Р ис. 15. Распоряжение из Аптекарского приказа об отпуске бесплатных лекарств для лечения стрельцов, раненных в боях под Чигири- ном, 1678 г. (иллюстрация из книги Будко а. А. И др., 2002)

Так, после кровопускания царю Михаилу прописано: «...редьки и хрену не есть, не пити вина горячего, ни водки, ни меду, ни романей». Рецепты прописывались по-латыни, а затем переводились на русский язык толмачами. Памятником врачевания той эпохи являются дошедшие до нас «дохтурские сказки», представляющие собой протоколы медицинского освидетельствования, в которые врачи заносили диагноз и лечение болезни. Записи лекарств «за дьячьею прописью» отсылались в Аптекарский приказ. Большая часть лекарств представляла смесь слабительных, потогонных и мочегонных средств, и многие изготовлялись на вине. Большое значение придавалось кровопусканию. Наружно применялись пластыри и мази, из которых особенно славилась какая-то «раковая мазь». Но особенно распространена была мушка. Царь Алексей Михайлович даже требовал, чтобы его приближенные подвергались этой операции. Но, с другой стороны, наряду с этими более или менее целесообразными методами лечения упоминается о каком-то камне, который рекомендовали беременным женщинам носить на теле, чтобы прибавить силы матери и младенцу, а для облегчения родов — держать его в правой руке. От каменной болезни предлагалось вынуть молодых зайчат из брюха зайчихи в марте, сделать из них порошок и принимать в вине. От искривления матки рекомендовалось носить на животе волчью кожу, а сожженное сердце волка принимать внутрь. Против судорог целебной силой славилось лисье сало.

Особой мистической славой пользовался какой-то «камень безуй»[17], который «находят при береге морском, а родится, сказывают, в сердце у оленя, а иные сказывают, у змеи в желчи». Он считался универсальным противоядием. Такая же чудодейственная сила приписывалась и «инроговому песку», т. е. рогу единорога в порошке, который «противно есть всякой отраве и мору, и порче и оспе и всяким другим болезням». Аптекари покупали его для царской аптеки за границей, платя безумные суммы, на нынешние деньги — несколько десятков тысяч. Но простой народ редко прибегал к медицине. Иностранцы рассказывали, что если русский человек чувствует себя больным, он выпивает хорошую чарку вина, всыпав в нее предварительно заряд ружейного пороха или смешивая напиток с толченым чесноком, и немедленно затем идет в баню, где в нестерпимой жаре потеет часа два, три (рис. 16).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Р ис. 16. Сцена лечения больного «чепучинным сидением» (потогонная процедура). Миниатюра из «Вертограда» по списку XVII в. (иллюстрация из книги Богоявленского н. А., 1960)

При царской аптеке в то время находилась уже медицинская библиотека. Первые книги, имевшие медицинское значение, так называемые травники, были переведены еще в XVI в. поселившимися в России немецкими пленными, и некоторые из них были украшены таблицами растений в красках. Среди них упоминавшийся нами «Прохладный Вертогляд» был в 1661 г. одобрен докторами Аптекарского приказа как руководство и пользовался распространением еще до конца XVIII в. Кроме «Прохладного Вертогляда» имелись еще и другие самостоятельные русские сочинения, как то: «Книга имуще лечение различных недуг телесных» и «Описание чумы в Казани». Из переводной литературы имелись «анатомия» Везалия, «травник» Диоскорида, перевод полной фармакологии, физиология человека, диагностика и некоторые другие. Наряду с русскими книгами, оригинальными и переводными, в библиотеке встречались и иностранные книги, ибо в то время уже принимались меры к обучению латинскому и «цесарскому», т. е. немецкому, языкам лиц, готовящихся к медицине, да и со стороны иностранных врачей предъявляется спрос на эту литературу.

Среди докторов в Москве мы встречаем ученейших мужей, выдающихся врачей своего времени, получивших свои докторские дипломы в лучших университетах и подчас авторов известных научных трактатов. Приехавший в 1621 г. Артемий Дий [22] написал ученое сочинение, впоследствии напечатанное в Париже. Ученым анатомом был и врач Самуил Коллинс. Выдающимся врачом был также Лаврентий Блюментрост, лейб-медик Алексея Михайловича и царевны Софьи. И все же мы не замечаем в Московской Руси какого-либо прогрессивного развития медицинской мысли. Объясняется это тем, что в России торговая буржуазия к описываемому периоду не приобрела того влияния, каким она пользовалась на Западе. Результатом этого было отсутствие у нас всяких медицинских школ и университетов, которыми блещет история Западной Европы. Кроме того, приезжавшие в Россию иностранные врачи, прибывая из стран, где уже начали развиваться мануфактуры, и очутившись в Московском государстве, где еще в значительной степени господствовало натуральное хозяйство, оказывались как бы оторванными от своей родной почвы. Поэтому привозимые ими медицинские познания с трудом прививались в России и весьма мало содействовали развитию у нас медицины. Наконец, классовый характер русской медицины, когда все санитарные мероприятия предпринимались главным образом в интересах царя и бояр, а простой народ, страдая от крепостного права, не получал никакого облегчения от придворной медицины, а только был вынужден нести тяжелую ягодную повинность, — действовал в том же направлении.

Следует еще упомянуть, что в медицинской деятельности Московского правительства тогда ясно обозначились два культурных течения того времени. Находясь под воздействием двух социальных групп, торгового капитала и мелкопоместного дворянства, русские цари то стремились приобщить свое молодое государство к могучему потоку западной культуры, то столь же сознательно стремились использовать западные знания в интересах развития национальной самобытности. При этом, ища в прошлом какие-либо организующие формы, московская буржуазия пыталась найти в прошлом, в культуре Киевской Руси, подходящую для себя идеологическую основу. Но медицина Киевской Руси стояла далеко не на высоте. Поэтому и с этой точки зрения развитие русской медицины не могло быть успешным. В этом отношении история русской медицины представляет вторую характерную особенность, отличающую ее от западноевропейской медицины. Там возникновение буржуазии сопровождалось веком Возрождения, когда молодая буржуазия нашла для себя в прошлом готовую богатую сокровищницу медицины Древней Греции и Рима. В России ничего подобного не было, и этим отчасти объясняются особенности ее дальнейшего развития. И потому еще в течение долгого времени русская медицина, с одной стороны, отстает в своем поступательном движении, вращаясь в сфере воззрений древнерусского периода медицины, а с другой — слепо следует иностранным влияниям, не воспринимая их органически и не перерабатывая их, согласно особенностям страны.

 

 

 

[10] Интересы буржуазии не играли никакой роли в политики тогдашних князей. Автор толкует историю в духе господствовших в его время представлений об исторических процессах.

[11] Тампонация — вставление тампона в полость или рану с целью остановки кровотечения.

[12] Моксы — небольшой прижигательный цилиндрик, приставлялся к коже и зажигался с верхнего конца.

[13] Выражения «демократические группы» и «крестьянская революция» соответствуют мировозрению автора. Неясно лишь, кто изобрел «Пушкинский лагерь» — автор, редактор или наборщик. Скорее всего здесь речь идет о Тушинском лагере — правительственном центре Лжедмитрия II в селе Тушино под Москвой с лета 1608 г. до начала 1610 г.

[14] В данном случае автор, видимо, имеет ввиду советские деньги 1920-х гг.

[15] Деньга — полкопейки.

[16] Это были очень неплохие деньги: корова стоила от 2 до 6 руб.

[17] Камень безуй (безоаровый камень) — камень органогенного происхождения, образован из плотно свалявшихся волос животных или волокон растений. Его находят в желудке или кишечнике некоторых жвачных животных, главным образом безоаровых козлов. Применялся в растертом виде для нейтрализации ядов. Современные исследования выявили способность «камня» сорбировать соединения мышьяка, основного яда Средневековья.

<~~ Предыдущая глава