- •Евгений Викторович Анисимов Императорская Россия
- •Оглавление
- •Часть I . Россия в конце хvii – начале XVIII века
- •Часть II . Послепетровская империя и ее правители. 1725-1762
- •Часть III . Империя времен Екатерины Великой и Павла I . 1762-1801
- •Часть IV . Александровская эпоха. . 1801–1825
- •Часть V . Царствование Николая I . 1825-1855
- •Часть VI . Царствование Александра II. Эпоха великих реформ. . 1855-1881
- •Часть VII . Царствование Александра III и Николая II. . 1881–1917
- •Предисловие
- •Часть I Россия в конце хvii – начале XVIII века Россия в конце хvii – начале XVIII века
- •Люди и власть в допетровской России
- •I. Служилые люди «по отечеству»
- •II. Служилые люди «по прибору»
- •III. Тяглые люди
- •Кризис русского общества
- •Переворот 1682 года. Установление триумвирата
- •Преображенские годы Петра
- •Кокуй и его обитатели – новые приятели Петра I
- •Переворот 1689 года. Конец триумвирата
- •Эпоха взросления Петра. Поездка в Архангельск
- •Азовские походы. 1695–1696
- •Великое посольство в Западную Европу
- •Бунт стрельцов. 1698. Развод с женой
- •Накануне Северной войны
- •Создание Северного союза. Северная война
- •«Нарвская конфузия»
- •Как «разгрызли» Орешек
- •Основание Петербурга
- •Возведение островной крепости
- •Перестройка сухопутной армии
- •Реформа местного управления. Создание Сената
- •Где взять деньги на войну?
- •Преобразования в промышленности
- •Сражения в Польше. Измена Августа II
- •Шведское наступление. 1708–1709
- •Украина – поле сражения. Мазепа
- •Мятеж Булавина на Дону
- •Полтава, славная в веках
- •Восточная Прибалтика во власти России
- •«Злощастный Прут»
- •Гангут и завоевание Финляндии
- •Строительство европейского города
- •Победа в войне. Ништадт. 1721
- •Петр – «Великий, Отец Отечества, император Всероссийский»
- •Активность новой империи
- •Коллежская реформа. Идеи камерализма
- •Обновленный Сенат
- •Губернии, провинции, уезды
- •Бюрократическое государство
- •«Поправление духовного чина»
- •Введение подушной подати
- •«Произведение всероссийского народа». Дворянство
- •Русское купечество и промышленность
- •«Простецы» в круговерти петровских реформ
- •Реформы в сфере культуры. Образование
- •Преобразование быта
- •Как они развлекались
- •Создание женского общества в России
- •Петербург – имперская столица
- •Русские художники
- •Дело царевича Алексея
- •Политический сыск. Тайная канцелярия
- •Трагедии в семье Петра и Екатерины
- •Личность Петра Великого
- •Часть II Послепетровская империя и ее правители. 1725‑1762 Возведение на престол Екатерины I
- •Екатерина I у власти. 1725–1727
- •Император Петр II. Опала Меншикова
- •Возвращение двора в Москву
- •«Затейка» верховников. 1730
- •Правление Анны Иоанновны. 1730–1740
- •Шутовство при дворе Анны Иоанновны
- •Войны России с Польшей и Турцией
- •Дворянская политика при Анне Иоанновне. Экономика
- •Регентство и свержение Бирона
- •Анна Леопольдовна у власти. Дворцовый переворот Елизаветы Петровны
- •Императрица Елизавета как женщина и властительница
- •Приближенные Елизаветы Петровны
- •Экономика и внутренняя политика Елизаветы
- •Просвещение в России
- •Московский университет и Академия художеств
- •Музыка и театр времен Елизаветы
- •Архитектура елизаветинского барокко
- •Застолье в середине XVIII века
- •Русский помещик времен Елизаветы у себя дома
- •Дело Салтычихи
- •Проект елизаветинского Уложения. «Фундаментальные законы» Ивана Шувалова
- •Внешняя политика России при Елизавете
- •Семилетняя война и участие в ней России
- •Смерть Елизаветы Петровны. Петр III – император
- •Часть III Империя времен Екатерины Великой и Павла I
- •1762‑1801
- •Екатерина II в юности
- •Заговор против Петра III
- •Дворцовый переворот. 1762
- •Первые реформы Екатерины II
- •Мятеж Мировича и убийство Ивана Антоновича
- •Уложенная комиссия и Наказ Екатерины II
- •Чумной бунт. 1771
- •Пугачевский бунт
- •Русско‑турецкая война. 1768–1772
- •Чесма. 1770
- •Первый раздел Польши. 1772
- •Крым в составе России
- •«Греческий проект»
- •Войны с Турцией и Швецией
- •Морские победы Федора Ушакова
- •Второй и Третий разделы Польши
- •Екатерина и революция во Франции
- •Дела Радищева и других просветителей
- •Совет при высочайшем дворе. Имперская идея
- •Губернская реформа 1775 года
- •«Жалованная грамота дворянству». 1785
- •Экономика времен Екатерины II
- •«Третий род» людей
- •Екатерина II и церковь
- •«Нижний род людей». Проект «Сельского положения». 1785
- •Проект Конституции Екатерины II
- •Просвещение времен Екатерины II
- •Литература и пресса при Екатерине
- •Наводнение 1777 года. Екатерининский Петербург
- •Архитектура времен Екатерины II
- •Сотворение Эрмитажа
- •Развлечения в Петербурге
- •Театр времен Сумарокова и Фонвизина
- •Живопись и скульптура
- •Одежда и прически второй половины XVIII века
- •Еда и напитки XVIII века
- •У истоков русской медицины
- •Любовь, брак, женщины и дети
- •Последние годы Екатерины II. Фавор Зубовых
- •Смерть Екатерины II
- •Нелюбимый наследник
- •Пятый император XVIII века
- •Преобразования Павла в армии. Дворянская политика
- •Усиление бюрократизма и полицейского начала
- •Строительство Михайловского замка
- •Итало‑швейцарский поход Суворова
- •Гибель Павла I в Михайловском замке
- •Часть IV Александровская эпоха.
- •1801–1825
- •Вступление на трон Александра I
- •«Молодые друзья» и проекты реформ
- •Государственные преобразования. М. М. Сперанский
- •Начало Кавказской войны
- •Две войны с Наполеоном
- •Тильзит. Союз с Наполеоном
- •1812 Год. Начало войны
- •Бородинское сражение
- •Оставление и пожар Москвы
- •Партизаны и отступление французов
- •Освободительный поход русской армии
- •Новый курс Александра
- •Военные поселения
- •Декабристы
- •Петербург александровского времени
- •Судьбы сестер Александра I
- •Наводнение 1824 года
- •Последние годы Александра I
- •Междуцарствие и восстание на Сенатской площади
- •Суд над декабристами и приговор
- •Часть V Царствование Николая I
- •1825‑1855
- •Личность Николая
- •Окружение Николая I
- •Семья Николая I и Александры Федоровны
- •Третье отделение и Корпус жандармов
- •Крестьянский вопрос
- •Войны с Персией и Турцией
- •Подавление польского восстания. 1830–1831
- •Александр Пушкин – гений и человек
- •Уваровская триада
- •Московские кружки. Чаадаев
- •Николаевский Петербург
- •Невский проспект и окраины
- •Осень классицизма
- •Жилище и одежда николаевской эпохи
- •Появление ресторанов
- •Экономика застоя
- •Крестьянский вопрос
- •Жандарм Европы и покоритель Кавказа
- •Начало Крымской войны. Поражение на Альме
- •Севастопольская блокада
- •Смерть Николая I
- •Часть VI Царствование Александра II. Эпоха великих реформ.
- •1855‑1881
- •Личность Александра II. Начало реформ
- •Отмена крепостного права
- •Реформы управления и суда
- •Реформа армии и флота
- •Реформы просвещения и печати
- •Восстание в Польше
- •Новая внешняя политика
- •Конец Кавказской войны
- •Россия на Дальнем Востоке и в Средней Азии
- •Русско‑турецкая война. Освобождение Болгарии
- •Последний этап реформ
- •«Народная воля» и император
- •Убийство Александра II
- •Часть VII Царствование Александра III и Николая II.
- •1881–1917
- •Александр III – «Гатчинский затворник»
- •«Народное самодержавие» и ужесточение полицейского режима
- •Союз с Францией
- •Экономическая политика
- •Дворянство и буржуазия
- •Женский вопрос XIX – начала XX века
- •Застолье, еда и питье
- •Смерть императора
- •Царствование Николая II. 1894–1917 Николай – человек и правитель
- •Коронация и Ходынка
- •Марксистские кружки. Ленин
- •Русско‑японская война
- •Революция 1905 года и Манифест 17 октября
- •Столыпин и его политика
- •Экономический подъем и 300‑летие Дома Романовых
- •Начало Первой мировой войны
- •Распутин и его убийство
- •«Великокняжеская оппозиция»
- •Кризис империи
- •Февральская революция. Свержение самодержавия
- •Хронология
- •Литература
Дело Салтычихи
Бесконтрольная власть одного человека над личностью, жизнью другого при крепостном праве не могла не порождать страшных жестокостей, особенно когда эта власть оказывалась в руках людей неуравновешенных, психически больных. Елизаветинское время оставило потомкам пример чудовищного помещичьего изуверства. Речь идет о «Салтычихе», 25‑летней Дарье Николаевне Салтыковой, к которой в 1756 году, после смерти мужа ротмистра Глеба Салтыкова, перешло по наследству богатое имение. И вот к концу 1750‑х – началу 1760‑х годов по Москве поползли слухи о страшных делах, которые творятся в доме Салтычихи на Кузнецкой улице.
Когда власти начали расследование дела Салтыковой, то следователи были поражены масштабами преступления. Многочисленные свидетели показали, что Салтычиха за несколько лет замучила, лично убила или приказала своим людям умертвить не менее 100 своих крепостных! Юстиц‑коллегия, тщательно расследовав все показания, пришла к заключению:
Салтыкову можно признать убийцей если не всех ста человек, объявленных доносителями, то несомненно 50 человек, о коих собранными справками сведения так положительно клонятся к ее обвинению… В числе убитых мужчин было два или три, остальные затем все женщины… Некоторые из этих женщин забиты до смерти конюхами или другими людьми Салтыковой, наказывавшими их непомерно жестоко по приказанию госпожи (из дела видно, что муж‑конюх, по приказу Салтычихи, засек насмерть свою жену. – Е. А.), но большею частию убивала она сама, наказывая поленьями, вальком, скалкой и пр. Наказаниям подвергались женщины преимущественно за неисправное мытье полов и белья.
Салтычиха не знала меры в своей жестокости и преступления совершала в самом центре Москвы, на глазах полиции. Дворовые Салтычихи многократно жаловались на жестокое обращение своей госпожи властям, но она умела задобрить власти взятками и потом с еще большей жестокостью принималась убивать людей. Долгие годы тянулось следствие по делу Салтыковой. Оно закончилось в 1768 году. Салтычиха, так и не раскаявшаяся ни в одном из совершенных ею убийств, была лишена дворянства, заключена в подземную тюрьму московского Ивановского монастыря, где провела 11 лет. Затем ее, названную в императорском указе «уродом рода человеческого», перевели в каменную пристройку у стены собора того же монастыря. Здесь она просидела еще 22 года, как зверь кидаясь на решетку при появлении любопытствующих посетителей.
Избавиться от крепостничества, кроме как по воле помещика, крепостному было невозможно. Все остальные способы добиться свободы были либо аморальны, либо преступны, уголовно наказуемы. Так, в материалах Тайной канцелярии аннинского и елизаветинского царствований встречаются такие дела, которые были начаты по доносам дворовых, подслушавших разговор господ в спальне и потом кричавших «Слово и дело» – призыв доносчика к властям. Они надеялись, что получат – согласно закону – свободу как вознаграждение за донос. Но не все могли идти таким бесчестным путем и поэтому сами нередко вступали на путь преступления. А для этого так мало требовалось – уйти без спросу помещика или приказчика со двора или из деревни. И вот ты уже и преступник, беглый! Но что делать? Бегство было единственным и самым распространенным способом спасения от крепостного права. Крестьяне обычно бежали в Польшу, на Юг (Дон и его притоки), в Сибирь. Традиционно действовали и власти: заставы, воинские команды, облавы, кандалы, наказание и… возвращение к помещику. Немало крепостных, отчаявшись, брались за оружие, уходили в многочисленные разбойничьи шайки, нападавшие на помещичьи усадьбы. Не все такие истории говорили о сопротивлении крестьян крепостному праву. Среди разбойников укрывалось немало беглых уголовников, опустившихся личностей, садистов, наслаждавшихся мучениями помещичьих жен или детей. Известно много случаев, когда такие банды возглавляли дворяне‑помещики, сделавшие свои имения притонами для разбойников и воров. Но все же признаем, что между разгулом крепостничества и разбоями существовала прямая связь: крепостное право с неизбежностью порождало ответное насилие.
Ко времени правления Елизаветы относится история братьев Роговых – крепостных прокурора Пензенского уезда Дубинского. Двое из братьев – Никифор и Семен – бежали от помещика, но их поймали и отправили в ссылку. По дороге братья бежали вновь, вернулись в уезд и пригрозили помещику расправой. Их поймали и снова отправили по этапу: Никифора – в Сибирь, в Нерчинск, а Семена – в Оренбург, откуда он несколько раз убегал. Несмотря на жестокие наказания за побег с каторги, Семен не унимался. В послании помещику он писал: «Хотя меня десять раз в Оренбург посылать будут, я приду и соберу партию и (тебя) изрежу на части». В 1754–1755 годах имение Дубинского трижды поджигали, а в 1756 году Семен бежал с каторги, добрался до уезда и спрятался у третьего из братьев – Степана. Помещик, узнав об этом, писал властям, что Семен собрал «партию человек до сорока и дожидается меня, как я буду в оную деревню, чтобы меня разбить и тело мое изрубить на части». Степана арестовали за укрывательство беглого брата, но он бежал из‑под караула и ушел вместе с сыном из вотчины, пригрозив помещику расправой. Дубинский был так напуган, что не решался приезжать в свою деревню, пока Роговы гуляли на свободе. Надо полагать, что причины такой яростной, отчаянной ненависти братьев Роговых к своему помещику, по‑видимому, вполне основательны. Братья не похожи на разбойников с большой дороги, которым все равно кого грабить и убивать.
Заглянем в источник
Дело Салтычихи было уникально, но и типично. Такого ужасающего количества замученных одной помещицей русское общество, конечно, не знало, но глумление над людьми, унижение их человеческого достоинства были повсеместными явлениями. Издевательства, страшные порки на конюшнях и порой даже неосторожные убийства совершались в помещичьих домах постоянно. Вспоминая о Москве 1750 года – подлинной дворянской столице России, Екатерина II писала в мемуарах:
«Предрасположение к деспотизму выращивается там лучше, чем в каком‑либо другом обитаемом месте на земле; оно прививается с самого раннего возраста к детям, которые видят, с какой жестокостью их родители обращаются со своими слугами; ведь нет дома, в котором не было бы железных ошейников, цепей и разных других инструментов для пытки при малейшей провинности тех, кого природа поместила в этот несчастный класс, которому нельзя разбить цепи без преступления».
Бесстрашные смельчаки, подобные братьям Роговым, встречались нечасто. Они составляли ничтожную часть той многомиллионной массы рабов и рабынь, которые смиренно несли свой крест. Особенно драматично было положение крепостных женщин и девушек. Не случайно, что большая часть замученных Салтычихой людей были сенные девушки, выполнявшие домашнюю работу. Они были совершенно беспомощны и беззащитны перед издевательствами, насилием и глумлением. С мужиком‑крепостным поступить жестоко считалось нерационально и опасно – он был рабочей силой, приносил доход, за него платились в казну налоги, он становился рекрутом. В ревизских сказках он писался «душой», женщины же вообще не учитывались в переписи. Мужик, наконец, имел возможность оказать сопротивление. Доведенный до отчаяния, он мог – часто ценою своей жизни – отомстить за унижения. Иначе со слабыми женщинами – им не было спасения, им никто бы не пришел на помощь. Дворовых девушек держали под суровым контролем, они не могли бежать, сопротивляться. Их сознание подавлял страх. Поэтому они безропотно умирали от непосильной работы, побоев, под кнутом в конюшне, замерзали раздетыми на морозе. Молодые девушки сами лезли в петлю или бросались в омут, чтобы избавиться от постоянных мучений, которые почему‑то называли жизнью.
Заглянем в источник
Крепостных девушек никто не жалел, это была «человеческая трава». Цена на «хамку» – так презрительно звали крепостных помещики – была самой низкой на рынке рабов. Вот один из обычных документов – купчая:
«Лета тысяча семьсот шестидесятого, декабря в девятый на десять день (т. е. 19‑го. – Е. А.). Отставной капрал Никифор Гаврилов сын Сипягин, в роде своем не последний, продал я, Никифор, майору Якову Михееву сыну Писемскому старинных своих Галицкого уезда Корежской волости, из деревни Глобенова, крестьянских дочерей, девок: Соломониду, Мавру, да Ульяну Ивановых дочерей, малолетних, на вывоз. А взял я, Никифор, у него, Якова Писемского, за тех проданных девок денег три рубли. И вольно ему, Якову, и жене, и детям, и наследникам его теми девками с сей купчей владеть вечно, продать и заложить, и во всякие крепости учредить».
Разумеется, никому не было дела до того, что чувствовали маленькие девочки‑сестры, оторванные от матери и увезенные из родной деревни навсегда. И таких купчих заключались тысячи, десятки тысяч. Люди – мужчины, женщины, дети – целыми деревнями, семьями и поодиночке продавались как скот, мебель или книги.
Не следует считать, что все помещики были жестокими садистами, как Салтычиха. Вряд ли Никифор Сипягин продал девочек‑сестер по рублю за голову на вывоз, желая доставить им несчастье. Помещики были разные, многие из них относились к крестьянам вполне гуманно. Даже обязательные порки регламентировались. В инструкции 1751 года выдающегося полководца графа П. А. Румянцева написано, что если дворовым дадут 100 плетей или 17 000 розог, то «таковым более одной недели лежать не давать, а которым дано будет плетьми по полусотне, а розгами по 10 000 – таковым более полунедели лежать не давать же; а кто сверх того пролежит более, за те дни не давать им всего хлеба, столового запасу…».
А вот как писал в инструкции своим приказчикам в 1758 году один из просвещеннейших людей того времени – князь М. М. Щербатов:
«Наказание должно крестьянем, дворовым и всем протчим чинить при рассуждении вины батогами… Однако должно осторожно поступать, дабы смертного убийства не учинить или бы не изувечить. И для того толстой палкой по голове, по рукам и по ногам не бить. А когда случится такое наказание, что должно палкой наказывать, то, велев его наклоня, бить по спине, а лучше сечь батогами по спине и ниже, ибо наказание чувствительнее будет, а крестьянин не изувечится».
В этой инструкции столько рачительной предусмотрительности, нешуточной заботы… о «живом инвентаре», который нельзя повредить. Так же предусмотрителен он, когда дает указания о содержании скота, о севообороте, сборе податей. Именно в том, что крепостное право было таким обычным, заурядным, и состояла его самая страшная сторона. Оно казалось естественным состоянием общества, одной из тех основ, на которой держался порядок на русской земле.
Вот помещица зимой заперла двух сенных девушек в холодном чердаке за какую‑то провинность, да и забыла. Вспомнила о них на следующий день, а девушки уже замерзли. Их нашли мертвыми на полу, в обнимку, свернувшихся калачиком. Случилась беда, конечно, но не судить же за это столбовую дворянку! А причина не в садизме помещицы, а в том, что она забыла про девок! Но из дворни никто не решился напомнить барыне о девушках, замерзающих на чердаке. Екатерина II писала: «Если посмеешь сказать, что они (т. е. крепостные. – Е. А.) такие же люди, как мы, и даже когда я сама это говорю, я рискую, что в меня станут бросать каменьями». Вспоминая конец 1760‑х годов, она продолжала:
«Я думаю, не было и двадцати человек, которые по этому предмету мыслили бы гуманно и как люди. А в 1750 году их, конечно, было еще меньше, и, я думаю, мало людей в России даже подозревали, что для слуг существовало другое состояние, кроме рабства».