Антинорманская теория правдоподобнее норманской

Небольшая заметка в Повести временных лет стала источником т.наз. "норманской теории". Eё сторонники придерживаются мнения, что исключительной причиной возникновения древнерусского государства стали внешние факторы - в частности, что якобы древнерусская государственность приобрела свои формы не вследствие развития внутренних процессов среди самих восточнославянских племен, а в результате варяжского нашествия. С "норманской теорией" связан и вопрос о происхождении слова "Русь": норманисты не оставляют тени сомнения в том, что самоназвание русов - варяжского происхождения. Некоторые норманисты пользуются понятием "варягорусов", но в любом случае отрицают их принадлежность к восточным славянам. "Норманскую теорию" выдвинули в первой половине XVIII века немецкие историки - Готлиб Зигфрид Байер (1694-1738) и Герард Фридрих Миллер (1705-1783). Оба поселились в России во времена царствования Анны Иоанновны, многие годы работали в Петербургской Академии Наук и опубликовали немало работ. Миллер, в частности, посвятил несколько лет на изучение сибирских архивов, после чего стал автором монументальной Истории Сибири. В 1761-1767 гг. в России работал еще один, довольно уважаемый, немецкий историк, Август Людвиг Шлетцер (1735-1809), занимавшийся, в частности, изучением древних русских источников, а особенно Нестора. Именно Шлетцер назвал Нестора автором Повести временных лет. Шлетцер, пожалуй, является самым ярким выразителем "норманской теории".

Против "норманской теории" уже в XVIII в. выступили многие видные историки, в частности Василий Татищев (1686-1750) и Михаил Ломоносов (1711-1765) - они дали начало противоположному учению, т.наз. "славянской школе", Татищев в своей Истории Российской, а Ломоносов в ряде полемических трудов, в частности в Древней российской истории (опубликована в 1766, после смерти автора). Оба учения сосуществовали на протяжении всего XIX века, хотя с видным перевесом в пользу норманистов, к которым принадлежал и Николай Карамзин, и Михаил Погодин (1800-1875), и Сергей Соловьев, и много других, например автор ряда трудов по взаимоотношениям Руси со Скандинавией, Византией и тюркскими народами, Арист (Эрнст) Куник, сам обрусевший немец. Некоторые историки занимали неоднозначную позицию, склоняясь в своих мнениях то к одному, то к другому учению. Среди них был, например, величайший, пожалуй, русский византинист, Василий Василевский (1838-1899). Существовали и другие теории возникновения древнерусского государства, ср.пр. "готская", "литовская", даже "финская", но они не имели своих последователей и рассматривать их надо лишь как результат частных и бессистемных исследований. К видным антинорманистам относился прежде всего Степан Гедеонов (1818-1878), автор двухтомного труда Варяги и Русь, изданного в 1876 г. Среди антинорманистов были также и такие консервативные историки, как Дмитрий Иловайский или Михаил Морошкин (1829-1870).

Противостояние обоих учений продлилось и в XX веке; хотя и с перевесом на стороне антинорманистов, но потребовалось еще целых двадцать пять лет после Октябрьской Революции для окончательной дискредитации "норманской теории". С тех пор она пользовалась популярностью лишь в Соединенных Штатах Америки и изредка в западноевропейской историографии, в частности в нацистской Германии (1933-1945).

Политический оттенок "норманской теории", в некоторой степени неотлучный даже в ранних исследованиях, в наши дни выходит, даже через меру, на первый план, главным образом стараниями конъюнктурных бизнесменов от истории. Они желают видеть русское государство как продукт иноземных захватчиков, кстати очень малочисленных, которые принесли с собой из-за моря то, чего не хватало и чего не знали слабые, рассеянные на огромных территориях и прозябающие на низком культурном уровне восточнославянские и угро-финские племена. Если бы было иначе, малочисленные варяжские дружины (о каком-либо массовом нашествии не смеют заикаться даже самые рьяные норманисты) не смогли бы достигнуть подобных свершений. Подобная теория, разумеется, означала причисление собственно славянства к пассивным факторам, неспособным повлиять на свою собственную судьбу и проявить организаторские способности в деле государственного строительства. Без германских пришельцев у восточных славян не было бы своего государства - вот еще один довод в пользу расовой неполноценности славян во всевозможных сравнениях.

Конечно, можно было бы просто пожать плечами в ответ на такие рудиментарные теории расовой неполноценности, если бы не одно обстоятельство: "норманская теория" пользовалась немалым успехом среди русских ученых. Можно, конечно, понять немецких ученых, вскормленных на идее расового превосходства, но что заставляло русских принимать подобное мировоззрение? Ответ весьма тривиален - "норманская теория" считалась научно обоснованной и как таковую её защищали. Развенчание "норманской теории" было возможно лишь вследствие долгих и детальных исследований, после неисчислимых анализов Повести временных лет, русских и нерусских письменных источников, археологических раскопок и ономастических материалов. В наши дни доподлинно известно, что легенда о призвании Рюрика в Новгород действительно относится к политическим факторам, но сугубо русским, причем более позднего периода. В 1113 г. князь Владимир Мономах, правитель прославленный своей силой и мудростью, был "призван" на киевский престол; лишь он давал гарантии умиротворения враждующих сторон после продолжительных и кровавых междоусобиц. Но у Мономаха не было для этого достаточных правовых оснований, он был "узурпатором", и обязательно требовалось упрочнить его положение дополнительными факторами, под которые в некотором смысле подложили древнюю традицию. Поэтому где-то между 1116 и 1118 гг. и возникла запись о "призвании" Рюрика. С Рюриком воцарился на Руси мир и порядок, не иначе будет и при Мономахе.

С другой стороны нельзя не заметить склонность к преувеличениям и у антинорманистов, иначе просто невозможно отрицать самого присутствия норманов на Руси или - в меньшей степени - каких либо проявлений их деятельности. Некоторые идут дальше и вообще отрицают историческое существование Рюрика, что, конечно, могло бы быть возможным, но с небольшой долей вероятности. Странная бы это была эпоха (после 862 г.), в которой не существовал Рюрик, но существовали целая его родословная. Следует отметить и тот факт, что вся династия русских князей, по крайней мере от Игоря (согласно летописям - сына Рюрика), а затем и царей до конца XVI в. носила фамилию Рюриковичей.

Ни письменные источники, ни археологические раскопки не свидетельствуют о норманском происхождении древнерусского государства. В ходе продолжительного процесса развития и достижений материальной культуры (сельское хозяйство, ремесла), восточные славяне пришли к таким формам экономических и общественных отношений, в которых формирование сначала племенных союзов, а потом и более сложного государственного организма становилось всё более и более возможным и подтвержденным рядом свидетельств. Точно так же, как это происходило на землях славян западных и особенно южных, которые не соприкасались с норманами. Существуют лишь одиночные и необоснованные с научной точки зрения гипотезы о возникновении польского государства вследствие норманского нашествия, как например та, которую предложил Франчишек Пекосинский (1844-1906). Русь развивалась в собственных историко-географических условиях и среди своего круга соседей, так что в период своего оживленного распространения на земли восточных славян и соседних к ним угро-финов проникали шведские варяги. Очень динамичные и воинственные, всегда склонные и к военным походам и к купеческим сделкам, они бороздили не одно море, включая Черное, иногда подчиняя себе на более или менее продолжительное время ту или иную область (например Нормандию во Франции или Сицилию в Италии). Кроме того, они вообще охотно вступали в контакты с местными жителями, а славянские вожди или князья часто нанимали их на военную службу и формировали из них дружины для военных походов или защиты купеческих караванов, особенно среди степных кочевников.

Малочисленные варяги неизбежно растворялись в чужой среде и тем же закончилось их обитание в среде славянской, хотя и через некоторое время. Уступая славянам в уровне материальной культуры, варяги не могли значительно повлиять на местное население. От них остались лишь немногие географические названия и имена; последние - имена военачальников и князей, - пожалуй, являются самым значимым норманским следом в славянском мире. Упоминаемые в летописях Аскольд и Дир могли в Киеве, путем военного переворота, захватить власть, но она существовала уже до них. То же самое могло произойти в 862 г. в Новгороде, где власть захватил варяжский Рюрик, ранее укрепившийся в другом месте, предположительно на берегах Ладоги. Так что не было надобности "призывать" князя из Швеции, да и в самом Новгороде государственная власть уже в каком-то виде существовала до его прибытия. Что же касается упоминания о братьях Рюрика, Синеусе и Труворе, то оно довольно неясно, ученые теряются в догадках об их происхождении, не говоря уже о том, что средневековые летописцы любили легенды, героями которых бывали три брата. Зато потомки Рюрика еще долго, пока княжеская династия не обрусела полностью, пользовались норманскими именами: Игорь - Ингварь, Ольга - Хельга итд. Даже Владимира иногда отождествляют с Вольдемаром, но это уже не бесспорно.

********************************************************

Особое внимание стоит обратить на вопрос происхождения слова "Русь", которое норманисты связывают исключительно с варягами и с аргументацией довольно сомнительной, хотя и не лишенной некоторого правдоподобия. Так, например, в финском языке Швеция называется Ruotsi. Финны, очень древние обитатели своей земли, якобы переняли это название еще в древности у шведов. Но с другой стороны имеется много свидетельств тому, что название "Русь" было известно и употреблялось до появления первых варягов в Восточной Европе; более того, источники относят это название к племенам южным, удаленным от побережья Балтийского моря. Уже по отношению ко второй половине IV в. некоторые источники называют племя росоманов из бассейна реки Рось (доплыв Днепра ниже современного Киева), а затем название "Русь" встречается всё чаще. Следовательно, имеются все основания предполагать, что слово "Русь" не скандинавского, а восточнославянского происхождения, а прибывающие на юг варяги могли лишь позаимствовать его, но и то лишь с конца IX в; существуют данные позволяющие сделать такой вывод. Что же касается названия Ruotsi, то нельзя исключить, что финская лексика позаимствовала его в слявянской среде.

Тем не менее иногда появляются и совсем неясные проблемы, что при отрывочном характере первоисточников неизбежно. Примером может стать известный фрагмент Бертинских анналов (Annales Bertiniani - хроники аббатства Сен-Бертьен, ныне Сен-Омер в департаменте Па-де-Кале) - в записи датируемой 839 г. там говорится о прибытии ко двору императора Людовика Благочестивого послов от византийского императора Феофила (829 - 842):

Venerunt etiam legati Graecorum a Theophilo imperatore directi (...) quos imperator quinto decimo Kalendas Iunii honorifice suscepit. Quorum legatio super confirmatione pacti et pacis atque perpetuae inter utrumque imperatorem eique subditos amicitae et caritatis agebat (...) Misit etiam cum eis quosdam, qui se, id est gentem suam Rhos vocari dicebant, quos rex illorum chacanus vocabulo ad se amicitiae, sicut asserebant causa direxerat, petens (...) quatenus benignitate imperatoris redeundi facultatem atque auxilium per imperatorium suum toto habere possent, quoniam itinera, per quae ad illum Constantinopolim venerant, inter barbaras et nimiae feritatisgentes inmanisimas habuerant, quibus eos, ne forte periculum inciderent, redire noluit. Quorum adventus causam imperator diligentius investigans, comprit, eos gentas esse Sueonum.

(Annales Bertiniani, recensuit G. Weitz. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum ex Monumentis Germaniae Historicus recusi, Ганновер 1883)

В русском переводе это значит:

Также пришли послы греков, отправленные от императора Теофила (...), император с почётом принял их в Ингельгейме в пятнадцатые календы июня. Кроме того, их посольство побуждало императора и подчинённых ему к подтверждению союза и постоянного мира между обеими сторонами (...) Он также послал с ними тех самых, кто себя, то есть свой народ называли Рос, которых их король, прозванием Каган, отправил ранее ради того, чтобы они объявили о дружбе к нему, (...) поскольку они могли получить благосклонностью императора, возможность вернуться, а также помощь через всю его власть. Он не захотел, чтобы они возвращались теми путями и попали бы в сильную опасность, потому что пути, по которым они шли к нему в Константинополь, они проделывали среди варваров очень жестоких и страшных народов. Очень тщательно исследовав причину их прихода, император узнал, что они из народа свеонов

(М. В. Бибиков, Г. В. Глазырина, Древняя Русь в свете зарубежных источников, Издательская корпорация Логос, Москва 1996)

Итак, при византийском посольстве находились люди, которые именовали себя россами (qui se Rhos vocari dicebant), и которые в Византию попали как послы своего правителя, которого автор хроники называет chacanus. Постольку, поскольку не всё тут казалось ясным, император Людовик приказал провести следствие sui generis; в результате следствия выяснилось, что подданные "хакана" (rex illorum chacanus vocabulo), это шведы (eos gentas esse Sueonum). Сама запись, в общем очень ценная, одновременно довольно неясна. В упомянутом "хакане" пытались рассмотреть или скандинавское имя Хаакон, или кагана хазар. Вторая версия могла бы в крайнем случае иметь некотое правдоподобие; можно предположить, например, что хазарский каган послал славянских русов с посольством в Константинополь. В источниках IX и X вв. можно найти и другие упоминания, но все они в равной мере неясны и не дают достаточных оснований отождествлять русов с норманами.