№ 7. О попытках реабилитации Сталина

[…] «После ухода Хрущева давление сталинистов многократно усилилось. Отношение Брежнева к этой проблеме, насколько я могу судить, было неоднозначным. Как политик он понимал, что «полномасштабная», гласная, точнее, громогласная реабилитация Сталина невозможна, что она окажет в целом отрицательное воздействие на обстановку в стране, на авторитет СССР за рубежом. Но как человек, сформировавшийся в сталинские годы и Сталиным выдвинутый на руководящие посты, он симпатизировал Сталину и внутренне не мог принять его развенчание. В этом он находил полную поддержку многих товарищей из Политбюро и Центрального Комитета, которые прошли сходный жизненный путь и примерно одинаково оценивали Сталина. Имя Сталина стало все чаще всплывать в мемуарной литературе, в различного рода книжках и статьях. Плохо не то, что стали вспоминать Сталина – его не вычеркнуть из истории. Плохо то, что воспоминания эти имели, как правило, апологетический характер. Начался постепенный дрейф в сторону от решений XX и XXII съездов партии». […]

Бовин А. Перестройка: правда о социализме и судьба социализма / Иного не дано. М., 1988. С.536.

№ 8. Возрождение сталинщины

[…] «Сталинщина не умерла со Сталиным. И это ведь не просто шутка, что «брежневщина – сталинизм с человеческим лицом» (обычно я говорю «сталинщина», а не «сталинизм» – «изма»-то как раз никакого и не было, - но шутка не моя). А как умудрялись сочетать «зрелый социализм», который уже есть, с продовольственной программой, которая только через много лет накормит страну?» […]

Коржавин Н. Истоки и психология исторической задержки / Погружение в трясину (Анатомия застоя). М., 1991. С.13.

№ 9. О целях л.И.Брежнева и его окружения

[…] «Именно эта эпоха – закономерное наследие дискредитированного массового насилия, неудачных попыток реформы, деморализации, разочарования, усталости, прикрывавшихся высокими словами. Это то застойное болото, куда впадают многие бурные и мутные потоки нашей послеоктябрьской истории. Здесь кульминация и итог неэкономического хозяйствования, недемократического управления и идеологического двоемыслия. […]

Действительный смысл преобразовательских начинаний Хрущева во второй половине его «царствования» сводился к нескончаемым административно-управленческим перетряскам.

Пришедшая им на смену брежневская эпоха была первой и единственной, которая провозгласила своей целью собственное самосохранение. Ключевым словом, словесным символом эпохи стала «стабилизация» (сам термин вошел в политический оборот после вторжения в Чехословакию в августе 1968 г., но он, несомненно, имел и обратную силу. Правда, осталась как будто в силе партийная программа 1961 г. с ее фантастическими обещаниями, продолжались «стройки века», время от времени предпринимались попытки при удобном случае расширить зону влияния мировой системы [социализма] в сторону африканских пустынь и афганских ущелий. И, конечно же, продолжались необратимые и дестабилизирующие процессы в самом обществе и его экономике – истощение сырьевых и прочих ресурсов, разрушение деревни и пр.»

Левада Ю., Костина Т., Шейнис В. Секрет нестабильности самой стабильной эпохи / Погружение в трясину (Анатомия застоя). М., 1991. С.15, 16.