3. Детерминанты языковой устойчивости

В ситуации языковой конкуренции латышского и русского языков в Латвии можно отметить факторы, способствующие языковой устойчивости последнего [26, 40–42; 27; 31, 14]:

политические, социальные и демографические: число говорящих на данном языке значительно; этническая родина находится в географической близости, есть возможность частого ее посещения; языковой коллектив на родине не находится под угрозой, язык является государственным; у меньшинства есть повседневная возможность говорить на своем языке;

культурные: этническая идентичность меньшинства тесно связана с языком, который является эмоционально значимым фактором идентичности; существуют институции на языке меньшинства (школы, общинные организации, СМИ); на языке меньшинства проходят культурные мероприятия и религиозные церемонии; внутри языкового меньшинства усиливаются тенденции лингвистического национализма; наблюдается нежелание получать образование на языке большинства, образование на языке меньшинства воспринимается как способ сохранения этнической идентичности;

лингвистические: язык меньшинства имеет статус международного; он стандартизован, имеет письменность; в рамках общины и в корреспонденции с этнической родиной используется письменная форма языка меньшинства; язык меньшинства продолжает развиваться.

Из факторов, способствующих утрате языка, можно отметить только редкие случаи репатриации, нежелание и/или невозможность вернуться на родину.

Остальные факторы ситуативны – в зависимости от обстоятельств они способствуют либо сохранению, либо утрате языка (наличие постоянной работы, социальная и экономическая мобильность, уровень образования).

Таким образом, положение русского языка в Латвии можно считать устойчивым. Останется ли оно таковым, во многом зависит от языковой политики государства.

4. Языковая политика в Латвии

В работе по типологии языков Н.Б. Мечковской определены различия в языковой политике при многоязычии в открытом (демократическом и либеральном) и закрытом (тоталитарном или авторитарном) обществе [13, 207]. Исходя из анализа исследуемой языковой ситуации, приходится констатировать, что языковая политика латвийского государства обладает всеми признаками, характерными если не для авторитарного, то, по крайней мере, для закрытого общества, не всегда явно декларируемыми, но фактически имеющими место:

1) цель языковой политики – усиление государства и его власти над всеми областями жизни; стремление ослабить (в перспективе – нивелировать) этноязыковые различия групп населения; этноязыковая ассимиляция под флагом политической, хозяйственной и идеологической консолидации;

2) тенденция к централизации и моноцентризму; открытое или скрытое предоставление преимуществ одному («государственному») этноязыковому коллективу;

3) правовая дискриминация «негосударственных» этносов; фактическое ущемление имеющихся прав этнических и языковых меньшинств;

4) органическая потребность в наличии «образа врага», питающая идеологию шовинизма и ксенофобии по отношению к языковой и этнокультурной «инаковости».

Как уже было сказано, в законодательстве Латвии отсутствует термин «языки национальных меньшинств», они приравнены к иностранным языкам, что свидетельствует об игнорировании реальной многоязычной ситуации. О предоставлении преимуществ лишь одному, государственному, языку свидетельствует даже изменение названия единственного лингвистического закона – «О государственном языке» вместо предшествовавшего, принятого в конце 80-х гг. закона «О языках». Другим языкам отводится лишь сфера частной жизни. Один из идеологов языковой политики Латвии, Ина Друвиете, формулируя «аксиоматические истины» в политике любого многонационального государства, пишет следующее: «Билингвальное общество является переходным этапом к монолингвальному обществу, поэтому приоритет государственного языка в общественно значимых сферах жизни должен быть обеспечен законом. Недопустимо использование других языков в институциях государственной власти и управления и средствах массовой информации, финансируемых государством; государство должно гарантировать возможность обходиться только государственным языком во всех социолингвистических сферах. Одновременно следует гарантировать лингвистическую свободу индивида в частной жизни» [28, 40] (перевод наш. – Н.К., Т.Л.). Такая позиция наглядно демонстрирует приоритеты государства в области национально-языковой политики и не дает оснований для оптимистических лингвистических прогнозов. Проведение и развитие подобной языковой политики может уже в ближайшем будущем привести к полному вытеснению в Латвии русского языка из общественной сферы, резкому ограничению его функций, а следовательно, к возможной его утрате в будущем.