23. Значение прозы Чулкова, Новикова, Фонвизина, Крылова.

Чулков – ярко выраженного демократического направления, что отразилось и в содержании, и в языке его «Пересменщика, или Славенских сказках», «Пригожей поварихе или Похождениях развратной женщины» (1770), повествовательные прозаические жанры не были предусмотрены теорией трех стилей,но Ломоносов в числе низких жанров упоминает и «описание обыкновенных дел».Т.о. уже сам жанр Чулкова не вписывался в рамки поэтики классицизма. В «Пригожей поварихе» повествование идет от лица рассказчицы, Матроны, и языковая структура соответствует, а где-то даже формирует этот образ. Разумеется, разговорный язык. Естественный порядок слов в предложении, описаний и рассуждений очень мало. Дворянские круги прозой Чулкова пренебрегали.

Новиков – Сатирические журналы «Трутень» и «Живописец» Новикова. Ведомости, рецепты, картины, портреты, но главная форма – письмо: излагались «важнейшие просветительские истины» (письма Правдулюбова и Чистосердова в «Трутне»), письма, в которых создавались сатирические образы их «авторов» («Письма дяди к племяннику»). Язык доступен и удобен. Народно-разговорная лексика. Существенная роль принадлежит пословицам и поговоркам. Второй род писем – стилизация, служащая средством построения образа – заметное явление в ирля.

Фонвизин –в языке прозы активное вовлечение народно-разговорной лексики и фразеологии, объединение простых российских и словенских рядов «Письма из Франции» – живой, легкий, но не оторванный от книжных традиций язык. «Повествование мнимого глухого и немого», «Друг честных людей, или Стародум» Крылов – журнал Крылова «Почта духов» – использовал простую лексику, но умеренно. Ирония, приемы остроумия – заслуги разработок Крылова. Неожиданные сопоставления Повесть «Каиб». Наиболее удачно совмещал типы яыков, шел к тому, чтобы их унифицировать.

24. Своеобразие композиции и языка «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева.

Язык – резкие стилевые сдвиги, эмоциональные контрасты, наличие разнообразных стилизованных языковых структур: от книжно-славянского до просторечного, от обыденного до политического. Славянизмы и в серьезной форме, м.б. даже с переосмысленным содержанием, и с сатирическим смыслом в зависимости от контекста. Во многих главах книги то или иное явление сначала показывается с его фактической, бытийной, а затем трактуется с политической стороны. Композиционный прием «прерванного рассуждения» ( в момент, когда читатель ждет продолжения или ответа на вопрос, рассказчик сопоставляет далекие явления). Образом путешественника объединяются в одно целое общественно-публицистичес>кое и художественно-изобразительное начала.

25. Вопрос о значении «нового слога» Карамзина и его школы в ирля.

К появлению карамзинских «Бедная Лиза», «Писем русского путешественника», «Наталья, боярская дочь» и др. относят начало «карамзинского периода» и «нового слога» русской литературы. 1. Решительный отрыв от старой книжно-славянской традиции, ориентация на разговорный яык, стремление «писать, как говорят, и говорить, как пишут». 2. Тщательный лексический отбор, устранение слов, не соответствующих «вкусу». 3.Усовершенствование синтаксиса. 4. Обогащение новыми заимствованными словами, неологизмами. Фонвизин в своих письмах стремится отразить действительность, Карамзин пишет о своих впечатлениях. Отсюда различие и в стиле, и в языке, т.е. это не только литературное различие. Для Карамзина характерна присоединительная конструкция, она подчеркивает субъективность восприятия. Слово – самодавлеющая единица. Карамзин стремится словом убедить читателя, не заботясь о том, что слова могут не соответствовать действительности. Одинаковость (а хотели единство) языка - ведет к обеднению.

26. Преобразование языковой структуры литературного текста в творчестве Пушкина.

Народность, слово – по принципу максимально точного употребления, , устранение из текста формальных украшений, смысловое сгущение, свободное сочетание лексически разных слов, принцип новый для того времени – внутренние переживания через внешние проявления.

27. Язык прозы Лермонтова.

Лермонтов продолжал традиции Пушкина. Но если Пушкин, борясь с «новым слогом», стремился к точности и краткости, Лермонтов добавил красочность, образную выразительность. В языке Лермонтова нет такого стилистического преобладания глагола и глагольных конструкций, как в языке Пушкина. Роль определений – прилагательных и наречий – более значима.

28. Язык Гоголя.

С творчеством Гоголя связано дальнейшее развитие и расширение применения характерологически-бытопи>сательных средств языка, широкое использование просторечий и элементов разнообразных социально-профессиональных жаргонов. ( одни дамы города Н с их жеманным жаргоном чего стоят).

29. Дискуссия о слоге и развитие русского литературного языка в начале XIX в.

Дискуссия разгорелась по вопросу о литературном языке и стилистике. Две крайние позиции в этом споре были представлены Н. М. Карамзиным и А. С. Шишковым. По словам Белинского, «весь пишущий и читающий люд на Руси разделился на две партии: шишковистов и карамзинистов». Карамзин стремился сблизить литературное изложение с разговорной речью. Он выдвигал принцип: «писать, как говорят, и говорить, как пишут». Предлагаемые Карамзиным нововведения должны были упростить и осовременить русский литературный язык, освободив его от тяжеловесных и малопонятных церковнославянских слов и выражений. Одновременно Карамзин предлагал ввести в русский язык те иностранные слова или новые понятия, которые уже вошли в жизнь и стали обиходными (например, такие словообразования, как промышленность, будущность, потребность, аудитория, оратор, эпоха, катастрофа и т. п.). Предполагаемые преобразования должны были послужить созданию литературного языка, понятного значительно более широким и демократическим кругам, нежели раньше. Но вместе с тем Карамзин был противником широкого использования народной речи. Его пугало введение в литературу «низких понятий». Против нововведений Карамзина выступил А. С. Шишков. Еще в конце XVIII века адмирал Шишков, увлекшись филологией, вступил в российскую Академию наук и принял участие в составлении словаря русского языка. В начале XIX века Шишков выступил как защитник старославянской основы русского литературного языка. Писатели, по его мнению, должны, не заимствуя иностранных слов и выражений, заменять их словами, образованными от славянского корня. Однако те словообразования, которые предлагал Шишков, были настолько неуклюжи и тяжелы, что, конечно, не могли войти ни в разговорный, ни в литературный языки (например, предполагались следующие замены слов: аудитория — слушалище, оратор — краснослов, биллиард — шарокат, калоши — мокроступы и т. п.).

Хотя спор между шишковистами и карамзинистами шел как будто по специальным вопросам языка и стилистики, тем не менее современникам было ясно, что он превратился в политическую дискуссию. Выдвинутый Шишковым тезис о том, что новый слог порожден опасным вольнодумством, чудовищной французской революцией, выражал его реакционную политическую позицию. В таком контексте его призывы к сохранению «истинно русского духа» в литературе и жизни двигали утверждением охранительного начала, стремлением повернуть вспять общественную и культурную жизнь. Это было очевидно и современникам. Батюшков в письме к Гнедичу так оценивал приверженность Шишкова к «исконным древнерусским началам»: «Любить- отечество должно. Кто не любит его, тот изверг. Но можно ли любить невежество? Можно ли любить нравы, обычаи, от которых мы отдалены веками и, что еще более, целым веком просвещения». В ходе полемики группа единомышленников Шишкова объединилась в кружок под названием «Беседа любителей русского слова», выпускавший свой журнал «Чтения беседы любителей русского слова». Состав «Беседы», достигшей наибольшего расцвета в период начавшейся реакции 1810-1811 годов, наглядно свидетельствует о политической позиции ее создателя: членами «Беседы» были четыре министра, два митрополита, много «сиятельных» титулованных персон: граф Разумовский, князь Шаховской, князь Ширинский-Шахматов, граф Хвостов и др. Сначала члены «Беседы» собирались в особняке Шишкова на Фурштатской ул., д. 14. Потом они были перенесены в особняк Г. Р. Державина на набережной Фонтанки. Мемуарист следующим образом описывает обстановку этих собраний: «Зала средней величины, обставленная желтыми, под мрамор, красивыми колоннами, казалась еще изящней от блеска роскошного освещения. Для слушателей вокруг залы возвышались ряды хорошо придуманных седалищ. Посреди храмины муз был поставлен огромный продолговатый стол, покрытый зеленым тонким сукном. Около стола сидели члены «Беседы» под председательством Державина, по мановению которого начиналось и перемежалось занимательное чтение вслух...».6 Раз в месяц к особняку Державина съезжались кареты, подвозившие сановных участников «Беседы» или приглашенных: сверкали шитые золотом мундиры, ордена почетных гостей, украшения дам. На собраниях члены «Беседы» оглашали свои новые творения — хвалебные оды, напыщенные трагедии. Для чтения их был нанят специальный чтец-актер, который декламировал в строго классической манере с «завываниями» в конце каждой строки. Литературные дарования большинства «беседчиков» были не высоки. Вот как оценивали творчество одного из членов «Беседы» князя Шаликова: «Талант князя Шаликова известен, — писал мемуарист, — вялость мыслей и слога, поддельная чувствительность; в стихах — никакого одушевления... и никакого искусства».7 Не уступал ему в бездарности и другой сановный сочинитель граф Хвостов. В его творениях тот же мемуарист замечает не только литературные погрешности, при отсутствии здравого смысла: «Граф Хвостов теперь забыт, но в наше время он составлял наслаждение веселых литераторов и молодых людей... которые хотели позабавиться... Его сочинения 'замечательны не тем, что плохи... он в Петербурге и Москве создавал себе имя тем, что в его сочинениях сама природа является иногда навыворот... осел лезет на рябину и крепко лапами за дерево хватает, голубь — разгрыз зубами узелки, уж — становится на колени».8 Естественно, что такие и подобные им произведения подвергались презрительной критике карамзинистов. Поэты Батюшков и Измайлов в пародийном гимне певцам «Беседы» предсказывали печальную участь их творениям: «Их вирши сгнили в кладовых Иль съедены мышами, Иль продают на рынке в них Салакушку с сельдями».

Дискуссии по поводу русского слога, так продолжительно увлекавшие русских литераторов, замерли с наступлением грозных военных событий 1812 года. Однако они оказали положительное влияние на русскую литературу. В ходе полемики складывался новый строй литературного языка, освобожденный как от устаревших славянизмов Шишкова и его последователей, так и от неологизмов и галлицизмов, порой излишне широко употребляемых карамзинистами. Кроме того, в литературных спорах набирала силу и крепла русская критика, которой в дальнейшем суждено было сыграть такую значительную роль в журнальной и общественной борьбе.