18. Века контрабанда снизилась примерно до одной трети официальной торговли).

Утвердился активный надзор не без живописных, да­же комических происшествий. Так, например, в 1707 го­ду обнаружится, что остров Орна попросту, явочным путем оккупирован голландцами и что губернатор, которого они там поставили, сделался присяжным покровителем «всех злодеев, преступников и контрабандистов испанских и прочих наций, кои находят убежище в сем месте»!

И все же контрабанда за счет организма, пребывающего в добром здравии, более не подрывала столь серьезно, как в предшествовавшем столетии, прочность Испанской им­перии. Обновленная система смогла даже выдержать два серьезных испытания: восстания Тупака Амру в Перу в 1780 году и Комунерос в Венесуэле в 1781 году — то и другое были массовыми восстаниями.

Восстание Тупака Амару, столь сильно потрясшее пе­руанское общество, затронуло все движения, которые имели место среди массы индейцев, метисов и даже креолов. Но это широкое движение, великолепный индикатор их глу­бины, продлилось едва лишь пять месяцев.

Разрушение церквей, мастерских, асьенд было всего толь­ко моментом и возмущение в конечном счете было слом­лено, столкнувшись с индейскими вспомогательными вой­сками, собранными и вооруженными испанцами.

Как и все виды прогресса, прогресс в Америке повлек за собой разрушение старых порядков. Бурбоны сознательно не соблюдали издавна существовавшие привилегии и на­ряду со старыми Конс.уладо существовали «торговые па­латы, организовывавшие и контролировавшие внешнюю тор­говлю и пользовавшиеся большими привилегиями».

В Мехико и Лиме были созданы другие, соперничав­шие со своими предшественниками и соседями: так, Кон- су ладо в Веракрусе выступил против старинного могущества Консуладо в Мехико.

Одновременно с этим европейские мануфактурные из­делия (особенно — английские и испанские) затопили ме- ггные рынки и повлекли за собой нараставшее расстрой­ство местной промышленности.

Наконец, изменялись торговые кругообороты, то бла­гоприятно для местной торговли, то неблагоприятно для нее. Например, Перу, лишившись горнопромышленного Верхнего Перу (присоединенного к вице-королевству Буэнос- Айрес в 1776 году), утратило придаток, который своим спро­сом на продовольствие и на текстильные изделия уравно­вешивал его экономику.

И еще пример: Новая Испания знавала ужасающие по­трясения при страшных голодовках 1785 и 1786 годов; и чтобы вновь обрести спокойствие, хотя бы ложное, отно­сительное спокойствие, потребовалось бы, чтобы господ­ствующие классы перестали с непонятным пылом бороться друг с другом.

Сельское хозяйство

Более половины всех обрабатываемых земель в Испании принадлежало феодальному дворянству. Фактически оно распоряжалось и церковными землями, поскольку высокие церковные должности занимались, как правило, выходцами из дворянства. Однако следует отметить, что не все испанские дворяне являлись землевладельцами.

Значительная часть испанских дворян благодаря суще­ствованию института майората не имела земельных владений. Они были сосредоточены в руках титулованной аристокра­тии, крупных землевладельцев-латифундистов.

Не вкладывая практически никаких средств в развитие сельского хозяйства, дворяне увеличивали свои доходы за счет расширения и без того многочисленных феодальных повинностей в пользу светских и духовных сеньоров.

Вся тяжесть этих повинностей, естественно, лежала на крестьянах. Сюда входили прямые платежи за держание земли, плата за предоставление надела, а также за возоб­новление феодальной аренды, выкуп за военную службу. Сеньор имел право на часть крестьянского урожая (от 5 до 25 процентов). Из-за крайней неразвитости денежных отношений повинности, в основном, взимались в натуральной форме.

Цена земли из-за монопольных прав феодальных вла­дельцев оставалась чрезмерно высокой. Практически ни­чем не ограниченные в своих правах, дворяне-землевладель- цы непрерывно повышали также и арендную плату.

Как и в любой другой аграрной стране с крайне нераз­витой экономикой, вложение капитала в земледелие было невыгодным — отсталое феодальное хозяйство могло по­глотить огромные суммы, но стать при этом прогрессивным и рентабельным оно не могло.

Даже тот факт, что продукция сельского хозяйства еще в конце XVIII века в несколько раз превышала продукцию промышленности, говорил о том, что Испания вряд ли была способна полностью покрыть свои внутренние потребности продуктами земледелия. Сельское хозяйство было упадоч­ным; промышленность была упадочной вдвойне.

В течение всего XVIII века шел непрерывный процесс разорения крестьян. Согласно переписи 1790 года беззе­мельные поденщики составляли половину всего сельского населения Испании. Это вытекало из особенностей испанского феодального землевладения.

Необъятные латифундии были сосредоточены в руках немногих аристократических семейств, не заинтересованных в интенсивном использовании земельных богатств ввиду ог­ромной величины владений, разнообразного характера других источников дохода и нерентабельности товарного земледелия.

Крупные землевладельцы не были даже заинтересованы в сдаче земли в аренду. Огромные территории пахотной зем­ли в Кастилии, Эстрамадуре и Андалусии сеньоры обра­щали в пастбища для овец.

Чтобы удовлетворить личные нужды, они могли обхо­диться незначительной частью своих огромных владений, для обработки которых нанимали сельскохозяйственных ра­ботников.

Таким образом множилась армия безземельных поден­щиков, которые работали, в лучшем случае, 4-5 месяцев в году. Мало того, что они не имели земли, — большую часть года поденщики не имели и работы.

Остальной части крестьянства приходилось отдавать сень­ору от одной четверти до половины своего урожая в виде арендной платы. И это не считая других феодальных по­боров. Землевладельцы вводили также крайне невыгодные для крестьян формы краткосрочного держания.

Наиболее благополучной считалась Валенсия, где была распространена долгосрочная аренда, а наиболее тяжелым было положение у крестьян-держателей в Кастилии и Ара­гоне. Исследователи отмечают некий «оазис» благополу­чия (относительного, конечно) на землях басков, где имелись крепкие зажиточные хозяйства, а многие баскские крестьяне являлись мелкими владельцами земли и долгосрочными арен­даторами.

Неудивительно потому, что урожаи в Испании, как пра­вило, были крайне низкими. Значительные средства в раз­витие сельского хозяйства не вкладывались. Уровень сель­скохозяйственной техники был крайне низким. Древняя ирригационная система в большей части районов была за­брошена и пришла в упадок.

На исходе столетия была сделана попытка реформи­рования сельского хозяйства, предпринятая министрами Карла III — Арандой, Кампаманесом и Флоридабланкой.

Была разрешена продажа части общинных и муници­пальных земель, дворянских майоратов и некоторых земель, принадлежавших духовным корпорациям.

Также были ограничены средневековые права и приви­легии дворян-землевладельцев. Крестьянам отныне разре­шалось огораживать пахотные земли и насаждения для за­щиты их от вторжения овечьих стад.

Согласно распоряжению королевских министров, в 70-х годах XVIII века на пустошах Сьерры-Морены были за­ложены образцовые немецкие и голландские сельскохозяй­ственные колонии. Поначалу казалось, что опыт удался. Колонии процветали, производя превосходные продукты и получая значительный доход. Однако очень скоро все стало на свои места. Спустя несколько десятилетий тяжелые на­логи, а также бездорожье, препятствовавшее сбыту сель­скохозяйственных продуктов, привели к упадку колоний.