3. Вертикально организованный политический процесс
Во втором случае политический процесс трактуется как некая стихия, которой противостоят государственная власть, организованная система ценностей и политическая наука. Естественно, что осмысленное политическое действие, имеющее как бы вертикальную направленность, будет в данном случае состоять в том, что условно можно назвать рационализацией политического процесса, то есть в его изучении исходя из принципов нормальной интеллектуальной деятельности, выявлении в нем рациональных, «узнаваемых» элементов, навязывании гражданам определенной политической культуры, в стремлении интегрировать в политическую картину мира или в определенную программу (правительственную или какого-то политического движения) людей, организации или сообщества, чьи поведение, интересы, образ мыслей выглядят рациональными, предсказуемыми, конструктивными. Идеалом политического процесса в этом случае является не столько «круглый стол», сколько некий «экспертный совет», «государственное совещание» политиков, ученых, промышленников и т.д.
Взаимодействие между правящей группой, что осуществляет функцию управления, и другими групами гражданского общества, которые тиснут на правящую элиту и друг на друга, составляют общий контур содержания политического процесса как перехода от одного состояния баланса сил к другому. Кто эта правящая группа или так называемое контролирующее меньшинство, какие ее критерии?
Критерии для выделения контролирующего меньшинства многочисленны. Два из них – первостепенной важности. Первый критерий – альтиметрический: контролирующая группа является таковой потому, что располагается – по вертикальному разрезу строения обществ – «наверху». Соответственно, мы можем сказать, что во всяком обществе власть находится у высшего властвующего класса. Согласно альтиметрическому критерию, предполагается: кто наверху, тот и «властвует» – предположение, основывающееся на том мудром доводе, что власть возносит наверх, а обладающий властью потому и обладает ею, что находится наверху. Может последовать возражение, что наш критерий работает благополучно, покуда перед нами пирамида власти, и не столь благополучно, когда перед нами «стратархия», т.е. конфигурация власти без вершины (нестрогая и усеченная пирамида). Альтиметрический критерий, однако же, применим и к стратархии при условии, что каждая страта (слой общества) будет иметь собственную «вершину» (и что будут приняты в расчет вытекающие из этого сложности).
Понятно, что в контексте альтиметрического критерия всякое общество представляет собой стратархию и складывающаяся в итоге стратократия может быть либо сконцентрирована в одной вершине, либо распределена между различными вершинами.
Альтиметрический критерий сводит дело к оправданию фактического положения вещей: кто наверху, тот наверху, а кто там находится – тот и «могуществен», он обладает властью и властвует. Но может ли этим все и исчерпываться? Средневековье и общества феодального типа основывались на том принципе, что каждый должен жить сообразно своему собственному статусу; однако уже в средние века были подвергнуты разбору и толкованию принципы valentior, melior и sanior pars (могущественнейшей, лучшей и разумнейшей частей). А старый режим был ниспровергнут как раз во имя того ценностного критерия, согласно которому вертикальная структура (fabric) общества должна быть вверена ведению достойнейших (признанных таковыми). Согласно этой более выигрышной точке зрения, некто не потому оказывается наверху, что обладает властью, а как раз наоборот – лицо обладает властью и находится наверху потому, что того заслуживает. Итак, другой критерий – критерий заслуги (a merit criterion).
Как эти два критерия переводятся на язык нынешней терминологии и как они ею выражаются? Поскольку возобладал в конечном счете термин В. Парето – «элита», важно понять, почему В. Парето взял именно этот термин и как он его себе мыслил. В его «Трактате» («Трактат всеобщей социологии») весьма четко сказано, что аттестация «элита» относится к людям высшего уровня «компетентности» («capacity») в своей области деятельности. Но более конкретное толкование этого термина дается В. Парето в более ранней его работе: «Эти классы («люди, занимающие высокое положение соответственно степени своего влияния и политического и социального могущества» и / или «так называемые высшие классы») составляют элиту, «аристократию» (в этимологическом значении слова: aristos = лучший) Покуда сохраняется устойчивое социальное равновесие, большинство тех, кто в нее входит, как представляется, в незаурядной степени обладают определенными качествами – не важно, хорошими или дурными, – которые обеспечивают власть [7, c. 82].
В первом случае мы имеем дело с «неэтатистской» культурой, во втором – с «этатистской» (их можно противопоставить как «демократическую» и «технократическую», «народную» и «элитарную» и т.д.). Важнейшие опознавательные знаки первой культуры – «свобода», «права», «самоуправление», «консенсус», второй – «ответственность», «рациональность», «управление», «программа».
В действительности, конечно, четкое противопоставление двух культур, которым соответствуют два видения политического процесса, – некая условность, имеющая две разнопорядковые причины. Во-первых, на практике эти видения часто смешиваются из-за неумения разделить их аналитически, что ведет, в частности, и к неточным, тавтологичным определениям политического процесса. Во-вторых, поскольку мы говорим о политической науке (хотя бы о политологической публицистике), а не о повседневной политической активности, борьбе, прямые ассоциации двух подходов с двумя идеологиями исключаются. Политолог профессионально «видит» политический процесс, но это не значит, что он считает свое видение исчерпывающим или, признавая его адекватность в познавательном плане, полностью ассоциирующимся у него и с ценностным. Пример из классики политической мысли: просветители XVIII в., предлагая рациональную утопию, имели «в виду не построить будущее, а, прежде всего, разрушить несправедливое и неразумное настоящее. И разумность – собственно метод мысли, а не порядок жизни»
Можно предположить, что понятие «политический процесс» появилось в политологии как некое синтетическое, позволяющее как бы «до лучших времен» зафиксировать двусмысленность, неполноту каждого из двух подходов в ситуации, когда преодолеть эту неполноту в индивидуальном усилии невозможно, поскольку двойственность – не результат ошибки, а выражение двуединства самой политики. «Политический процесс» – одна из тех универсалий, которые обеспечивают диалог людей и культур, не предопределяя его исхода, подобно тому, как общий язык дает возможность собеседникам говорить друг с другом, не обязательно при этом договариваясь. Говоря и не соглашаясь с собеседником, вполне можно отдавать должное его частичной правоте, отвергая лишь претензии этой правоты на исключительность, тотальность. Чтобы уяснить значимость понятия «политический процесс» в политологии, следует иметь в виду, что оно скорее ориентационное: различная его трактовка, употребление в том или ином контексте служат опознавательным знаком определенного видения политики, философского и ценностного отношения к миру в целом.