Вопросы для самоконтроля

1. Каковы функции компрометации возвышенного в мениппее?

2. Какие художественные открытия серьезно-смеховых жанров легли в основу современного искусства?

3. Какова природа развенчания и унижения сакрального в карнавале?

4. Перечислите основные приметы карнавального мира и сферы человеческого бытия, доступные для освоения только языком карнавала.

Литература

Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского // Бахтин М.М. Собр. соч.: в 7 т. М., 2002. Т.6. Гл 4.

Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Худож. лит., 1990. 543 с.

Казаков А.А. Карнавализация в литературе // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 2001. №4. С.18–34.

Лекция 9 (1 час) «Бесы» (1870-1871)

План лекции

1. Новое поколение революционеров в «Бесах».

2. Элементы «Жития Великого грешника». Ставрогин.

3. Проблема «отцов и детей» в романе.

1

После завершения романа «Идиот» Достоевский задумывает масштабный цикл романов и повестей – первоначально этот замысел носит название «Атеизм», потом он трансформируется в «Житие Великого грешника». На стыке вечных вопросов и современной картины духовной дезориентации писатель хотел показать историю ищущего человека, прошедшего через безверие и, наоборот, крайнее сектантство, через все философии и идеологии времени, чтобы обрести в финале почву, народную правду. Этот замысел так и не был исполнен, его элементы рассеяны по всем трем последним романам Пятикнижия.

Работа над «Бесами» начинается под влиянием обстоятельства, заставившего Достоевского отказаться от написания задуманного энциклопедического полотна и обратиться к актуальной, животрепещущей проблеме русской жизни. В русской периодике этого времени активно обсуждается громкий судебный процесс: «нечаевцы» (революционно-террористический кружок С.Г. Нечаева) убивают студента Иванова, бывшего члена их группы.

Достоевский откликается на это событие романом, в котором антиреволюционные, антинигилистические идеи писателя-почвенника доведены до предела, до памфлетной остроты. В конечном счете и в этот роман проникает трагедийная духовная проблематика (в частности, элементы несостоявшегося замысла «Житие Великого грешника», когда Николай Ставрогин вытесняет с позиции главного героя Петра Верховенского, романное воплощение нечаевщины). Крайняя форма постановки вопросов, заглядывание во тьму, в бесовщину – как в памфлетно-социальном, так и в духовно-трагедийном варианте – обусловило непростую судьбу романа. С одной стороны, цензура из нравственных соображений исключила главу «У Тихона» с исповедью Ставрогина. В результате история этого героя осталась нераскрытой. С другой стороны, революционная молодежь восприняла роман как клевету в свой адрес и объявила бойкот Достоевскому.

В романе развиваются и одновременно переходят в новое качество полемические антиреволюционные идеи Достоевского. Сама реальность даёт повод для этого: приходит новое поколение нигилистов. Шестидесятники критиковались писателем за ошибочные представления о всеобщем благе и за то, что этот путь неизбежно приведёт к насилию и хаосу (даже если сами социалисты не хотят этого). Они были опасны в своих заблуждениях, но у них был идеал, пусть и ложный. Семидесятники характеризуются сознательным отсутствием благой цели, установкой на насилие, полным отказом от нравственных критериев, использованием других людей в собственных интересах. Они вовсе не пытаются построить всеобщее благо, они прямо и цинично заботятся о собственных интересах, стремятся захватить власть. И свой цинизм они воспринимают как достоинство, он доказывает их практичность, ставящую их гораздо выше мечтателей прошлого.

Пётр Верховенский действительно своего рода практический гений – злой гений. Ему удается всё, чего он хочет (кроме разве что привлечения Ставрогина в свои ряды), все его разрушительные планы осуществляются, более того, он избегает наказания, скрывается (как и Нечаев). Для людей, которые не остановятся ни перед чем, возможно всё. Угроза, которая исходит от таких людей, гораздо страшнее, чем то, что было в предшествующих поколениях революционеров. Сравнение с бесами здесь не просто метафора.

Тема бесовства, вихря, в который бесы ввергают всё вокруг, одержимости присутствует в пушкинском и евангельском эпиграфах к роману. Евангельская история исцеления Христом бесноватого, приведенная в эпиграфе, – модель спасения для России.

Пётр Верховенский по своей бесовской природе – владыка мира иллюзий, мира видимостей, человек, умело плетущий паутину мнений, заблуждений, выдающий подлинное за неподлинное (вспомним его признания о том, как он манипулирует собственным «лицом»). Мир иллюзии, видимости – собственно бесовский мир и одновременно земной мир, материя до божественного оформления.

С миражностью бесовского связаны надежды Достоевского. Нигилизм как мнимость, нечто, не относящееся к миру подлинностей (к почве, к сердцевине России), – то, что быстро пройдёт, развеется, у него нет и не может быть будущего в русском мире. Эта надежда писателя не оправдалась. Зато с абсолютной точностью сбываются предсказания о том, каким страшным будет мир социализма после буквальной реализации этого проекта.

2

Работая над образом революционера нового поколения, подлинного беса, осознавая, как сказано выше, степень исходящей от него угрозы всему существующему, Достоевский приходит к неожиданному для самого себя результату: Пётр Верховенский выходит из-под его пера карикатурным, комическим «мелким бесом», соотносимым, например, с Хлестаковым. Осознание этого факта, как указывает в письмах сам писатель, приводит к выдвижению на первый план другого персонажа, несущего печать трагического демонизма, – Николая Ставрогина.

С этим героем связан трагедийный аспект романа, подчинивший памфлетное социально-политическое измерение в конечном тексте «Бесов». В этой точке «Бесы» (как и последующие романы) вбирают в себя элементы нереализованного замысла «Жития Великого грешника». Ставрогин – выдающаяся личность, человек бесконечного духовного поиска, русский Фауст, как назовет его позже литературная критика (при том что сам Достоевский очень сложно относился к герою Гёте, считая трагедию великого немецкого поэта чем-то наподобие испорченной книги Иова; впрочем, его интересует Мефистофель, так как дьявольская сторона в библейской книге не была раскрыта). Но это и абсолютно пустая личность, его поиски обречены на бесплодие.

В связи со Ставрогиным не срабатывает трагедийный сюжет доказательства закона через его нарушение, который можно увидеть в истории Раскольникова. Герой «Бесов» ищет бытийные основания законов – и не находит. Его путь – череда постоянных «проб»: от нелепых и эксцентричных выходок – до страшных смертных грехов. Он ищет предел себе, то, что выше его, но предела нет, его сила и свобода безграничны, в пустоте своего существования он так и не обнаруживает границы дозволенного. И не выдерживает в финале именно этой пустоты.

Ставрогин – безусловный лидер, победитель, «князь мира сего». Все женщины, окружающие героя, хотят быть его женщинами, все мужчины – его учениками или подчиненными. Этот роман продолжает размышления Достоевского о месте добра и зла в мире. Зло обаятельно и победительно, добро связано с осмеянием, неблагодарностью и унижением. Со злом может быть связано величие, поклонение, авторитет, с добром всё иначе. Старец Тихон, принимая исповедь у Ставрогина в главе, не вошедшей в опубликованный текст романа, указывает на этот второй путь как на то, на что не хватит сил у «всесильного» Ставрогина. У него не хватит сил быть осмеянным.

3

Тема нового поколения не может быть рассмотрена вне контекста проблемы «отцов и детей». Этот вопрос очень важен и для Достоевского: как можно судить по записям писателя, он думал о том, чтобы написать собственный роман «Отцы и дети». Его видение названной проблемы не совпадает с тургеневским. Корни нигилизма обнаруживаются Достоевским в истории русской интеллигенции. Если Тургенев противопоставляет нигилистов и либералов предыдущего поколения, то, по мысли Достоевского, именно западники прежних лет породили нигилизм, они – подлинные «отцы» нынешних бесов, как бы ни пугались и не открещивались они от того, что видят.

Уже они были оторваны от почвы, уже они были нигилистами, пусть и в несравненно более умеренной форме, – в их отрицании России, своеобразном стыде за собственную Родину перед лицом цивилизованного мира. И хотя западники не приемлют такого развития собственных взглядов, которое видят в «детях», объективно именно они породили нигилизм. Герой, с которым в первую очередь связано такое понимание проблемы отцов и детей, – Степан Трофимович Верховенский, западник 1830–1840-х гг, отец Петра Верховенского. В романе показана его вина в том, что делает сегодня его сын, но всё-таки образ Степана Трофимовича неоднозначен. В финале романа основной памфлетный тон его характеристики сменяется трагедийным, герою даётся духовное воскресение перед смертью.