Глава 5. Система образования в средние века 325

1. Раннее средневековье (VI - X вв.) 325

2. Ренессанс XII в 330

Глава 6. Мыслители средневековья: основные доктрины схоластической

философии

1. Боэций - "учитель средневековья" 334

2. Иоанн Скот Эриугена . 336

3. Ансельм Кентерберийский. Доказательства бытия Бога 338

4. Спор о природе универсалий 339

5. Усвоение аристотелизма в схоластике 342

6. Бонавентура. Мистический путь познания 343

7. философия Фомы Аквинского 345

8. Концептуализм Дунса Скота 348

9. Номинализм Оккама 350

Литература 351

ВОСТОК

Философские традиции Индии, Китая и мира Ислама (М.Т. Степанянц)

Введение 354

Глава 1. Рождение философии 354

Глава 2. Философское понимание начала 357

Глава 3. Бытие и не-бытие

1. Многовариантность индийской онтологии 361

2. Китайская парадигма мироустроения 366

3. Мусульманская концепция творения мира 369

Глава 4. Человек в контексте традиционных культур

1. Человек как манифестация атмана 375

2. Человек в мире "тьмы вещей" 380

3. Добродетельный человек добродетельного города 385

Глава 5. Типы философствования 393

1. Индийская реалистическая и идеалистическая эпистемология 395

2. Китайская модель рефлексии 397

3. Вера и знание в мусульманской культуре 400

Литература 412

РОССИЯ

История русской философской мысли (М.Н. Громов)

Введение 416

Глава 1. Философская мысль средневековой Руси (X - XVII вв.) 417

1. Созидание основ 418

Языческая и христианская модели бытия 418

Необходимость новой методологии исследования 419

Представления о философии и средневековой Руси 420

София Премудрость Божия 421

Классификация письменных источников 422

Оценка состояния философского знания на Руси 423

2. Москва - Третий Рим 424

Древнерусский панэтизм 424

Эволюция отечественного самосознания 428

Смысл протоимперской доктрины 430

Идеал Святой Руси 431

Нестяжательство и иосифлянство 433

Глава 2. Эпоха барокко 435

Смутное время 436

Грекофилы и латинофилы 438

Классификация знания Юрия Крижанича 440

Славяно-греко-латинская академия 445

Литература 448

ВВЕДЕНИЕ

В основу учебника <История философии: Запад-Россия-Восток>,

первую книгу которого, посвященную античности и средневековью,

читатель держит в руках, положены некоторые центральные принци-

пы-понятия, связанные с теорией и методологией философии, истори-

ко-философских исследований, а также и с личностными установками

авторов, их отношением к происходящим в современном мире соци-

ально-историческим и цивилизационно-культурным процессам. В ра-

боте приняты в расчет и неустранимые противоречия-антиномии, с

напряженным взаимодействием полюсов которых приходится иметь

дело при исследовании и изучении истории философии.

Чтобы облегчить читателю изучение истории мысли и понимание

того, как именно история философии представлена в данном учеб-

нике, в данном введении будет сделана попытка кратко прояснить

упомянутые принципы, общие понятия, антиномии историко-философ-

ского размышления, их связь с уже существующими историко-фило-

софскими концепциями, а вместе с тем охарактеризовать то особенное,

что отличает наши подходы и, соответственно, предлагаемый учебник

от других книг большого массива зарубежной и отечественной историко-

философской учебной литературы.

Эти разъяснения целесообразно начать с самого понятия <история

философии>. Необходимо различать: 1) историю философии как объ-

ективный исторический процесс развития философии и 2) историю

философии как особую философскую дисциплину, имеющую своим

предметом данный процесс. К сожалению, применяемый в русском

языке в обоих случаях термин <история философии> скрадывает это

различие. В других языках это различение возможно уже на термино-

логическом уровне. Так, современные немецкие авторы предлагают

оставить традиционный термин немецкого философского лексикона

<Geschichte der Philosophic> для обозначения процесса, а менее

привычный термин <Philosophiehistorie> применять для обозначения

истории философии как дисциплины (В.Хесле). В этом учебнике на

первый план выдвинута история философии в первом смысле - как

преемственный объективный процесс развития философии от ее

рождения до наших дней. Одновременно речь иногда идет об <исто-

рической саморефлексии философии>, т.е. об истории философии во

втором смысле - как специальном разделе или особой дисциплине

единого философского знания.

Основные принципы применяемых здесь подходов к истории фило-

софии как к объективному историческому развитию философии (в

кратком изложении) таковы.

1. История философии понимается и рассматривается как важ-

нейшая интегральная часть цивилизационного развития, духовной

жизни, культуры человечества. Отсюда следует, что изучение исто-

рии философской мысли только тогда будет полным и плодотворным,

когда постоянно будет приниматься во внимание контекст совокупно-

го процесса развития человечества, становления и совершенствования

духа, культуры, в том числе норм и ценностей человеческой жизни.

Разумеется, рассказать именно о социо-культурном контексте филосо-

фии и ее взаимодействии с этим контекстом в каждом из разделов

можно было лишь очень бегло. Но существовала возможность - а

одновременно и необходимость - высветить этот контекст как уже

запечатлевшийся в "тексте" и текстах философии. История философии

вырастает на почве жизнедеятельности человечества и на фундаменте

цивилизации и культуры, поскольку она своеобразно "впитывает" в

себя влияние контекста и сама воздействует на него. А это значит, что

глубокое самостоятельное постижение истории философской мысли

для немалого числа людей было и остается важнейшей стороной ду-

ховно-нравственного формирования личности, надежным источником

обогащения ума и души и, наконец, поистине эстетического удоволь-

ствия от приобщения к великим бессмертным мыслям, идеям, интел-

лектуальным задачам и загадкам.

Единство истории философии как процесса развития духа с исто-

рией развития общества, культуры существует в многоразличных фор-

мах. Это прежде всего масштабная по своим итогам включенность

философии в осмысление судеб человечества в связи с крупными

эпохами и региональными образованиями цивилизации, а также с

человеческой цивилизацией в целом. Правда, слово "цивилизация"

вошло в обиход философии и культуры сравнительно поздно. Проблемы

специфики человеческого бытия как бытия человеческой цивилизации

и сущности человека как особого существа, в деятельности которого

соединены начала природы и цивилизованности, культуры, обсужда-

лись в философии с древнейших времен. Западная и восточная циви-

лизации - эти особые целостные исторические формообразования,

объединявшие способы практической жизнедеятельности, нормы и

принципы духа, - уже в отдаленные времена, когда они совсем или

почти не взаимодействовали друг с другом, породили наделенные непо-

вторимыми чертами типы культуры и как их сторону и часть формы

философствования. Осветить их именно в неповторимом историческом

и регионально-цивилизационном своеобразии - такую задачу ставили

перед собой авторы учебника. Первая его книга посвящена генезису

и дальнейшему развитию прежде всего двух главнейших форм перво-

начального, самого древнего из известных сегодня форм философст-

вования, западного и восточного.

2. В данном учебнике постоянно идет речь о внутреннем противо-

речии, неснимаемой антиномии историко-философского процесса -

напряженном противоречии между неповторимым своеобразием про-

дуктов этого процесса, его конкретно-исторических, региональных,

национальных, личностно-индивидуальных форм и его неуклонным

превращением в преемственный процесс взаимодействия различных

традиций, вместе представляющих единство мировой философии.

Исследование и изложение истории философии в данном учебнике

в разных отношениях учитывает оба полюса антиномии, их противо-

стояние и единство. Авторы прежде всего исходили из того, что совре-

менный учебник по истории философии непременно должен включать

в себя философии Запада, Востока, России. Читателю наших дней

наверняка будет близка и понятна эта установка. Но в том-то и дело,

что в учебниках по истории философии (если они не многотомные)

философия Запада редко рассматривается вместе с философией Вос-

тока. Что до философии России, то в имеющихся учебниках (если это

не специальные пособия по русской философии) она почти всегда от-

сутствует, как бы "выпадая" из историко-философского процесса.

Мы хотели не на словах, а на деле преодолеть "европоцентризм",

а точнее, прямолинейный "западоцентризм" - методологический по-

рок, так свойственный зарубежным, а подчас и нашим учебникам и

пособиям по истории философии, уделив наиболее значительным вос-

точным философским учениям и великим фигурам восточной мысли

достойное их внимание. Русская философская мысль тоже появляется

уже в первой книге - вопреки тому ранее распространенному, в том

числе и у нас, взгляду, что о философствовании на древней Руси

говорить вообще не приходится в силу отсутствия такового. Между

тем первоначальное философствование, своеобразно вплетенное в

духовную жизнь, религиозную и светскую культуру, на Руси суще-

ствовало, и потому оно не могло быть оставлено вне рассмотрения.

"Вычитываемое" по оставшимся памятникам философствование в ста-

рой Руси появилось значительно позже, чем в древних Индии, Китае,

Греции. В книге эти более поздние, но древнейшие из известных форм

философствования на Руси тоже берутся в их своеобразии, опреде-

ляемом положением нашего отечества между Востоком и Западом,

т.е. между восточной и центрально-западноевропейской разновидно-

стями мировой цивилизации. Правда, соответственно сравнительно

небольшому весу начальных типов философствования россиян в ми-

ровой философской культуре представлялось оправданным отвести

им более скромное место, чем уже тогда более развитым, дифферен-

цированным формам древней и средневековой философии Востока и

Западной Европы. Куда масштабнее русская философия будет пред-

ставлена в других книгах учебника, в разделах, посвященных XVIII,

XIX и XX векам - периодам, когда мысль нашей страны постепенно

набирала качество и темп и, не утрачивая специфики, приобретала все

более важное, хотя еще не полностью оцененное мировое значение.

Для развития только что сформулированных принципов своеобра-

зия и единства историко-философского процесса авторы учебника стре-

мились сочетать два подхода, объединение которых - дело весьма

трудное, но совершенно необходимое. С одной стороны, мы стремились

осмыслить и представить философские идеи каждого исторического

периода, региона, каждой страны, каждого направления и мыслителя

в их специфике, уникальности, неповторимости. Мы сознательно шли

на то, чтобы формы и стилевые особенности нашего анализа фило-

софствования в разные эпохи и в разных регионах - например, у

древних индусов, китайцев, греков, у мыслителей европейского и рус-

ского средневековья, у философов Запада "классической" эпохи Но-

вого времени и "неклассического" XX в. - различались соответствен-

но отличиям друг от друга самих этих типов философии. С другой

стороны, в учебнике учитывались все сколько-нибудь значительные

влияния и взаимовлияния, взаимодействия традиций, учений, идей.

Принимались в расчет единство внутренней логики историко-философ-

ского процесса, сходство проблематики, стержневое значение "вечных"

вопросов, поднимаемых философами, непрерывный поиск ответа на

них на всех "материках" и во все времена философствования.

3. Другая проблемная трудность состояла в следующем. Мы опи-

рались на современные исследовательские достижения истории фило-

софии как относительно самостоятельной и почти столь же древней,

как философия, дисциплины, учитывались новейшие дискуссии и сочи-

нения историков восточной, западной, русской философии. Одним

словом, не покидая почвы научного исследования, мы одновременно

считались с жанром учебника, причем такого, объем которого (по

меркам, у нас сложившимся) немал, хотя и несопоставим с обшир-

ностью и многоплановостью материала. Надо было также иметь в

виду, что к учебнику обратятся не только и даже не столько будущие

философы, сколько те из студентов, аспирантов, из самостоятельно

изучающих историю философии, для кого философия не стала про-

филирующим предметом. Конечно, это подразумевало доступность,

популярность изложения, разъяснение понятий, сосредоточение на са-

мом важном и ярком из того богатства, что накопила философия.

Вместе с тем, хотелось бы сделать оговорку: сколь бы ни стремились

мы, авторы, к популярности изложения, философия и ее постижение -

дело весьма трудное, требующее от тех, кто ее изучает, самоотдачи,

желания вникнуть в ее необычную для других дисциплин внутреннюю

логику, в какой-то мере освоить сложный категориальный язык фило-

софии, попытаться мыслить, говорить, спорить на этом языке. Некото-

рая популяризация, к которой авторы стремились, не должна была,

согласно их убеждениям, перерастать в упрощенчество. Мы советова-

лись о том, каков уровень знаний и интеллектуального развития на-

ших возможных читателей, и на основе опыта преподавания нефилосо-

фам пришли к согласию, что уровень этот в основном достаточно высок.

4. В соответствии с природой философии, уникальностью ее дос-

тижений внимание в учебнике сосредоточено на главных проблемах,

направлениях и школах, на поистине великих или выдающихся фи-

гурах мировой философской мысли. За недостатком места не станем

обсуждать критерии выделения из необозримого горного массива, сфор-

мировавшегося за тысячелетия развития философии, самых значитель-

ных, самых заметных ее вершин. Удовлетворимся тем, что они, эти

вершины, уже возвысились и что они имеют свои обозначения и гром-

кие имена, что культура уже признала их в качестве высочайших точек

своего развития. Однако для полноты историко-философских анализа

и информации в учебнике иногда вводятся в круг рассмотрения второ-

степенные и третьестепенные фигуры, что, кстати, означает, что и они

внесли в историю философии оригинальный вклад. Но было бы по

меньшей мере неразумно ожидать и требовать, чтобы в учебнике ограни-

ченного объема оказались представленными все регионы и страны, все

средние и мелкие фигуры. Если бы мы пошли по этому пути, пришлось

бы делать не учебник, а словарь, в котором требуется написать обо

всем понемногу. Мы же предпочли сосредоточиться на главном, самом

значительном и стремились осветить это главное более основательно.

Рассмотрение важнейших феноменов истории философской мысли

как процесса ведется в данном учебнике так, что внимание уделено и

главным проблемам философии соответствующих региона и периода,

и основным направлениям, школам, течениям, и центральным кате-

гориям, понятиям, и великим выдающимся личностям, в творчестве

которых история философии как раз и воплощается вполне реально и

конкретно. Путь анализа в каждой из крупных частей и каждом из

разделов был избран такой: сначала давалась краткая характеристика

хода истории, хронологических рамок, социально-исторического и куль-

турного контекста возникновения и развития соответствующего фор-

мообразования философии; затем анализировались главные проблемы,

вплетенные в анализ мира природы, человека, общества, культуры,

самой философии. При этом изменения в понимании природы и

функций философии иногда выдвигались на первый план, ибо без

этого нельзя было понять специфику подхода к онтологическим, т.е.

относящимся к миру, бытию, гносеологическим, т.е. относящимся к

познанию, сознанию и знанию, антропологическим, т.е. относящимся

к человеку, этическим, эстетическим, социально-философским и

другим проблемам обширного философского проблемного комплекса.

Одновременно прояснялись основные категории философии; фикси-

ровались и анализировались - во взаимодействии и дискуссиях -

главные течения, школы философии. В ходе всего этого осмысления

специально рассматривались жизнь, деяния, идеи и концепции вели-

ких и выдающихся мыслителей и давалась характеристика тех их

сочинений, которые и поныне сохраняют свое нетленное значение для

философии и всей культуры. Делалось это по-разному в тех или иных

разделах: иногда личностные аспекты вторгались в проблемное изложе-

ние; в других случаях они приобретали вид самостоятельных экскур-

сов. Во второй книге наиболее значительным мыслителям отведены

самостоятельные главы. Главное же: в данном учебнике была сдела-

на попытка соединить историко-эпохальный, проблемно-содержатель-

ный, категориально-понятийный, личностный и жанровый подходы к

анализу философской мысли, что далеко не всегда имеет место в учеб-

никах (особенно в учебниках ограниченного объема).

Еще один основополагающий принцип нашего подхода тоже может

быть изображен в виде антиномий истории философии как особой

дисциплины. С одной стороны, мы стремились сохранить верность

исторической правде, прибегать к языку фактов, текстов, докумен-

тов, многократно верифицированных историко-философской тради-

цией. С другой стороны, мы понимали, что История философии как

историческая саморефлексия философии всегда есть лишь интерпре-

тация историко-философского процесса. Поэтому методы анализа

документов, фактов, событий, изучение историографии вопроса, сопос-

тавления оценок и суждений нужно было дополнить методами герме-

невтики, т.е. истолкования - в данном случае историко-философской

герменевтики, где, кстати. Текст как послание истории имеет централь-

ное, исходное значение. Иногда герменевтические трудности как сугубо

специальные оставались за кадром учебника, но в наиболее важных

случаях мы считали нужным ввести читателя в "поле герменевтического

выбора", представляя ему для самостоятельной оценки главные, подчас

конкурирующие подходы и точки зрения.

Естественно, что интерпретации, предлагаемые теми или иными

авторами данного учебника даже в отношении одного и того же мате-

риала, не всегда совпадали. Как следовало поступить в данном слу-

чае? Обычный для учебника подход - сгладить или вообще элимини-

ровать различия, по возможности "освободить" от них читателя. Мы

и здесь решили пойти нетрадиционным путем, сочтя необходимым не

только не скрывать несовпадения позиций, но объективировать их для

читателей, тем более в случаях, когда различия наших подходов вы-

ражали довольно принципиальные расхождения и споры, существую-

щие в мировой литературе.

Так, в разделе, посвященном античной философии, представлены

две точки зрения. Согласно одной, более "традиционной" (опираю-

щейся на античную историю философии, доксографию, большой массив

антиковедческих исследований современности), изложение истории фи-

лософии европейского региона следует начинать с ранней философии

(скажем даже: пред- или первофилософии), т.е. с ионийской филосо-

фии, затем освещая философский путь и вклад таких мыслителей,

как Парменид и другие элейцы, Гераклит, Демокрит, Эпикур (разу-

меется, сообразуясь во всех этих случаях с современным пониманием

античной доксографической традиции и с сомнениями, которые она

вызывает). Согласно другому подходу, целесообразно вести рассказ о

древнегреческой философии начиная с того момента, когда она осознает

себя как таковую, в частности, когда появляется сам термин "филосо-

фия" и когда институционализируется первая философская школа,

т.е. начинать с Пифагора и пифагорейцев. Второй подход в учебнике

представлен в разделах 1 и III, написанных Ю.А. Шичалиным, первый

подход - в главах раздела II, написанных Н.В. Мотрошиловой. Пер-

вый подход имеет целью не дать состояться "отсечению" ранней тра-

диции древнегреческих мудрецов и ученых от историко-философского

процесса; второй исходит из того, что философия в собственном смыс-

ле слова развилась не из протонаучных натурфилософских рассужде-

ний ионийцев, а как сознательная оппозиция к их "рационализму",

проявившаяся в исходно консервативном и опирающемся на тради-

цию пифагореизме.

Одна из разновидностей представленной здесь антиномии - проти-

воречие между стремлением к историзму, т.е. максимально возмож-

ной исторической адекватности анализа и изложения, и неустрани-

мым (также не скрываемым нами) желанием актуализировать историю

философии, сделать ее близкой и значимой для современного чело-

века с его устремлениями, заботами, бедами, раздумьями. Э. Гуссерль,

выдающийся немецкий мыслитель Х1Х-ХХ вв., метко охарактеризо-

вал историю философии как "осовременивающее воспоминание о наших

философских праотцах".

6. Теперь - об отношении авторов учебника к основным историко-

философским подходам прошлого и современности. Здесь имел место

конструктивный заочный диалог с ними.

а. Мы придерживались установки, согласно которой между нова-

торством в философии и глубоким постижением истории философии

существует неразрывная связь, имеющая характер одной из законо-

мерностей развития философии. Разумеется, существует различие ме-

жду теми, кто - подобно Диогену Лаэртию, Аристотелю, Лейбницу,

Гегелю, Хайдеггеру, Ясперсу, Расселу - писал специальные сочине-

ния или разделы сочинений по истории философии, и теми, кто -

подобно Декарту или Канту - этого почти не делал. Однако и в том,

и в другом случаях определение своего отношения к главнейшим ве-

хам истории мысли было для философов интегральным элементом

самостоятельного творчества в философии. Вместе с тем авторы учеб-

ника не оставили без внимания критику в адрес истории философии,

а то и отрицание ее творчески стимулирующей роли. Такие подходы

были развиты, например, некоторыми позитивистами и неопозитиви-

стами; они и до сегодняшнего дня играют свою провоцирующую роль

в историко-философских дискуссиях. Критические замечания позити-

вистов были авторами учебника продуманы, а иногда и приняты. Од-

нако согласиться с отвержением истории философии как "кладбища

антинаучной метафизики" было невозможно. Да, в истории мысли

постоянно сохранялась метафизическая линия в смысле придания фи-

лософии статуса размышления о мире в целом, о его всеобщих "пер-

вооснованиях", о бытии как единстве всего сущего, о сущности чело-

века и единстве человеческого рода, о соединении Блага, Истины и

Красоты с другими идеями-ценностями. Но эту тенденцию мы, вместе

со многими современными авторами, считаем неотъемлемой от филосо-

фии, хотя и требующей современного осмысления и преобразования.

6. История философии как процесс и как историческая саморефлек-

сия (в согласии, например, с Гегелем или Фейербахом) понималась в

данном учебнике как целостное, в основном преемственное и восходя-

щее движение к обнаружению и постижению элементов философ-

ской истины. Однако же защищаемая Гегелем идея "телеологическо-

го", т.е. руководимого внутренней целью и предопределенного, постоян-

но прогрессирующего продвижения философии от низшего к высшему,

от несовершенного и ограниченного к завершенной системе было нами

отвергнуто. В истории философии, как и в других областях чело-

веческой культуры, более позднее, пусть и весьма значительное фор-

мообразование отнюдь не обязательно является "более истинным" и

великим, чем предшествующее. В философском знании по мере его

развития, несомненно, присутствуют такие черты, как его обогаще-

ние, расширение, видоизменение, т.е. имеют место приращение зна-

ния, его кумулятивность. Однако при этом каждое отдельное крупное

явление в истории философской мысли не "снимает", т.е. не устраня-

ет и не поглощает, значимость более раннего по времени философско-

го формообразования. Так, философия Аристотеля не "снимает" как

более "высокая" и "научная" мысль Платона, а система Гегеля не

"снимает" (на что явно претендовал Гегель и что особенно акцентиро-

вала марксистско-ленинская философия) учения Канта, Фихте, Шел-

линга. Каждый из выдающихся философов, с определенным правом

объединяемых в историческую целостность, которая именуется не-

мецкой классической философией, одновременно имеет самостоятель-

ное значение и вовсе не образует, как полагали марксистские интер-

претаторы, лишь "ступеньку" лестницы, ведущей к Гегелю, а через

него - к Марксу, преодолевающему якобы все ограниченности пред-

шествующей философии.

в. При этом, однако, живое и постоянное взаимодействие идей, их

"приключения" образуют едва ли не самое увлекательное в очном, а

чаще заочном, обнимающем все эпохи и регионы интеллектуально-

философском диалоге, в свою очередь образующем существенную

часть диалога культур и диалога внутри каждой относительно само-

стоятельной культуры. Прослеживание того, как складывался в исто-

рии мысли такой диалог, как существовало многоголосье спора-дис-

курса, и было одной из принципиальных задач, которые ставили перед

собой авторы учебника, примыкая к имеющим место в отечественной

и мировой литературе пониманиям философии и ее истории как кон-

структивного, все более широкого и разнообразного диалога. Пред-

ставляя читателю дивергенцию, т.е. расхождение позиций в истории

мысли, реконструируя философию различных эпох и регионов, мы

старались не забывать о конвергенции, т.е. объединении идей, их схо-

ждении в главные проблемные пункты, о перекличке идей, существо-

вавшей независимо от того, "перекликались" ли идеи по сознательной

воле их создателей или в силу внутреннего родства. Или, напротив,

совершались ли противостояния идей из-за приданной им самими их

творцами прямой полемической направленности против других идей

или в результате объективной проблемно-содержательной противопо-

ложности предложенных различными авторами подходов и решений.

г. Среди более конкретных аспектов историко-философского диа-

лога, сохранивших свое значение и поныне, внимание будет обращено

на следующие, причем мы снова будем понимать их как неснимаемые

историко-философские антиномии.

Это, к примеру, спор о том, является ли философия по своей

природе и предназначению наукой (и тогда все донаучные и вненаучные

виды философствования предстают как "неразвитые", "неподлип-

ные") - или научные, сциентистские (от лат. scientia - наука) идеи

и концепции в совокупности составляют лишь одну, и не обязательно

главную, решающую линию философского размышления. Так, бывшее

у нас сравнительно недавно расхожим марксистское определение фило-

софии как науки о наиболее общих законах природы, общества и чело-

веческого мышления порождало особое отношение к истории мысли:

"научные" ориентации философии считались главными и предопреде-

ленными стать господствующими в истории мысли, причем на всем

"пространстве" философствования. Между тем и в XX в., когда наука

и техника достигли небывалого развития, о безраздельном господстве

сциентистских подходов, какими бы влиятельными они ни были, го-

ворить не приходится. Из-за этого парадокса для истории философии

возникает следующая трудная проблема: изображать ли историческое

развитие мысли как неуклонное движение в сторону научности (что

предполагает "отсечение" или дискредитацию многих линий и тенден-

ций философии прошлого и настоящего) или одновременно рассматри-

вать в качестве полноправных такие, например, виды философствова-

ния, которые еще слиты или стремятся слиться с мифологией и рели-

гией; или такие, где наука и научность не считаются главными крите-

риями высокого философствования по той причине, что совершается

поиск неповторимой и не тождественной науке специфики философии.

В данном учебнике, в противовес ригористическому историко-философ-

скому сциентизму, избран другой, синтезирующий путь: движению

философии к науке и научности и, в частности, философии науки

придается немалое значение; но и другие, несциентистские и даже

антисциентистские виды философствования приняты к рассмотрению

в качестве существенной, не теряющейся в глубинах истории традиции.

Далее, издавна ведется спор о том, какое место философия как

относительно самостоятельная часть культуры, обращенная к проблеме

всеобщего-особенного-единичного, занимает в культуре в сравнении с

другими ее сферами, формами и результатами. Дискуссия упирается

вот в какой вопрос: является ли философия венцом всего знания

человечества, его духа и культуры ("наукой наук", вершиной абсо-

лютного духа, как полагал Гегель) или ей и ее истории принадлежит

скромная роль специфического вида познания и самопознания, дос-

тупного лишь заинтересованной интеллектуальной элите и вряд ли

нужного практике, отдельному человеку, погруженному в повседнев-

ные дела и заботы. Не разделяя преувеличенных надежд, возлагае-

мых на философию и ее историю, не возводя ее в ранг единственной

вершины культуры, авторы учебника вместе с тем считали своим дол-

гом поддержать идею о высоком статусе философии и истории фи-

лософии, вверенную нам, современным людям, великими предшест-

венниками. При конкретном освещении историко-философского про-

цесса мы стремились выявить те главные сплетения форм и тенденций

культуры с повседневным бытием отдельных людей, где роль филосо-

фии была уникальна, т.е. невосполнима ничем другим и весьма

значительна. И, в сущности, рассказ о каждом крупном этапе истории

философской мысли, о каждом великом или просто заметном филосо-

фе - это повествование о том, сколь реальным и значительным было

и остается влияние философии (но, конечно, философии высочайшего

ранга) на культуру, на ценности и идеалы, на сознание и самосознание

индивидов и всего человечества.

В связи с длившимся в ряде стран, включая Россию, целые десятиле-

тия подчинением философии (и в определенной, несколько меньшей

степени - истории философии) диктату марксистско-ленинской идеоло-

гии следует особо упомянуть еще об одной антиномии более широкого

значения. Стоит вопрос: правомерно ли толковать философию, соот-

ветственно историю философии по-марксистски - как часть классовой

по природе идеологии, как партийно-ангажированное размышление

(которому одновременно парадоксальным образом приписывается ста-

тус "самой истинной" науки) - или философией в подлинном смысле

те или иные рассуждения и идеи мыслителей становятся тогда и толь-

ко тогда, когда они как бы превозмогают всегда имеющиеся идеоло-

гические, политические, партийно-групповые влияния и восходят имен-

но к всеобщему в его смысле общецивилизационного, общечеловечес-

кого. Авторы учебника разделяют вторую позицию, что отнюдь не

связано с "модной" сегодня крайностью - простым вычеркиванием

Маркса и марксизма из истории философской мысли. Во второй кни-

ге учебника философскому содержанию этого учения - одного из

наличествующих в истории мысли и сегодня сохраняющих немалое

влияние - посвящена особая глава.

При этом защита неангажированной (в смысле приверженности

какой-либо идеологии), внепартийной (в смысле невмешательства в

историко-философское исследование партийно-политических симпатий

и антипатий) позиции для одних авторов - более молодых - есть

простое и естественное следствие незасоренности их сознания недавно

еще господствовавшими догмами. Для других авторов такая неанга-

жированность предполагала трудное и долгое (не ограниченное по-

следними годами) преодоление философских и историко-философских

догм марксизма-ленинизма. Мы очень надеемся на то, что преодоле-

ние хотя бы в основном состоялось, и читатели получат учебник, сооб-

разованный с мировыми критериями, не подчиненный сектантским

партийным требованиям и принципам какой-либо одной идеологии, и

вместе с тем - учебник, в котором авторы развивают и аргументиро-

ванно отстаивают именно свое понимание освещаемых проблем истории

философской мысли.

Мы отчетливо сознаем, что следование перечисленным выше, во

многих отношениях новым для отечественной и мировой практики прин-

ципам-антиномиям "с первого захода" не могло привести к полностью

удовлетворяющим читателей, коллег, да и нас самих результатам. Огра-

ниченный по объему учебник, одновременно посвященный философии

Запада, Востока, России,- первый такого рода опыт, и тут были

неизбежны издержки и недостатки. Мы будем стремиться преодоле-

вать их, продолжая работу, учитывая замечания коллег и пожелания

читателей, а также наши собственные, пока еще не полностью реали-

зовавшиеся устремления и замыслы.

ЗАПАД