1. Значение политической антропологии

В качестве дисциплины, стремящейся достичь научного статуса, по­литическая антропология представляет себя прежде всего как способ признания и познания политической экзотики, «других» политических форм. Она является инструментом открытия и изучения различных ин­ститутов и практик, обеспечивающих управление людьми, так же как основывающих их систем мысли и символов. Когда Монтескье разраба­тывает понятие восточного деспотизма (породившее идеальный тип в духе Макса Вебфа), когда он особо классифицирует подразумеваемые

им общества и выделяет политические традиции, отличные от традиций Европы, он оказывается среди первых основателей политической ант­ропологии. Место, занимаемое этой моделью политического общества в марксистской и немарксистской мысли, свидетельствует к тому же о важности этого вклада.

Монтескье является фактически инициатором научного предприя­тия, которое определило с течением времени функции культурной и со­циальной антропологии. Он составляет опись, демонстрирующую раз­личие человеческих обществ. Он обращается с этой целью к данным пре­жней истории, к «описаниям» путешественников, к наблюдениям, касающимся чужих и странных стран. Он набрасывает метод сравнения и классификации, типологию, что ведет его к приданию большого зна­чения политической области и к идентификации некоторым образом типов обществ в соответствии с формами правления. Согласно той же перспективе, антропология пыталась сначала определять «вид» культур и их последовательность, рассматривая технико-экономические крите­рии, элементы цивилизации и формы политических структур.¹ Это зна­чит делать из «политического» подходящее условие для дифференциа­ции глобальных обществ и цивилизаций; это значит приписывать ему порой особый научный статус. Политическая антропология появляется в форме дисциплины, рассматривающей «архаические» общества, где Государство не конституировано отчетливо, где оно существует и пред­ставляет очень разные конфигурации. Она неизбежно рассматривает проблему Государства, его генезиса и его первых проявлений: Р.Лови, посвящая одну из своих главных работ этому вопросу (R.Lowie. The Origin of the State, 1927), вновь обретает таким образом устремления, которые одушевляли пионеров антропологического исследования. Она также столкнулась с проблемой сегментарных обществ, не имеющих цен­трализованной политической власти и составляющих предмет старых и постоянно возрождающихся дебатов. Историк Ф.-Ж.Теггарт, часто цитируемый британскими авторами, утверждает: «Политическая орга­низация есть вещь исключительная, характеризующая только некото­рые группы... Все народы были в течение определенного времени или еще являются организованными на различной основе».² С дистанцией в тридцать лет американский социолог П.Магайвер продолжает считать, что «племенное правление отличается от всех других форм прав-

' Ж.-Г.Стюард уточняет в этом отношении: «Социо-политическая структура сама под­дается классификации и является более показательной, чем другие аспекты культуры.» J.-H.Steward. In: Kroeber (ed.), Antropology Today, 1953, p.322A. ² F.-G.Teggart. The Process of History, 1918, p.79.

16

Политическая антропология

Создание политической антропологии

17

ления» (R.Maclver. The Web of Government). В силу существенного от­личия политического или в силу его отсутствия, причем обе позиции скорее постулированы, чем доказаны, общества, подлежащие антропо­логическому изучению, отодвинуты в сторону. Суммарные дихотомии претендуют выразить это положение: общества без политической орга­низации/общества с политической организацией, общества без Государ­ства/общества с Государством, без истории или с повторяющейся исто­рией/с кумулятивной историей и т.д. Эти дихотомии ошибочны; они со­здают ложную эпистемологическую купюру, хотя старое различие между примитивными обществами и обществами цивилизованными было при­суще политической антропологии с момента ее рождения. Антрополо­ги, отсрочивая методическое изучение «примитивных систем политиче­ской организации», сделали возможными негативные интерпретации: интерпретации теоретиков, чуждых их дисциплине, которые отрицают существование таких систем.

Напоминание об этих вопросах подсказывает главные цели, которые могли быть поставлены политической антропологией и которые про­должают на нее влиять:

а) Определение политического, которое не связывает последнее ни с одними так называемыми историческими обществами, ни с существова­ нием государственного аппарата.

б) Прояснение процесса формирования и изменения политических систем при поддержке параллельного исследования этих вопросов ис­ ториком; если не происходит смешения «примитивного» и «первого» в целом, то рассмотрение свидетельств, которые относятся к временам начал («настоящей молодости мира», согласно формуле Руссо) или которые дают отчет о переходных периодах, оказывается в центре вни­ мания.

в) Осуществление компаративистского исследования, охватывающе­ го различные проявления политической реальности не только в грани­ цах особой истории Европы, но на всем историческом и географиче­ ском пространстве. В этом смысле политическая антропология стремит­ ся быть антропологией в полном значении термина. Она способствует, таким образом, уменьшению «провинциализма» политологов, разобла­ ченного Р.Ароном, созданию столь желаемой С.Н.Паркинсоном «миро­ вой истории политической мысли».

Мутации, пережитки в развивающихся обществах придают допол­нительный смысл взаимосвязанным начинаниям политической антро­пологии и политической социологии. Они делают возможным актуаль­ное и неретроспективное исследование процессов, которые обеспечива-

ют переход от племенного правления и традиционного Государства к современному Государству, от мифа к политической доктрине и поли­тической идеологии. Здесь благоприятный момент для изучения, одна из тех эпох «на стыке», которые искал Сен-Симон, когда он интерпрети­ровал индустриальную революцию, формирование нового типа обще­ства и цивилизации. Настоящее положение экзотических политических обществ побуждает к анализу в динамической перспективе отношений между традиционными политическими организациями и современными политическими организациями, между традицией и модернизмом; сверх того, подвергая первые настоящему испытанию, оно (положение - Е. С.) требует в отношении к ним нового и более критического взгляда. Сопо­ставление выходит за рамки изучения различия и генезиса политиче­ских форм, оно также ставит проблему установления их общего отноше­ния, их несовместимости и антагонизмов, их адаптации и их мутаций.