Контрольная работа для претендующих

Философия Иммануила Канта.

И. Кант как эмпирик.

Проблема морального доказательства бытия бога.

Известные доказательства существования Бога критики не выдерживают, поэтому уместнее здесь тип доказательства от возможного. Провидение не пожелало передать истину столь значимую изощренному рассудку, а доверило ее "природному разуму людей". Возможно не только то, что непротиворечиво: непротиворечивость - это лишь формальное условие возможности. Аналогично, необходимо не только то, обратное чему невозможно по формальным основаниям, но еще - и главным образом - то, противоречащее чему невозможно и в самой действительности. Невозможно, говорит Кант, чтобы все было невозможным. Но возможное предполагает бытие как его условие. А если это так, то существует нечто абсолютно необходимое. Таким образом, возможное структурно предполагает необходимое как его условие, а это не что иное как Бог.

Проблема свободы. Идея счастья, высшей максимы и закон удовольствия и холодного высокого блаженства.

Реальность свободы не может быть продемонстрирована теоретическими средствами. Впрочем, Кант показывает, что она неизбежна в качестве практического допущения. Свобода является необходимым условием «морального закона», в существовании которого нельзя сомневаться.

Является ли способность мыслить в понятиях- априорной способностью?

Да «посредством чувственности предметы нам даются, и только она доставляет нам созерцания; мыслятся же предметы рассудком, и из рассудка возникают понятия»

Является ли способность мыслить в понятиях в то же время эмпирической способностью (интуитивным схватыванием)?

Да, т.к. «Вполне возможно, что даже наше опытное знание складывается …и из того, что наша собственная познавательная способность (только побуждаемая чувственными впечатлениями) дает от себя самой»

Почему Кант называет эту способность чувственностью?

Чувственная восприимчивость является условием трансцендентального. Кант называет трансцендентальными модусы, или структуры чувственности и рассудка. Они названы априорными именно потому, что свойственны субъекту, а не объекту, но все же это структуры, представляющие условия, без которых невозможен никакой опыт по поводу какого бы то ни было объекта.

Охарактеризуйте Канта как эмпирика.

В основе нашего постижения предметов лежит чувственность, т.к. «Всякое мышление, однако, должно в конце концов прямо (directe) или косвенно (indirecte) через те или иные признаки иметь отношение к созерцаниям, стало быть, у нас – к чувственности, потому что ни один предмет не может быть нам дан иным способом». Т.е. без эмпирического познания предметов невозможно сделать заключение о предмете.

Что такое трансцендентальный субъект? имеет ли при этом значение понятие формы, условия?

Подлинным субъектом познания является не индивидуальное "эмпирическое я", а некоторый субъект вообще, трансцендентальный субъект, лежащий в основе всякого индивидуального "я – пишет Кант. Трансцендентальный субъект есть в каждом человеке, он обеспечивает единство познания в контексте различных эпох и культур

Почему учение Канта называется критически трансцендентальной философией?

Критический – из-за названия основных его работ, но опять надо повториться, что критика здесь не в буквальном смысле слова, а как способ суждения. Трансцендентальным мы называем не всякое априорное знание, говорит философ, а только то, благодаря чему мы узнаем, что те или иные представления, интуиции, понятия применяются и могут существовать исключительно a priori; трансцендентальное касается возможности применения априорного познания. Трансцендентальное, следовательно, - это условие познаваемости, чувственной воспринимаемости и мыслимости феноменов.

Можно ли рассмотрение вещи Кантом называть феноменологическим подходом?

Да, т.к. для него феноменология – это учение об эмпирическом мышлении, в отличие от учения о вещи-в-себе.

Почему Кант называет вещь феноменом?

Предмет чувственной интуиции называется феноменом

Вещи, поскольку они имеют отношение к человеческому опыту, Кант называет явлениями или феноменами. Им противостоят «вещи сами по себе». Поскольку человек, по определению, не может формировать вещи сами по себе, их априорное познание невозможно. Не даны они и в опыте. Поэтому Кант заключает, что такие вещи непознаваемы. Тем не менее он допускает их существование, так как в явлениях должно что-то являться.

В чем сходство и различие расмотрения Кантом вещи и рассмотрение вещи Гуссерлем? (* лозунг назад к вещам Гуссерля) Почему диалектика Канта трансцендентальная ?

Общее – оба утверждают, что есть мир вне зависимости от человека.

Как Кант аргументирует истинность утверждений естественных и точных наук через установление связи с априорной и апостериорной способностью разума. Приведите примеры

Аналитическое суждение формулируется априорно, нет необходимости прибегать к опыту. Оно универсально и необходимо, но не прибавляет нового знания. Синтетическое суждение, напротив, наращивает знание постольку, поскольку о субъекте сообщается нечто новое. Основываясь на опыте, мы чаще всего прибегаем к синтетическим суждениям, например, в экспериментальных науках. Хотя синтетические суждения продуктивны и обогащают знание, они не всеобщи и не необходимы: почти все они апостериорны, вытекают из опыта, поэтому не могут быть фундаментом науки. Впрочем, лишенные необходимости, они дают некоторые обобщения.

Раскройте антиномичность человеческого Я.

Это обнаруживается, когда человек должен выбирать, какому закону подчиниться – практическому или нравственному.

Приведите пример чистого эмпирического Я. Что такое трансцендентальное единство апперцепции?

это единство сознания мыслящего субъекта, в отношении которого только и возможно представление о предметах. единство самосознания, производящее чистое наглядное представление "я мыслю", данное до всякого мышления и в то же время не принадлежащее чувственности.

Что такое трансцендентальное единство апперцепции?

Апперцепцию Кант называет трансцендентальным единством самосознания в качестве условия возможности априорного познания. Синтетическое единство множества интуиции, поскольку оно априорно, является основанием тождества самой апперцепции, априорно предшествующей любой мысли.

Что такое чистый теоретический Разум?

«Познание сути вещей» со всеми его "априори", "идеями" и "антиномиями"

Что такое чистый практический разум?

Практический разум — это совесть, руководящая нашими поступками посредством максим и императивов.

Раскройте антиномичность процесса познания.

Поскольку природный мир всего лишь явление, а не вещь сама по себе, то он не имеет самостоятельной реальности. Поэтому бессмысленно говорить, к примеру, о том, что он бесконечен, равно как и искать его жестко определенные границы. Та же ситуация и с делимостью материи. Понимание раздвоенности сущего на вещи сами по себе и явления в двух других случаях позволяет разнести тезисы и антитезисы антиномии по разным сферам бытия.

Что такое антиномии чистого разума? перечислите антиномии чистого разума.

При рассмотрении различных вопросов разум запутывается в противоречиях. Он видит равные основания для противоположных выводов, для заключений о том, что мир ограничен и что он бесконечен, что материя делима до бесконечности и что есть предел деления и т. п. Подобное состояние внутренней раздвоенности разума Кант называет антиномией. Антиномия угрожает разрушить разум, и она вполне может пробудить философа от «догматического сна».

Допускает ли Кант существование Бога?

Кант подтверждает право человека на удовлетворение своих чувственных склонностей, т. е. на счастье. Но человек должен быть достоин счастья, а достоинство состоит лишь в моральном поведении. Оно имеет приоритет над стремлением к счастью, которое должно было бы выступать наградой за добродетель. Однако в нашем мире непосредственная связь между добродетелью и счастьем отсутствует. Поэтому мы должны допускать существование Бога, который в нашей посмертной жизни согласует одно с другим.

Определите источник и раскройте основную идею.

..

…чистый разум может находить основание практически необходимой связи между обоими элементами высшего производного блага, а именно умопостигаемого, т.е. морального, мира, только в идеале высшего первоначального блага. Так как мы посредством разума необходимо должны представлять себя принадлежащими к такому миру, хотя чувства не дают нам ничего, кроме мира явлений, то мы должны допускать умопостигаемый мир как следствие нашего поведения в чувственно воспринимаемом мире, и так как в чувственно воспринимаемом мире подобной связи нет, то мы должны допускать моральный мир как загробный мир. Следовательно, Бог и загробная жизнь суть два допущения, неотделимые, согласно принципам чистого разума, от обязанностей, налагаемых на нас этим же разумом.

…………..

Разум вынужден или допустить такого творца вместе с жизнью в таком мире, который мы должны считать загробным, или же рассматривать моральные законы как пустые выдумки, так как необходимое последствие их, связываемое с ними тем же разумом, должно было бы отпасть без указанного выше допущения. Поэтому всякий рассматривает моральные законы как заповеди, чем они не могли бы быть, если бы не связывали со своими правилами а priori соответствующие им следствия и, следовательно, не содержали обетования и угрозы. Но это было бы невозможно, если бы они не основывались на необходимой сущности как высшем благе, которое единственно может установить такое целесообразное единство»

Критика чистого разума Об идеале высшего блага

Бог — «абсолютно необходимая сущность». «Разум вынужден или допустить такого творца вместе с жизнью в таком мире, который мы должны считать загробным, или же рассматривать моральные законы как пустые выдумки»

Нравственное соединено с идеей божественного. моральные законы как заповеди. Стремление же к господству нравственного миропорядка в земной и чувственной жизни, есть высшее благо. Но при это надо понимать, что Бог, как некая высшая сущность, высшее благо.

Можно назвать теодицею Канта моральной?

Можно, т.к. у него божественное сливается с моралью.

Как связана высшая максима нравственного закона с верой?

«моральные законы как заповеди»

Доступна ли человеку высшая максима нравственного закона? Если недоступна, то почему?

Думаю, нет, потому что она трансцендентна, и вообще, разве эта высшая максима не есть Бог согласно Канту?

Доктринальную или моральную веру утверждает Кант?

Моральную, т.к. наличие бога доказывается наличием нравственных законов. «Но так как нравственное предписание есть вместе с тем моя максима (как этого требует разум), то я неизбежно буду верить в бытие Бога и загробную жизнь и убежден, что эту веру ничто не может поколебать». Кант пишет: «вера в Бога и в загробный мир так сплетена с моими моральными убеждениями, что, так же как я не подвергаюсь опасности утратить эти убеждения, точно так же я не беспокоюсь, что эта вера может быть отнята у меня»

Раскройте основную идею и определите источник.

«Совершенно иной характер имеет моральная вера, так как здесь безусловно необходимо, чтобы нечто происходило, а именно чтобы я во всех отношениях следовал нравственному закону. Цель установлена здесь непоколебимо, и, насколько я понимаю, возможно только одно условие, при котором эта цель связана со всеми остальными целями и тем самым имеет практическое значение; это условие заключается в том, что существуют Бог и загробный мир; я знаю также совершенно твердо, что никому не известны другие условия, ведущие к тому же единству цели при действии морального закона. Но так как нравственное предписание есть вместе с тем моя максима (как этого требует разум), то я неизбежно буду верить в бытие Бога и загробную жизнь и убежден, что эту веру ничто не может поколебать, так как этим были бы ниспровергнуты сами мои нравственные принципы, от которых я не могу отказаться, не став в своих собственных глазах достойным презрения.

Таким образом, после сокрушения всех честолюбивых замыслов разума, стремящегося за пределы всякого опыта, у нас остается еще достаточно оснований быть довольными им в практическом отношении. Правда, никто не будет в состоянии хвастаться знанием того, что Бог и загробная жизнь существует; а если кто обладает этим знанием, то это тот человек, которого я давно искал: всякое знание (если оно касается предмета одного лишь разума) может быть сообщено другим, и, следовательно, я мог бы надеяться видеть свое знание обогащенным в столь удивительной степени благодаря поучениям этого человека. Но в действительности это убеждение есть не логическая, а моральная достоверность, и так как оно опирается на субъективные основания (моральных убеждений), то я не могу даже сказать: морально достоверно, что Бог существует и т.д., а могу лишь говорить: я морально уверен и т.д. Иными словами, вера в Бога и в загробный мир так сплетена с моими моральными убеждениями, что, так же как я не подвергаюсь опасности утратить эти убеждения, точно так же я не беспокоюсь, что эта вера может быть отнята у меня.

... В самом деле, хотя бы у человека не было морального интереса из-за отсутствия добрых чувств, однако и в таком случае имеется достаточно оснований вселить в него страх перед бытием Бога и загробной жизнью. Действительно, для этого требуется только, чтобы у него не было по крайней мере уверенности, что такой сущности и загробной жизни нет, а для этой уверенности, поскольку это должно быть подтверждено одним лишь разумом, стало быть, аподиктически, он должен доказать невозможность бытия Бога и загробной жизни – задача, которую, конечно, не может решить ни один разумный человек. Это была бы негативная вера, которая, правда, не могла бы порождать моральность и добрые чувства, но могла бы создать им аналог, а именно могла бы в значительной степени сдерживать порывы к совершению зла.

* Человеческая душа питает (я верю, что это необходимо происходит во всяком разумном существе) естественный интерес к моральности, хотя этот интерес не остается единственным и практически преобладающим. Укрепляйте и усиливайте этот интерес, и вы найдете разум весьма способным к поучению и просвещению для соединения спекулятивного интереса с практическим. Но если вы не позаботитесь заранее, чтобы сделать человека хотя бы немного добрее, то вы никогда не сделаете из него искренне верующего человека.

Критика чистого разума. Основной тезис – «Но если вы не позаботитесь заранее, чтобы сделать человека хотя бы немного добрее, то вы никогда не сделаете из него искренне верующего человека». Божественное и есть высшее нравственное.

Может ли человек быть счастлив?

Если следовать практическому закону, а не моральному, можно удовлетворить свои склонности и тем самым быть счастливым.

Как нравственный долг связан с распределением блаженства? Как связан закон удовольствия и неудовольствия ( распределения блаженства) с высшим долженствованием и склонностью?

Категорический императив гласит:«Поступай всегда так, чтобы максима (принцип) твоего поведения могла стать всеобщим законом (поступай так, как ты бы мог пожелать, чтобы поступали все)»;

Т.е. тот, кто своим поведением делает себя достойным блаженства, может и надеяться на него. В моральном мире, в котором каждый его член делал бы то, что он должен делать, именно само это моральное поведение и обусловливало бы в то же время всеобщее блаженство, так как каждый член его как раз этим и способствовал бы как своему собственному благополучию, так и благополучию других. Т.е. если бы каждый действовал согласно категорическому императиву, то тем самым бы обеспечивал блаженство других, а значит и себя самого. Но это лишь идея, осуществление которой может быть возоможно только при условии чтобы каждый делал то, что он должен делать.

Может исполнение нравственного долга сопровождаться блаженством? В чем различие удовольствия и высшего блаженстова?

Может, только это уже будет не удовольствие человека, принадлежащего к животному миру, а высшее холодное блаженство.

Есть ли связь высшего блаженства и воли? Какой воли – обычной или доброй?

Есть. Моральный закон основывается на доброй воле, а именно благодаря ему мы можем достигнуть высшего блаженства

Почему Кант высшее блаженство называет холодным?

Наверное, потому, что оно находится за границами сознания и познания.

Определите источник и раскройте основную идею.

Нравственность сама по себе образует систему, но нельзя сказать того же о блаженстве, если только оно не распределяется в точном соответствии с моральностью.

…….

Идею такого мыслящего существа, в котором морально совершеннейшая воля, связанная с высшим блаженством, составляет причину всякого блаженства в мире, поскольку оно находится в точном соотношении с нравственностью (как достойностью счастья), я называю идеалом высшего блага.

…….

Критика чистого разума. Об идеале высшего блага… Блаженство может быть достигнуто только в соответствии с моралью. Оба этих понятия нераздельно связаны.

В чем отличие законов Разума от законов природы?

Все дело в дуализме человеческой натуры. Часть ее подчиняется законам природы, т.е. человек, по Канту, с одной стороны, принадлежит животному миру, а другая часть – законам разума или моральным законам. В животном мире действуют законы природы и причинно-следственные связи. Этот дуализм наиболее остро проявляется во время принятия решений. Мы, как животные, стремимся в первую очередь выжить, но т.к. мы обладаем практического разумом (а это наша совесть другими словами), то мы также подчиняется и императивам, которые бывают категорическими и гипотетическими.

Определите источник и раскройте основную идею.

Мир, поскольку мы обращаем в нем внимание лишь на разумные существа и их связь между собой согласно моральным законам под правлением высшего блага, Лейбниц называл царством милосердия и отличал его от царства природы, в котором эти существа, правда, подчинены моральным законам, но ожидают от своего поведения последствий, сообразных лишь с естественным ходом вещей в нашем чувственно воспринимаемом мире. Следовательно, идея, согласно которой мы считаем себя принадлежащими к царству милосердия, где нас ожидает всякое блаженство, если только мы сами не ограничиваем свою долю тем, что недостойны быть счастливыми, есть практически необходимая идея разума.

Критика чистого разума. Об идеале высшего блага. Царство, которое подчиняется моральным законом – отлично от царства природы. Это царство милосердия. Идея разума заключается в стремлении к принадлежности к «царству милосердия» путем исполнения моральных законов.

Свободен ли человек если он подчиняется нравственному закону?

Человек свободен всегда, но моральным он становится лишь в том случае, если следует категорическому императиву: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства»

Почему свобода неуловима?

Потому что она трансцендентна, теоретический разум не может ее постичь.

Как связана высшая максима нравственного закона и свобода ?

Понятие морали (или нравственного закона) Кант связывает с безусловным долженствованием, т. е. с ситуациями, когда мы сознаем, что должны поступать так-то и так-то, просто потому, что так надо, а не по каким-то другим причинам. В качестве безусловных моральные требования возникают из разума, только не теоретического, а «практического», определяющего волю. Безусловность «категорического императива», выражающего моральный закон, означает бескорыстность нравственных мотивов и их независимость от эгоистичных устремлений. Автономность доброй воли означает также, что человек всегда может поступать сообразно долгу. Именно поэтому Кант связывает моральный закон и свободу.

В чем отличие трансцендентальной свободы от эмпирической? Причастен ли человек к трансцендентальной свободе?

Кант утверждал, что свобода есть лишь идея разума, и вообще, свобода – это вещь в себе, и постичь ее теоретическим разумом человек не в силах. В отличие от эмпирической свободы, которая, как я понимаю, заключается в свободе выбора решений, трансцендентальную свобода существует лишь в миру умопостишгаемом, а значит «это никогда не удастся постичь человеческому разуму».

Определите источник и раскройте основную идею

…нас интересует всеобщность максимы как закона, стало быть нравственность, нам, людям, совершенно не по силам. Мы знаем только одно, что закон не потому имеет для нас силу, что он нас интересует …

а потому он нас интересует, что имеет силу для нас как людей, ввиду того что он вытекает из нашей воли как мыслящих существ, стало быть, из нашего подлинного Я…

Таким образом, на вопрос, как возможен категорический императив, мы, правда, в состоянии ответить постольку, поскольку можно выдвинуть …идею свободы…

этого достаточно для практического применения разума, т. е. для убежденности в силе этого императива, стало быть, и нравственного закона. Однако как возможно само это предположение - это никогда не удастся постичь человеческому разуму. …

подводить ее как условие под все свои произвольные поступки …безусловно, необходимо разумному существу, сознающему свою причинность через разум, стало быть, через волю (отличную от желаний). …

как чистый разум может быть практическим,- дать такое объяснение никакой человеческий разум совершенно не в состоянии, и все усилия и старания найти такое объяснение тщетны….

Правда, я мог бы, пожалуй, плутать по умопостигаемому миру, который мне еще остается, по миру мыслящих существ; однако хотя у меня есть об этом мире идея…тем не менее у меня нет о нем никакого знания, и я никогда не могу приобрести его при всех стараниях моей естественной способности разума. Эта идея обозначает только нечто, что останется, если я исключу из оснований…все относящееся к чувственно воспринимаемому миру …

От чистого разума, мыслящего этот идеал…мне не остается ничего, кроме формы…

мотив здесь должен совершенно отсутствовать…

…однако сделать это понятным, и есть как раз задача, которую мы не можем разрешить.

«Основы метафизики нравственности» Кант выводит понятие «доброй воли», которая в идеале должна руководить людьми, и категорический императив как основной естественный закон природы.

Свобода – это нравственность. Кант считает, что свобода существует apriori Свобода должна подчиняться категорическому императиву, так как свобода и нравственность – вещи неотделимые. Чтобы быть свободным, необходимо следовать моральным законам.

Как Кант понимал предназначение философии?

философия всегда понималась как наука о первоначалах. И Кант не случайно говорит, что все люди как разумные существа естественным образом имеют склонность к философии. Другое дело, что эти устремления разума к первоначалам тщетны. Кант затратил немало сил, чтобы доказать это.

По средством философии Кант объяснял истоки сознания, искал пути человеческого познания мира.

Перечислите основные философские вопросы, которые задавал Кант?

1) что я могу знать? (метафизика);

2) что я должен делать? (мораль);

3) на что я смею надеяться? (религия);

И должен был бы быть 4 – что есть человек?

Как Кант отвечал на вопрос Что я должен делать?

Следовать категорическому императиву

Почему Кант антропологию назвал прагматической?

Потому что она не связана с умопостигаемым миром

Что такое характер и как связан характер с образом мысли, с природой разума?

«Здесь главное не то, что делает из человека природа, а то, что он сам делает из себя; ибо первое относится к темпераменту (причем субъект большей частью бывает пассивным) и только второе свидетельствует о том, что у него характер» Волевой человек устанавливает для себя определенные практические правила, и это и есть характер. Характер не обязательно должен подчиняться именно по доброй воле, однако же это то, к чему желательно человеку стремиться.

Гегелевская система идеалистической философии духа.

Раскройте наиболее важные вехи в жизни и творчестве Гегеля. Перечислите его произведения.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель родился в Штутгарте в 1770 г. Его отец был государственным чиновником, и доходы позволяли дать сыну высшее образование.

В 1788 г. Гегель поступил в Тюбингенский университет.

Академическая среда, пропитанная просветительскими идеями, не стала для него своей, зато установились дружеские отношения с Шеллингом и Гёльдерлином, влияние которых на Гегеля было достаточно сильным.

После университета церковной карьере Гегель предпочел учительское поприще — сначала в Берне (1793—1796), а затем во Франкфурте (1797—1799). И хотя интерес к теологии не угасал, он погрузился в изучение политической и экономической истории: о плодотворности этих штудий говорят его неопубликованные работы.

В Йене Гегель защитил диссертацию «Об орбитах планет», и в 1801 г. вышло в свет его первое сочинение «Различие между системами философии Фихте и Шеллинга», которым обнаруживает свои симпатии последнему. Вместе с Шеллингом в 1802—1803 гг. Гегель издает «Критический философский журнал», публикуя и свои работы. В этот период времени философ работал над первым крупным произведением «Феноменология духа», которое закончил в 1802 г. Образ Наполеона, гарцующего верхом на коне, не мог не впечатлить Гегеля: он готовился господствовать над целым миром.

Наибольшее признание все же ожидало его в Берлине, куда он переехал в 1818 г. и где прожил до самой смерти в 1831 г.

Основные произведения Г.В.Ф. Гегеля:

«Феноменология духа», 1807

«Наука логики», 1812-16

«Энциклопедия философских наук», 1816

«Философия права», 1821

Раскройте понятия принципы «тождество бытия и мышления в философии Гегеля.

Что такое Я? – это отрицательное отношение к самому себе. 1. Сторона отношения. 2. Все отношение в целом. Я есть мышление. Я, как мышление, и мое Бытие связаны (или между ними есть различие, которое не есть различие). Есть два противопоставления: Бытие отлично от мышления и Бытие тождественно с мышлением. Я есть Бытие, т.е. Я содержит в себе Бытие, как элемент в самом себе.

Охарактеризуйте основные идеи «Феноменологии духа».

- Философия есть познание Абсолюта как субъекта и как объекта

- Влечение существует в самосознании.

- Тождество с самим собой < ----- > чувство внутреннего противоречия. При столкновении противоположностей возникает влечение снять это противоречие.

- Неживое не в состоянии вынести эти противоречия и поэтому погибает.

- Я = Я – единство, но при этом Я = не Я.

- Сознание, взятое в себе, знает себя в предмете, таким образом, соответствует влечению

- Деятельность Я заключается в диалектике снятия себя. При этом субъективность теряет односторонность и становится субъективной.

Три феноменологические ступени поименованы так:

А). Дух в себе как этичность;

Б). Дух, отчужденный от себя;

В). Дух, достигший собственной достоверности.

- Дух есть единство самосознания в совершенной свободе и независимости и целое в его опосредованной оппозиции. Дух — это «Я, которое есть Мы, и Мы, которое есть Я»

- Самосознание (диалектика господина — раба, стоицизма — скептицизма и несчастного сознания)

- Религия - самосознание Абсолюта, но пока несовершенное, т. е. в форме представления, а не понятия.

Раскройте основные идеи «Энциклопедии философских наук» Гегеля.

Развитие духа через различные стадии. Согласно Гегелю эти стадии таковы:

Движение как свойство Духа — это движение самопознания. В циркулярном движении духовной основы философ различает три момента:

1) бытие-в-себе;

2) инобытие, бытие-для-другого;

3) возвратное бытие-в-себе-и-для-себя.

(Но раскрывает он эту идею в Феноменологии Духа)

- Философия – мыслящее рассмотрение предметов.

-Философское мышление – нечеловеческое. Оно отличается от человеческого мышления и тождественно с ним.

- Отношение философии к действительности: что разумно, то действительно, что действительно, то разумно.(это написано в философии права)

- Отношение философии к её эпохе: постичь то, что есть. А то, что есть – это разум.

- Мир запечатлен в идеальном.

- Сознание – инструмент абсолютной идеи.

-«Когда философия начинает рисовать своей серой краской по серому».

Как реализуется философствование как «круг кругов»?

Абсолют у Гегеля выступает как некий круг кругов. Абсолют проходит три стадии: Идея, Природа, Дух. Идея (Логос, чистая рациональность, субъективность) содержит в себе принцип саморазвития, в силу которого она в самоотчуждении сначала объективируется в Природу, а затем, через отрицание отрицания, возвращается к себе самой в Духе.

Дух – движение. Остальное – его явление в разных формообразованиях.

Раскройте смысл выражения «движение от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному».

Движение от абстрактного к конкретному у Гегеля проявляется как естественный процесс построения “царства духа”. С самого начала “царство”, т.е. человеческая культура, несложно и бедно, то есть крайне абстрактно, а с со временем становится все сложнее, богаче, разнообразнее.

Движение же от конкретного к абстрактному является процессом, в котором выделяются наиболее значимые качества. И наоборот, продвижение к конкретному предполагает охват наибольшего количества качеств объекта.

Охарактеризуйте различие субъективной и объективной диалектики.

Гегель ставит перед собой задачу, которая состоит в «содействии восхождению философии к высотам науки» через открытие и применение «нового метода». Такой метод Гегель находит в диалектике. Сердце диалектики – это движение. Движение — это сама природа Духа, движение — «удержание от распада», жизненная сила бытия.

Диалектика — это движущая сила научного развертывания мысли и тот единственный принцип, который вносит в содержание науки имманентную связь и необходимость, так что в нем заложена подлинная, а не кажущаяся способность подняться над конечным

Объективная диалектика занимается изучением проявления системы законов в реальном материальном мире и включает в себя диалектику природных и общественных процессов.

Субъективная диалектика изучает особенности реализации законов развития в сознании человека.

Покажите движение гегелевских триад. Что такое гегелевская триада? Приведите примеры.

Положительное, отрицательное и отрицание отрицания являются элементами гегелевской триады. Положительное - бытие, отрицательное - небытие, а отрицание отрицания - становление бытия. При этом способностью становления Гегель наделяет только дух, а природа обладает у него разнообразием только в пространстве.

Пример гегелевской триады:

1. Бог

2. Жертва Христа.

3. Его возвращение.

1.Государство

2. Право

3. Мораль

Раскройте смысл выражений «тезис – антитезис – синтез» « положительное – отрицательное- отрицание отрицания», «положитель -ный, разумный, спекулятивный моменты познания».

С гегелевскими триадами связаны и моменты познания, которые выделяет Гегель. Первой стадией он называет положительный разум или рассудок. Вторая стадия является стадией негативного разума, это промежуточный этап. И третья, конечная стадия познания является спекулятивным разумом. Гегель утверждал, что состояния спекулятивного разума не может достичь мышление, устремленное лишь на конечные природные вещи.

Раскройте смысл и место понятий «абсолютная идея», «идея –в- себе», «в- ином», « в- себе- и- для- себя» в системе гегелевского идеализма.

Абсолют

1. Идея-в-себе (=Логос), изучаемая логикой

2. Идея-в-ином (=Природа), изучаемая философией природы

3. Идея-в-себе-и-для-себя (=Дух), изучаемая философией духа

Приведите примеры объективной и субъективной гегелевской диалектики.

Пример объективной диалектики: приход христианства. Существование Бога (тезис), убийство Христа в имя Бога (антитезис), его возвращение (синтез).

Пример субъективной диалектики: восприятие человеком сначала религии (в детском возрасте), радикального атеизма (период становления личности) и либерального агностицизма (зрелый возраст).

Раскройте смысл следующего фрагмента источника.Определите источник.

«…обратиться к древним элевсинским мистериям Цереры и Вакха, и сперва изучить тайну вкушения хлеба и пития вина; ибо посвященный в эти тайны доходит до того, что не только сомневается в бытии чувственных вещей, но и отчаивается в нем, и, с одной стороны, сам осуществляет их ничтожность, а с другой стороны, видит, как ее осуществляют. Даже животные не лишены этой мудрости, а, напротив, оказываются глубочайшим образом посвященными в нее; ибо они не останавливаются перед чувственными вещами как вещами, сущими в себе, а, отчаявшись в этой реальности и с полной уверенностью в их ничтожности, попросту хватают их и пожирают; и вся природа празднует, как они, эти откровенные мистерии, которые учат тому, что такое истина чувственных вещей…»

Это отрывок из “Феноменологии духа” из первой части - “Наука об опыте сознания”. Здесь живой организм рассматривается как субъективность, вещь в себе. По Гегелю, животных следует рассматривать как субъекты. Гегель применяет этот термин для того, чтобы охарактеризовать из через деятельность, через отношение к самому себе. Отношение же к другом, или к объекту является тогда прежде всего отрицанием, которое может быть приписано животным.

Раскройте основные идеи следующего фрагмента источника.

Определите источник

«Феноменология духа». Основная идея: Господин владеет вещью, раб её только обрабатывает, т.к. для него она самостоятельно. Ставя между собой и вещью раба, господин встречается с несамостоятельностью вещи и потребляет её полностью, а самостоятельную сторону он отдает рабу. Господин властвует над Бытием, а Бытие властвует над рабом.

«…Господин относится в рабу через посредство самостоятельного бытия, ибо оно-то и держит раба; это – его цепь, от которой он не мог абстрагироваться в борьбе, и потому оказалось, что он, будучи несамостоятельным, имеет свою самостоятельность в вещности. Между тем господин властвует над этим бытием, ибо он доказал в борьбе, что оно имеет для него значение только в качестве некоторого негативного; так как он властвует над этим бытием, а это бытие властвует над другим, [над рабом], то вследствие этого он подчиняет себе этого другого. Точно так же господин соотносится с вещью через посредство раба; раб как самосознание вообще соотносится с вещью также негативно и снимает ее; но в то же время она для него самостоятельна, и поэтому своим негативным отношением он не может расправиться с ней вплоть до уничтожения, другими словами, он только обрабатывает ее. Напротив того, для господина непосредственное отношение становится благодаря этому опосредствованию чистой негацией вещи или потреблением; то, что не удавалось вожделению, ему удается – расправиться с ней и найти свое удовлетворение в потреблении. Вожделению это не удавалось из-за самостоятельности вещи, но господин, который поставил между вещью и собой раба, встречается благодаря этому только с несамостоятельностью вещи и потребляет ее полностью; сторону же самостоятельности [вещи] он предоставляет рабу, который ее обрабатывает.»

Дайте общую характеристику отношений господина и раба в «Феноменологии духа » Фр. Гегеля в современной трактовке А.Кожева « Введение в чтение Гегеля». Раскройте основную идею.

(отвечала вырезками из статьи Кожева)

Когда речь идет о «происхождении» Самосознания, речь с необходимостью идет о борьбе за «признание» — борьбе не на жизнь, а на смерть. Действительно, человечес­кое существо может состояться только благодаря Желанию, направленному на некоторое другое Желание, — то есть в конечном счете благодаря желанию признания. То есть человеческое существо может состояться только в том случае, если сталкиваются по крайней мере два таких Желания. И поскольку каждое из этих двух существ, одержимых подобным Желанием, готово идти до конца в своем стремлении его удовлетворить, т.е. готово рисковать своей жизнью, а значит, готово ставить под угрозу жизнь другого, чтобы заставить его «признать» себя, чтобы навязать ему себя как высшую ценность, — постольку их встреча может быть только борьбой не на жизнь, а на смертьЕсли бы все люди — или, точнее, все существа, становящиеся человеческими существами, — вели себя одинаково, борьба неизбежно закан­чивалась бы гибелью одного из противников или сразу обоих. Для того, чтобы человеческое существо могло состояться и обнаржить себя как Самосознание, недостаточно, чтобы нарождающаяся чело­веческая реальность была множественна. Надо еще, чтобы это множество, это «общество» предполагало два принципиально различных типа человечес­кого, или антропогенного, поведения. Чтобы человеческая реальность могла состояться как «признанная» ре­альность, оба противника должны выйти из борьбы живыми. А это воз­можно только при условии, что в борьбе они поведут себя по-разному. Один — никоим образом не будучи к этому «предназна­чен» — должен испугаться другого, должен уступить ему, должен отказаться рисковать своей жизнью ради удовлетворения своего желания быть «при­знанным». Иначе говоря, в момент рождения человек никогда не является просто человеком. Он всегда — непременно и по существу — либо Господин, либо Раб.

Общество — по крайней мере в своих истоках — человечно лишь при условии, что содержит в себе начало Господства и начало Рабст­ва, «самостоятельные» и «зависимые» существования. Явленная человеческая реальность есть не что иное, как всеобщая история, — эта история должна быть историей взаимодействия Господина и Раба: истори­ческая «диалектика» — это «диалектика» Господина и Раба. Взаимодействие Господина и Раба должно привести в конечном итоге к их «диалектическому снятию».Когда «первый» человек впервые встречает другого человека, он уже приписывает себе самостоятельную, абсолютную реальность и ценность: можно сказать, что он считает себя человеком, что у него есть «субъек­тивная достоверность» этого. Но эта достоверность еще не является знанием. Ценность, которую он себе приписывает, может быть иллюзор­ной; его представление о себе — ложным или совершенно невероятным. Чтобы это представление было истиной, за ним должна стоять некоторая объективная реальность, то есть нечто действительное не только для него самого и существующее не только для него самого, но и для других, чем он, реальностей.

Отношение двух Самосознаний определе­но таким образом, что эти Самосознания удостоверяют себя — каждое для себя и одно для другого — в борьбе за жизнь и за смерть. Смерть, то есть отрицание, лишенное самостоятельности, есть естественное отрицание Сознания; отрицание, которое, следовательно, по-прежнему лишено тре­буемого значения — значения признания.В силу смерти они снимают свое сознание, помещенное в такой чуждой сущности, как природное существование. То есть они снимают сами себя. Господин есть Сознание, существующее для себя. Господин соотносится с обоими составляющими элементами: с одной стороны, с вещью как таковой, то есть с вещным объектом Желания, и с другой стороны — с Сознанием, для которого вещность есть существенное.

— Господин соотносится: 1) непосредственным образом с обоими [т.е. с вещью и с Рабом] и 2) опосредованным образом с каждым из этих двоих через другого. Господин относится к Рабу опосредованным образом, а именно через самостоятельное данное бытие. Ибо как раз к этому данному бытию и прикован Раб. Это данное бытие — его цепь, от которой он не смог абстрагироваться в борьбе, и потому в этой борьбе он показал себя зависимым, имеющим свою самостоятельность в вещности. Госпо­дин же, напротив, есть та сила, которая властвует над этим данным бытием. Сознание не может стать господином данного бытия и достичь абсолютного отрицания. Для Господина Бытие-для-себя должно быть единст­венной сущностной реальностью. Господин есть чистая существенная дея­тельность. Раб же, напротив, не чистая деятельность, а несущественная деятельность. Но, чтобы состоялось настоящее признание, в нем должен был бы быть еще и третий составляющий элемент, заключающийся в том, чтобы Господин делал по отношению к себе самому то же, что он делает по отношению к Другому, и чтобы Раб тоже делал по отношению к Другому то, что он делает по отношению к себе самому. Истина самостоятельного Сознания есть рабское Сознание. Как Сознание, загнанное внутрь себя самого, Рабство проникнет в свое нутро и опрокинет и извратит себя так, чтобы стать истинной самостоятельностью. В страхе Сознание существует для себя самого; однако в этом страхе оно еще не есть Бытие-для-себя. Но благодаря труду Сознание приходит к себе самому. Труд есть подавленное Же­лание, задержанное исчезновение; иными словами, он образует и воспиует. Трудящееся Сознание достигает тем самым такого созерцания самостоятельного данного бытия, что созерца­ет в нем себя самое. Господин никогда не может оторваться от Мира, в кото­ром живет, и если этот Мир гибнет, Господин гибнет вместе с ним. Один только Раб может превзойти данный Мир, не погибнуть и создать некий Мир, где он будет свободен, мир, сформированный им самим. Раб может достичь этого только принудительным трудом на Господина, осуществляемым в страхе. Разумеется, этот труд сам по себе не освобождает его. Но, преобразуя этим трудом мир, раб преображается сам и создает таким образом новые объективные условия, позволяющие ему возобновить освободительную Борьбу за признание, от которого он первоначально отказался под страхом смерти. Изначально зависимое, услужающее и рабское Сознание, в конечном счете осуществляет и являет идеал самостоятельного Самосознания — рабское Сознание и есть «истина» самостоятельного Са­мосознания

Философия жизни. А.Шопенгауэр. Фр.Ницше. А.Бергсон.

Раскройте основные этапы жизни и творчества Фр.Ницше.

Фридрих Ницше родился 15 октября 1844 г. в деревушке Рекене. Классическую филологию он изучал в Бонне и Лейпциге. Успехи Фридриха не остались незамеченными, и двадцатичетырехлетнего философа приглашают на кафедру классической филологии Базельского университета. В Лейпциге в доме ориенталиста Т. Брекгауза, женатого на сестре Вагнера, он знакомится с Рихардом Вагнером. Ницше часто посещал Вагнера и Козиму фон Бюлов, когда они поселились в Трибшине на озере Четырех Кантонов. Вместе с Вагнером он вскоре основывает театр в Байрейте. «Рождение трагедии», опубликованное в 1872 г., вызвало шквал полемики. В 1873—1876 гг. Ницше пишет «Несвоевременные размышления». Вскоре он порывает отношения с Вагнером (который из «гения» превращается в «шута»;. Увеличивается дистанция и с Шопенгауэром, что видно из работы «Человеческое, слишком человеческое» (1878). В 1879 г. Ницше прекращает преподавать, начинаются годы странствий по Швейцарии, Италии, Франции. В 1882 г. вышла в свет «Веселая наука», где философ говорит о новой судьбе человечества. В Генуе, где была написана работа, он впервые услышал «Кармен» Бизе, которая, как ему показалось, воплотила «иную чувственность, иной покой... какую-то фатальность, счастье мимолетное и беспощадное». В Рапалло, где с 1883 г. скрывается Ницше, он создает одну за другой свои лучшие работы: «Так говорил Заратустра» (которую закончил два года спустя, в 1885-м), «По ту сторону добра и зла» (1886), «Генеалогия морали» (1887), «Сумерки идолов», «Антихрист»,

«Ессе homo», «Ницше против Вагнера» (1888). В Турине, увлекшись творчеством Достоевского, он начал свою последнюю работу — «Воля к власти», но не закончил ее. 3 января 1889 г. философ утратил душевное равновесие. (У него начался припадок, когда на его глазах хозяин избил лошадь.) Последние восемь месяцев жизни он оставался невменяемым. Умер Ницше в Веймаре 25 августа 1900 г., даже не узнав об успехе книг, изданных им за собственный счет.

Перечислите его произведения.

• «Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм» (1871)

• «Несвоевременные размышления» (1872—1876)

• «Давид Штраус в роли исповедника и писателя» (1873)

• «О пользе и вреде истории для жизни» (1874)

• «Шопенгауэр как воспитатель» (1874)

• «Рихард Вагнер в Байройте» (1876)

• «Утренняя заря, или мысли о моральных предрассудках» (1881)

• «Весёлая наука» (1882, 1887)

• «Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого» (1883—1887)

• «По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего» (1886)

• «К генеалогии морали. Полемическое сочинение» (1887)

• «Казус Вагнер» (1888)

• «Сумерки идолов, или как философствуют молотом» (1888), книга также известна под названием «Падение кумиров, или О том, как можно философствовать с помощью молотка»

• «Антихрист. Проклятие христианству» (1888)

• «Ecce Homo. Как становятся сами собою» (1888)

• «Воля к власти» (1886—1888).

Раскройте смысл идеи «сверхчеловека», « аполлонийского и дионисийского начал в культуре», идеи «антихриста», «морали господ и аристократов». (писала из лекций и учебника Реале, Антисери)

Сверхчеловек – стремится к любви, к правде, к истине. Он является главной целью развития человечества. Новым этапом.

Аполлонийское и дионисийское начала в культуре – возвращение к античности. Жизнь рассматривается как трагедия.

Аполлонизм – «прекрасная иллюзия ведений», сквозь сон вступление в экстаз

Дионисизм – воссоединение человека с природой. Их синтез лежит в основе греческого духа, из борьбы противоположностей рождается трагедия.

Идея Антихриста – протест против веры. Бог должен быть помощником, а не моралистом. В морали Ницше видел рабское сознание.

Мораль господ и аристократов – за пример Ницше брал патрициев в Древнем Риме. Их главная черта: мужество, стремление работать над собой. А в самой морали он видел рабское начало.

Раскройте смысл идеи «вечного возвращения». Приведите примеры из произведения Фр.Ницше « Так говорил Заратустра».

Идея «вечного возвращения». В мире — с момента его рождения и поныне — всегда господствовала воля примириться с собой и воля повторить себя. «Все вещи возвращаются, и мы вместе с ними, мы повторялись бесконечное множество раз, и все вместе с нами». Всякая боль и радость, каждая мысль и вздох, всякая вещь, большая и маленькая, непременно возвратятся: «И эта тонкая паутина, и блик луны средь деревьев, и даже этот миг и я в нем — все будет снова».

Раскройте основные идеи следующего фрагмента источника. Определите источник

Оставайтесь верны земле, братья мои, со всей властью вашей добродетели! Пусть ваша дарящая любовь и ваше познание служат смыслу земли! Об этом прошу и заклинаю я вас. Не позволяйте вашей добродетели улетать от земного и биться крыльями о вечные стены! Ах, всегда было так много улетевшей добродетели! Приводите, как я, улетевшую добродетель обратно к земле,-- да, обратно к телу и жизни: чтобы дала она свой смысл земле, смысл человеческий! Сотни раз улетали и заблуждались до сих пор дух и добродетель. Ах, в вашем теле и теперь еще живет весь этот обман и заблуждение: плотью и волею сделались они. Сотни раз делали попытку и заблуждались до сих пор как дух, так и добродетель. Да, попыткою был человек. Ах, много невежества и заблуждений сделались в нас плотью!

Не только разум тысячелетий -- также безумие их прорывается в нас. Опасно быть наследником. Еще боремся мы шаг за шагом с исполином случаем, и над всем человечеством царила до сих пор еще бессмыслица,безсмыслица. Да послужат ваш дух и ваша добродетель, братья мои, смыслу земли: ценность всех вещей да будет вновь установлена вами! Поэтому вы должны быть борющимися! Поэтому вы должны быть созидающими!

Познавая, очищается тело; делая попытку к познанию, оно

возвышается; для познающего священны все побуждения; душа того,

кто возвысился, становится радостной.

Врач, исцелись сам, и ты исцелишь также и своего больного.

Было бы лучшей помощью для него, чтобы увидел он своими глазами

того, кто сам себя исцеляет.

Есть тысячи троп, по которым еще никогда не ходили, тысячи

здоровий и скрытых островов жизни. Все еще не исчерпаны и не

открыты человек и земля человека.

Бодрствуйте и прислушивайтесь, вы, одинокие! Неслышными

взмахами крыл веют из будущего ветры; и до тонких ушей доходит

благая весть.

Вы, сегодня еще одинокие, вы, живущие вдали, вы будете

некогда народом: от вас, избравших самих себя, должен произойти

народ избранный и от него -- сверхчеловек.

Поистине, местом выздоровления должна еще стать земля! И

уже веет вокруг нее новым благоуханием, приносящим исцеление,

-- и новой надеждой!

Так говорил Заратустра. Часть первая. О дарящей добродетели. Основная идея: Возвращение к земле. Земля – природа, исток жизни. Дух находится в заблуждении, когда пытается найти что-то наверху, весь смысл содержится на Земле. Исцеливший себя, исцелит и другого.

Раскройте основные идеи следующего фрагмента источника. Определите источник

"Я люблю людей".

"Разве не потому, -- сказал святой, -- ушел и я в лес и

пустыню? Разве не потому, что и я слишком любил людей?

Теперь люблю я Бога: людей не люблю я. Человек для меня

слишком несовершенен. Любовь к человеку убила бы меня".

Заратустра отвечал: "Что говорил я о любви! Я несу людям

дар".

"Не давай им ничего, -- сказал святой. -- Лучше сними с

них что-нибудь и неси вместе с ними -- это будет для них всего

лучше, если только это лучше и для тебя!

И если ты хочешь им дать, дай им не больше милостыни и еще

заставь их просить ее у тебя!"

"Нет, -- отвечал Заратустра, -- я не даю милостыни. Для

этого я недостаточно беден".

Святой стал смеяться над Заратустрой и так говорил: "Тогда

постарайся, чтобы они приняли твои сокровища! Они недоверчивы к

отшельникам и не верят, что мы приходим, чтобы дарить.

Наши шаги по улицам звучат для них слишком одиноко. И если

они ночью, в своих кроватях, услышат человека, идущего задолго

до восхода солнца, они спрашивают себя: куда крадется этот вор?

Не ходи же к людям и оставайся в лесу! Иди лучше к зверям!

Почему не хочешь ты быть, как я, -- медведем среди медведей,

птицею среди птиц?"

"А что делает святой в лесу?" -- спросил Заратустра.

Святой отвечал: "Я слагаю песни и пою их; и когда я слагаю

песни, я смеюсь, плачу и бормочу себе в бороду: так славлю я

Бога.

Пением, плачем, смехом и бормотанием славлю я Бога, моего

Бога. Но скажи, что несешь ты нам в дар?"

Услышав эти слова, Заратустра поклонился святому и сказал:

"Что мог бы я дать вам! Позвольте мне скорее уйти, чтобы

чего-нибудь я не взял у вас!" -- Так разошлись они в разные

стороны, старец и человек, и каждый смеялся, как смеются дети.

Но когда Заратустра остался один, говорил он так в сердце

своем: "Возможно ли это! Этот святой старец в своем лесу еще не

слыхал о том, что Бог мертв".

Так говорил Заратустра. Часть первая. Предисловие Заратустры. Основная идея: Бог мертв, святые своими милостынями не несут добродетель, люди принимают их за воров. Вера в мертвого Бога не является истинной добродетелью.

Дайте истолкование следующего фрагмента источника.

О высшие люди? Что теперь у вас на сердце? Прорицатель ли

я? Сновидец? Опьяненный? Толкователь снов? Полночный колокол?

Капля росы? Испарение и благоухание вечности? Разве вы не

слышите? Разве вы не чувствуете? Мой мир сейчас стал

совершенным, полночь -- тот же полдень. --

Скорбь также радость, проклятие тоже благословение, ночь

тоже солнце, -- уходите! или вы научитесь: мудрец тот же

безумец.

Утверждали ли вы когда-либо радость? О друзья мои, тогда

утверждали вы также и всякую скорбь. Все сцеплено, все

спутано, все влюблено одно в другое, --

-- хотели ли вы когда-либо дважды пережить мгновение,

говорили ли вы когда-нибудь: "Ты нравишься мне, счастье! миг!

мгновенье!" Так хотели вы, чтобы все вернулось!

-- все сызнова, все вечно, все сцеплено, все спутано, все

влюблено одно в другое, о, так любили вы мир, --

-- вы, вечные, любите его вечно и во все времена; и

говорите также к скорби: сгинь, но вернись назад! А радость

рвется -- в отчий дом!

11

Всякая радость хочет вечности всех вещей, хочет меду,

хочет дрожжей, хочет опьяненной полуночи, хочет могил, хочет

слез утешения на могилах, хочет золотой вечерней зари --

-- чего только не хочет радость! она более

жаждущая, более сердечная, более алчущая, более ужасная, более

таинственная, чем всякая скорбь, она хочет себя; она

впивается в себя, воля кольца борется в ней, --

-- она хочет любви, она хочет ненависти, она чрезмерно

богата, она дарит, отвергает, просит, как милостыни, чтобы

кто-нибудь взял ее, благодарит берущего, она хотела бы, чтобы

ее ненавидели, --

-- так богата радость, что она жаждет скорби, зла,

ненависти, позора, уродства, мира, ибо этот мир, о, вы,

конечно, знаете его!

О высшие люди, по вас томится радость, необузданная,

блаженная, -- по скорби вашей, вы, неудачники! По всему

неудавшемуся томится всякая вечная радость.

Ибо всякая радость хочет себя самое, вот почему хочет она

также сердечной муки! О счастье, о скорбь! О сердце, разбейся!

Высшие люди, научитесь же, радость хочет вечности,

-- радость хочет вечности всех вещей, она рвется

в свой кровный, вековечный дом!

12

Научились ли вы теперь песне моей? Угадали ли вы, чего

хочет она? Ну что ж! Да будет! О высшие люди, так спойте же мне

теперь все вместе песню мою!

Спойте мне теперь сами ту песню, имя которой -- "Еще раз",

а смысл -- "во веки веков, -- спойте же все вместе, о высшие

люди, песнь …

О, внемли, друг!

Что полночь тихо скажет вдруг?

"Глубокий сон сморил меня, --

Из сна теперь очнулась я:

Мир -- так глубок,

Как день помыслить бы не смог.

Мир -- это скорбь до всех глубин,

--

Но радость глубже бьет ключом:

Скорбь шепчет: сгинь!

А радость рвется в отчий дом, --

В свой кровный, вековечный дом!"

Так говорил Заратустра. Песнь опьянения.

Основная идея: Заратустра переполнен радостью, желанием прожить счастливый мир ещё раз. Противоположности сливаются воедино, и это делает мир совершенным. Радость безудержна, она томится и по силе высших людей, и по скорби неудачников. Радость побеждает скорбь.

Американская философия

Американский трансцендентализм.

Раскройте особенности американского трансцендентализма.

Стремление к единству с природой, критика капитализма и демократии. Социальная доктрина «фермы» — возвращение к природе, земледельческий труд, сознательное ограничение потребностей. Порокам социального развития Америки они противопоставляют свой романтический идеал — нравственно-философскую утопию, построенную на принципах свободы личности, любви и дружбы, гармонии природы и человека.

Назовите основных представителей.

Эмерсон, Торо, Уитмен

Имеет ли американский трансцендентализм общее с немецким идеализмом и романтизмом как литературным направлением

Да. Наибольшее значение для выработки представлений трансценденталистов о мире и путях познания оказали идеи Якоби, Шеллинга, Фихте.. При этом немецкие философские концепции воспринимались в США через посредничество их английских интерпретаторов, в первую очередь, Колриджа и Карлейля.

Имеет ли место увлечение восточной философией?

Приведите пример.

Многие идеи Эмерсона берут свое начало из восточных религий - буддизма, ислама, учения Конфуция, которые писатель прилежно изучал. Например, его стихотворение "Брама" основано на индусских источниках и утверждает идею некоего космического порядка, недоступного пониманию смертных:

Убийца считает, что он убил, А его жертва

считает себя мертвой. Они не видят тонких

путей, По которым я бреду и вновь возвращаюсь на

круги своя.

Далекое и забытое стоят рядом,

Тень и луч солнца - одно и то же;

Мне являются исчезнувшие боги,

Позор и слава - одно и то же.

Связан ли американский трансцендентализм с учением о ненасилии. Приведите пример. Раскройте отношение американских трансценденталистов к природе.

Генри Торо написал труд «Уолден,Жизнь в лесу» Ральф Эмерсон написал работу « О природе». В этих работах раскрыта тема о принципе ненасилия, а по средством природы достигается гармония.

Определите источник. Выразите основную идею.

"Наш век обращен в прошлое. Он строит склепы своим предкам. Он пишет биографии, истории, критические статьи. Прошлые поколения созерцали Бога и Природу; они смотрели в глаза друг другу. Мы же смотрим на все теперь их взглядом. Почему мы не способны наслаждаться нашей изначальной связью со Вселенной? Почему мы не можем иметь поэзию интуитивную, поэзию внутреннего видения, а довольствуемся поэзией традиционной? Где та религия, которая стала бы для нас откровением, а не только историей религий? Нас окружает могущественная природа, на смену одним временам года приходят другие. Потоки жизни бурлят и проносятся сквозь нас; своей силой они зовут нас к действию, соразмерному с силой природы. Так почему мы должны бродить на ощупь среди истлевших костей прошлого? Вот сегодня тоже ярко светит солнце, в полях все больше колосьев. Есть новые страны, новые люди, новые мысли. Так давайте займемся нашей собственной работой, нашими собственными законами, нашим собственным служением Богу".

Эмерсон – трактат «Природа». Человечество утратило связь с миром по средством отказа от природных истоков. В прошлом предки смотрели природе глаза в глаза. Сейчас мы утратили способность наслаждаться нашей первоначальной связью со вселенной. Нужно окунуться в потоки жизни, чья сила соразмерна с силой природы.

« Our age is retrospective. It builds the sepulchres of the fathers. It writes biographies, histories, and criticism. The foregoing generations beheld God and nature face to face; we, through their eyes . Why should not we also enjoy an original relation to the universe? Why should not we have a poetry and philosophy of insight and not of tradition, and a religion by revelation to us, and not the history of theirs? Embosomed for a season in nature, whose floods of life stream around and through us, and invite us by the powers they supply, to action proportioned to nature, why should we grope among the dry bones of the past, or put the living generation into masquerade out of its faded wardrobe? The sun shines to-day also. There is more wool and flax in the fields. There are new lands, new men, new thoughts. Let us demand our own works and laws and worship.

Undoubtedly we have no questions to ask which are unanswerable . We must trust the perfection of the creation so far, as to believe that whatever curiosity the order of things has awakened in our minds, the order of things can satisfy. Every man's condition is a solution in hieroglyphic to those inquiries he would put. He acts it as life, before he apprehends it as truth. In like manner, nature is already, in its forms and tendencies, describing its own design. Let us interrogate the great apparition, that shines so peacefully around us. Let us inquire, to what end is nature?

All science has one aim, namely, to find a theory of nature. We have theories of races and of functions, but scarcely yet a remote approach to an idea of creation. We are now so far from the road to truth, that religious teachers dispute and hate each other, and speculative men are esteemed unsound and frivolous. But to a sound judgment, the most abstract truth is the most practical. Whenever a true theory appears, it will be its own evidence. Its test is, that it will explain all phenomena. Now many are thought not only unexplained but inexplicable; as language, sleep, madness, dreams, beasts, sex.

Philosophically considered, the universe is composed of Nature and the Soul. Strictly speaking, therefore, all that is separate from us, all which Philosophy distinguishes as the NOT ME, that is, both nature and art, all other men and my own body, must be ranked under this name, NATURE. In enumerating the values of nature and casting up their sum, I shall use the word in both senses; -- in its common and in its philosophical import. In inquiries so general as our present one, the inaccuracy is not material; no confusion of thought will occur. Nature, in the common sense, refers to essences unchanged by man; space, the air, the river, the leaf. Art is applied to the mixture of his will with the same things, as in a house, a canal, a statue, a picture. But his operations taken together are so insignificant , a little chipping, baking, patching, and washing, that in an impression so grand as that of the world on the human mind, they do not vary the result.

………

To go into solitude, a man needs to retire as much from his chamber as from society. I am not solitary whilst I read and write, though nobody is with me. But if a man would be alone, let him look at the stars. The rays that come from those heavenly worlds, will separate between him and what he touches. One might think the atmosphere was made transparent with this design, to give man, in the heavenly bodies, the perpetual presence of the sublime. Seen in the streets of cities, how great they are! If the stars should appear one night in a thousand years, how would men believe and adore; and preserve for many generations the remembrance of the city of God which had been shown! But every night come out these envoys of beauty, and light the universe with their admonishing smile.

The stars awaken a certain reverence, because though always present, they are inaccessible; but all natural objects make a kindred impression, when the mind is open to their influence. Nature never wears a mean appearance. Neither does the wisest man extort her secret, and lose his curiosity by finding out all her perfection. Nature never became a toy to a wise spirit. The flowers, the animals, the mountains, reflected the wisdom of his best hour, as much as they had delighted the simplicity of his childhood.

When we speak of nature in this manner, we have a distinct but most poetical sense in the mind. We mean the integrity of impression made by manifold natural objects. It is this which distinguishes the stick of timber of the wood-cutter, from the tree of the poet. The charming landscape which I saw this morning, is indubitably made up of some twenty or thirty farms. Miller owns this field, Locke that, and Manning the woodland beyond. But none of them owns the landscape. There is a property in the horizon which no man has but he whose eye can integrate all the parts, that is, the poet. This is the best part of these men's farms, yet to this their warranty-deeds give no title.

To speak truly, few adult persons can see nature. Most persons do not see the sun. At least they have a very superficial seeing. The sun illuminates only the eye of the man, but shines into the eye and the heart of the child. The lover of nature is he whose inward and outward senses are still truly adjusted to each other; who has retained the spirit of infancy even into the era of manhood. His intercourse with heaven and earth, becomes part of his daily food. In the presence of nature, a wild delight runs through the man, in spite of real sorrows. Nature says, -- he is my creature, and maugre all his impertinent griefs, he shall be glad with me. Not the sun or the summer alone, but every hour and season yields its tribute of delight; for every hour and change corresponds to and authorizes a different state of the mind, from breathless noon to grimmest midnight. Nature is a setting that fits equally well a comic or a mourning piece. In good health, the air is a cordial of incredible virtue. Crossing a bare common, in snow puddles, at twilight, under a clouded sky, without having in my thoughts any occurrence of special good fortune, I have enjoyed a perfect exhilaration.I am glad to the brink of fear. In the woods too, a man casts off his years, as the snake his slough , and at what period soever of life, is always a child. In the woods, is perpetual youth. Within these plantations of God, a decorum and sanctity reign, a perennial festival is dressed, and the guest sees not how he should tire of them in a thousand years. In the woods, we return to reason and faith. There I feel that nothing can befall me in life, -- no disgrace, no calamity, (leaving me my eyes,) which nature cannot repair. Standing on the bare ground, -- my head bathed by the blithe air, and uplifted into infinite space, -- all mean egotism vanishes. I become a transparent eye-ball; I am nothing; I see all; the currents of the Universal Being circulate through me; I am part or particle of God. The name of the nearest friend sounds then foreign and accidental: to be brothers, to be acquaintances, -- master or servant, is then a trifle and a disturbance. I am the lover of uncontained and immortal beauty.In the wilderness, I find something more dear and connate than in streets or villages. In the tranquil landscape, and especially in the distant line of the horizon, man beholds somewhat as beautiful as his own nature.

Эмерсон «Природа» - Челвек находит новый источник силы, энергии, жизни в природе. Человек - создание природы, её дитя. Он развивается в гармонии с ней. Но взрослые люди к природе не возвращаются. Как правило..

Ральф Эмерсон написал труд «Природа». Генри Торо написал «Прогулки» и «Жизнь в лесу». Ральф Эмерсон изначально был приходским священником, но впоследствии читал лекции и посвятил себя литературному творчеству. Генри Торо некоторое время был садовником у Р.Эмерсона, жил в уединении. Два года жил в деревянной хижине в лесу в живописной местности в Уолдене. Печатали его сочинения в местных журналах. Кому из низ принадлежит следующий текст? Выразите основную идею.

«I wish to speak a word for Nature, for absolute Freedom and Wildness, as contrasted with a Freedom and Culture merely civil,—to regard man as an inhabitant, or a part and parcel of Nature, rather than a member of society. I wish to make an extreme statement, if so I may make a emphatic one, for there are enough champions of civilization; the minister, and the school-committee, and every one of you will take care of that.

I have met with but one or two persons in the course of my life who understood the art of Walking, that is, of taking walks, who had a genius, so to speak, for sauntering; which word is beautifully derived "from idle people who roved about the country, in the middle ages, and asked charity, under pretence of going à la Sainte Terre"—to the holy land, till the children exclaimed, "There goes a Sainte-Terrer", a saunterer—a holy-lander. They who never go to the holy land in their walks, as they pretend, are indeed mere idlers and vagabonds, but they who do go there are saunterers in the good sense, such as I mean. Some, however, would derive the word from sans terre, without land or a home, which, therefore, in the good sense, will mean, having no particular home, but equally at home everywhere. For this is the secret of successful sauntering. He who sits still in a house all the time may be the greatest vagrant of all, but the Saunterer, in the good sense, is no more vagrant than the meandering river, which is all the while sedulously seeking the shortest course to the sea. But I prefer the first, which indeed is the most probable derivation. For every walk is a sort of crusade, preached by some Peter the Hermit in us, to go forth and reconquer this holy land from the hands of the Infidels.

It is true, we are but faint hearted crusaders, even the walkers, now-a-days, who undertake no persevering never ending enterprises. Our expeditions are but tours and come round again at evening to the old hearth side from which we set out. Half the walk is but retracing our steps. We should go forth on the shortest walk, perchance, in the spirit of undying adventure, never to return; prepared to send back our embalmed hearts only, as relics to our desolate kingdoms. If you are ready to leave father and mother, and brother and sister, and wife and child and friends, and never see them again; if you have paid your debts, and made your will, and settled all your affairs, and are a free man; then you are ready for a walk.»

Генри Торо – Жизнь в лесу. Свобода есть способность отказаться от прежних ценностей, порвать связи с прошлым и отправиться в Путь. Только свободный от материальных трат человек может позволить себе продвижение.

Определите источник и раскройте смысл основнй идеи в контексте источника. Раскройте Установите связь с идеями немецкого идеализма, романтизма древневосточной и античной философии.

мой дом еще не был оборудован на зиму, он только защищал меня от дождя, но не был оштукатурен и не имел печи, а стены были из грубых старых досок с большими щелями, так что по ночам там бывало прохладно. Прямые тесаные белые стойки и свежевыструганные дверь и оконные рамы придавали ему опрятный и свежий вид, особенно по утрам, когда дерево пропитывалось росой, и мне казалось, что в полдень оно должно источать сладкий сок. Для меня он на весь день сохранял этот свой утренний облик, напоминая один домик в горах, где я побывал за год до того. То была легкая неоштукатуренная хижина, достойная приютить странствующего бога или богиню в величаво ниспадающем одеянии. И над моей хижиной веял тот же ветер, который овевает вершины гор, ветер, доносивший до меня лишь обрывки земной музыки, ее небесную часть. Утренний ветер веет всегда, и песнь мироздания звучит неумолчно, но мало кому дано ее слышать. На всех земных вершинах можно найти Олимп.

Торо «Жизнь в лесу». В простом жилище более явственно ощущается связь с природой, чем в комфортном доме. Образы Олимпа, богов и богинь – связь с античной философией. Человек – Бог в своем доме. Дом – всегда приют гармонии.

….

Маленькое озеро было особенно приятным соседством в перерывах между теплыми августовскими ливнями, когда вода и воздух совершенно недвижны, но небо задернуто облаками, и день благостно тих точно вечер, а пение дрозда слышно с одного берега до другого. Такое озеро бывает всего спокойнее именно в эту пору; нависший над ним кусок неба неглубок и затемнен тучами, так что вода, полная света и отражений, становится как бы нижним, главным небом. С ближайшего холма, где незадолго перед тем был вырублен лес, открывался чудесный вид через пруд на юг, – там холмистые берега образовали широкую выемку, и казалось, что между их склонов, сбегавших навстречу друг другу, течет по лесистой долине река, хотя реки не было. Глядя в ту сторону, поверх ближних зеленых холмов и между ними, я видел дальние холмы, более высокие, подернутые синевой. А встав на цыпочки, я мог видеть вершины еще более синих и дальних гор на северо-западе – синие медали небесной чеканки; видна была и часть деревни. Но в других направлениях я даже с этой высокой точки не видел ничего дальше окружавших меня лесов. Хорошо иметь по соседству воду – она придает земле плавучесть и легкость. Самый малый колодец имеет ту ценность, что, глядя в него, вы убеждаетесь, что земля – не материк, а остров. Это такая же важная его функция, как охлаждение масла. Когда я смотрел со своего холма через пруд на луга Сэдбери, которые в половодье, благодаря какому-то обману зрения, виделись мне приподнятыми над долиной – как монета, погруженная в миску с водой, кажется лежащей на поверхности – все земли за прудом представлялись тонкой корочкой, всплывшей на водной глади – даже на этой малой полоске воды, – и напоминали мне, что мое жилище было всего лишь сушей.

Хотя с моего порога открывался еще менее широкий вид, я ничуть не чувствовал себя замкнутым в тесном пространстве. Моему воображению открывался большой простор. Противоположный берег пруда переходил в низкое плато, поросшее дубняком, а оно тянулось до самых прерий Запада и даже до татарских степей, которые свободно могли бы вместить все кочевые племена земли. "Лишь те счастливы в мире, кому открыт широкий простор", – сказал Дамодара [89], когда его стадам понадобились новые, более обширные пастбища.

…

Я обитал в краях столь же отдаленных, как те, что созерцают по ночам астрономы. Мы любим воображать блаженные места в каком-нибудь дальнем небесном уголке вселенной, где-то за созвездием Кассиопеи, вдали от шума и суеты. Оказалось, что мое жилье находилось именно в таком укромном, нетронутом уголке космоса. Если стоит селиться в подобных местах – вблизи Плеяд или Гиад, Альдебарана или Альтаира, – то мне это вполне удалось; я настолько же удалился от прежней моей жизни и стал для своего ближайшего соседа столь же крохотной звездочкой, видимой ему только в безлунные ночи. Таков был уголок вселенной, где я обосновался

Что же думать о пастухе, у которого стада забираются выше его помыслов?

Каждое утро радостно призывало меня к жизни простой и невинной, как сама природа. Я молился Авроре так же истово, как древние греки. Я рано вставал и купался в пруду; это было ритуалом и одним из лучших моих занятий. Говорят, что на ванне царя Чин-Тана [] была высечена надпись: "Обновляйся ежедневно и полностью, и снова, и всегда".

Больше всего надежд в меня вселяет несомненная способность человека возвыситься благодаря сознательному усилию. Хорошо, когда он способен написать картину или изваять статую, т.е. создать несколько прекрасных вещей, но куда благороднее задача быть, в моральном отношении, ваятелем и художником всей окружающей нас среды. Сделать прекраснее наш день – вот высшее из искусств! Долг каждого человека – сделать свою жизнь во всем, вплоть до мелочей, достойной тех стремлений, какие пробуждаются в нем в лучшие ее часы. Если нам не хватит тех скудных сведений, какие мы имеем, оракулы ясно скажут нам, как это сделать.

Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно, иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил. Я не хотел жить подделками вместо жизни – она слишком драгоценна для этого; не хотел я и самоотречения, если в нем не будет крайней необходимости. Я хотел погрузиться в самую суть жизни и добраться до ее сердцевины, хотел жить со спартанской простотой, изгнав из жизни все, что не является настоящей жизнью, сделать в ней широкий прокос, чисто снять с нее стружку, загнать жизнь в угол и свести ее к простейшим ее формам, и если она окажется ничтожной, – ну что ж, тогда постичь все ее ничтожество и возвестить о том миру; а если она окажется исполненной высокого смысла, то познать это на собственном опыте и правдиво рассказать об этом в следующем моем сочинении.

А между тем мы живем жалкой, муравьиной жизнью, хотя миф и утверждает, будто мы давно уж превращены в людей [], подобно пигмеям, мы сражаемся с цаплями [], совершаем ошибку за ошибкой, кладем заплату на заплату и даже высшую добродетель проявляем по поводу необязательных и легко устранимых несчастий. Мы растрачиваем нашу жизнь на мелочи. Честному человеку едва ли есть надобность считать далее чем на своих десяти пальцах, в крайнем случае можно прибавить еще пальцы на ногах, а дальше нечего и считать. Простота, простота, простота! Сведите свои дела к двум-трем, а не сотням и тысячам; вместо миллиона считайте до полдюжины и умещайте все счета на ладони. В бурном плавании цивилизованной жизни столько туч, штормов, плывунов и бесчисленных препятствий, что человек, который хочет достичь гавани, а не затонуть, должен идти вслепую, полагаясь на одни вычисления и хорошую надо иметь голову на цифры, чтобы с этим справиться. Упрощайте же, упрощайте. Вместо трех раз в день, если нужно, питайтесь только один раз, вместо ста различных блюд довольствуйтесь пятью и соответственно сократите все остальное.

Не сомневаюсь, что моим согражданам это показалось бы полной праздностью, но если бы меня судили цветы и птицы со своей точки зрения, меня не в чем было бы упрекнуть. Правда, что человеку надо самому создавать себе дело. В природе день проходит очень спокойно и никто никого не упрекает в лености.

Мой образ жизни давал мне хотя бы то преимущество над всеми, кто вынужден искать развлечений вовне – в обществе или в театре, что для меня развлечением стала сама жизнь, а она никогда не теряла новизны. Это было многоактное, нескончаемое представление.

Торо «Уолден, или жизнь в лесу». Человек счастлив лишь в просторе. На природе жизнь проста невинна. Чем проще жить, тем лучше.Это относится и к проблемам, и к образу жизни человека, включая одежду и питание.

Определите источник и раскройте основную идею.

Раскройте отношение американских трансценденталистов к человеческой личности, к Я.

Главная черта: индивидуализм. Они ставили роль общества и государства на второй план.

Определите источник. Выразите основную идею в контексте источника. (материал семинарских занятий)

"Man is his own star; and the soul that can

Render an honest and a perfect man,

Commands all light, all influence, all fate;

Nothing to him falls early or too late.

Our acts our angels are, or good or ill,

Our fatal shadows that walk by us still."

There is a time in every man's education when he arrives at the conviction that envy is ignorance; that imitation is suicide; that he must take himself for better, for worse, as his portion; that though the wide universe is full of good, no kernel of nourishing corn can come to him but through his toil bestowed on that plot of ground which is given to him to till. The power which resides in him is new in nature, and none but he knows what that is which he can do, nor does he know until he has tried. Not for nothing one face, one character, one fact, makes much impression on him, and another none. This sculpture in the memory is not without preëstablished harmony. The eye was placed where one ray should fall, that it might testify of that particular ray. We but half express ourselves, and are ashamed of that divine idea which each of us represents. It may be safely trusted as proportionate and of good issues, so it be faithfully imparted, but God will not have his work made manifest by cowards. A man is relieved and gay when he has put his heart into his work and done his best; but what he has said or done otherwise, shall give him no peace. It is a deliverance which does not deliver. In the attempt his genius deserts him; no muse befriends; no invention, no hope.

Trust thyself: every heart vibrates to that iron string. Accept the place the divine providence has found for you, the society of your contemporaries, the connection of events. Great men have always done so, and confided themselves childlike to the genius of their age, betraying their perception that the absolutely trustworthy was seated at their heart, working through their hands, predominating in all their being. And we are now men, and must accept in the highest mind the same transcendent destiny; and not minors and invalids in a protected corner, not cowards fleeing before a revolution, but guides, redeemers, and benefactors, obeying the Almighty effort, and advancing on Chaos and the Dark.

What pretty oracles nature yields us on this text, in the face and behaviour of children, babes, and even brutes! That divided and rebel mind, that distrust of a sentiment because our arithmetic has computed the strength and means opposed to our purpose, these have not. Their mind being whole, their eye is as yet unconquered, and when we look in their faces, we are disconcerted. Infancy conforms to nobody: all conform to it, so that one babe commonly makes four or five out of the adults who prattle and play to it. So God has armed youth and puberty and manhood no less with its own piquancy and charm, and made it enviable and gracious and its claims not to be put by, if it will stand by itself. Do not think the youth has no force, because he cannot speak to you and me. Hark! in the next room his voice is sufficiently clear and emphatic. It seems he knows how to speak to his contemporaries. Bashful or bold, then, he will know how to make us seniors very unnecessary.

Эмерсон «Self-Reliance». Нужно слушать свое сердце, не идти за толпой, ощущать свою связь с началом, быть ребенком в душе, и тогда можно достигнуть высот.

Прагматизм.

Дайте общую характеристику американского прагматизма.

Охарактеризуйте прагматизм как философское направление.

Прагматизм -- философское течение, базирующееся на практике как критерии истины и смысловой значимости.

В работах Джемса Прагматизм формулируется как метод разрешения философских споров путем сравнения «практических последствий», вытекающих из той или иной теории, и как теория истины: истина есть то, «что лучше «работает» на нас, что лучше всего подходит к каждой части жизни и соединимо со всей совокупностью нашего опыта».

Представьте отношение прагматизма к классической философии, к онтологической проблематике.

Прагматизм признает существование абсолютной и трансцендентной истины над познавательной деятельностью, которая стоит за действиями организма по поддержанию своей жизни.

Понятия «реальное» и «истинное» - термины процесса познания и не имеют смысла вне этого процесса. Прагматизм, следовательно, признает существование объективной реальности, хотя и не в обычном строгом смысле этого слова.

Перечислите основных представителей прагматизма, неопрагматизма и их работы.

Уильям Джемс (Многообразие религиозного опыта).

Джон Дьюи (Реконструкция в философии, Общество и его проблемы).

Джордж Сантаяна (Скептицизм и животная вера, Характер и мировоззрение американцев),

Рорти.

Раскройте отношение данного направления к классической философии.

Пирс настаивал, что сомнение, как и вера, должно быть оправданным. Оно происходит вследствие столкновения с некоторыми упрямыми фактами бытия (которые Дьюи называл «ситуацией»), подрывающими нашу веру в существующее положение вещей. Исследование поэтому становится рационально самоконтролируемым процессом возвращения к пониманию ситуации или, по крайней мере, попыткой вновь поверить в то, что такое понимание достигнуто.

Какие направления европейской философской мысли оказали влияние на прагматизм?

Дарвинизм, немецкая классическая философия.

Раскройте смысл работ Чарльза Сандерса Пирса « Закрепление верований», «Как сделать наши идеи ясными»?

Анализ методов закрепления верований: метод авторитета, априорный метод, метод упорства, научный метод. С помощью них Пирс обосновывает адекватность и приемлемость научного метода в познании. Только научный метод дает возможность различить правильный и неправильный путь исследования.

Раскройте вклад Пирса в учение о знаках, в семиотику.

Любая мысль это знак, который образует природу языка, всякая мысль есть знак. Знак заменяет объект в коммуникативном аспекте. У коммуникативной функции три части: в отношении интерпретатора <- знак  объект

Охарактеризуйте структуру знака и раскройте коммуникативную функцию знака.

Установив триадическую природу знака, Пирс разрабатывает семиотические таблицы. Взятый сам по себе знак он называет:

1) Qualisign (знак-качество), каким, например, является ощущение цвета;

2) Signsign — мог бы быть любым объектом;

3) Legisign, отсылающий к любому закону или конвенции.

Знак, взятый в отношении к собственному предмету, может быть: 1) образом (Icon — рисунком, диаграммой); 2) индексом (Index — сигналом, градуированной шкалой); 3) символом (Symbol — в том смысле, в каком может быть рассказ, книга, субстантив и т. п.).

Знак, взятый в отношении к интерпретатору, есть: 1) Rheme — утверждение с неопределенным объектом и предикат, указывающий на определенное свойство, например: "х есть желтое", 2) Dicisign — пропозиция, в которой субъект указывает на предмет или событие, а предикат — на качество, например: "роза желтая"; 3) Argument — цепочка из трех и более dicisign, построенных по законам вывода, в порядке инференции, — таким является любой силлогизм.

Что такое «фанероскопия»? Раскройте смысл первичности, вторичности и третичности.

Наука, которая изучает фанероны и обобщает результаты этих наблюдений. Фанерон – это идея в нашем сознании и только в нем. Три категории сущего, на которые подразделяются фанероны: первичность, двоичность и троичность. На этих категориях держится логика.

Раскройте смысл тихизма, синехизма и агапэ.

Тихизм - учение о господстве случая во Вселенной. Тихизм отвергает «механическую» концепцию законов природы. "синехизм" (от греч. syneches — непрерывный, постоянный), понимаемый Пирсом как принцип непрерывности, структурирующий универсум, ибо и материя, и душа (греч. psyche) обнаруживают тенденцию к обобщению, повторению, обретению привычек, или, лучше сказать, законов-привычек.

Агапе – любовь. Агапизм – эволюция любви.

Дайте общую характеристику радикального эмпиризма Уильяма Джемса.

Перечислите произведения У.Джемса.

Зависимость веры от воли,

Вселенная с плюралистической точки зрения,

Многообразие религиозного опыта.

Охарактеризуйте понятие опыта в учении У.Джемса.

Объективных истин, при которых субъективное удовлетворение не играет никакой роли, не существует. Прагматизм отвергал обожествление истины, как чего-то статичного, что отделено от практики нашего опыта.

Определите источник и охарактеризуйте основную идею.

Как настоящее есть часть моей личности, мое, так точно и все другое, проникающее в мое сознание с живостью и непосредственностью, - мое, составляет часть моей личности. Далее мы увидим, в чем именно заключаются те качества, которые мы называем живостью и родственностью. Но как только прошедшее состояние сознания представилось нам обладающим этими качествами, оно тотчас присваивается нашим настоящим и входит в состав вашей личности. Эта "сплошность" личности и, представляет то нечто, которое не может быть временным пробелом и которое, сознавая существование этого временного пробела, все же продолжает сознавать свою непрерывность с некоторыми частями прошедшего.

Таким образом, сознание всегда является для себя чем-то цельным, не раздробленным на части. Такие выражения, как "цепь (или ряд) психических явлений", не дают нам представления о сознании, какое мы получаем от него непосредственно. В сознании нет связок, оно течет непрерывно. Всего естественнее к нему применить метафору "река" или "поток". Говоря о нем ниже, будем придерживаться термина "поток сознания" (мысли или субъективной жизни).

Джеймс, Поток сознания. Сознание является целым, неделимым потоком. Сознание непрерывно, в нем нет связок. Оно подобно реке, или течению.

Раскройте смысл «моральной воли».

Моральная воля – единственный регулятор процессов сознания.

Определите источник и раскройте смысл основной идеи в контексте источника.

…под влиянием внешних обстоятельств или какой-то необъяснимой внутренней перемены в образе мыслей мы внезапно из легкомысленного и беззаботного состояния духа переходим в серьезное, сосредоточенное, и значение всей шкалы ценностей наших мотивов и стремлений меняется, когда мы изменяем наше положение по отношению к плоскости горизонта.

Объекты страха и печали действуют особенно отрезвляюще. Проникая в область нашего сознания, они парализуют влияние легкомысленной фантазии и сообщают особенную силу серьезным мотивам. В результате мы покидаем разные прошлые планы на будущее, которыми тешили до сих пор свое воображение, и немедленно проникаемся более серьезными и важными стремлениями, до той поры не привлекавшими нас к себе. К этому типу решимости следует отнести все случаи так называемого нравственного перерождения, пробуждения совести и т. п., благодаря которым происходит духовное обновление многих из нас.

В пятом, и последнем, типе решимости для нас может казаться наиболее рациональным известный образ действия, но мы можем и не иметь в пользу его разумных оснований. В обоих случаях, намереваясь действовать определенным образом, мы чувствуем, что окончательное совершение действия обусловлено произвольным актом нашей воли; в первом случае мы импульсом нашей воли сообщаем силу разумному мотиву, который сам по себе был бы не в состоянии произвести нервный разряд; в последнем случае мы усилием воли, заменяющим здесь санкцию разума, придаем какому-то мотиву преобладающее значение. Ощущаемое здесь глухое напряжение воли составляет характерную черту пятого типа решимости, отличающую его от остальных четырех.

Мы не будем здесь оценивать значения этого напряжения воли с метафизической точки зрения и не будем обсуждать вопроса, следует ли обособлять указанные напряжения воли от мотивов, которыми мы руководствуемся в действиях. С субъективной и феноменологической точек зрения здесь налицо чувство усилия, которого не было в предшествующих типах решимости. Усилие всегда неприятный акт, связанный с каким-то сознанием нравственного одиночества; так бывает и тогда, когда во имя чистого священного долга мы сурово отрекаемся от всяких земных благ, и тогда, когда мы твердо решаемся считать одну из альтернатив невозможной для нас, а другую - подлежащей осуществлению, хотя каждая из них равно привлекательна и никакое внешнее обстоятельство не побуждает нас отдать которой-нибудь из них предпочтение. При более внимательном анализе пятого типа решимости оказывается, что он отличается от предыдущих типов: там в момент выбора одной альтернативы мы упускаем или почти упускаем из виду другую, здесь же мы все время не теряем из виду ни одной альтернативы; отвергая одну из них, мы делаем для себя ясным, что именно в эту минуту мы теряем. Мы, так сказать, преднамеренно вонзаем иглу в свое тело, и чувство внутреннего усилия, сопровождающее этот акт, представляет в последнем типе решимости такой своеобразный элемент, который резко отличает его от всех остальных типов и делает его психическим явлением sui generis. В огромном большинстве случаев наша решимость не сопровождается чувством усилия. Я думаю, мы склонны считать это чувство более частым психическим явлением, чем оно есть на самом деле, вследствие того что во время обдумывания мы нередко сознаем, как велико должно быть усилие, если бы мы захотели реализовать известное решение. Позднее, когда действие совершено без всякого усилия, мы вспоминаем о нашем соображении и ошибочно заключаем, что усилие действительно было сделано нами.

Существование такого психического явления, как чувство усилия, ни в коем случае нельзя отвергать или подвергать сомнению. Но в оценке его значения господствуют большие разногласия. С уяснением его значения связано решение таких важных вопросов, как само существование духовной причинности, проблема свободы воли и всеобщего детерминизма.

Джеймс «Психология»

Страх отрезвляет и пробуждает к действию. Другими словами, когда мы проникаемся важными стремлениями, нравственно перерождаемся, пробуждается наша совесть. Двигатель действия – наша воля. Несмотря на мотив и волю, всегда существует факт усилия, что является неприятным и связано с сознанием нравственного одиночества. Усилие по выбору альтернативы, одна из двух должна обязательно оказаться невозможной.

Существование психического явления бесспорно.

Раскройте смысл выражения «универсум контрастных ценностей».

Определите источник и изложите основную идею фрагмента.

Джеймс «Поток сознания» О значении вещи, о том, какое впечатление она производит на человека. Анализируя явление, ум способен разделить на части увиденное и отобрать нужное, что впоследствии приведет к правильному выводу. Превосходство произведений искусства над произведениями природы в том, что в них нет ничего лишнего, т.к. художник обладает способностью отделять нужное от ненужного. В этике поступок ценен только тогда, когда он выбран из нескольких возможных. Любой выбор в этике влечет свои последствия, которые отражаются на деятельности человека. Каждый раздваивает мир по отношению к себе, каждый противопоставляет себя Вселенной.Есть Я и не Я, при этом не Я – значительно меньше чем Я, несмотря на физиологические данные двух объектов.

Вещь может попадаться человеку на глаза сотни раз, но если он упорно не будет обращать на нее внимания, то никак нельзя будет сказать, что эта вещь вошла в состав его жизненного опыта. Мы видим тысячи мух, жуков и молей, но кто, кроме энтомолога, может почерпнуть из своих наблюдений подробные и точные сведения о жизни и свойствах этих насекомых? В то же время вещь, увиденная раз в жизни, может оставить неизгладимый след и нашей памяти. Представьте себе, что четыре американца путешествуют по Европе. Один привезет домой богатый запас художественных впечатлений от костюмов, пейзажей, парков, произведений архитектуры, скульптуры и живописи. Для другого во время путешествия эти впечатления как бы не существовали: он весь был занят собиранием статистических данных, касающихся практической жизни. Расстояния, цены, количество населения, канализация городов, механизмы для замыкания дверей и окон - вот какие предметы поглощали все его внимание. Третий, вернувшись домой, дает подробный отчет о театрах, ресторанах и публичных собраниях и больше ни о чем. Четвертый же, быть может, во все время путешествия окажется до того погружен в свои думы, что его память, кроме названий некоторых мест, ничего не сохранит. Из той же массы воспринятых впечатлений каждый путешественник избрал то, что наиболее соответствовало его личным интересам, и в этом направлении производил свои наблюдения.

Если теперь, оставив в стороне случайные сочетания объектов в опыте, мы зададимся вопросом, как наш ум рационально связывает их между собой, то увидим, что и в этом процессе подбор играет главную роль. Всякое суждение, как мы увидим в главе "Мышление", обусловливается способностью ума раздробить анализируемое явление на части и извлечь из последних то именно, что в данном случае может повести к правильному выводу. Поэтому гениальным человеком мы назовем такого, который всегда сумеет извлечь из данного опыта истину в теоретических вопросах и указать надлежащие средства в практических.

В области эстетической наш закон еще более несомненен. Артист заведомо делает выбор в средствах художественного воспроизведения, отбрасывая все тона, краски и размеры, которые не гармонируют друг с другом и не соответствуют главной цели его работы. Это единство, гармония, "конвергенция характерных признаков", согласно выражению Тэна, которая сообщает произведениям искусства их превосходство над произведениями природы, всецело обусловлены элиминацией. Любой объект, выхваченный из жизни, может стать произведением искусства, если художник сумеет в нем оттенить одну черту как самую характерную, отбросив все случайные, не гармонирующие с ней элементы.

Делая еще шаг далее, мы переходим в область этики, где выбор заведомо царит над всем остальным, поступок не имеет никакой нравственной ценности, если он не был выбран из нескольких одинаково возможных. Бороться во имя добра и постоянно поддерживать в себе благие намерения, искоренять в себе соблазнительные влечения, неуклонно следовать тяжелой стезей добродетели - вот характерные проявления этической способности. Мало того, все это лишь средства к достижению целей, которые человек считает высшими. Этическая же энергия par excellence (по преимуществу) должна идти еще дальше и выбирать из нескольких целей, одинаково достижимых, ту, которую нужно считать наивысшей. Выбор здесь влечет за собой весьма важные последствия, налагающие неизгладимую печать на всю деятельность человека. Когда человек обдумывает, совершить преступление или нет, выбрать или нет ту или иную профессию, взять ли на себя эту должность, жениться ли на богатой, то выбор его в сущности колеблется между несколькими равно возможными будущими его характерами. Решение, принятое в данную минуту, предопределяет все его дальнейшее поведение. Шопенгауэр, приводя в пользу своего детерминизма тот аргумент, что в данном человеке со сложившимся характером при данных условиях возможно лишь одно определенное решение воли, забывает, что в такие критические с точки зрения нравственности моменты для сознания сомнительна именно предполагаемая законченность характера. Здесь для человека не столь важен вопрос, как поступить и данном случае, - важнее определить, каким существом ему лучше стать на будущее время.

Рассматривая человеческий опыт вообще, можно сказать, что способность выбора у различных людей имеет очень много общего. Род человеческий сходится в том, на какие объекты следует обращать особое внимание и каким объектам следует давать названия; в выделенных из опыта элементах мы оказываем предпочтение одним из них перед другими также весьма аналогичными путями. Есть, впрочем, совершенно исключительный случай, в котором выбор не был произведен ни одним человеком вполне аналогично с другим. Всякий из нас по-своему разделяет мир на две половинки, и для каждого почти весь интерес жизни сосредоточивается на одной из них, но пограничная черта между обеими половинками одинакова: "я" и "не-я". Интерес совершенно особенного свойства, который всякий человек питает к тому, что называет "я" или "мое", представляет, быть может, загадочное в моральном отношении явление, но, во всяком случае, должен считаться основным психическим фактом. Никто не может проявлять одинаковый интерес к собственной личности и к личности ближнего. Личность ближнего сливается со всем остальным миром в общую массу, резко противополагаемую собственному "я". Даже полураздавленный червь, как говорит где-то Лотце, противопоставляет своему страданию всю остальную Вселенную, хотя и не имеет о ней и о себе самом ясного представления. Для меня он - простая частица мира, но и я для него - такая же простая частица. Каждый из нас раздваивает мир по-своему».

Обозначьте основную идею работы «Многообразие религиозного опыта».

Контакт с миром меняет характер опыта человека. Мистическое расширяет область восприятия, т.к. открывает новые измерения и возможности. Мистическое открывает сильное религиозное чувство.

Раскройте понятие Бога.

Бог – соратник, Бог – партнер.

Раскройте смысл понятия освобождения в работе «Плюралистический универсум».

Религиозный опыт освобождается от понятия греха. Сверхчеловеческая личность исполняет человеческие намерения, которые имеют ценность. Если все же абсолют существует (эта гипотеза всегда открыта), то как тотальность более широкая, где Бог представляет идеальное, и эта религиозная гипотеза малодоступна для простого верующего».

Определите источник. Охарактеризуйте основную идею

Джеймс «Воля» Все акты его воли представляют необходимый результат идей и ассоциаций между ними, последовательность которых была в свою очередь обусловлена строением физического тела - его мозга; мысль об общей связи мировых явлений и потребность в единстве мирового зрения заставляют его предполагать, что степень усилия, не может не быть подчиненным всеобщему господству закона причинности.

Вопрос о свободе воли с психической точки зрения неразрешим. Воля никогда не может сказать заранее, какого характера будет совершенный поступок.

Если человек в течение дней и даже недель предоставлял полную свободу течению своих мыслей и вдруг завершил его каким-нибудь особенно подлым, грязным или жестоким поступком, то после, в минуту раскаяния, трудно убедить его, что он не мог не совершить этого поступка, роковым образом обусловленного всем предшествующим ходом мысли; трудно заставить его поверить, что поступок был подготовлен влиянием окружающего внешнего мира и предопределен от вечности.

Но в то же время несомненно, что все акты его воли, не связанные с чувством усилия, представляют необходимый результат тех интересных для него идей и ассоциаций между ними, интенсивность и последовательность которых были в свою очередь обусловлены строением физического тела - его мозга; мысль об общей связи мировых явлений и потребность в единстве мирового зрения также по необходимости заставляют его предполагать, что и столь незначительное явление, как степень усилия, не может не быть подчиненным всеобщему господству закона причинности. И при отсутствии усилия в волевом акте мы представляем себе возможность иной альтернативы, иного образа действия. Здесь эта возможность есть на самом деле самообман; почему же не быть ей самообманом и при всяком вообще волевом акте?

В самом деле, вопрос о свободе воли на почве чисто психологической неразрешим. После того как внимание с известной степенью усилия направлено на данную идею, мы, очевидно, не в состоянии решить, можно ли было бы сделать степень усилия большей или меньшей или нет. Чтобы решить это, мы должны выяснить, какие мотивы предшествовали волевому решению, определить с математической точностью степень интенсивности каждого из них и показать на основании законов, о которых мы не имеем в настоящее время ни малейшего понятия, что степень сделанного в данном случае усилия была единственно возможной.

Разумеется, математически точное измерение интенсивности психических или физиологических сил навсегда останется недоступным человеческому уму. Ни один психолог или физиолог не станет всерьез даже высказывать догадок о том, каким путем можно было бы добиться такой точности измерения на практике. Не имея других оснований для составления окончательного суждения об этом вопросе, мы может бы оставить его нерешенным. Но психолог не может поступить так, он может привести важные соображения в пользу детерминизма. Он участвует в построении науки, наука же есть система определенных отношений. Где мы сталкиваемся с "независимой переменной", там для науки нет места.

Таким образом, научная психология должна постольку игнорировать произвольность наших действий, поскольку они представляют "независимую переменную", и рассматривать в них лишь ту сторону, которая строго предопределена предшествующими явлениями. Другими словами, она должна иметь дело исключительно с общими законами волевых действий, с идеями, поскольку они служат импульсами для наших действий или задерживают последние, с теми условиями, при которых может возникнуть усилие, но она не должна пытаться определять точную степень наших волевых усилий, ибо последние в случае, если воля свободна, не поддаются точному вычислению. Психология оставляет без внимания проявления свободы воли, не отрицая, безусловно, их возможности. На практике, конечно, это сводится к отрицанию свободы воли, и большинство современных психологов действительно, не колеблясь, отвергают существование свободы воли.

Что касается нас, то мы предоставим метафизикам решать вопрос о том, свободна воля или нет. Без сомнения, психология никогда не дойдет до такого совершенства, чтобы применять математически точные измерения к индивидуальным волевым актам. Она никогда не будет иметь возможности сказать заранее, до совершения действия (как в случае, когда усилие, вызвавшее его, было предопределено предшествующими явлениями, так и в случае, когда оно было отчасти произвольно), каким путем совершен данный поступок. Свободна ли воля или нет, но психология всегда останется психологией, а наука - наукой.

Итак, вопрос о свободе воли может быть в психологии оставлен без внимания. Как мы заметили выше, свобода воли, если только она существует, всецело сводится к более или менее продолжительному, более или менее интенсивному созерцанию известного представления или известной части представления. Перевес в продолжительности или интенсивности одного из мотивов, равно возможных для осуществления, и придает этому мотиву решающее значение, реализуя связанный с ним акт воли. Такое усиление или ускорение мотива может иметь огромное значение для моралиста или историка, но для психолога, рассматривающего явления с точки зрения строго детерминистской, проявления свободы воли могут быть отнесены к числу бесконечно малых.

Дайте общую характеристику понятия опыта в инструментализме Джона Дьюи.

Какова задача философии в связи с понятием роли опыта Дьюи.

Дьюи – приверженец натурализма. Она находится внутри эмпирической традиции. Опыт нельзя свести ни к сознанию, ни к познанию, так как опыт проявляется лишь в их единстве. Опыт – это история, обращенная в будущее и заряженная им.

Раскройте роль идеи исследования в философии Дж.Дьюи.

Суть инструментализма Дьюи - мир нестабилен, экзистенция рискованна и неустойчива Действия живых существ непредсказуемы. Борьба с негативными элементами настолько сложна, что требует от людей максимально интеллигентных и ответственных поступков. Истина статична, мышление – эволюционный процесс, познание приспосабливается к меняющейся среде. Оно успешно, если решает практические проблемы.

Раскройте понятие разума как способа приспособления к окружающей среде.

Живое создание — частичка мира, разделяющая все его превратности. Будучи зависимым от неустойчивых и неравномерных его колебаний, человек может обезопаситься только мысленно отождествляя себя со всем мирским, предвидя некоторые последствия, делая все более адекватной свою активность. Чем активнее участие, тем эффективнее действия.

Раскройте смысл выражения « Идеи как таковые суть инструменты решения жизненных проблем»

Идеи как таковые суть инструменты решения жизненных проблем. Они могут быть более или менее действенными или бесполезными, но истинными и ложными их считать нельзя. Конечным суждением всякого процесса исследования является гарантированное утверждение.

Они могут быть «действенными или бесполезными» Какие философские идеи Дж Дьюи считал бесполезными?

Идеи, в точном смысле слова, не что иное, как противовес угрожающей миру неустойчивости существования. Идеи как таковые суть инструменты решения жизненных проблем. Они могут быть более или менее действенными или бесполезными, но истинными и ложными их считать нельзя. Конечным суждением всякого процесса исследования является гарантированное утверждение.

Какое направление европейской мысли оказало влияние на представление разума как способа приспособления к внешней среде?

Эволюционная теория Чарльза Дарвина.

Представьте истолкование выражения «Ценности так же неустойчивы, как формы облаков»

«Ценности так же неустойчивы, как формы облаков». Задача философа поэтому — проанализировать порождающие их условия, интерпретируя нравы, обычаи и институты в функциональном аспекте, все время имея в виду возможность радикального обновления, в зависимости от вновь возникающих жизненных требований.

В чем состоит задача философии по отношении к ценностям?

Задача философа — проанализировать порождающие их условия, интерпретируя нравы, обычаи и институты в функциональном аспекте, все время имея в виду возможность радикального обновления, в зависимости от вновь возникающих жизненных требований.

Необходим ли анализ условий и интерпретация нравов?

необходим

Необходимо ли радикальное обновление в связи с жизненными требованиями?

необходимо

Необходима ли рефлексия по поводу высоких человеческих ценностей?

необходима

Как Дж.Дьюи понимал демократию в связи с идеями высвобождения и свободы?

Демократия – способ освобождения индивидуальных сил в необходимом направлении. Вера в демократию – вера человеческие силы, которые стимулируют форму жизни.

Экзистенциализм( С.Кьеркегор, немецкий экзистенциализм, французский экзистенциализм). (писала из философского словаря Под ред. И.Т. Фролова, учебника Реале, Антисери!)

Охарактеризуйте экзистенциализм как философское направление . Что такое «экзистенция» ?

Экзистенциализм – иррационалистическое направление в буржуазной философии, возникшее в 20 в. как попытка создания нового мировоззрения, отвечающего взглядам буржуазной интеллигенции. Идейные истоки Э.- философия жизни, феноменология Гуссерля, религиозно-мистическое учение Къеркегора. Различают Э. религиозный (Марсель, Ясперс, Бердяев, Л. Шестов, М. Вубер) и атеистический (Хайдегер, Сартр, Камю, С. Бовуар). Мировоззрение пессимистическое, ставившее перед собой вопрос: как жить человеку, потерявшему либерально-прогрессистские иллюзии, перед лицом исторических катастроф. Э. должен выступить как противоположность внеличной, «объективной» научной мысли. Э., т. обр., противопоставляет философию и науку. Бытие постигается не опосредствованно (через рассудочное мышление), а лишь непосредственно, открываясь человеку через его бытие, его личное существование, т. е. через экзистенцию. В экзистенции как раз и заключена нерасчлененная целостность субъекта и объекта, недоступная ни рассудочно-научному, ни спекулятивному мышлению.

Экзистенция (лат. существование) - одно из осн. понятий экзистенциализма, означающее способ бытия человеческой личности. Впервые в этом значении термин Э. употребляется Кьеркегором. Э.- это не сущность человека, ибо последняя означает, согласно теории экзистенциалистов (Сартр), нечто определенное, заранее данное, а, напротив, «открытая возможность». Одно из важнейших определений Э. - ее необъективируемость. Учение об Э. направлено как против рационалистического понимания человека, усматривающего сущность последнего в разуме, так и против марксистского понимания этой сущности как совокупности общественных отношений.

Раскройте основные вехи жизни и творчества С. Киркегора. Назовите произведения философа.

Серен Кьеркегор родился 5 мая 1813 г. в Копенгагене. Пятеро братьев умерли один за другим, лишь брат Петр дожил до зрелого возраста и стал лютеранским епископом. Судьбу своей семьи, особенно судьбу отца, Серен воспринимал как таинственную и трагическую, словно в свете неискупимой вины. Невольно узнав о некой семейной тайне, рассказывает философ в «Дневнике» 1844 г., он не мог избавиться от желания дознаться до истоков трагедии. Отец был суров и всеми уважаем, и лишь однажды с его хмельных уст слетели страшные слова, заронившие подозрения в душу подростка.

«Я родился в результате преступления и вопреки воле Божией — так объясняет Серен атмосферу смерти вокруг себя. — Первым грехом отца было проклятие, посланное им, десятилетним пастухом, Господу за невыносимо тяжкую жизнь. Второй грех — совращение служанки». Свои отношения с отцом сын называл не иначе, как «крестом, установленным на могиле всех моих желаний».

Одним из таких нереализованных желаний стала любовь двадцатисемилетнего Кьеркегора к восемнадцатилетней Регине Ользен. Три года они были помолвлены, как вдруг, неожиданно для всех, невеста получила назад обручальное кольцо с покаянным письмом: «Прости того, кто не способен сделать девушку счастливой». Регина вышла замуж за Фрица Шлегеля (датского губернатора на Антильских островах) и пережила Кьеркегора на полвека.

Кающийся, т. е. принявший христианский идеал, Кьеркегор не представлял себе умиротворенную жизнь семейного человека Регина не стала женой, ибо («Бог опередил») Он стал первой любовью. По этой же причине философ не смог стать пастором. Полемизируя с епископом Мюнстером, он писал: «Жизнь в наслаждениях, огражденная от страданий, унижений, страхов и отчаяния... не дает права свидетельствовать от имени истины... Правду несет тот, кто беден, унижен и не ропщет, осыпаемый проклятиями и злословием, тот, кого травили за хлеб насущный, с кем обращались как с изгоем». Мюнстер полагал, что христианство — это культура. «Но понятие культуры как никогда далеко и даже диаметрально противоположно духу христианства». Быть христианином — значит иметь дух высокий, беспокойный и мятежный, пытаться спасти любовь, распятую безбожным веком. Спустя восемнадцать столетий все в христианском мире стало лживым и поверхностным. Отчего и когда из веры сделали инструмент упрощения жизни, в которой все тривиально и временно? Все хотят спокойствия и счастливой жизнеустойчивости: именно в этом причина того, что «идея христианства извращена, что его вообще нет». Из всех ересей и схизм нет ереси опасней и утонченней, чем «игра в христианство».

Принято выделять пять периодов творчества Кьеркегора:

1. 1838—1841 («Из записок еще живущего», 1838; «О понятии иронии», 1841)

2. 1842—1846 («Поучительные речи», 1842; произведения, опубликованные под псевдонимами)

3. Полемика 1845—1846 в «Корсаре» вместе с П. Мёллером и М. Гольдшмидтом

4. 1847—1850 («Дело любви», 1847; «Христианские речи», 1848; «Болезнь к смерти», 1849; «Введение в христианство», 1850)

5. 1851—1855 — период молчания вплоть до «церковной полемики» 1855 года (публикация антиклерикальных проповедей в газете «Мгновения»).

Произведения:

• (1841) О понятии иронии

• (1843) Или-или

• (1843) Страх и трепет

• (1843) Повторение

• (1844) Философские крохи

• (1844) Понятие страха

• (1845) Стадии на жизненном пути

• (1846) Заключительное ненаучное послесловие

• (1847) Назидательные речи в различном духе

• (1847) Дело любви

• (1848) Христианские речи

• (1849) Болезнь к смерти

• (1850) Введение в христианство

Раскройте значение понятия «негативная диалектика». Что означает выражение «или- или» в одноименном произведении автора.

«Или - или» - это учение о трех стадиях человеческого существования. Учение выражает идею о конечности существования.

• эстетическая,

• этическая,

• религиозная.

В связи с этими стадиями, делил людей на типы.

Раскройте значение терминов «Единичный» и «Единственный». Перечислите и раскройте стадии воссоединения Единичного с Единственным

Единичный – это категория, человек. С помощью этой категории нужно рассматривать историю. Единичный человек стоит над понятием рода. Единичная реальность соотносится с экзистенцией. Synolos – точка, с помощью которой философ атакует системы.

Единичный (synolos) — оплот трансценденции, и он же — исток христианства.

Единый и единичный человек образует проблему бытия Единичного. При соединении они проходят три стадии.

• Эстетическая - чувства,

• Этическая - разум,

• Религиозная - сердце.

Перечислите и раскройте основные этапы жизни М. Хайдеггера. Назовите его работы (делала с учебником Реале, Антисери).

Мартин Хайдеггер родился в Месскирхе в 1889 г. Ученик Риккерта, он в 1914 г. защитил докторскую работу «Учение о суждении в психологизме». Готовясь к преподаванию в качестве доцента, Хайдеггер написал диссертацию «Учение Дунса Скота о категориях и значении» (позже, правда, выяснится, что «Спекулятивная грамматика», о которой писал Хайдеггер, не принадлежит Дунсу Скоту).

Спустя несколько лет Гуссерля пригласили преподавать во Фрейбург, и Хайдеггер последовал за ним в качестве ассистента. В 1929 г. он заменил Гуссерля на кафедре философии Фрейбургского университета. К этому периоду относятся работы «Что такое метафизика?», «О сущности основания» (в сборнике к 70-летию Гуссерля) и «Кант и проблема метафизики». Фундаментальная работа «Бытие и время» (1927) посвящена Гуссерлю, но хотя им и заявлен феноменологический метод исследования, очевидна существенная разница между двумя философскими позициями.

В 1933 г. Хайдеггер, признавший нацизм, назначен ректором Фрейбургского университета (хотя он и недолго оставался на этом посту). Тогда же написаны им работы «Гельдерлин и сущность поэзии» (1937), «Учение Платона об истине» (1942), «Письмо о гуманизме», «Сущность истины» (1943), «Неторные тропы» (1950), «Введение в метафизику» (1953), « Что такое философия?» (1956), «Путь к языку» (1959), «Ницше» (1961). Умер Хайдеггер в 1976 г.

Цель, провозглашенная в «Бытии и времени», — «онтология, адекватно определяющая смысл бытия». Но, чтобы достичь цели, необходимо понять, кто вопрошает о смысле бытия. И если в «Бытии и времени» дана экзистенциальная аналитика вопрошающего о смысле бытия человека, то начиная с 30-х годов речь идет уже о самораскрытии бытия. Экзистенция становится несущественным определением бытия: история бытия детерминирует любую человеческую ситуацию.

Произведения:

• Бытие и время, 1927

• «Вопрос о технике»

• «Онто-тео-логическое строение метафизики»

• «Пролегомены к истории понятия времени» 3 части.

• Кант и проблема метафизики 1929

• Воля к власти как искусство 1936-37

• Вечное возвращение одного и того же 1937

• Воля к власти как познание 1939

• Метафизика Ницше (1940)

• Наука и осмысление 1954

Раскройте смысл понятия «экзистенциалия».

Это способы человеческого существования, категории человеческого бытия; у Хайдеггера это прежде всего страх, затем - бытие-в-мире, забота, понимание, настроенность, заброшенность

В чем выражает онтологический аспект учения М. Хайдеггера.

Чтобы постичь проблему бытия означает сделать прозрачным определенное сущее и нас, ищущих смысл бытия. Сущее – мы сами, бытийная возможность, которая заставляет нас искать Dasein (Бытие), Способ Dasein — экзистенция, в ней и природа, и сущность человека. Ее характер не имеет ничего общего с простым присутствием, главное свойство Dasein — бытие-в-возможности, то, что может быть.

Различите онтическое и онтологическое в философии Хайдеггера. Что означает вопрошание.

Онтическое в рамках реального существования. Основано на фактах. Онтологическое – сущность бытия, экзистенция, выходит за рамки реальности.

Тем слышнее становится голос совести, взывающей к подлинному существованию, онтологическому (не оптическому), экзистенциальному плану, где уместны поиски смысла бытия. Совесть отвлекает нас от самолюбования, призывая вглядеться в тайные закоулки души, в то, что нельзя утаить от себя.

Что означает онтическое как феноменологическое разыскание у Хайдеггера?

Онтический план – план сущего и его фактуальности. При онтическом разыскании человеку не выйти за рамки неподлинного существования.

Раскройте связь метода Хвайдеггера с методом Э.Гуссерля (Эдмунд Гуссерль Статья Феноменология или « Феноменологичская психология»)

Гуссерль изложил феноменологию интерсубъективности в тех же терминах, что и Хайдеггер: другие невыводимы, как другие Я (alter ego), напротив, они предпосланы Я в изначальном качестве своей инаковости. Поскольку экзистенция конституирует себя как просвет в бытии, то и другие Я участвуют в мире наподобие моего живого Я.

Гуссерль абстрагировался от объектов, заключил их «в скобки». «так как подобное "заключение в скобки" объективного и описание того, что затем "является" ("ноэма" в "ноэсисе") может быть произведено и над "жизнью" другого Я, которую мы можем себе представить, "редуктивный" метод может быть распространен из сферы своего собственного опыта на опыт других Я. И далее, общность, опыт которой нам дает сознание общности, может быть редуцирована не только к интенциональным полям индивидуального сознания, но также посредством интерсубъективной редукции к тому, что их объединяет, а именно, феноменологическому единству жизни общности»(статья о феноменологии). Феноменологическая психология включает в себя изучение опыта своего собственного Я и на его основе опыта других Я.

Поскольку человек сущностным образом проективен, то мир — это не реальность для созерцания (как думал Гуссерль), а комплекс инструментов для человека. «Бытие-в-мире», стало быть, изначально отсылает к миру как проекту. Трансценденция устанавливает проект, или набросок мира, и это невозможно понять иначе, как акт свободы, более того, по Хайдеггеру, это сама свобода.

По Гуссерлю, философия должна была стать строгой наукой. По Хайдеггеру, чувства более открыты бытию, нежели интеллект: поэты удачнее, чем философы, раскрывают бытие».

Что означают выражения «пограничная ситуация»,«заброшенность», «забота», «проект».

Пограничная ситуация- смерть, страдание, страх, вина, борьба - ставит человека на границу между бытием и небытием. Оказавшись в П. с., человек, согласно Ясперсу, освобождается от всех ранее сковывавших его условностей, внешних норм, общепринятых взглядов, к-рые характеризуют сферу "Мок", и тем самым впервые постигает себя как экзистенцию. П. с., позволяя человеку перейти от «неподлинного» бытия к подлинному, вырывает его из пут обыденного сознания, чего, согласно экзистенциализму, не в состоянии сделать теоретическое, научное мышление. Все то, чем прежде жил человек, предстает перед ним в П. с. как иллюзорное бытие, как мир видимостей; в такой ситуации он начинает понимать, что этот мир отделял его от якобы реального бытия, трансцендентного по отношению к эмпирическому миру. Т. обр., П. с. позволяет личности соприкоснуться с трансценденцией, богом.

Заброшенность - Dasein всегда заброшено в мир, всегда уже в мире. Причем Хайдеггер отмечает, что эта заброшенность Dasein в мир не означает некую индифферентную заброшенность. Модус прошлого выступает у Хайдеггера как "фактичность" или "заброшенность".  Именно из перспективы смерти, из перспективы своего конца человек и начинает понимать свое прошедшее как заброшенность

Забота - (Sorge) рассматривается, как бытие Dasein, как природа, естество человеческого бытия, как такая фундаментальная структура, которая лежит в основе каждого проявления человеческой экзистенции. Сама структура человеческого бытия в ее целостности. Это исходная, изначальная структурная целостность, она существует экзистенциально и априорно до всякого Dasein вообще, забота существует во всяком фактичном поведении и положении Dasein.

По мысли Хайдеггера, человек как сущее имеет ''исток" своего бытия в заботе. Человек никогда не будет выпущен из этого истока, он всегда будет прочно в нем удержан, им пронизан, пока это сущее, человек, существует в мире. Забота должна быть понята онтологически как некий изначальный априорный основной феномен, выражающий саму сущность человеческого бытия-в-мире.

Забота, по Хайдеггеру, представляет собой единство трех моментов:

1) бытия-в-мире;

2) забегания-вперед;

3) бытия-при-внутримировом-сущем. 

Проект - Модус будущего - как проект, постоянно на нас воздействующий. Итак, подлинная человеческая самость, которую Хайдеггер так долго и скурпулезно искал, точнее, онтологические основания этой самости, были им найдены. Среди них: бытие-к-смерти как единственно подлинное бытие человека, как нацеленность человека на будущее, проективность самого себя, самоосуществление, предельная человеческая возможность.

Раскройте смысл термина «бытия –к –смерти» как экзистенциального состояния, пограничной ситуации и феноменологического разыскания.

Среди множества возможностей есть особая, уйти от которой ни одно живое существо не властно. Это смерть. Она становится реальностью, экзистенцией, которой больше нет. Со смертью исчезают все возможности строить проекты, выбирать и реализовывать.

Голос сознания, следовательно, озвучивает смысл смерти, обнажающей ничтожность любого проекта.

Осознание смерти, суетности любого проекта обосновывает историчность экзистенции, неполноту каждого из ее моментов. Подлинная экзистенция, кроме прочего, есть бытие-к-смерти.

Стать свободным перед лицом собственной смерти — значит распознать среди суетных такие возможности, которые, будучи правильно выбранными, окажутся недостижимыми для смерти.

Раскройте основные идеи следующего фрагмента источника. Определите источник

Бытие и время. Опыт смерти других и возможность охвата целого присутствия.

Основная идея: Бытие-В-мире и бытие-с-другими – экзистенциалы. Смерть всегда возможна для всех. Если один умирает за другого – это не значит, что первый освобождается от смерти. Смерть становится конечностью всех возможностей. Онтологическая сущность смерть не означает летальный исход.

К бытийным возможностям бытия-друг-с-другом в мире бесспорно относится заместимость одного присутствия другим. В повседневности озабочения из такой заместимости делают многообразное и постоянное употребление. Всякое сходить за..., всякое принести то... в сфере ближайше-озаботившего "окружающего заместимо. Широкая многосложность заместимых способов бытия-в-мире простирается не только на притертые модусы публичного друг-с-другом, но равно задевает возможности озабочения, суженные до определенных сфер, скроенные по профессиям, сословиям и возрастам. Такое заместительство однако есть по своему смыслу всегда заместительство "в" и "при" чем, т.е. возабочении чем. А обыденное присутствие понимает себя ближайшим образом и большей частью из того, чем оно привычно озаботилось. "Человек есть" то, чем он занят. В отношении этого бытия, повседневноговместе-с-другими-растворения в озаботившем "мире", заместимость не только вообще возможна, она принадлежит даже как конститутив к бытию-друг-с-другом. Здесь одно присутствие может и в известных границах даже должно "быть" другим.

эта возможность замещения, целиком рушится, когда дело идет о замещении бытийной возможности, которая составляет приход присутствия к концу и, как таковая, придает ему его целость. Никто не может снять с другого его умирание. Кто-то наверное способен "пойти за другого на смерть". Но это всегда значит: пожертвовать собой за другого "в определенном деле". А такое умирание за... не может подразумевать, что с другого тем самым хотя бы в малейшей мере снята его смерть. Смерть, насколько она "есть", по существу всегда моя. А именно, она означает своеобразную бытийную возможность, в которой дело идет напрямую о бытии всегда своего присутствия. Умирание показывает, что смерть* онтологически конституируется всегда-мне-принадлежностью и экзистенцией. Смерть никогда не инцидент, но требующий экзистенциального понимания феномен, и это в отличительном смысле, который надо еще очертить ближе. Если однако целость присутствия конституируется "скончанием" как умиранием, то бытие его целого само должно пониматься как экзистенциальный феномен всегда своего присутствия. В "скончании" и в им конституированном целом-бытии присутствия нет по сути никакого заместительства. Это экзистенциальное обстоятельство упущено предлагаемым выходом, когда он выставляет умирание других эрзац-темой для анализа целости. Так попытка сделать целость присутствия феноменально адекватнодоступной снова провалилась. Но результат размышлений оказывается не негативным. Они велись в ориентации, пусть вчерне, на феномены. Смерть выявлена как экзистенциальный феномен. Это навязывает разысканию чисто экзистенциальную ориентировку на всегда свое присутствие. Для анализа смерти как умирания остается только возможность или довести этот феномен до чисто экзистенциального осмысления или же распрощаться с его онтологической понятностью. Далее, при характеристике перехода от присутствия к больше-не-присутствию как больше-не-бытию-в-мире выказало себя то, что уход-из-мира присутствия в смысле умирания должен быть отличен от ухода-из-мира существа лишь-живущего. Скончание живущего мы схватываем терминологически как околевание. Различие тут может стать видимо лишь через отграничение присутствие размерного скончания от конца жизни. Правда, умирание можно взять и физиологически-биологически. Но медицинское понятие "летального исхода" не совпадает с понятием конца Из предыдущего разбора возможности онтологического осмысления смерти становится вместе с тем ясно, что исподволь навязывающееся подставление сущего другого бытийного рода (наличность или жизнь) грозит спутать интерпретацию феномена, да даже и первое адекватное задание его. Парировать тут можно только тем, что для дальнейшего анализа будет отыскиваться достаточная онтологическая определенность конститутивных феноменов, каковы здесь конец и целость.

Дайте общую характеристику философии истории М. Хайдеггера.

Историчность Dasein состоит не просто в историзации бытия: историографическое раскрытие показывает ускоренность здесь-бытия в истории. История и бытие едины по своей онтологической структуре. Эта связь отсылает к экзистенциальному источнику историографии, историчности бытия.

Главный для Хайдеггера вопрос о «смысле бытия» Хайдеггер вопрошает, является ли трансцендентально очищенное «сознание» основной темой феноменологии? Хайдеггер решает, что есть экзистенционалии, которыми человек не «обладает», но которые все-таки «существуют»: философия, история, сам человек – именно бытие человека определяет природу философии и истории. Но тем самым смысл «бытия» существует. Это становится основой новой философской проблематики и главной темой основного труда Хайдеггера «Бытие и время»

Различите время и темпоральность в учении Хайдеггера.

Для времени по Хайдеггеру фундаментальным является будущее, хотя забота, предвосхищающая возможности, вырастает из прошлого и подразумевает его. Между прошлым и будущим — хлопотная суета, связанная с настоящим. Три временные детерминации имеют значение: «быть вне себя».

Будущее — это устремление,

Настоящее — бытие при вещах,

Прошлое — возвращение к факту и принятие ситуации.

Темпоральность — изначальная внеположенность в себе и для себя.

Из анализа темпоральности следует:

1. Черты времени, предлагаемые здравым смыслом и научным понятием соразмерности, Хайдеггер характеризует как черты неподлинного, вещного времени;

2. Подлинная экзистенция (страх) показывает незначительность всех человеческих проектов. Равная их мизерность дает возможность человеку сконцентрироваться на собственном времени, довериться своего рода «amor fati», судьбе.

3. Историчность Dasein состоит не просто в историзации бытия: историографическое раскрытие показывает ускоренность здесь-бытия в истории. История и бытие едины по своей онтологической структуре. Эта связь отсылает к экзистенциальному источнику историографии, историчности бытия.

Раскройте особенности феноменологического способа анализа Хайдеггером «вещи».

Мир существует как совокупность утилизуемых вещей.

Для вещей «быть» равнозначно «быть используемыми человеком», который вовсе не является зрителем на грандиозном спектакле. Человек, будучи втянут в вещный мир, трансформирует его. А меняя мир, он формует и меняет самого себя.

Вещь всегда инструмент, если угодно, ее можно рассматривать как средство эстетического наслаждения. Но при желании вещь можно рассмотреть и «объективно», с научной точки зрения, на фоне всеобщего проекта. Человек постигает нечто, когда знает, что с ним следует делать, когда познает себя самого и что с собой можно сделать, чем он может быть.

Раскройте основные идеи следующего фрагмента источника. Определите источник

Хайдеггер «Вещь». Основная Идея: Подношение чаши – это не просто манипуляции с литьем. В ней пребывает односложность четырех, в ней соединяются смертные и божества, земля и небо. Благодаря вещи все четверо выходят из потаенности, но при подношении чаша является именно чашей. Чаша существует как вещь. «Вещь веществует». Каждое веществование дает возможность этой четверице пребывать в той или иной вещи.

Подношением в чаше может быть питье. В чаше дают выпить воды, вина.В подносимой воде присутствует источник. В источнике присутствует скала, в ней - темная дрема земли, принимающей в себя дождь и росу неба. В воде источника присутствует бракосочетание неба и земли. Оно присутствует в вине от плода виноградной лозы, в котором взаимно вверились друг другу соки земли и солнце небес. В подношении воды, в подношении вина по-своему пребывают небо и земля. Но подношение их есть сама чашность чаши. В существе чаши пребывают земля и небо.Подносимое в полной чаше - питье для смертных. Оно утоляет их жажду. Оно веселит их досуг. Оно взбадривает их общительность. Но подношение чаши иногда совершается и для жертвенного возлияния. Если ее содержимое - для возлияния, оно не утоляет жажду. Оно возносит на высоту торжественность праздника (15). В таком подношении чашу и не подносят гостям, и подношение это - не питье для смертных. Содержимое чаши - напиток, жертвуемый бессмертным богам. Подношение чаши с напитком богам - подношение в собственном смысле. В подношении посвящаемого напитка льющая чаша являет себя как подношение дара. Посвященный богам напиток есть то. что, собственно, именуется словом "возлияние": жертвоприношение. Gub, gieben, лить по-гречески звучит - χ εειυ в индогерманском - ghu, что значит: жертвовать (16). Лить - в полноте осуществления, до конца осмысленного, в своей подлинности именованного - это возливать, жертвовать и тем самым подносить в дар. Только поэтому возлияние может превращаться, когда затмевается его существо, в простое наливание и разливание, пока в конце концов не опустится до обыденной торговли в розлив (17). Лить - не значит просто манипулировать с жидкостью.В подношении чаши для питья пребывают по-своему смертные. В подношении чаши для возлияния пребывают по-своему божества, принимающие дар подношения как дар жертвоприношения. В подношении чаши всякий раз по-своему пребывают смертные и божества. В подношении чаши пребывают земля и небо. В подношении полной чаши одновременно пребывают земля и небо, божества и смертные. Эти четверо связаны в своем изначальном единстве взаимной принадлежностью. Предшествуя всему присутствующему, они сложены в простоту единственной четверицы.В подношении полной чаши пребывает одно-сложенность четырех.Подношение чаши есть дар потому, что дает пребыть земле и небу, божествам и смертным. Пребывание тут, однако, уже не просто постоянство чего-то наличного. Пребывание есть событие. Оно выносит четверых в ясность их собственной сути (18). От ее одно-сложности они вверены друг другу. Единясь в этой взаимопринадлежности, они выходят из потаенности (19). Подношение чаши дает пребыть односложности четверицы всех четырех. Но в подношении чаша осуществляется как чаша. Подношение собирает в себе то, что входит в поднесение: двоякое вмещение, вмещающее, пустоту и выливание поднесенного. Все это, собранное вместе в подношении, само собрано вокруг сбывающегося пребывания четверицы. Это многосложно простое собирание - существо чаши. Наш язык именует собрание в его сути одним старым словом. Оно звучит: thing, вече (20). Существо чаши есть чистое дарящее собирание одно-сложной четверицы в едином пребывании. Чаша существует как Ding, вещь. Чаша есть чаша в качестве вещи. А каким способом существует вещь? Вещь веществует. Веществование собирает. Давая сбыться четверице, оно собирает ее пребывание в то или иное пребывающее: в эту, в ту вещь.

Покажите различие позиции Хайдеггера в определении «вещи» как феномена от позиции Э.Гуссерля.

«Осознавать нечто - не означает пустое обладание этим нечто в сознании. Всякий феномен имеет свою собственную интенциональную структуру, анализ которой показывает, что она есть постоянно расширяющаяся система индивидуально интенциональных и интенционально связанных компонентов»(из статьи о феноменологии Гуссерля).

Созерцательная позиция незаинтересованного наблюдателя событий (на этой традиции западной философии настаивал Гуссерль) представляет собой один аспект более общей системы утилизуемости вещей. Вещь всегда инструмент, если угодно, ее можно рассматривать как средство эстетического наслаждения. Но при желании вещь можно рассмотреть и «объективно», с научной точки зрения, на фоне всеобщего проекта. Человек постигает нечто, когда знает, что с ним следует делать, когда познает себя самого и что с собой можно сделать, чем он может быть. Хайдеггер приходит к необходимости выйти из гносеологического тупика современной философии, помещающей знание внутри познающего, не умеющей выйти из замкнутого пространства ментального театра. Эта привычная установка и связанная с ней псевдопроблема ошибочно делают познание внутренним качеством субъекта, основой его изначального отношения к миру.

Раскройте основные этапы жизни и творчества Ж.П.Сартра.

Жан-Поль Сартр родился в Париже в 1905 г. До начала войны он преподавал философию в лицеях. Будучи в Берлине (1933—1934), написал эссе «Трансценденция Ego». Попав на фронт, он оказался в плену и был депортирован в Германию. Вернувшись во Францию, вместе с Мерло-Понти основал группу Сопротивления «Социализм и свобода». Два послевоенных десятилетия принесли философу мировое признание. Политическую активность (встречи с Фиделем Кастро и Че Геварой на Кубе и Хрущевым в Москве) он умел соединять с написанием романов, очерков, сценариев, театральных пьес. Умер Сартр в 1980 г.

• Романы «Тошнота» (1938),

• «Зрелый возраст» (1945),

• «Отсрочка» (1945),

• «Смерть в душе» (1949),

• пьесы «Мухи» (1943),

• «При закрытых дверях» (1945),

• «Грязные руки» (1945),

• «Дьявол и Господь Бог» (1951),

• «Некрасов» (1956),

• «Затворники Альтоны» (I960),

• памфлет «Антисемитизм» (1946),

• «Коммунисты и мир» (1952)

• «Бытие и ничто» (1943),

• «Воображение» (1936),

• «Эскиз по теории эмоций» (1939), «Феноменологическая психология воображения» (1940),

• «Экзистенциализм — это гуманизм» (1946), «Критика диалектического разума» (1960).

Раскройте смысл понятия «сознание –в- себе», « сознание для другого», «сознание- в- себе и -для- себя» Сартра.

Сознание - в - себе – Сознание (экзистенция, или человек) абсолютно свободно. Непредметность сознания Сартр трактует как чистую возможность, пустотность, незаполненность бытием. Так он приходит к определению: «Сознание — это свобода». Нечто иное, несвязанное с миром.

Сознание - для - другого - другой обнаруживает себя как другой, когда он внедряется в мою субъективность, и меня-субъекта делает объектом своего мира. Другой, таким образом, не тот, что увиден мной, а скорее тот, кто смотрит на меня, давая мне понять несомненность его присутствия. Появление другого инициирует конфликт, изначальный смысл которого — «бытие-для-другого», с него начинается падение.

Сознание – в – себе и – для – себя - экзистенциализм - видение назначение человека в изобретении и расшифровке себя самого. «Постигнуть себя в качестве рассматриваемого – значит постигнуть себя пространственным и осуществляющим пространство»

Раскройте смысл понятия Другой.

Другой - тот, кто смотрит на меня, давая мне понять несомненность его присутствия.

В отсутствии другого я свободен. Появление другого инициирует конфликт, изначальный смысл которого — «бытие-для-другого», с него начинается падение. «Ад — это другие».

Раскройте смысл «негативной диалектики» Сартра.

Н.д. содержалась в марксизме, когда в догматах марксизма были умерщвлены начальные идеи диалектики.

Дайте анализ фрагмента источника с точки зрения экзистенциального психоанализа и феноменологического разыскания.

«Бытие и ничто» Глава I Существование другого.

Основная идея: Другой формирует мое Бытие. Для другого я лишаюсь своей трансцендентности. Мое падение – это доказательство существования другого. Стыд – метод восприятия себя. Мои возможности видит мое нерефлексивное сознание, поскольку другой следит за мной. Моя возможность становится препятствием для другого. Возможность становится вероятностью сама по себе. С другой стороны, я не являюсь хозяином созданной другим ситуации. Точнее она выходит из - под контроля, т.к. имеет аспект, который мне не подвластен. Однако надо стремится постигнуть себя в пространстве и осуществляющим пространство, т.е. со стороны другого.

«Стыд открывает мне, что я есть это бытие. Не по способу было или "иметь в бытии", но в-себе. Единственно, что я не могу реализовать мое "расположенное-бытие"; можно сказать, самое большее, что я им одновременно являюсь и не являюсь. Чтобы я был тем, чем я являюсь, достаточно, чтобы другой смотрел на меня. Не для меня, конечно; я никогда не достигну того, чтобы реализовать это расположенное-бытие, которое я постигаю во взгляде другого; я буду оставаться всегда сознанием, но для другого. Не раз ничтожащий отход для-себя затвердевает, не раз в-себе преобразуется в для-себя. Но и не раз эта метаморфоза производится на расстоянии; для другого я являюсь расположенным, как эта чернильница расположена на столе; для другого я наклонен к замочной скважине, как это дерево склоняется ветром. Таким образом, я лишился для другого своей трансцендентности. В самом деле, как раз для того, кто делается свидетелем, то есть определяется как не являющийся этой трансцендентностью, она становится чисто констатируемой трансцендентностью, данной-трансцендентностью, то есть она приобретает природу единственного факта, что другой не посредством какой-либо деформации или преломления, которое он осуществлял бы посредством своих категорий, но своим бытием придает ей внешность. Если есть другой,

…то я уже приобретаю внешность, я имею натуральный вид; мое первоначальное падение – это существование другого; и стыд, как и гордость, является восприятием самого себя как природного, хотя сама эта природа ускользает от меня и как таковая непознаваема. Это не то чтобы я чувствовал себя потерявшим свою свободу и ставшим вещью, но свобода находится там, вне переживаемой мною свободы, как данный атрибут того бытия, которым я являюсь для другого. Я постигаю взгляд другого в самой глубине моего действия, как затвердевание и отчуждение моих собственных возможностей. В страхе, в тревожном или благородном ожидании я чувствую, как эти возможности, которыми на самом деле я являюсь и которые являются условием моей трансцендентности, даются в другом месте другому, чтобы быть трансцендированными, в свою очередь, его собственными возможностями. Другой, как взгляд, является только этим – моей трансцендированной трансцендентностью. Несомненно, я являюсь всегда своими возможностями по способу нететического сознания этих возможностей; но в то же время взгляд отчуждает их от меня; до этого я постигал бы тетически эти возможности на мире и в мире посредством потенциальности орудий; темный угол в коридоре дает мне возможность спрятаться – как простое потенциальное качество его полумрака, как приглашение его темноты; это качество, или инструментальность, объекта принадлежит только ему одному и дается как идеальное и объективное свойство, обозначающее его реальную принадлежность к этому комплексу, который мы назвали ситуацией. Но со взглядом другого новая организация комплексов начинает отпечатываться в первой. В самом деле, постигнуть меня как видимого – значит постигнуть меня как видимого в мире и исходя из мира. Взгляд не выделяет меня в универсуме; он ищет меня внутри моей ситуации и постигает меня только в отношениях неотделимости от орудий; если я рассматриваюсь как сидящий, я должен быть рассматриваем как "сидящий-на-стуле", если я постигаюсь как склоненный, значит "склоненный-к-замочной скважине" и т.д. Но одновременно мое отчуждение, являющееся рассматриваемым-бытием, предполагает отчуждение мира, который я организую. Я рассматриваюсь как сидящий на этом стуле, поскольку я его совсем не вижу, поскольку невозможно, чтобы я его видел, так как он ускользает от меня, чтобы организоваться с другими отношениями и другими расстояниями, среди других объектов, которые также имеют для меня скрытое лицо, в новый комплекс, по-другому ориентированный. Таким образом, я, будучи своими возможностями, есть то, чем не являюсь, и не есть то, чем являюсь, оказываюсь кем-то. И то, чем я являюсь, от меня ускользает в принципе, я им являюсь в середине мира, поскольку он от меня ускользает. Поэтому мое отношение к объекту или потенциальности объекта распадается под взглядом другого и является для меня в мире в качестве моей возможности использовать объект, поскольку эта возможность избегает меня в принципе, то есть поскольку она переводится другим к своим собственным возможностям. Например, потенциальность темного угла становится данной мне возможностью спрятаться в нем от одного того факта, что другой{22} может перевести ее к своей возможности осветить угол своим карманным фонариком.

Она находится здесь, эта возможность, я ее достигаю, но как отсутствующую, как в другом, посредством моей тревоги и моего решения отказаться от этого укрытия как "недостаточно надежного". Следовательно, мои возможности представлены моему нерефлексивному сознанию, поскольку другой за мной следит. Если я вижу его позу, готовую ко всему, – его рука в кармане, где у него оружие, его палец на электрическом звонке и готов поднять тревогу "при малейшем движении с моей стороны", – то я узнаю свои возможности извне и через него в то же самое время, как я ими являюсь, почти так, как узнают объективно свою мысль через язык, в то время когда ее мыслят, чтобы воплотить в языке. Эту склонность убежать, которая доминирует во мне, влечет меня и которой я являюсь, я читаю в наблюдающем взгляде, и через этот другой взгляд – оружие направлено на меня. Другой научил меня ей, поскольку он ее предусмотрел и тем уже предотвратил. Он научил меня, поскольку он ее перевел и разоружил. Но я не постигаю этот перевод, я постигаю просто смерть моей возможности. Смерть неуловима, так как моя возможность спрятаться остается еще моей возможностью; поскольку я ею являюсь, она живет всегда, и темный угол не перестает мне делать знак, посылает мне свою потенциальность. Но если инструментальность определяется как факт "иметь возможность быть переведенным к...", тогда сама моя возможность становится инструментальностью. Моя возможность спрятаться в углу становится тем, что другой может перевести в свою возможность раскрыть меня, идентифицировать, задержать. Для другого она сразу является препятствием и средством, как все орудия. Препятствием, так как она обяжет его к определенным новым действиям (приблизиться ко мне, зажечь карманный фонарик). Средством, так как раз открытый в этом тупике, я "пойман". Иначе говоря, всякое действие, проведенное против другого, может быть в принципе для другого инструментом, который будет ему служить против меня. И как раз я постигаю другого не в ясном видении того, что он может сделать из моего действия, но в страхе, который видит все мои возможности как двойственные. Другой есть скрытая смерть моих возможностей, поскольку я видел эту смерть как скрытую в середине мира. Связь моей возможности с орудием больше не является связью двух орудий, которые расположены внешне один с другим в виду цели, которая избегает меня. Именно сразу мрак темного угла и моя возможность спрятаться в нем переводятся другим, когда, перед тем как я смог бы сделать движение, чтобы скрыться там, он освещает угол своей лампочкой. Таким образом, в быстром толчке, который действует на меня, когда я постигаю взгляд другого, внезапно открывается то, что я вижу неуловимое отчуждение всех моих возможностей, которые расположены вдалеке от меня в середине мира вместе с его объектами.

Отсюда вытекают два важных следствия. Первое – это то, что моя возможность становится вне меня вероятностью. Поскольку другой ее постигает как подтачиваемую свободой, которой он не является, свидетелем которой делается и рассчитывает ее следствия, она оказывается чистой неопределенностью в комплекте возможностей, и как раз я ею становлюсь. Только позже, когда мы находимся в непосредственной связи с другими, через язык постепенно узнаем то, что он думает о нас, он сможет нас сразу очаровать и запугать: "Я уверяю тебя, что я это сделаю!" – "Это, конечно, возможно. Ты мне говоришь это, я хочу тебе верить; возможно, в самом деле, что ты это сделал бы". Сам смысл этого диалога предполагает, что другой первоначально размещен перед моей свободой как перед данным свойством неопределенности и перед моими возможностями как перед моими вероятностями. Именно первоначально я чувствую себя находящимся там, для другого, и этот проект-призрак моего бытия проникает внутрь меня самого, так как через стыд, досаду, страх я не прекращаю брать на себя его как такового. Брать на себя вслепую, поскольку я не знаю то, что беру на себя. Я просто этим являюсь.

С другой стороны, совокупность "орудие-возможность меня самого напротив орудия" является для меня как переведенная и организованная в мир другим. Со взглядом другого "ситуация" ускользает от меня или, используя обычное выражение, которое хорошо передает нашу мысль, можно сказать: я не являюсь больше хозяином ситуации. Точнее, я остаюсь ее хозяином, но она имеет реальное измерение, через которое она от меня ускользает, через которое непредвиденные изменения делают ее существующей по-другому, которой она не являлась для меня. Конечно, может случиться, что в строгом одиночестве я совершил бы действие, последствия которого были бы прямо противоположными моим предположениям и желаниям. Я беру осторожно дощечку, чтобы придвинуть к себе эту хрупкую вазу. Но это движение приводит к опрокидыванию бронзовой статуэтки, которая разбивает вазу на множество кусочков. Только здесь нет ничего, что я не мог бы предвидеть, если бы я был бы более внимателен, если бы я увидел расположение объектов и т.д.; ничего, что ускользало бы от меня в принципе. Напротив, появление другого обнаруживает в ситуации аспект, которого я не хотел, хозяином которого я не являюсь и который ускользает от меня в принципе, поскольку он есть для другого. Именно это Жид удачно назвал "участием дьявола". Это – непредвидимая оборотная сторона и тем не менее реальная. Именно эту непредвидимость Кафка стремится мастерски описать в "Процессе" и "Замке"; в определенном смысле все то, что делают К. и землемер составляет их собственность, и, поскольку они действуют на мир, результаты строго соответствуют их предвидениям; это успешные действия. Но в то же самое время истина этих действий постоянно ускользает от них; они в принципе имеют смысл, который является их истинным смыслом и который ни К., ни землемер не будут знать никогда. Несомненно, Кафка хочет достичь здесь трансцендентности божественного; именно для божества человеческое действие конституируется в истину. Но Бог здесь является только понятием другого, расширенным до предела. Мы к этому еще вернемся. Эта мучительная и туманная атмосфера "Процесса", это неведение, которое тем не менее переживается как неведение, эта полная непрозрачность, которая может только представляться через полную прозрачность, – все это не что иное, как описание нашего бытия-в-середине-мира-для-другого. Таким образом, ситуация в своем переводе и через перевод для другого застывает и организуется вокруг меня в форму в том смысле, в котором гештальтисты используют это понятие; здесь существует данный синтез, существенной структурой которого являюсь я; и этот синтез обладает одновременно эк-статической связанностью и свойством в-себе. Но связь с этими людьми, которые разговаривают и за которыми я наблюдаю, дается сразу вне меня как непознаваемый субстрат, вместо того чтобы я ее устанавливал сам. В частности, мой собственный взгляд, или связь не на расстоянии с этими людьми, лишен своей трансцендентности из-за самого факта, что он является взглядом-рассматриваемым. В самом деле я фиксирую людей, которых вижу, в объекты; я нахожусь в отношении к ним, как другой находится в отношении ко мне; рассматривая их, я измеряю свою силу. Но если другой их видит и видит меня, мой взгляд теряет силу; он не может преобразовать их в объекты для другого, поскольку они уже являются объектами его взгляда. Мой взгляд обнаруживает просто отношение в середине мира меня-объекта к рассматриваемому-объекту – нечто похожее на притяжение, которое оказывают друг на друга две массы на расстоянии. С одной стороны, объекты вокруг этого взгляда упорядочиваются; расстояние от меня до взглядов сейчас существует, но оно стянуто, охвачено и сжато моим взглядом; совокупность "расстояние-объекты" подобна фону, на котором взгляд выделяется по способу "этого" на фоне мира; с другой стороны, мои позиции даются как ряд средств, используемых, чтобы "утверждать" взгляд. В этом смысле я конституирую организованное целое, которое есть взгляд; я являюсь объектом-взглядом, то есть инструментальным комплексом, наделенным внутренней конечной целью, который может располагаться сам в отношении средств к цели, чтобы реализовать присутствие к некоторому другому объекту вне расстояния. Но расстояние мне дано. Поскольку на меня смотрят, я не развертываю расстояние, я ограничиваюсь его преодолением. Взгляд другого придает мне пространственность. Постигнуть себя в качестве рассматриваемого – значит постигнуть себя пространственным и осуществляющим пространство».

Русская философия вт. пол. 19 – нач. 20 вв

(Делала с учебником Запад – Россия - Восток)

Охарактеризуйте русскую философию как род богопознания. возвышенного стремления к Софии — Премудрости Божьей.

Без этого элемента нельзя верно оценить идею триединства. Триединство дополняется еще четвертым ипостасным элементом, которым является Любовь Божия, или Мудрость Божия, именуемая Софией Премудростью. Идея Софии Премудрости Божьей — и очень давняя из древних традиций (в том числе традиций гностиков, традиций, проходящих сквозь всю историю христианской мысли), и весьма популярная в российском философствовании XIX—XX вв.

Перечислите и раскройте смыслы понятия «София»? Что такое софиология?

София в метафизической конструкции служит носителем и символом единства, причем такого единства, которое охватывает и самую Троицу. Это также и единство Божества с миром. «София есть первозданное естество твари, творческая Любовь Божия» - пишет Флоренский. «В отношении к твари, — продолжает Флоренский, — София есть Ангел-Хранитель твари, Идеальная личность мира. Образующий разум в отношении к твари, она — образуемое содержание Бога-Разума, "психическое содержание" Его, вечно творимое Отцом через Сына и завершаемое в Духе Святом: Бог мыслит вещами. Поэтому, существовать — это и значит быть мыслимым, быть памятуемым или, наконец, быть познаваемым Богом»

«Если София есть вся Тварь, то душа и совесть Твари, — Человечество, — есть София по преимуществу».

София ответственна за красоту мира.

Итак, София есть символ в самом широком смысле: символ Единства, Красоты, Девственности, Любви.

Перечислите представителей русской религиозной традиции 19 в , развивавших идеи софиологии.

В.Соловьев, П.Флоренский, С.Булгаков, Н.А.Бердяев

Что такое «всеединство»? Назовите представителей русской философии 19 века развивавших данную идею. Раскройте основные черты учения о « Всеединстве» и «Софии» Вл.Соловьева.

Понятие введено Карсавиным. Основная идея философии Всеединства Карсавина состоит в обосновании божественности и многообразия, плюралистичности как онтологического принципа целостного Вселенского и человеческого бытия. Применял теорию всеединства в интерпретации мировой истории.

Кто развивал идею «Всеединства»: А.С. Хомяков, В.С. Соловьев, Е.Н. Трубецкой, П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков, С.Л. Франк, Н.О. Лосский.

В философии Соловьева две основные идеи:

1. Концепция всеединства (учение об абсолюте)

2. Учение о Богочеловечестве (Софийство)

Суть 1й концепции: целое существует в пользу всех. Ложное всеединство появляется тогда, когда целое подавляет входящие в него элементы или поглощает их.

В результате, достигнутое Всеединство есть образ Софии. «…единство истинное, не противополагающее себя множественности, не исключающее ее, но… всё в себе заключающее» Вл. Соловьев

Основная идея Софии Соловьева – противостояния плотского начала, выраженного в Антихристе -Христу, то есть подлинной Любви, носителем которой является только человеческая Душа, объединяющая человечество, исходя из Идеи мистического тела Христова. Суть человечества – Любовь. Вселенная или Единое – это Абсолютная Любовь.

Приведите связь русской философской традиции 19 в с особым интересом к нравственно-этической проблематике. Приведите примеры переплетения русской философской традиции с художественной литературой.

Человеческая Душа - главное детище Вселенной и единственное средство воплощения Любви. Но Антихрист не является носителем такой любви. Антихрист- искушение, носитель плотского начала, вещного, противостоящего Душе.

Философия в литературе: Ф.М. Достоевский «Преступление и Наказание», «Бесы» и т.д.

Раскройте основные идеи следующего фрагмента источника. Определите источник

Рассказ о человеке, который верил в добро, Бога, мессию, но любил только себя. Возвысил себя до уровня второго Бога, то есть христа. «У него не было первоначально вражды и к Иисусу. Он признавал Его мессианское значение и достоинство, но он искренно видел в нем лишь своего величайшего предшественника, - нравственный подвиг Христа и Его абсолютная единственность были непонятны для этого омраченного самолюбием ума».

Был в это время между немногими верующими-спиритуалистами один замечательный человек - многие называли его сверхчеловеком, - который был одинаково далек как от умственного, так и от сердечного младенчества. Он был еще юн, но благодаря своей высокой гениальности к тридцати трем годам широко прославился как великий мыслитель, писатель и общественный деятель. Сознавая в самом себе великую силу духа, он был всегда убежденным спиритуалистом, и ясный ум всегда указывал ему истину того, во что должно верить: добро, Бога, Мессию. В это он верил, но любил он только одного себя. Он верил в Бога, но в глубине души невольно и безотчетно предпочитал Ему себя. Он верил в Добро, но всевидящее око Вечности знало, что этот человек преклонится перед злою силою, лишь только она подкупит его - не обманом чувств и низких страстей и даже не высокою приманкой власти, а чрез одно безмерное самолюбие. Впрочем, это самолюбие не было ни безотчетным инстинктом, ни безумным притязанием. Помимо исключительной гениальности, красоты и благородства высочайшие проявления воздержания, бескорыстия и деятельной благотворительности, казалось, достаточно оправдывали огромное самолюбие великого спиритуалиста, аскета и филантропа. И обвинять ли его за то, что, столь обильно снабженный дарами Божиими, он увидел в них особые знаки исключительного благоволения к нему свыше и счел себя вторым по Боге, единственным в своем роде сыном Божиим. Одним словом, он признал себя тем, чем в действительности был Христос. Но это сознание своего высшего достоинства на деле определилось в нем не как его нравственная обязанность к Богу и миру, а как его право и преимущество перед другими, и прежде всего перед Христом. У него не было первоначально вражды и к Иисусу. Он признавал Его мессианское значение и достоинство, но он искренно видел в нем лишь своего величайшего предшественника, - нравственный подвиг Христа и Его абсолютная единственность были непонятны для этого омраченного самолюбием ума. Он рассуждал так: "Христос пришел раньше меня; я являюсь вторым; но ведь то, что в порядке времени является после, то по существу первее. Я прихожу последним, в конце истории именно потому, что я совершенный, окончательный спаситель. Тот Христос - мой предтеча, Его призвание было - предварить и подготовить мое явление. И в этой мысли великий человек XXI века будет применять к себе все, что сказано в Евангелии о втором пришествии, объясняя это пришествие не как возвращение того же Христа, а как замещение предварительного Христа окончательным, то есть им самим.

На этой стадии грядущий человек представляет еще не много характерного и оригинального. Ведь подобным же образом смотрел на свое отношение к Христу, например, Мухаммед, человек правдивый, которого ни в каком злом умысле нельзя обвинить.

Самолюбивое предпочтение себя Христу будет оправдываться у этого человека еще таким рассуждением: "Христос, проповедуя и в жизни своей проявляя нравственное добро, был исправителем человечества, я же призван быть благодетелем этого отчасти исправленного, отчасти неисправимого человечества. Я дам всем людям все, что нужно. Христос, как моралист, разделял людей добром и злом, я соединю их благами, которые одинаково нужны и добрым, и злым. Я буду настоящим представителем того Бога, который возводит солнце свое над добрыми и злыми, дождит на праведных и неправедных. Христос принес меч, я принесу мир. Он грозил земле страшным последним судом. Но ведь последним судьею буду я, и суд мой будёт не судом правды только, а судом милости. Будет и правда в моем суде, но не правда воздаятельная, а правда распределительная. Я всех различу и каждому дам то, что ему нужно".

И вот в этом прекрасном расположении ждет он какого-нибудь ясного призыва Божия к делу нового спасения человечества, какого-нибудь явного и поразительного свидетельства, что он есть старший сын, возлюбленный первенец Божий. Ждет и питает свою самость сознанием своих сверхчеловеческих добродетелей и дарований - ведь это, как сказано, человек безупречной нравственности и необычайной гениальности.

Он ждет знака, чтобы начать спасение человечества. Но годы идет а знака нет. Тогда в душе его закрадываются сомнения, а вдруг не я, а вдруг другой…сначала ужас, а потом ненависть к Богу но во, ему явилось видение, холодная сила вошла в него и он стал сверхчеловеком.

Ждет горделивый праведник высшей санкции, чтобы начать свое спасение человечества, - и не дождется. Ему уж минуло тридцать лет, проходят еще три года. И вот мелькает в его уме и до мозга костей горячею дрожью пронизывает его мысль: "А если?. А вдруг не я, а тот... галилеянин... Вдруг он не предтеча мой, а настоящий, первый и последний? Но ведь тогда он должен быть жив... Где же Он?.. Вдруг Он придет ко мне... сейчас, сюда... Что я скажу Ему? Ведь я должен буду склониться перед Ним, как последний глупый христианин, как русский мужик какой-нибудь, бессмысленно бормотать: "Господи Сусе Христе, помилуй мя грешнаго", или как польская баба растянуться кжижем? Я, светлый гений, сверхчеловек. Нет, никогда!" И тут же на место прежнего разумного холодного уважения к Богу и Христу зарождается и растет в его сердце сначала какой-то ужас, а потом жгучая и все его существо сжимающая и стягивающая зависть и яростная, захватывающая дух ненависть. "Я, я, а не Он! Нет Его в живых, нет и не будет. Не воскрес, не воскрес, не воскрес! Сгнил, сгнил в гробнице, сгнил, как последняя..." И с пенящимся ртом, судорожными прыжками выскакивает он из дому, из саду и в глухую черную ночь бежит по скалистой тропинке... Ярость утихла и сменилась сухим и тяжелым, как эти скалы, мрачным, как эта ночь, отчаянием. Он остановился у отвесного обрыва и услышал далеко внизу смутный шум бегущего по камням потока. Нестерпимая тоска давила его сердце. Вдруг в нем что-то шевельнулось. "Позвать Его, спросить, что мне делать?" И среди темноты ему представился кроткий и грустный образ. "Он меня жалеет... Нет, никогда! Не воскрес, не воскрес!" - И он бросился с обрыва. Но что-то упругое, как водяной столб, удержало его в воздухе, он почувствовал сотрясение, как от электрического удара, и какая-то сила отбросила его назад. На миг он потерял сознание и очнулся стоящим на коленях в нескольких шагах от обрыва. Перед ним обрисовалась какая-то светящаяся фосфорическим туманным сиянием фигура, и из нее два глаза нестерпимым острым блеском пронизывали его душу...

Видит он эти два пронзительные глаза и слышит не то внутри себя, не то снаружи какой-то странный голос, глухой, точно сдавленный, и вместе с тем отчетливый, металлический и совершенно бездушный, вроде как из фонографа. И этот голос говорит ему: "Сын мой возлюбленный, в тебе все мое благоволение. Зачем ты не взыскал меня? Зачем почитал того, дурного и отца его? Я бог и отец твой. А тот нищий, распятый - мне и тебе чужой. У меня нет другого сына, кроме тебя. Ты единственный, единородный, равный со мной. Я люблю тебя и ничего от тебя не требую. Ты и так прекрасен, велик, могуч. Делай твое дело во имя твое, не мое. У меня нет зависти к тебе. Я люблю тебя. Мне ничего не нужно от тебя. Тот, кого ты считал богом, требовал от своего сына послушания, и послушания беспредельного - до крестной смерти, и он не помог ему на кресте. Я ничего от тебя не требую, и я помогу тебе. Ради тебя самого, ради твоего собственного достоинства и превосходства и ради моей чистой, бескорыстной любви к тебе - я помогу тебе. Прими дух мой. Как прежде мой дух родил тебя в красоте, так теперь он рождает тебя в силе". И с этими словами неведомого уста сверхчеловека невольно разомкнулись, два пронзительные глаза совсем приблизились к лицу его, и он почувствовал, как острая ледяная струя вошла в него и наполнила все существо его. И с тем вместе он почувствовал небывалую силу, бодрость, легкость и восторг. В тот же миг светящийся облик и два глаза вдруг исчезли, что-то подняло сверхчеловека над землею и разом опустило в его саду, у дверей дома.

На другой день не только посетители великого человека, но даже его слуги были изумлены его особенным, каким-то вдохновенным видом. Но они были бы еще более поражены, если бы могли видеть, с какою сверхъестественною быстротою и легкостью писал он, запершись в своем кабинете, свое знаменитое сочинение под заглавием: "Открытый путь к вселенскому миру и благоденствию".

Прежние книги и общественные действия сверхчеловека встречали строгих критиков, хотя это были большею частию люди особенно религиозные и потому лишенные всякого авторитета, - ведь я о времени пришествия антихриста говорю, - так что не многие их слушали, когда они указывали во всем, что писал и говорил "грядущий человек", признаки совершенно исключительного, напряженного самолюбия и самомнения при отсутствии истинной простоты, прямоты и сердечности.

Но своим новым сочинением он привлечет к себе даже некоторых из своих прежних критиков и противников. Эта книга, написанная после приключения на обрыве, покажет в нем небывалую прежде силу гения. Это будет что-то всеобъемлющее и примиряющее все противоречия. Здесь соединятся благородная почтительность к древним преданиям и символам с широким и смелым радикализмом общественно-политических требований и указаний, неограниченная свобода мысли с глубочайшим пониманием всего мистического, безусловный индивидуализм с горячею преданностью общему благу, самый возвышенный идеализм руководящих начал с полною определенностью и жизненностью практических решений. И все это будет соединено и связано с таким гениальным художеством, что всякому одностороннему мыслителю или деятелю легко будет видеть и принять целое лишь под своим частным наличным углом зрения, ничем не жертвуя для самой истины, не возвышаясь для нее действительно над своим я, нисколько не отказываясь на деле от своей односторонности, ни в чем не исправляя ошибочности своих взглядов и стремлений, ничем не восполняя их недостаточность. Эта удивительная книга сейчас будет переведена на языки всех образованных и некоторых необразованных наций. Тысячи газет во всех частях света будут целый год наполняться издательскими рекламами и восторгами критиков. Дешевые издания с портретами автора будут расходиться в миллионах экземпляров, и весь культурный мир, - а в то время это будет почти значить то же, что весь земной шар, - наполнится славою несравненного, великого, единственного! Никто не будет возражать на эту книгу, она покажется каждому откровением всецелой правды. Всему прошедшему будет воздана в ней такая полная справедливость, все текущее оценено так беспристрастно и всесторонне, и лучшее будущее так наглядно и осязательно придвинуто к настоящему, что всякий скажет: "Вот оно, то самое, что нам нужно; вот идеал, который не есть утопия, вот замысел, который не есть химера". И чудный писатель не только увлечет всех, но он будет всякому приятен, так что исполнится слово Христово: "Я пришел во имя Отца, и не принимаете меня, а придет другой во имя свое, - того примете". Ведь для того, чтобы быть принятым, надо быть приятным.

Правда, некоторые благочестивые люди, горячо восхваляя эту книгу, станут задавать только вопрос, почему в ней ни разу не упомянуто о Христе, но другие христиане возразят: "И слава Богу! - довольно уже в прошлые века все священное было затаскано всякими непризванными ревнителями, и теперь глубоко религиозный писатель должен быть очень осторожен. И раз содержание книги проникнуто истинно христианским духом деятельной любви и всеобъемлющего благоволения, то что же вам еще?" И с этим все согласятся. - Вскоре после появления "Открытого пути", который сделал своего автора самым популярным изо всех людей, когда-либо появлявшихся на свете, должно было происходить в Берлине международное учредительное собрание союза европейских государств. Союз этот, установленный после ряда внешних и внутренних войн, связанных с освобождением от монгольского ига и значительно изменивших карту Европы, подвергался опасности от столкновений - теперь уже не между нациями, а между политическими и социальными партиями. Заправилы общей европейской политики, принадлежавшие к могущественному братству франкмасонов, чувствовали недостаток общей исполнительной власти. Достигнутое с таким трудом европейское единство каждую минуту готово было опять распасться. В союзном совете или всемирной управе (Comité permanent universe) не было единодушия, так как не все места удалось занять настоящими, посвященными в дело масонами. Независимые члены управы вступали между собою в сепаратные соглашения, и дело грозило новою войною. Тогда "посвященные" решили учредить единоличную исполнительную власть с достаточными полномочиями. Главным кандидатом был негласный член ордена - "грядущий человек". Он был единственным лицом с великою всемирною знаменитостью. Будучи по профессии ученым-артиллеристом, а по состоянию крупным капиталистом, он повсюду имел дружеские связи с финансовыми и военными кругами. Против него в другое, менее просвещенное время говорило бы то обстоятельство, что происхождение его было покрыто глубоким мраком неизвестности. Мать его, особа снисходительного поведения, была отлично известна обоим земным полушариям, но слишком много разных лиц имели одинаковый повод считаться его отцами. Эти обстоятельства, конечно, не могли иметь никакого значения для века столь передового, что ему даже пришлось быть последним. Грядущий человек был выбран почти единогласно в пожизненные президенты Европейских Соединенных Штатов, когда же он явился на трибуне во всем блеске своей сверхчеловеческой юной красоты и силы и с вдохновенным красноречием изложил свою универсальную программу, увлеченное и очарованное собрание в порыве энтузиазма без голосования решило воздать ему высшую почесть избранием в римские императоры. Конгресс закрылся среди всеобщего ликования, и великий избранник издал манифест, начинавшийся так: "Народы Земли! Мир мой даю вам!" - и кончавшийся такими словами: "Народы Земли! Свершились обетования! Вечный вселенский мир обеспечен. Всякая попытка его нарушить сейчас же встретит неодолимое противодействие. Ибо отныне есть на земле одна срединная власть, которая сильнее всех прочих властей и порознь, и вместе взятых. Эта ничем не одолимая, все превозмогающая власть принадлежит мне, полномочному избраннику Европы, императору всех ее сил. Международное право имеет наконец недостававшую ему доселе санкцию. И отныне никакая держава не осмелится сказать: "Война", когда я говорю: "Мир". Народы Земли - мир вам!" Этот манифест произвел желанное действие. Повсюду вне Европы, особенно в Америке, образовались сильные империалистские партии, которые заставили свои государства на разных условиях присоединиться к Европейским Соединенным Штатам под верховною властью римского императора. Оставались еще независимыми племена и державцы кое-где в Азии и Африке. Император с небольшою, но отборною армией из русских, немецких, польских, венгерских и турецких полков совершает военную прогулку от Восточной Азии до Марокко и без большого кровопролития подчиняет всех непокорных. Во всех странах двух частей света он ставит своих наместников из европейски образованных и преданных ему туземных вельмож. Во всех языческих странах пораженное и очарованное население провозглашает его верховным богом. В один год основывается всемирная монархия в собственном и точном смысле. Ростки войны вырваны с корнем. Всеобщая лига мира сошлась в последний раз и, провозгласив восторженный панегирик великому миротворцу, закрыла себя за ненадобностью. В новый год своего властвования римский и всемирный император издает новый манифест: "Народы Земли! Я обещал вам мир, и я дал вам его. Но мир красен только благоденствием. Кому при мире грозят бедствия нищеты, тому и мир не радость. Придите же ко мне теперь все голодные и холодные, чтобы я насытил и согрел вас". И затем он объявляет простую и всеобъемлющую социальную реформу, уже намеченную в его сочинении и там уже пленявшую все благородные и трезвые умы Теперь благодаря сосредоточению в его руках всемирных финансов и колоссальных поземельных имуществ он мог осуществить эту реформу по желанию бедных и без ощутительной обиды для богатых. Всякий стал получать по своим способностям, и всякая способность - по своим трудам и заслугам.

Новый владыка земли был прежде всего сердобольным филантропом - и не только филантропом, но и филозоем. Сам он был вегетарианцем, он запретил вивисекцию и учредил строгий надзор за бойнями; общества покровительства животных всячески поощрялись им. Важнее этих подробностей было прочное установление во всем человечестве самого основного равенства - равенства всеобщей сытости. Это совершилось во второй год его царствования. Социально-экономический вопрос был окончательно решен. Но если сытость есть первый интерес для голодных, то сытым хочется чего-нибудь другого.

Даже сытые животные хотят обыкновенно не только спать, но и играть. Тем более человечество, которое всегда post panem требовало circenses.

Император-сверхчеловек поймет, что нужно его толпе. В это время с Дальнего Востока прибудет к нему в Рим великий чудодей, окутанный в густое облако странных былей и диких сказок. По слухам, распространенным среди необуддистов, он будет происхождения божественного - от солнечного бога Сурьи и какой-то речной нимфы.

Этот чудодей, по имени Аполлоний, человек несомненно гениальный, полуазиат и полуевропеец, католический епископ in partibus infidelium, удивительным образом соединит в себе обладание последними выводами и техническими приложениями западной науки с знанием и умением пользоваться всем тем, что есть действительно солидного и значительного в традиционной мистике Востока. Результаты такого сочетания будут поразительны. Аполлоний дойдет, между прочим, до полунаучного, полумагического искусства притягивать и направлять по своей воле атмосферическое электричество, и в народе будут говорить, что он сводит огонь с небес. Впрочем, поражая воображение толпы разными неслыханными диковинками, он не будет до времени злоупотреблять своим могуществом для каких-нибудь особенных целей. Так вот, этот человек придет к великому императору, поклонится ему как истинному сыну Божию, объявит, что в тайных книгах Востока он нашел прямые предсказания о нем, императоре, как о последнем спасителе и судии вселенной и предложит ему на службу себя и все свое искусство. Очарованный им император примет его как дар свыше и, украсив его пышными титулами, не будет уже более с ним разлучаться. И вот народы Земли, облагодетельствованные своим владыкой, кроме всеобщего мира, кроме всеобщей сытости получат еще возможность постоянного наслаждения самыми разнообразными и неожиданными чудесами и знамениями. Кончался третий год царствования сверхчеловека.

В.C. Соловьев «Краткая повесть об антихристе»

Рассказ о человеке, который верил в добро, Бога, мессию, но любил только себя. Возвысил себя до уровня второго Бога, то есть Христа. «У него не было первоначально вражды и к Иисусу. Он признавал Его мессианское значение и достоинство, но он искренно видел в нем лишь своего величайшего предшественника, - нравственный подвиг Христа и Его абсолютная единственность были непонятны для этого омраченного самолюбием ума». Он ждет знака, чтобы начать спасение человечества. Но годы идут, а знака нет. Тогда в душе его закрадываются сомнения, а вдруг не я, а вдруг другой…сначала ужас, а потом ненависть к Богу. Но вот, ему является видение, холодная сила входит в него, и он становится сверхчеловеком, с этим он придет к власти над людьми. Так происходит приход антихриста к людям. Самодовольство, эгоизм рождает антихриста в душах людей.

Раскройте основные идеи следующего фрагмента источника.

Определите источник

СВОБОДА

Меня называют философом свободы. Какой-то черносотенный иерарх сказал про меня, что я “пленник свободы”. И я действительно превыше всего возлюбил свободу. Я изошел от свободы, она моя родительница. Свобода для меня первичнее бытия. Своеобразие моего философского типа прежде всего в том, что я положил в основание философии не бытие, а свободу. В такой радикальной форме этого, кажется, не делал ни один философ. В свободе скрыта тайна мира. Бог захотел свободы, и отсюда произошла трагедия мира. Свобода в начале и свобода в конце. В сущности, я всю жизнь пишу философию свободы, стараясь ее усовершенствовать и дополнить. У меня есть основное убеждение, что Бог присутствует лишь в свободе и действует лишь через свободу. Лишь свобода должна быть сакрализирована, все же ложные сакрализации, наполняющие историю, должны быть десакрализированы.

………..

Это верно лишь в том, что я не сын земли, не рожден от массовой стихии, я произошел от свободы. Но если под шутливым выражением “вольный сын эфира” понимать легкость, отсутствие боли, то это неверно обо мне. Свобода с трудом доставалась и причиняла боль. “Меня свобода привела к распутью в час утра”, – говорит один поэт. Все, что я утверждал, я утверждал после свободы и из свободы. Опыт свободы есть первичный опыт. Не свобода есть создание необходимости (Гегель), а необходимость есть создание свободы, известного направления свободы. Я не согласен принять никакой истины иначе, как от свободы и через свободу. Слово свобода я употребляю здесь не в школьном смысле “свобода воли”, а в более глубоком, метафизическом смысле. Истина может принести мне освобождение, но эту истину я мог принять лишь через свободу. Поэтому есть две свободы. Об этом я много писал. Изначальность, непроизводность моей свободы выражалась в том, что я мог принять “не-я”, лишь сделав это “не-я” содержанием своего “я”, введя его в свою свободу. Борьба за свободу, которую я вел всю жизнь, была самым положительным и ценным в моей жизни, но в ней была и отрицательная сторона – разрыв, отчужденность, неслиянность, даже вражда. Свобода могла сталкиваться с любовью. В противоположность распространенному мнению я всегда думал, что ……………

Все в человеческой жизни должно пройти через свободу, через испытание свободы, через отвержение соблазнов свободы. В этом, может быть, смысл грехопадения. Вспоминая всю свою жизнь, начиная с первых ее шагов, я вижу, что никогда не знал никакого авторитета и никогда никакого авторитета не признавал. Я просто никогда не имел опыта переживания авторитета. Я не знал авторитета в семье, не знал авторитета в учебном заведении, не знал авторитета в моих занятиях философией и в особенности не знал авторитета в религиозной жизни. С детства я решил, что никогда не буду служить, так как никогда не соглашусь подчиниться никакому начальству. У меня даже никогда не было мысли сделаться профессором, потому что это все же предполагает существование начальства и авторитетов. Свою мысль я всегда воспринимал как впервые рожденную в свободе. И старую свою мысль я воспринимал как впервые рожденную, не как образовавшуюся во мне традицию мысли. Это, конечно, совсем не значит, что я не хотел учиться у других, у всех великих учителей мысли, и что не подвергался никаким влияниям, никому ни в чем не был обязан. Я постоянно питался мировой мыслью, получал умственные толчки, многим был обязан мыслителям и писателям, которых всю жизнь чтил, обязан людям, которым был близок. Но все проходило через мою свободу, входило в глубину моего “я” и из него принималось. Никакого умственного влияния я не мог воспринять иначе, чем получив санкцию от моей свободы. Поэтому я самый нетрадиционный человек на свете. Мне даже не нужно было разрывать с какими-либо авторитетами, я их не имел. Но были философы и писатели, которые особенно питали мою любовь к свободе духа, подтверждали ее и помогали ее развитию во мне. В этом отношении огромное значение для меня имела “Легенда о Великом Инквизиторе” и вообще Достоевский. Из философов же наибольшее значение имел Кант. Философия Канта есть философия свободы, хотя, может быть, недостаточно последовательно, не до конца развитая.

………………………….

Для меня характерно, что у меня не было того, что называют “обращением”, и для меня невозможна потеря веры. У меня может быть восстание против низких и ложных идей о Боге во имя идеи более свободной и высокой. Я объясню это, когда буду говорить о Боге. 

…..…….

Я много думал всю мою жизнь о проблеме свободы и дважды написал философию свободы, стараясь усовершенствовать свою мысль. И должен сказать, что проблема эта очень сложна. Под свободой разное понимают, и отсюда много недоразумений. Нельзя мыслить свободу статически, нужно мыслить динамически. Существует диалектика свободы, судьба свободы в мире. Свобода может переходить в свою противоположность. В школьной философии проблема свободы обычно отождествлялась с “свободой воли”. Свобода мыслилась как свобода выбора, как возможность повернуть направо или налево. Выбор между добром и злом предполагает, что человек поставлен перед нормой, различающей добро и зло.

………

Освобождение наступает, когда выбор сделан и когда я иду творческим путем. С свободой связана тема о человеке и творчестве. Я верил всю жизнь, что божественная жизнь, жизнь в Боге есть свобода, вольность, свободный полет, без-властие, ан-архия. Предельная тема тут не морально-психологическая, а метафизическая тема о Боге и свободе, о свободе и зле, о свободе и творческой новизне. Свобода несет с собой новизну. Противники свободы любят противопоставлять свободе истину, которую навязывают и заставляют признать. Но истины как навязанного мне предмета, как реальности, падающей на меня сверху, не существует. Истина есть также путь и жизнь. Истина есть духовное завоевание. Истина познается в свободе и через свободу. Навязанная мне истина, во имя которой требуют от меня отречения от свободы, совсем не есть истина, а есть чертов соблазн. Познание истины меня освободит. Но тут одна свобода в конце, другая свобода в начале. Я свободно познаю, ту истину, которая меня освобождает. Никакой авторитет в мире не может мне навязать эту истину. Меня нельзя насильственно освобождать.

Свобода не есть самозамыкание и изоляция, свобода есть размыкание и творчество, путь к раскрытию во мне универсума. Но размышляя о своей борьбе за свободу, я должен признать, что эта борьба часто увеличивала мое одиночество и мой конфликт с окружающим миром. Пафос свободы создал во мне и внутренний конфликт, прежде всего конфликт свободы и жалости, который я считаю основным. 

………

ЖАЛОСТЬ

Свобода может быть безжалостна. Великий Инквизитор у Достоевского упрекает Христа в том, что, возложив на людей бремя свободы. Он не жалеет их. Свобода порождает страдание и трагизм жизни. Настоящая трагедия есть трагедия свободы, а не рока. Я очень пережил в своей жизни конфликт свободы и жалости. Мне очень свойственна жалость, сострадательность. Я с трудом выношу страдание людей и животных и совсем не выношу жестокости. Мне очень жаль всю тварь, которая стонет и плачет и ждет избавления. Проблема Ивана Карамазова о слезинке ребенка мне бесконечно близка. Более всего меня всегда мучила проблема оправдания Бога перед непомерными страданиями мира. Мне чужд лик Божества всемогущего, властного и карающего и близок лик Божества страдающего, любящего и распятого. Я могу принять Бога только через Сына. Нельзя принять Бога, если Бог сам не принимает на себя страданий мира и людей, если Он не есть Бог жертвенный. Я интеллектуально возражаю против Маркиона, но морально, эмоционально он мне близок. Я не выносил холодной жестокости государства. Я никогда не мог переносить жестоких наказаний. Отрицание смертной казни всем моим существом было так велико, что я склонен был делить людей на смертную казнь защищающих и смертную казнь отвергающих. К защитникам смертной казни я начинал относиться враждебно и чувствовал их своими врагами. Думаю, что это русская у меня черта. Более того, я вообще плохо выносил осуждение людей, особенно окончательное осуждение. Из Евангелия более всего, запали в мою душу слова “не судите, да не судимы будете” и “кто из вас безгрешен, тот пусть первый бросит в нее камень”. И меня ранило окончание притч, в котором посылают в геену огненную. Отвратительнее всего мне была месть и наиболее отвратительна организованная месть государства. Это отталкивание от суда и осуждения, может быть, главная органически христианская во мне черта. Мне иногда приходило в голову, что если я попаду в “рай”, то исключительно за то, что не, склонен к осуждению, все остальное во мне казалось не заслуживающим “рая”. Это связано с темой сострадания. Я, в сущности, более чувствовал человеческое несчастье, чем человеческий грех. Мне противна религия, понимающая человеческую жизнь как судебный процесс. Легче всего было на меня, человека упрямого, подействовать, вызвав во мне чувство жалости. Этим иногда злоупотребляли. Я боролся со своей жалостливостью. Были годы, когда я вел идейную борьбу с жалостливостью. Одно время я даже остро пережил идеи Ницше. Я боялся раствориться в жалости, погибнуть от нее. Но моя слабость и мое несчастье было в том, что моя жалость была более пассивной, чем активной. Поэтому я исключительно страдал от жалости, пассивно страдал. Я был активен в свободе, но не активен в жалости. В моей жизни не было лучеиспускания, радиоактивности. Я мало делал для реализации в жизни моей жалости, мало помогал страдающим людям, мало облегчал их страдания. Моя жалость оставалась как бы закупоренной во мне самом. Деятельная жалость переживалась бы иначе и, вероятно, менее мучительно. Врач, делающий операцию больному, менее страдает, чем тот, кто лишь исходит от жалости к больному, ни в чем ему не помогая. В характере моей пассивной, мало деятельной жалости было для меня что-то противное, иногда меня возмущавшее. Я должен был производить впечатление более равнодушного, чем жалостливого. Я не столько реализовал свою жалость, сколько боролся против нее, создавал искусственные заграждения. У меня было мало деятельной любви. Я не чувствовал в себе активной доброты. Но пассивная доброта у меня была. И тут у меня соединялась большая чувствительность с сухостью. Во мне все-таки всегда мысль преобладала над чувством, воображение над сердцем. Но самая моя мысль была эмоциональна и страстна. Жалостливость и заботливость соединялись у меня с эгоистическим самосохранением. Я часто прятался от жалости, избегал того, что могло вызвать острое сострадание. Я презирал в себе это свойство. Это было неисполнением евангельских заветов.

Острую жалость вызывает умирание и охлаждение человеческих надежд и человеческих чувств. Острую жалость вызывает всякое расставание. Острую жалость вызывают многие воспоминания о прошлом, о безвозвратном и сознание своей неправоты, причинение страданий другим людям, особенно близким. Жгучую, пронизывающую жалость испытывал я часто, когда смотрел в глаза животных: есть выражение глаз страдающих животных, которое нельзя вынести. Вся скорбь мира входит в вас. Я часто, очень часто чувствовал людей как угрожаемых смертью, как умирающих и представлял себе молодых и радостных как больных, постаревших, потерявших надежды. Мне кажется, что наибольшую жалость вызывает неисполненность надежд, с которыми человек и животное входят в мир. Я не считаю себя человеком сентиментальным. Во мне есть сухость, противоположная сентиментальности. И я слишком интеллектуальный человек. Моя жалость не столько психологическое свойство, сколько свойство метафизическое. Возможно, что тут найдут во мне что-то буддийское. Это есть первичное чувство горестного и страдальческого характера бытия мира. В моей природе есть пессимистический элемент, который, впрочем, не единственный и не целиком мной владеет. С этим связано мое отношение к счастью. Я никогда не верил в возможность счастья в этом мировом зоне. Более того, мне часто думалось, что я не хочу счастья и даже боюсь счастья. Всякое наслаждение сопровождалось у меня чувством вины и чего-то дурного. Я боялся счастливых минут жизни, не мог им отдаться и избегал их. Я всегда колебался между аскетической настроенностью, не только христианской, но и толстовской и революционной, и радостью жизни, любовью, искусством, красотой, торжеством мысли. Я часто отталкивался от мира, хотел перейти в “монастырь”, говоря символически. Как философу, понятие счастья представлялось мне пустым и бессодержательным.

……….

“Лучше быть недовольным Сократом, чем довольной свиньей”. Трудно примириться с тем, что унижается человеческое достоинство, достоинство самого последнего из людей. Главный протест всегда вызывало во мне унижение человеческого достоинства. Страдания людей вызывают сострадание и жалость. Но борьба за достоинство человека, за состояние “недовольного Сократа” сопровождается болью и мукой. Это есть моральная антиномия, непреодолимая в нашем мировом зоне: нужно сострадать человеческим страданиям, жалеть все живущее и нужно принимать страдание, которое вызывается борьбой за достоинство, за качества, за свободу человека. Это конфликт, который я переживал всю жизнь, конфликт между жалостью и свободой, между состраданием и принятием страдания, которое вызывается утверждением высших ценностей, между нисхождением и восхождением.

……

Конфликт жалости и свободы. Это есть конфликт нисхождения и восхождения. Жалость может привести к отказу от свободы. Свобода может привести к безжалостности. Два движения есть в человеческом пути, движение по линии восходящей и движение по линии нисходящей. Человек подымается на высоту, восходит к Богу. На этом пути он приобретает духовную силу, он творит ценность. Но он вспоминает об оставшихся внизу, о духовно слабых, о лишенных возможности пользоваться высшими ценностями. И начинается путь нисхождения, чтобы помочь братьям своим, поделиться в ними духовными богатствами и ценностями, помочь их восхождению. Человек не может, не должен в своем восхождении улететь из мира, снять с себя ответственность за других. Каждый отвечает за всех. Возможно лишь общее спасение для вечной жизни. Свобода не должна стать снятием ответственности за ближних. Жалость, сострадание напоминает об этом свободе. В другом месте я буду еще говорить о конфликте жалости и творчества. В себе самом я чувствовал конфликт элементов, родственных Л. Толстому, с элементами, родственными Ницше. Были годы, когда сильнее было “ницшевское”, но “толстовское”, в конце концов, оказалось сильнее. Я никогда не соглашался из жалости отказаться от свободы. В моей борьбе за свободу было что-то яростное. Но я не выносил и жестокой свободы, превратившейся в волю к могуществу. Я, в сущности, всегда думал, что христианство было искажено в угоду человеческим инстинктам, чтобы оправдать свое уклонение от исполнения заветов Христа, свое непринятие христианской революции, христианского переворота ценностей! Христианство не только не было реализовано в жизни, что всегда можно объяснить греховностью человеческой природы, но оно было искажено в самом учении, вплоть до самой догматики. “Первые” умудрились оправдать свое положение на основании христианского учения. Бессовестность христиан беспримерна в истории. Христианство всегда воспринималось мной прежде всего как милосердие, сострадание, прощение, человечность. Но из христианства умудрились сделать самые бесчеловечные выводы, поощряющие садистские инстинкты людей. Возвращаюсь к теме о восхождении и нисхождении. Один путь восхождения приводит к тому, что человек делается “первым”. Тут мы прикасаемся к непостижимому парадоксу христианства. “Первые”, то есть достигшие духовной высоты (я не говорю об элементарном случае “первых” в знатности, богатстве и власти), делаются “последними”. Это серьезное предостережение для “восходящих”. Чтобы не быть “последним”, нужно нисходить, нужна деятельная любовь к ближнему, к “последним” по своему положению. Поэтому христианство основано на сочетании восходящего и нисходящего движения, на свободе и жалости, любви к ценности и качеству и любви к ближнему, любви к божественной высоте и любви к страждущим внизу. 

Люди до того изощрились в защите своих выгод и пожеланий, что они дошли даже до христианской трансформации и сублимации первичных инстинктов мести. Это всегда вызывало во мне страстное противление. Я нисколько не сомневаюсь, что в жестоком учении о вечных адских муках трансформированы садические инстинкты. Многие “ортодоксальные” христиане дорожат идеей вечных адских мук, она им нравится. И они уверены, что адские муки грозят не им, а их ближним, которых они терроризуют. Идея вечных адских мук имела огромное социологическое значение. При помощи этой идеи управляли человеческими массами, смиряли варварские и греховные инстинкты. Но воспользовались этой идеей в то время, когда христианская Европа в нее верила, очень плохо использовали в угоду инстинктов и интересов “первых”, господствующих.

……..

Ад существует как человеческий опыт, как человеческий путь. Но безобразна всякая онтология ада. В моем отношении к христианству я делил людей на сторонников и противников ада. Этим определялась моя оценка христиан. Я убежден, что сторонниками ада являются люди, которые его хотят, для других, конечно. Христиане часто бывали утонченными садистами. Но сейчас их запугивания мало действуют, сильнее действуют запугивания земным адом. В основании моего отвращения к учению о. вечных адских муках лежит, вероятно, мое первичное чувство жалости и сострадания, невозможности радости и блаженства, когда существует непомерное страдание и мука. Спасение возможно лишь вместе со всеми другими людьми. Вот когда особенно уместно вспомнить о соборности. И никогда я не мог допустить, что у Бога меньше сострадания и жалости, чем у меня, существа несовершенного и грешного. В сущности, я всегда восставал против всякого суда над людьми, я не любил никакого суда, никакой декламации о справедливом возмездии и сочувствовал больше судимым, а не судящим. Это связано с тем, что я человек беззаконный и что моя жизнь была беззаконной жизнью. Я таков по инстинкту, а не вследствие каких-либо достижений. Я не выношу жестокости, но в борьбе за свободу я мог доходить до жестокости, рвал с друзьями. Я мог желать ада сторонникам и уготовителям ада. Есть еще худшее. Меня более всего мучит, что у меня бывало жестокое забвение, выпадение людей из памяти. Когда память возвращалась, наступало угрызение. Соборность мне более всего близка в чувстве общей вины, ответственности всех за всех. 

«Идейное значение Легенды о Великом Инквизиторе» Вл. Соловьев.

Основная идея: Свобода – безжалостна, поэтому порождает страдание и трагизм. Настоящая трагедия рождается от свободы. Но одновременно с этим герою свойственная жалость. Жалость замыкает свободу. Настоящий Бог есть Бог жертвенный. Человеческое несчастье герою ближе чем грех. Чем многие пользовались. Активность в свободе но не активность в жалости. При чем жалость всегда внутри, если ты реально не помогаешь страдающему. Жалость – это метафизическое чувство. Жалость забирает счастье.

Я – дитя свободы. В основе философии лежит не Бытие а свобода. Бог захотел свободы – рождение трагедии мира. Свобода была в начале, и свобода будет в конце. Слово свобода понимается в глубоком метафизическом смысле, не просто как свобода воли. Истина познается от свободы. «Изначальность, непроизводность моей свободы выражалась в том, что я мог принять “не-я”, лишь сделав это “не-я” содержанием своего “я”, введя его в свою свободу. Борьба за свободу, которую я вел всю жизнь, была самым положительным и ценным в моей жизни, но в ней была и отрицательная сторона – разрыв, отчужденность, неслиянность, даже вражда. Свобода могла сталкиваться с любовью». Основное испытание – испытание свободы. Герой никогда не знал авторитетов, он был абсолютно свободен. Любая его мысль для него воспринималась как первая. Мыслить свободу нужно динамически. Свобода имеет свою диалектику, свою судьбу. Она может переходить в свою противоположность. Истина есть путь к жизни. Нельзя заставить признать истину. Свобода это творчество, это путь познания своего универсума.

Основной конфликт – конфликт свободы и жалости. Конфликт нисхождения и восхождения. Свободный человек не должен снимать с себя ответственности за других, ведь идея спасения заключается лишь в общем спасении. Жалость возвращает человека к этой мысли. Герой против учения об адских муках. Ад – результат изощрения людей в защите своих выгод и пожеланий. Ада заслуживает всегда ближний, но не сам человек, поэтому герой против суда над людьми. Жестокость невыносима, если есть жалость.

Отечественная философия

Раскройте особенности творческого пути и судьбы наследия

М.М.Бахтина

Был сослан в 1930е по ложному обвинению в причастности к деятельности "нелегальной организации правой интеллигенции". Был преследуем за несоветские взгляды.

Перечислите основные работы М.М.Бахтина.

Вопросы литературы и эстетики. — М., 1975.

Эстетика словесного творчества. — М., 1979.

Литературно-критические статьи. — М., 1986.

Назовите философские работы Бахтина.

К философии поступка

К методологии гуманитарных наук

Какой автор предстает в истолковании Бахтина как носитель не монологического сознания, а полифонического, как"сочетания неслиянных голосов" в незавершимом диалоге.

Ф.М. Достоевский

Определите понятие диалога в учении Бахтина ?

Концепция диалога М.М.Бахтина представляет целостную и органичную систему представлений, которые раскрывают экзистенциально-онтологическую природу диалога. В диалоге сознание может постичь само себя.

Раскройте смысл отношений автора и героя в учении Бахтина.

Диалогические взаимоотношения «я» и «другого». Автор и герой могут как подавлять друг друга, так и сливаться в одно целое. Автор в идеале должен не “завершать” и “объективировать” героя, превращая его из “личности” в “вещь”, а вступать с ним в равноправный диалог, сохраняющий нетронутым “творческое ядро” личности, в котором каждая личность “бессмертна”.

Раскройте смысл основных идей работы « К методологии гуманитарных наук» Бахтина ("Автор и герой в эстетической деятельности")

Точные науки – это монологическая форма знания: интеллект созерцает вещь и высказывается о ней. Здесь только один субъект – познающий (созерцающий) и говорящий (высказывающийся). Ему противостоит только безгласная вещь. Гуманитарные науки – науки о духе – филологические науки (как часть и в то же время общее для всех них – слово). Понимание как соотнесение с другими текстами и переосмысление в новом контексте (в моем, в современном, в будущем). Предвосхищаемый контекст будущего: ощущение, что я делаю новый шаг (сдвинулся с места). Этапы диалогического движения понимания: исходная точка – данный текст, движение назад – прошлые контексты, движение вперед – предвосхищение (и начало) будущего контекста. Текст живет, только соприкасаясь с другим текстом (контекстом). Только в точке этого контакта текстов вспыхивает свет, освещающий и назад и вперед, приобщающий данный текст к диалогу.

Раскройте основные идеи следующего фрагмента источника. Определите источник

Значение эмоционально-ценностных восклицаний в речевой жизни народов. Но выражение эмоционально-ценностных отношений может носить не эксплицитно-словесный характер, а, так сказать, имплицитный характер в {интонации}. Наиболее существенные и устойчивые интонации образуют интонационный фонд определенной социальной группы (нации, класса, профессионального коллектива, кружка и т. п.) В известной мере можно говорить одними интонациями, сделав словесно выраженную часть речи относительной и заменимой, почти безразличной. Как часто мы употребляем не нужные нам по своему значению слова или повторяем одно и то же слово или фразу только для того, чтобы иметь материального носителя для нужной нам интонации.

Внетекстовый интонационно-ценностный контекст может быть лишь частично реализован при чтении (исполнении) данного текста, но в большей своей части, особенно в своих наиболее существенных и глубинных пластах, остается вне данного текста как диалогизующий фон его восприятия К этому в известной степени сводится проблема {социальной} (внесловесной) обусловленности произведения.

Текст - печатный, написанный или устный = записанный - не равняется всему произведению в его целом (или "эстетическому объекту"). В произведение входит и необходимый внетекстовый контекст его. Произведение как бы окутано музыкой интонационно-ценностного контекста, в котором оно понимается и оценивается (конечно, контекст этот меняется по эпохам восприятия, что создает новое звучание произведения).

Взаимопонимание столетий и тысячелетий, народов, наций и культур обеспечивает сложное единство всего человечества, всех человеческих культур (сложное единство человеческой культуры), сложное единство человеческой литературы. Все это раскрывается только на уровне большого времени. Каждый образ нужно понять и оценить на уровне большого времени. Анализ обычно копошится на узком пространстве малого времени, то есть современности и ближайшего прошлого и представимого - желаемого или пугающего - будущего. Эмоционально-ценностные формы предвосхищения будущего в языке-речи (приказание, пожелание, предупреждение, заклинание и т. п.), мелко человеческое отношение к будущему (пожелание, надежда, страх); нет понимания ценностных непредрешенности, неожиданности, так сказать, "сюрпризности", абсолютной новизны, чуда и т. п. Особый характер {пророческого} отношения к будущему. Отвлечение от себя в представлениях о будущем (будущее без меня).

Время театрального зрелища и его законы. Восприятие зрелища в эпохи наличия и господства религиозно-культовых и государственно-церемониальных форм. Бытовой этикет в театре.

Противопоставление природы и человека. Софисты, Сократ ("Меня интересуют не деревья в лесу, а люди в городах" (13)).

Два предела мысли и практики (поступка) или два типа отношения (вещь и личность). Чем глубже личность, то есть ближе к личностному пределу, тем неприложимее генерализующие методы, генерализация и формализация стирают границы между гением и бездарностью.

Эксперимент и математическая обработка. Ставит вопрос и получает ответ - это уже личностная интерпретация процесса естественнонаучного познания и его субъекта (экспериментатора). История познания в ее результатах и история познающих людей. См. Марк Блок (14).

Процесс овеществления и процесс персонализации. Но персонализация ни в коем случае не есть субъективизация. Предел здесь не {я}, а {я} во взаимоотношении с другими личностями, то есть {я} и {другой},{ я} и {ты}.

Есть ли соответствие "контексту" в естественных науках? Контекст всегда персоналистичен (бесконечный диалог, где нет ни первого, ни последнего слова) - в естественных науках объектная система (бессубъектная).

Наша {мысль} и наша {практика}, не техническая, а {моральная} (то есть наши ответственные поступки), совершаются между двумя пределами: отношениями к {вещи}. и отношениями к {личности}. {Овеществление} и {персонификация}. Одни наши акты (познавательные и моральные) стремятся к пределу овеществления, никогда его не достигая, другие акты - к пределу персонификации, до конца его не достигая.

{Вопрос} и {ответ} не являются логическими отношениями (категориями); их нельзя вместить в одно (единое и замкнутое в себе) сознание; всякий ответ порождает новый вопрос. Вопрос и ответ предполагают взаимную вненаходимость. Если ответ не порождает из себя нового вопроса, он выпадает из диалога и входит в системное познание, по существу безличное.

Разные хронотопы спрашивающего и отвечающего и разные смысловые миры ({я} и {другой}). Вопрос и ответ с точки зрения третьего сознания и его "нейтрального" мира, где все {заменимо}, неизбежно деперсонифицируются.

Различие между {глупостью} (амбивалентной) и тупостью (однозначной).

Чужие освоенные ("свои-чужие") и вечно живущие, творчески обновляющиеся в новых контекстах, и чужие инертные, мертвые слова, {"слова-мумии"}.

Основной вопрос Гумбольдта: множественность языков (предпосылка и фон проблематики-единство человеческого рода) (15). Это в сфере языков и их формальных структур (фонетических и грамматических). В сфере же {речевой} (в пределах одного и любого языка) встает проблема своего и чужого слова.