- •Глава 1
- •Глава 2
- •Глава 3
- •Глава 4
- •Глава 5
- •Глава 6
- •Глава 11 парето
- •Глава 1 Монтескье
- •Глава 2 Генри Хоум, лорд Кеймс
- •Глава 3 фергюсон
- •Глава 4
- •Глава 5 Кондорсе
- •Глава 6 Конт
- •Глава 7 Мак-Леннан
- •Глава 8 Робертсон Смит
- •Глава 9 Мэн
- •Глава 10 Тайлор
- •Глава 13 Фрэзер
- •Глава 15 Герц
- •Глава 1 Монтескье 131
- •Глава 7 Мак-Леннан 134
- •Глава 13 Фрэзер 136
- •1 Все еще сияет. Она будет сиять всегда (фр-)-
- •1 Святой покровительницей (фр.).
Глава 2
ГЕНРИ ХОУМ, ЛОРД КЕЙМС (1696-1782)
Генри Хоум был сыном обедневшего шотландского землевладельца, и ему пришлось вести тяжелую борьбу как за то, чтобы получить образование, так и за то, чтобы создать себе репутацию на юридическом поприще. Но, обладая блестящим умом и чрезвычайной настойчивостью, он добился должности судьи, получив при этом титул «лорд Кеймс» (по названию родового поместья).
Если можно доверять сведениям, сообщаемым его биографами, он был до крайности неуступчив и попросту изматывал своих коллег и сотрудников. Говорят также, что он имел репутацию Лотарио1 или Ъоп viveur. Но даже если б только половина того, что о нем можно прочитать, оказалась правдой, нам все равно пришлось бы сделать вывод, что приятным человеком он не был.
В молодости он был якобитом и приверженцем епископальной церкви. В отношении религии, я полагаю, его могли считать, как и Ферпосона, своего рода деистом — в сочинениях его часто встречаются упоминания о «Творце нашего бытия», «персте Божьем», «благости Провидения» и т.п. По-видимому, он был очень набожным. Тем не менее его попытка защитить христианскую веру (или по крайней мере какие-то ее аспекты), направленная против Юма, была не слишком удачной и оказалась по иронии судьбы бумерангом, так как впоследствии принесла самому Кеймсу обвинение в неверии ([Ноте 1751). Будучи судьей, автором книг и полемистом, Кеймс был еще и фермером, который проявлял большой интерес к своей собственности и вводил новые методы в сельское хозяйство (обычно к отвращению местных фермеров). Он переписывался по всевозможным предметам — физике, физиологии, естественной истории, литературной критике — со всеми ведущими интеллектуалами Эдинбурга и других городов. Разносторонний человек и плодовитый писатель (он всегда имел личного секретаря), он писал так много, что его соперник по судебным делам лорд Монбоддо однажды сказал ему язвительно, что он, Монбоддо, не может читать столь быстро, как Кеймс пишет2. Сочинения Кеймса представляют значительный интерес для изучающих социальную историю Шотландии XVIII в., но только одно из них имеет прямое отношение к истории социологической мысли — его «Очерки по истории человека», опубликованные в 1774 г. (в данной статье я пользовался трехтомным изданием 1807 г.). Собственно говоря, Кеймс намеревался написать «всеобщую историю» человека, но поскольку посчитал эту задачу слишком необъятной, а себя чересчур старым, то сократил свою работу до более скромных «очерков» по истории.
В некотором смысле можно сказать, что все шотландские философы-моралисты писали одни и те же книги. Они начинали с положения, что изучение человека должно быть изучением социальных институтов в человеческих группах. Человек, сообщает Кеймс, имеет не меньший аппетит к обществу, чем аппетит к еде, так как в состоянии одиночества он беспомощен и обречен. Далее в книге Кеймса, как и в книгах, написанных его современниками, может быть найдено то же амбициозное стремление сделать набросок истории человека в его развитии от дикости до высочайшей степени цивилизации и совершенства. Данная цель была не только одинаково характерна для всех философов того времени, но даже и выражалась у них почти в тех же словах. Наконец, подобно остальным ученым, Кеймс пользовался в целях исторической реконструкции той же книгой Дюгалда Стюарта «Теоретическая и предположительная история» (Stewart 1854—58), которой он дал свое неквалифицированное одобрение3.
«Очерки...» начинаются с дискуссии, весьма типичной для времени Кеймса, о том, существуют ли различные расы людей или только одна раса с определенными различиями, которые могут быть приписаны климату, почве, пище и другим внешним причинам. Несмотря на то что Кеймс, по его собственному признанию, находился под сильным влиянием прославленного Монтескье и таким образом был готов допустить, что климат оказывает определенное воздействие на характер, в данном вопросе он решительно высказался в пользу многообразия рас, т.е. того утверждения, которое сегодня мы бы назвали врожденными расовыми характеристиками. Он пытался подкрепить его смесью из сообщений, содержащихся в отчетах путешественников о разнообразных народах мира (американских индейцах, меланезийцах, полинезийцах, лопарях, татарах, китайцах и др.), а также античных авторов — сообщений, ббльшую часть которых можно справедливо назвать вздором Без сомнения, он был легковерен, а его рассуждения — в высшей степени умозрительны (впрочем, нам, наверное, не следует судить авторов прошлого с позиций того, что мы знаем сегодня, так сказать, ex post facto). Например, он говорит, что испанцы в Южной Америке утратили свою энергию, что потомки европейцев в Батавии быстро выродились и что португальцы, когда- то поселившиеся на побережье Конго, едва ли сохранили человеческую внешность; но вместе с тем, по его мнению, ни климат, ни какое-либо другое постороннее влияние не могут отвечать за существование таких различий в наклонностях характера, как храбрость или трусость, миролюбие или воинственность, т.е. за различия, которые в наши дни иногда называют словом «этос». При такой точке зрения, как мне кажется, для него было не совсем последовательным считать, что библейская легенда о Вавилонской башне объясняет существование огромного количества языков и их разнообразие. Альтернативное суждение: «Бог создал много особей рода человеческого» (Ноте 1807, vol. 1, 59) он отверг.
Как и у всех прочих авторов того времени, писавших о социальных институтах, у Кеймса основные критерии классификации обществ имели биономический характер и были основаны на таких способах производства, как охота и собирательство, скотоводство и земледелие. Подобно Ферпосону, Кондорсе и другим, он также придерживался положения, что рост населения влечет за собой различные социальные последствия. Все эти авторы как один ставили акцент на роли собственности в развитии цивилизации. «Среди присущих человеку чувств наиболее значительное — чувство собственности». Это чувство возрастает по мере перехода от дикости к более высоким типам культуры Стремление к собственности является матерью многих искусств. «Без частной собственности промышленность была бы невозможной, а без промышленности люди бы навсегда остались дикарями». В сочетании с изобилием, впрочем, собственность может вести к упадку и уменьшению населения. «Излишества в еде истребляют население как чума» (Ноте 1807, vol. 1, 88~97). Кеймс также очень много говорит о развитии способов обмена — от бартера до создания денег.
Чтение этих трех томов — довольно утомительное занятие, почти столь же скучное, как чтение «Золотой ветви» Фрэзера Это со знанием дела составленный каталог обычаев, многие из которых заимствуются из сомнительных источников. Я приведу всего лишь одну цитату: «Женщины Бразилии и островов Карибского моря любят украшения не меньше, чем мужчины. Готтентотские дамы стремятся превзойти друг друга в изысканности своих крестиков и мешочков, в которых они держат трубки и табак, — даже европейские дамы не настолько тщеславны в отношении своих шелков и вышивок. Женщины Лапландии имеют пристрастие к многочисленным украшениям. Они носят широкие пояса, к которым подвешены бесчисленные цепочки и кольца, сделанные из олова, иногда из серебра, и вес украшений доходит до двадцати фунтов. Гренландцы грязны и неряшливы, едят вместе со своими собаками, еду готовят из тех паразитов, которые впоследствии кормятся ими самими, редко моются или вообще не моются — но тем не менее женщины, наиболее почитаемые мужчинами, ходят в пышных одеяниях. Их главные украшения — это ушные подвески со стеклянными разноцветными бусинками... Негры царства Ардра в Гвинее достигли значительного прогресса в политике и в искусстве обустройства жизни. Их женщины носят совершенно экстравагантные платья и украшения. Платья сшиты из больших кусков тончайшего сатина и ситца и обильно украшены золотом В жарком климате они удовлетворяют свое тщеславие за счет легкости одежд. Негры внутренних областей более уравновешены по характеру, чем обитатели побережья: их женщины помимо своих домашних дел занимаются посевами и убирают урожай. Мужчина, однако же, теряет уважение соседей, если позволяет своим женам трудиться наравне с рабами, в то время как сам предается неге» (Ноте 1807, vol. 1, 434—435).
Надо отметить, что, несмотря на недостаточность источников, многословное и догматическое морализирование, Кеймс все же заслуживает уважения за то внимание, которое он уделил положению женщин и «постепенному прогрессу этого положения от низких ступеней у диких племен до более высоких ступеней у цивилизованных наций» (Ноте 1807, vol. 1, 404). Впрочем, положение женщин — только одна из тем, которые он успел затронуть. Как Адам Ферпосон, он писал на любую тему, по которой хотел высказаться. Назову лишь некоторые из заголовков, встречающихся в его сочинениях: собственность, торговля, искусство, нравы, роскошь, формы правления, война и мир, финансы, армия, Аристотелева логика, теология.
Детально рассматривать все, что он написал по столь широкому кругу вопросов, значило бы провести время без проку; но, пожалуй, мне следовало бы процитировать то, что Кеймс говорит о правительстве — о том предмете, который доминировал в рассуждениях о социальных институтах в Англии XVIII в. и в котором, собственно, проявилось влияние Монтескье. Мы находим хорошо знакомые рассуждения о демократических, монархических, деспотических и остальных способах правления. Кеймс сообщает нам: «Из всех способов правления демократия — наиболее беспокойный. Деспотизм, парализующий умственные способности и ослабляющий всякие порывы к деятельности, является крайней противоположностью последней. Смешанные способы правления, будь то монархические или республиканские, находятся посередине — они поощряют активность, но редко допускают ее избыток, сколько-нибудь опасный для правления» (Ноте 1807, vol. 2, 61). И далее: «Демократия противоречит природе, поскольку весь народ находится у власти. Деспотизм противоречит природе в не меньшей степени, так как правление сосредоточено в руках одного человека. Республика или ограниченная монархия являются лучшими формами государственного устройства, потому что в них каждый человек имеет возможность выполнить ту роль, которая предназначена ему природой» (Ноте 1807, vol. 2, 75).
Поскольку Кеймс намеревался дать описание социального развития, он (как и все ученые до и после него) был вынужден начать с классификации социальных типов, для того чтобы ему было с чем соотносить различные стороны общественного устройства Подобно другим, он принял за основу критерии производства и производственных отношений — и мне трудно представить, какими иными критериями он мог бы воспользоваться. Данные критерии были в самом деле наиболее уместны. Очевидно, что вариации в социальных и культурных различиях в значительной степени определяются ими. «В охотничьем обществе, — рассуждает Кеймс, — мужчины полностью заняты добыванием пищи, одежды, устройством жилища и других нужд — у них нет ни времени, ни желания заниматься остальными вещами. Более легкий труд при пастушеском образе жизни дает время и склонность для занятий полезными искусствами, число которых быстро возрастает при переходе к земледелию, благодаря значительному освобождению от физического труда Почва вследствие постепенных достижений обработки дает больший урожай при меньшей затрате сил, и освободившиеся руки используются сначала в полезных искусствах, а затем в искусствах развлечения. Искусства соответственно достигают наибольшего развития в условиях наиболее плодородных почв, которые дают изобилие при малых затратах труда Искусства начали процветать рано в Египте и Халдее, странах чрезвычайно плодородных» (Ноте 1807, vol. 1, 128).
Наша основная задача — не хвалить или упрекать лорда Кеймса, но попросту обрисовать его как типичного представителя эдинбургских интеллектуальных кругов XVIII столетия, глубоко интересовавшихся развитием социальных институтов и, без сомнения, оказавших большое влияние на развитие социально-антропологической мысли. Я полагаю, что это хорошо видно на примере двух знаменитых шотландских антропологов — Мак-Леннана и Фрэзера.
В заключение мне бы хотелось добавить, что Кеймс заложил одно очень здравое правило для антропологов (хотя сам нарушал его сплошь и рядом): никогда не следует делать общих заключений на основании отдельных фактов. Поглощенные эмпирической полевой работой, многие англоязычные антропологи забыли об этом правиле, которое вовсе не значит, что нам не следует стремиться искать общее в частном.