек от оригинала и по содержанию и по форме; в этом легко убедиться, сравнив несколько стихов:

«Vous ne voyez plus rien?» dit Tsilla, l'enfant blond,

La fille de ses fils, douce comme l'aurore;

Et Caïn répondit: «Je vois cet œil encore!»

* «Теперь исчезло все?» — склонясь к #ему лицом, Спросила Цилла. «Нет! — ответил он сурово Прекрасной внучке.— Нет! Меня он мучит снова!»

Сказал: «Я за стеной его укрыть сумею». И стену медную воздвигли, и за нею Лег Каин и сказал: «Он все-таки глядит!» Сказал Енох: «Тогда возьмемся за гранит,

Cria: «Je saurai bien construire une barrière». Il fit un mur de bronze et mit Caïn derrière. Et Caïn dit: «Cet œil me regarde toujours!» Hénoch dit: «Il faut faire une enceinte de tours Si terrible, que rien ne puisse approcher d'elle. Bâtissons une ville avec sa citadelle. Bâtissons une ville, et nous la fermerons» *.

A Zilla táze se ted*, svetlovlasá

to vnuòka Kaina, líbezná jak jitro:

«Coi nevidiS nie vice?» — vece Ka in.

«V§ak vystavím ti, otee, pevny val!»

A kovovou on stënu zbuduje

a Kain di: «Zfím posud око to!»