Kultura_Vizantii_XIII_-_pervaya_polovina_XV_vv

ма в верхней цитадели города, не сохранился до нашего времени. Развалины же Нимфейского дворца и поныне возвышаются среди полей близ города. Он был возведен в первые годы правления Иоанна III Ватаца, после того как император сделал Нимфей своей любимой резиденци-

ей. {47}

Здание, построенное у подножия холма в форме простого прямоугольника, было четырехэтажным. Первый этаж представляет собой массивный цоколь, сооруженный из огромных камней, что характерно для римской архитектуры, но стиль кладки указывает на повторное использование строительного материала. Двухметровая толщина стены первого этажа с узкими окнами, служившими бойницами, придавала зданию вид крепости. Сохранившиеся арки и паруса сводов, так же как и наличие столбов, говорят о том, что первый этаж имел посередине ряд колонн, которые разделяли прямоугольное пространство на более мелкие сводчатые помещения 4. Начиная со второго этажа, фасад здания сложен из пятиярусных полос кирпичей, а за ним следует ряд обтесанного песчаника. Второй этаж, где находилась главная зала, и третий были также сводчатыми, на что указывает использование тяжелых стенных пилястров между окнами.

Все четыре фасада характеризуются геометрической простотой, не нарушаемой ни карнизами, ни аркадами, и производят впечатление элегантности. Декоративной особенностью фасадов является регулярное чередование с уровня второго этажа равных по ширине горизонтальных слоев темно-красного кирпича со светло-серым тесаным камнем. Эти слои шли параллельно друг другу через все четыре стены. Кроме того, какая-то часть дворца была украшена керамическими глазурованными плитками с многоцветным орнаментом. Каждый этаж со второго по четвертый (последний сохранился частично) имел по шесть симметрично расположенных окон на западной и восточной сторонах и по два — на южной и северной. По монументальной лестнице, находившейся в северной части здания параллельно северному фасаду, можно было подняться на второй этаж и попасть в дворцовую залу 5.

Внутреннее и внешнее устройство Нимфейского дворца имеет много общих черт с дворцом Мануила Комнина во Влахернах. У обоих — массивный первый этаж, монументальная лестница, этажи делятся колоннами на сводчатые помещения, окна расположены в полукруглых нишах. Преднамеренные или непроизвольные, но заимствования очевидны.

Несколько лучше нам известна военная архитектура Никейской империи. Непрерывные войны, особенно в первое десятилетие существования государства, с латинянами и сельджуками заставляли императоров постоянно заботиться об укреплении городов и пограничной полосы с Иконией. Сама Никея была защищена мощной стеной еще римского времени с четырьмя воротами, высокими многочисленными башнями и рвом. Однако землетрясения и разрушения во время военных действий вынуждали византийских императоров подновлять укрепления города. Последнее укрепление оборонительных сооружений Никеи связано с деятельностью Феодора I Ласкариса. В 13—16 м от основной стены по всему периметру крепостного пояса была воздвигнута передняя стена толщиной 1,5—2 м с небольшими башнями напротив башен основной стены. Главные ворота передней стены защищались двумя более мощными башнями с бойницами. При их строительстве использовались полевые камни, чередующиеся с ровными рядами кирпичей. В то же время в самой передней {48} стене и остальных башнях присутствует хаотичный набор кирпичей, полевых камней и гальки, связанных строительным раствором 6. Вероятно, отсутствие необходимого количества кирпичей либо необходимость быстрого возведения стены не позволяли заботиться о красоте внешнего вида. Такой чисто утилитарный подход к военным архитектурным сооружениям мы встретим и в некоторых других памятниках эпохи.

Файл byz3_49.jpg

Император Феодор II Ласкарис (1254—1258)

4 Eyice S. Le palais byzantin de Nymphaion près ďIznik // Akten des XI. Internationalen Byzantinistenkongress. München, 1960. Р. 150—151.

5Buchwald H. Lascarid Architecture // JÖB. 19979. Bd. 28. Р. 265—267.

6Karnapp W. Das Istanbultor der Stadtmauer von Nicaea-Iznik: Rekonstruktionsversuch der Bauzustandes im 13. Jahrh in perspectivischer Darstellung // Mansel’e Armağan-Mélanges Mansel. Ankara, 1974. Bd. I. S. 224—225.

С конца царствования Феодора I и особенно при Ватаце все более существенную роль в политической и культурной жизни государства начинают играть южные малоазийские города. Центром становится Нимфей — постоянная резиденция Иоанна III. Именно здесь принимались посольства и заключались договоры.

Близость к сельджукской границе и постоянная опасность вторжения с юга туркменских кочевых племен заставляли никейских императоров заботиться о безопасности городов. Ни один район страны не представлен таким количеством остатков памятников военной архитектуры эпохи Ласкарисов. Не только в пограничных и соседних с ним городах, таких, как Триполи, Меония, Сарды, Филадельфия, но и в прибрежных началось быстрое возведение новых и обновление уже имеющихся крепостных укреплений. В первую очередь отстраивались крепости на вершине господствующего над городом холма. Так, в Эфесе Ватац в начале своего правления заново перестроил старые юстиниановские стены вокруг холма Иоанна, а на его вершине возвел сильную крепость с цистернами и маленькой церковью. В это время шло строительство крепостей в Смирне и Милете. В Милете оборонительные сооружения располагались на холме, рядом с руинами крупнейшего в Малой Азии античного театра. Построенные крепости делили город на две части — слабо укрепленную жилую часть и цитадель, {49} защищенную мощными стенами с башнями. Город приобретал классический средневековый вид.

Черты, присущие военной архитектуре приморских городов, были характерны и для близлежащего Нимфея, города, переживавшего свой наивысший расцвет как южная «столица» империи. На вершине холма была построена большая крепость, частично дошедшая до нашего времени. Она состояла из нижнего и верхнего поясов укреплений. Изучение сохранившихся остатков показывает, что строительство крепости велось с разной степенью добротности и тщательности. Если южная сторона нижней стены сложена из аккуратно высеченных камней и чередующихся с ними горизонтальных рядов кирпичей, то в западной стене небрежно уложенные камни соседствуют с неровными и неодинаковыми рядами кирпичей. В еще большей степени небрежность и торопливость заметна в сооружении стен и башен верхнего пояса укреплений, где чередование рядов кирпичей и камня часто вообще отсутствует 7.

Одним из значительных памятников военной архитектуры Ласкарисов являлись сооружения Магнезии, города, расположенного в 20 км к северу от Нимфея и оспаривавшего у него славу южной «столицы» империи. Подобно другим малоазийским городам, Магнезия была защищена крепостью, построенной в первое десятилетие царствования Ватаца. Как и в Нимфее, крепость включала нижний и верхний пояса укреплений. Из уцелевших участков верхней крепости наибольшее впечатление производит северо-западная стена с тремя прямоугольными башнями, самая большая из которых покрыта отшлифованными мраморными плитами. В башнях южной верхней стены часто применяется для украшения кладка кирпича в два горизонтальных слоя с одним вертикальным, что представляет собой упрощенный меандр. Во всех остальных случаях кладка сохранившихся стен и башен не отличалась от характерных образцов данной эпохи — чередование одного или несколько горизонтальных слоев кирпича со слоем необработанного полевого камня 8.

При всем разнообразии стилей военной архитектуре Никейской империи были присущи и некоторые общие принципы. Стены, как правило, были простыми: ряды необработанных камней чередуются с рядами целых или битых кирпичей. Более тщательно отделывались и даже декорировались (декоративными кирпичом, мраморной плиткой и тесаным камнем) лишь башни и ворота, причем главным образом в «императорских» городах: Нимфее, Магнезии, Триполи и Смирне. Крепостные сооружения Никейской империи не были выдающимися памятниками архитектуры. Ограниченность времени и ресурсов у империи при постоянной угрозе со стороны искусных в технике осадной войны туркменских племен вынуждала создавать не шедевры, а утилитарные оборонительные сооружения, способные обеспечить и обеспечивавшие мир в Малой Азии.

Письменные источники донесли до нас упоминание о великолепии внутреннего убранства храмов Никейской империи, о мозаиках и фресках, украшавших их. Особенно богато были декорированы внутренние помещения Сосандрского монастыря, ныне уже не существующего. Никифор Влеммид в оде, посвященной окончанию его строительства, воспевает {50}

7Foss С. Late Byzantine Fortifications in Lydia // JÖB. 1979. Bd. 28. Р. 311—312.

8Ibid. P. 309, 317.

красочность фресок и мозаик, среди которых находилось изображение Пантократора и василевса, подносящего Спасителю церковь. В алтарной апсиде была помещена фреска с изображением ангела Господня — явное подражание колоссальной фигуре архангела константинопольской св. Софии. Вероятно, монастырь украшала и фреска с известной сценой: Авраам, принимающий трех странников (ветхозаветная Троица) (Nic. Blem. Р. 117. 84—118. 96).

Известно, что стены крестово-купольной церкви “Е” в Сардах были украшены фресками: сохранилось изображение креста. Внутри церкви найдены стеклянные цветные кубики из настенной мозаики. Стены и пол храма св. Трифона в Никее также были украшены великолепными мозаиками, фрагменты которых обнаружены при раскопках.

Пока единственным дошедшим до нас (в описании и рисунках М. В. Алпатова) образцом настенной никейской живописи являются фрагменты фресковых росписей в южном куполе церкви св. Софии. По мнению М. В. Алпатова, исследовавшего фрески в середине 20-х годов XX в. и оставившего несколько их зарисовок, вся художественная композиция производит архаическое впечатление. Из всей росписи, покрывающей не только купол между двумя окнами (изображение апостолов и архангелов), но и парус свода и даже стены, лучше всего сохранились изображения апостола на куполе и молодого мученика на стене. Апостол, одетый в се- ро-зеленую тунику и серовато-красный омофор, напоминает античного оратора. В изображении молодого мученика впечатляют большие глаза, которые устремлены на зрителя, но зеленые тени, «унаследованные» от античности, не передают пластичности и объема фигуры. По мнению М. В. Алпатова, как в линейной системе изображения религиозных картин, так и в трактовке отдельных лиц видно, скорее всего, влияние малоазийской живописи XII в. 9

Из письменных источников давно было известно о высоком уровне образования и просвещения в Никейской империи, создании школ и скрипториев, заботе о писцах, переписывании и собирании древних кодексов, за которыми ездили даже в Эпир. Однако почти до начала 60-х годов нашего столетия нельзя было сказать ничего конкретного о рукописях никейского скриптория. И только в последние десятилетия усилиями кодикологов и историков византийского искусства выявлена и с каждым годом пополняется обширная группа (сейчас в ней около 100 кодексов) иллюминованных рукописей. В науке она получила название ЧикагоКарахиссарская по имени двух наиболее выдающихся памятников книжного искусства: Нового завета в библиотеке Чикагского университета (№ 965) и Карахиссарского Евангелия в ГПБ в Ленинграде (греч. 105).

Еще недавно отдельные рукописи из этой группы безоговорочно относились к раннепалеологовским (1261—1300). Однако исследования К. Вейтцмана 10, О. Демуса 11, Г. Бухталя 12, В. Г. Пуцко 13, Б. Л. Фонкича 14, {51} Г. Прато 15 подвергли сомнению как саму датировку, так и место их создания. Единого мнения нет, но большинство ученых считают, что наиболее вероятным временем создания этой группы рукописей является конец XII — середина XIII в., причем подавляющее большинство написано в Никейской империи. Некоторые из рукописей имеют датированные пометы. Дальнейшие исследования позволят, вероятно, произвести уточнения датировок каждой из многочисленных рукописей этой группы и, вероятно, определить, в каких именно скрипториях они были созданы. Пока же приходится говорить о ней как едином целом, созданном в значительном большинстве в никейский период.

9Alpatoff М. V. Les fresques de Sainte-Sophie de Nicée// EO. 1926. Т. 15. Р. 43—45.

10Weitzmann К,. Constantinopolitan book illumination in Ihe period of the Latin Conquest Gazette des Beaux-Arts. 1974. Т. 25. Р. 193—214.

11Demus О. Die Entstehung des Paläologenstils in der Malerei // Berichte zum XI. Internationalen Byzantinistenkongress. München, 1958. S. 1—63.

12Buchthal H. An Unknown Byzantine Manuscript of the thirteenth Century // The Connaisseur. 1964. Vol. 155. Р. 217—224.

13Пуцко В. Г. Византийские лицевые рукописи Гос. Библиотеки СССР им. В. И. Ленина // ВВ. 1982. Т. 43. С. 106—123; Он же. Византийские иллюминированные рукописи Чикаго-Карахиссарской группы

вМоскве (ГИМ. Син. греч. 387 и 220; Муз. 3646) // ВВ. 1984. Т. 45. С. 168—184.

14Фонкич Б. Л. К вопросу о кодикологическом изучении рукописей Чикаго-Карахиссарской группы // Древнерусское искусство: Рукописная книга. М., 1983. Т. 3. С. 300—302.

15Prato G. La produzione libraria in area greco-orientale nel periodo del regno latino di Constantinopoli (1204—1261) // Scrittura e civilta. 1981. Vol. 5. Р. 105—147.

По стилю и характеру письма рукописи тяготеют к каллиграфической традиции второй половины XII в. Это объясняется как тем, что профессиональные навыки никейские писцы получили еще в константинопольском скриптории, так и сознательным стремлением сохранить в Никее установленные в захваченной латинянами столице традиции письма. Подавляющее большинство рукописей является иллюминованными кодексами, а по содержанию — списками Нового завета, Евангелий, Псалтири. Но есть среди них рукописи юридического характера (Пандекты Антиоха), философские («Физика» и «О небе» Аристотеля), нравоучительные («Моралии» Плутарха), догматико-канонические (Евфимий Зигавин, Догматическое всеоружие, Канонический сборник). Появление большого числа богословских рукописей было вызвано, вероятно, той ожесточенной борьбой с латинянами и их вероучением, которая разгорелась сразу после взятия Константинополя в 1204 г.

Исходя из художественного значения миниатюр этой серии рукописей, остановимся подробнее на некоторых кодексах. Евангелие из Карахиссара (ГПБ, греч. 105) содержит 57 миниатюр с евангельскими сценами, и среди них довольно редкие для византийской живописи предшествующих веков: полуфигура прислоненного к кресту Спасителя, «Проклятие смоковницы», «Петр у гроба Христа» и др. Особенностью миниатюр этого Евангелия является и частое отступление от канонической композиции сцен. Так, в сцене «Сретение» дано только поясное изображение Симеона, держащего на руках младенца Иисуса Христа, но нет Богоматери и Иосифа. Отказ от многофигурных сцен, поясное изображение фигур вместо обычного — в полный рост, иллюстрирование второстепенных эпизодов, введение новых персонажей в каноническую композицию (в миниатюре «Христос перед Пилатом» появляется изображение Анны Пророчицы, в сцене «Исцеление бесноватого» последний изображен связанным), попытки показать обнаженное человеческое тело 16 — все эти художественные приемы, необычные для иконографии предшествующего времени, станут в дальнейшем характерными для византийской живописи. {52}

Евангелие с Деяниями и Посланиями апостолов из того же ленинградского собрания (греч. 101) написано в XII в. в Константинополе, но его миниатюры были переписаны в первой половине XIII в. в Никее. Новым и необычным в миниатюрах, изображающих евангелистов, является введение в композицию довольно сложных форм архитектуры. Композиция часто усложняется изображением фигур евангелистов рядом с апостолами. Иногда художник при передаче фигур евангелистов ограничивается только символами — ангел, бык, орел, что было

типично для западноевропейского искусства и говорит о его влиянии на византийскую живопись XIII в. 17

Вкомпозициях сцен обоих Евангелий заметно стремление показать движение, изобразить лица живыми и выразительными. В большинстве случаев миниатюры прекрасны, отличаются лаконизмом, сдержанностью и мягкостью тонов.

Новые веяния чувствуются и в миниатюрах Евангелий в Национальной библиотеке в Афинах (Cod. 118) и Университетской библиотеке в Принстоне (Garret 2), где присутствуют большая свобода фигур в пространстве, пластичность тел и естественность складок одеяний.

Миниатюры в рукописях Чикаго-Карахиссарской группы дают много серий изображений евангелистов. Многие схожи по иконографии, близки стилистически, но не тождественны. Можно даже выделить несколько индивидуальных манер. Вероятно, скрипторий или скрипто-

рии не имели еще устоявшихся традиций, художники пользовались в качестве образцов различными рукописями Х—XII вв., что привело к множеству иконографических вариантов 18.

Втех случаях, когда художник копировал старые модели с их статуарной постановкой фигур, миниатюры отличают плоскостность, графическая трактовка лиц и складок одежды, архитектура и пейзаж сводятся к немногим стандартным типам. Таковы сцены в рукописях

Нового завета с Псалтирью в Национальной библиотеке в Париже (Suppl. gr. 1335) и Британском музее (Add. 11836), выполненные в поздних комниновских традициях 19. Однако чаще никейские художники брали в качестве образца книжное искусство Х в. и предшествующего периода с его антикизирующим стилем, экспрессивностью фигур, рельефностью складок, сме-

16Лихачева В. Д. Искусство Византии IV—XV вв. М., 1981. С. 207—210.

17Там же. С. 210.

18Пуцко В. Г. Византийские иллюминированные рукописи... С. 173.

19Лазарев В. Н. История византийской живописи. 2-е изд., доп. М., 1986. С. 126.

лыми и широкими мазками. Радикально перерабатывая старые образцы для решения новых художественных задач, они порвали с комниновскими традициями и заложили основы зрелого палеологовского стиля 20. В качестве примера таких произведений книжного искусства можно привести уже рассмотренные выше Евангелие из Карахиссара и Евангелие с Деяниями и Посланиями апостолов, а также Новый завет в Чикаго, ряд миниатюр евангелистов Матфея и Луки в Четвероевангелиях, где они изображены экспрессивно, в состоянии вдохновения. Однако даже в лучших кодексах, выполненных квалифицированными рисовальщиками, чувствуется, что они создавались в ускоренном темпе, чтобы в короткие сроки выполнить «политический заказ» молодого го-{53}сударства, оказавшегося перед лицом военной и духовной латинской экспансии.

Таким образом, можно с определенной уверенностью констатировать, что в изобразительном искусстве Никейской империи существовали три стиля: местный, или консервативный, базирующийся на малоазийской живописи XII в. (фресковые росписи св. Софии в Никее); традиционный, исповедующий комниновский стиль; передовой, предпалеологовский. Последние два стиля прослеживаются в памятниках книжной миниатюры. При этом необходимо сказать следующее. Даже в консервативном стиле фресковых росписей св. Софии мы уже видим применение антикизирующих элементов — зеленый цвет, апостол, напоминающий античного оратора. Едва ли это было случайным. В значительной степени антикизирующие элементы проявились в передовом стиле книжного искусства, которое сознательно опиралось на эллинистическое наследие.

Главный вывод, который можно сделать, состоит в том, что уже в Никейской империи начался отход от законченной стилизации, схематической линейности и плоскостной трактовки пространства и наметился процесс объединения новых стилистических элементов (целостное пространственное построение, неразрывность фигуры с архитектурой, которая становится объемной, усложнение пейзажа, применение кривых и изогнутых линий, экспрессивность и эмоциональность фигур) в единое и органическое целое 21.

Бегство в Никейскую империю из Константинополя и с Балкан высокообразованных людей, в том числе «ипата философов» Димитрия Карика, способствовали тому, что изучение философии, существование философской школы и даже некоторое ее развитие не прекратились после 1204 г. Заслуга в этом прежде всего принадлежит двум крупнейшим ученым XIII в.: Никифору Влеммиду и Феодору II Ласкарису.

Имя Никифора Влеммида, философа, писателя, ученого и богослова, первого энциклопедиста предпалеологовской эпохи, прочно вошло в историю византийской культуры. Он родился в 1197 г. в Константинополе. После взятия города крестоносцами вместе с родителями переселился в Малую Азию. Переходя из города в город (Прусса, Никея, Смирна, Эфес, Нимфей), он изучает под руководством местных учителей грамматику, арифметику, геометрию, физику, астрономию, риторику и поэзию, медицину, занимается врачебной практикой и в 1223 г. завершает учебу в Скамандре у оставившего Константинополь философа Иллариона Продрома, совершенствуясь в логике и философии. Дальнейшее образование он получил самостоятельно, изучая речи знаменитых ораторов и сочинения философов.

Знания и эрудиция Влеммида были замечены при никейском дворе, и, когда в 1234 г. начались переговоры с папскими легатами о союзе церквей, он становится одним из активнейших участников этих переговоров, занимая пролатинскую позицию. Вскоре Никифор принимает монашество и по поручению императора Иоанна III Ватаца обращается к педагогической деятельности. Среди его учеников — знаменитый впоследствии историк и политический деятель Георгий Акрополит. После {54} возвращения с Балкан, куда император посылал его

Файл byz3_55.jpg

Императоры Иоанн III Ватац, Феодор II Ласкарис, Иоанн IV Ласкарис. Миниатюра в Хронике Зонары 1-й четверти XVI в.

Модена, Библиотека Эстензе, gr. 122. Фрагмент.

собирать и покупать книги, Влеммид становится воспитателем сына Иоанна III — Феодора. Но столкновения с охладевшим к нему императором заставили Никифора в 1249 г. уйти в постро-

20Demus О. Ор. cit. S. 26—31; Лазарев В. Н. Указ. соч. С. 128—129.

21Лазарев В. Н. Указ. соч. С. 124; Лихачева В. Д. Указ. соч. С. 211.

енный им монастырь. Здесь он основал школу и занимался воспитанием юношей. В монастыре, из которого он никуда не выезжал, ведя обширную переписку, особенно с Феодором II, им создано большинство произведений. Даже после возвращения византийцами Константинополя в 1261 г. Влеммид не покинул монастырь, где в 1272 г. скончался на руках монахов.

Среди большого количества сочинений никейского энциклопедиста (автобиография, политические трактаты, поэтические произведения, сочинения по географии, медицине, астрономии, богословию, эпистолярные произведения и т. д.) именно трудам философского характера было суждено оставить заметный след в истории поздневизантийской и западной средневековой культуры. Из четырех его философских трудов выделяются «Сокращенная логика»

(PG. T. 142. Col. 676—1005) и «Физика краткая» (Ibid. Col. 1005—1320). Несмотря на то что оба произведения были созданы в 1260 г. как учебники, их значение намного шире. Используя в качестве основы труды античных и ранневизантийских философов и ученых («Ортагон» и «Физику» Аристотеля, «Исагогу» Порфирия, сочинения Платона, Птолемея, Симпликия и Филопона), Никифор Влеммид в определенной степени критически оценивает многие философские суждения, исходя из основной идеи, которая состоит в том, что проблемы античной науки должны модифицироваться на основе христианского учения о мире.

Вопределении пользы изучения философии, самой важной из наук, стоящей во главе всех искусств и знаний, Влеммид не был оригинальным. {55}

Следуя за своими предшественниками (Иоанн Дамаскин, Михаил Пселл и др.), он понимал под философией, как и ранее, всю совокупность наук. «Философия,— писал он,— делится на умозрительную и практическую. Умозрительная познает сущее, практическая улучшает нравы; цель умозрительной — правда, цель практической — благо... Умозрительная философия делится на философию о естестве, математику и богословие... Наука естественная занимается исключительно вещественным, богословие — исключительно невещественным, а математика — предметами, имеющими вещественную и невещественную сторону... Математика делится на арифметику, музыку, геометрию и астрономию... Практическая философия делится на этику, экономию и политику. Она осуществляется на практике посредством законодательства и правосудия» (Ibid. Col. 729— 734). Философское знание, по мысли Влеммида, особенно полезно для правителя. Только император-философ может хорошо управлять подданными.

Значительное место в философских трудах Влеммида занимают вопросы движения, конечного и бесконечного, времени и пространства. Соглашаясь с определением Аристотеля, что основной вид движения — перемещение тел в пространстве, которое может быть простым или сложным вне всякой зависимости от простоты или сложности самого тела, Влеммид расходился с ним в определении причины естественного движения. Аристотель связывал естественное движение с природными свойствами элементов: земля, вода, воздух тяжелы, а поэтому их естественное движение — прямолинейное движение к центру мира. Четвертый элемент — огонь — абсолютно легкий, и поэтому его движение — от центра мира. Никифор Влеммид критиковал эти аристотелевские суждения и утверждал, что причиной естественного движения является не тяжесть или легкость элемента, а его родство (οι;’κείωσις) с определенным состоянием и стремлением каждого элемента к своей целостности. Поэтому все четыре элемента не имеют никакого другого естественного движения, кроме тенденции к объединению в единое целое. Их естественное состояние — покой. Исходным пунктом теории Влеммида о естественном движении были идеи неоплатоников, в частности Плотина. Эта теория в дальнейшем оказала значительное влияние на взгляды западноевропейских ученых — Николая Кузанского и Кеплера.

Восмыслении законов и явлений физического мира Никифор Влеммид в большинстве случаев следует за Аристотелем, но только до тех пор, пока определения античного философа не противоречат христианскому учению о мире. Критике подвергаются теории Аристотеля и его последователей о разделении мира, своеобразии небесной субстанции и определении эфира как пятого элемента космоса. Возражая Аристотелю, Влеммид пишет: «В небесной сфере находятся элементы огня и земли. Но поскольку эти два элемента являются крайними и нуждаются в элементах средних, то средние элементы — вода и воздух — осуществляют связь между элементами крайними» (Ibid. Т. 142. Col. 1217). Этот тезис никейского философа близок, по его собственным словам, к неоплатоновской точке зрения на небесную субстанцию, которая представляет собой «массы светил, состоящих из крайних элементов... участвующих в видном

иосязаемом, причем видимое обязано своим существованием огню, а осязаемое — земле»

(Ibid. Col. 1216). {56}

Опровергая аристотелевское учение о простоте неба, Влеммид исходил из тезиса о сложной природе всех видимых вещей, а также из христианской точки зрения первого неба, которое заключает в себе весь созданный мир. Это первое небо невидимо, и оно является телом, которое существует только в себе, включая и сферу неподвижных звезд, т. е. второе небо, совершающее медленное движение с востока на запад.

Вучении о строении мира взгляды Влеммида хотя и соответствовали основным положениям древнегреческой космологии, согласно которой мир состоит из непостоянных и разрушимых феноменов, с одной стороны, и вечной и постоянной субстанции — с другой, однако существенно преломлялись под углом зрения христианского учения о Боге и небе. Если для античной философии совершенным является законченное и ограниченное само в себе тело, то совершенство Бога, по мысли Влеммида, заключается, напротив, в бесконечности и неограниченности, в его главенстве над всем космосом. «Бесконечным,— указывает философ,— остается только божественное, которое не делится и является само по себе совершенным и бесконеч-

ным» (Ibid. Col. 1216).

Христианское понимание разделения мира на конечное и бесконечное позволяло одновременно умалять значение космоса, не затрагивая законченной картины мира античной космогонии. Поэтому в вопросе о конечности и бесконечности мира Влеммид полностью стоял на точке зрения христианского учения о возникновении мира. Опираясь на труды александрийца Филопона и Симпликия, он обосновывал конечность мира, а значит, и его сотворенность на основании двух теорий: а) платоновского суждения об одновременном возникновении неба и времени, которое противостояло аристотелевской идее вечности времени и неба; б) фундаментальной догмы христианства, отвергающей основное положение греческой натурфилософии: ничто не возникает из ничего. Эти теории об ограниченности вселенной Влеммид старался подкрепить аргументом о том, что каждому ограниченному телу свойственна также ограниченная возможность, которая постепенно уменьшается («если мир ограничен, то ограничена и его возможность» — Ibid. Col. 1225), а это означает конец вселенной.

Исходя из христианского понимания разделения мира, Никифор Влеммид отвергал в целом теорию эфира, выдвинутую Платоном и развитую в дальнейшем последователями Аристотеля. Но он отвергал ее не потому, что она не соответствовала реальному миру, а потому, что не укладывалась со своим пятым неразрушимым и вечным элементом (чистый огонь) в христианское учение о конечности мира. В философских построениях Влеммида против ари-

стотелевской теории эфира вообще и бесконечности мира в частности приводятся те принципиальные аргументы 22, которые через век будут широко использоваться схоластами Запада и окажут большое влияние на развитие связанных с этим вопросов физики.

Втеоретических положениях Влеммида, касающихся логики, риторики, науки и искусства, можно заметить рационалистическое направление {57} его мысли, признание значимости

иценности всех наук и искусств, подчеркивание роли разума и знания в научном и художественном процессе. Логика, по мысли автора, является лучшим средством для достижения истины.

После смерти Никифора Влеммида его философские труды «Физика» и «Логика» стали учебными пособиями и книгами по философии как в Византийской империи, так и в Западной Европе: их отличительной чертой являлось сочетание четкого и ясного изложения аристотелевской философии с комментариями и переосмыслением многих ее положений в духе христианского учения о мире. О популярности философских произведений Влеммида говорит и тот факт, что в настоящее время его «Физика» и «Логика» известны соответственно в 56 и 96 полных рукописях, датированных XIII—XIX вв. В самой Византии они оказали большое влияние на взгляды Пахимера и Никифора Хумна.

Поэтому стоит отказаться от представления историографии XIX в., считающей Влеммида всего лишь жалким компилятором, философом, лишенным какой-либо оригинальности и самостоятельности. Его философские труды в значительной степени — продукт творческого отбора и переработки сочинений античных и ранневизантийских авторов. Безусловно, Влем-

22 Tsoyopoulos N. Das Ätherproblem und die Physik-Abhandlung des Nikephoros Blemmydes // Rechenphennige K. Vogel zum 80. Geburtstag (8.1.1968). München, 1968. S. 72—76, 82—86.

мид следовал большинству положений Аристотеля и его последователей — рационалистов, что было характерным для XII—XIII вв., привлекал идеи Платона и неоплатоников для доказательства христианских воззрений на возникновение, строение и существование мира, но вместе с тем нередко не соглашался и критиковал их. Конечно, не всегда эта критика отличалась новизной.

В целом философские трактаты Влеммида и его взгляды говорят о том, что философская мысль в Никейской империи не умерла, несмотря на внешнеполитические трудности. Их влияние скажется впоследствии на развитии средневековой философии Западной Европы.

Обширные познания Никифора Влеммида о мире и его критическое отношение к научному материалу были переданы им его ученику Феодору, будущему императору. Личность Феодора II и его правление вызвали разноречивые отзывы современников и потомков. Беспристрастных мнений не было. Родившись в 1222 г., он прожил недолгую жизнь, из которой только последние четыре года находился на троне (1254—1258). Но его кратковременное царствование «было лебединой песней Никейского государства, временем его наибольшего блеска, приковывавшего взоры современников» 23. Пройдя у Влеммида весь доступный курс наук, Феодор стал одним из образованнейших людей своего времени. Пожалуй, после Константина VII Багрянородного на византийском троне не появлялся еще такой образованный правитель. Он не только усвоил все то, чему его обучил Никифор, но и превзошел последнего во многих областях знания, в том числе и в философии.

Феодор II, как и Никифор Влеммид, не был чистым перипатетиком. Его философия тесно связана с теологией, в которой он видел завершение всего знания и которая в его творчестве занимает значительное место. Он отчетливее, чем Влеммид, подчеркивает превосходство богословия над философией и божественного предопределения над человеческим {58} разу-

Файл byz3_59.jpg

Евангелист Иоанн с учеником Прохором. 1-я половина XIII в.

Миниатюра из Евангелия с Деяниями Апостолов. Ленинград, ГПБ, греч. 101. {59}

мом24. Учение о Боге не столь отлично, по его мнению, от философии, так как первая мудрость

— страх господень. Взгляд на тесную связь философии и теологии ярко выражен в «Энкомии» в честь Никеи, которая «вдвойне превосходит Афины, некогда блиставшие науками и искусством, потому что ее жители не только знают платоновскую, аристотелевскую и сократовскую философию, но и присоединяют к ней богословие, благодаря чему Никея блистает как некий источник, изливающий благочестие» (Lasc. Orat. P. 5). В другом месте он говорит о том, что никейские ученые улучшили эллинскую философию, привив к ней теологию, подобно тому как дикая маслина улучшается прививкой черенка.

Феодор хотя и соглашается со взглядом античной натурфилософии, что четыре элемента (земля, вода, воздух и огонь) следует рассматривать как строительный камень космоса, однако ясно подчеркивает в первой части своего философского трактата «Мировое обозрение» зависимое положение материи от Бога как ее творца. Элементы не могут возникнуть сами из себя, так как их соединение может привести к самоуничтожению. Круговое движение небесных светил как элементов материального космоса сравнивается с таким же движением элементов нематериального порядка — духом и мыслями. У них, как и у материальных тел, должны быть начало, толчок. Круговое движение характерно также для жизни и смерти, которые есть не что иное, как взаимообусловленное биологическое круговое движение, в ходе которого от божественного дуновения образуется бессмертная душа.

Признавая подробно разработанное Аристотелем положение о непостоянстве и движении всех вещей в мире, Феодор Ласкарис тем не менее, исходя из христианского учения о сущности бытия, считал, что в природе существует единое и постоянное начало и имя ему — Бог. От многообразия форм жизни и движения к единому — божественному творцу — такова нить рассуждений и доказательств философа о наличии в природе высшего начала, т. е. божества. Но для познания его необходима не философия, а богословие, поскольку философия ве-

23Успенский Ф. И. История Византийской империи. М., 1948. Т. 3. С. 595.

24Hunger H. Die hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. München, 1978. Bd. I. S. 52.

дет к познанию не всего сущего в природе, а только непостоянного, чувственного мира (Lask.

Kosm. Del. Т. 12, pt 3. Р. 34.10—14).

Вопределении сущности, назначения и пользы философии у Феодора появляются некоторые новые моменты, отличные как от античных философов, так и от его современников. Соглашаясь с предшественниками, что философия является основой всех наук, он не отводил ей решающего значения в формировании человеческой личности и характера, полагая, что более важным является воспитание. Одно знание, по его мысли, не делает человека добродетельным (это противоречит тезису Сократа). Все качества хорошего человека и правителя могут существовать независимо от науки и не нуждаются в философии. Здесь Феодор отчетливо выступает против утверждения Влеммида, что императору должна быть особенно близка философия.

Основная мысль Ласкариса состоит в том, что идеальный правитель — это правитель, приятный Богу, а следовательно, и все дискуссии философов о качествах правителей бесполезны. Он пытается доказать свой тезис, {60} заявляя, подобно Сократу, что он ничего не знает и потому не обладает качествами, необходимыми идеальному правителю (Ibid. Т. 12, pt 4. Р. 48. 11—49). Но, разумеется, Феодор не отрицал полностью значения философии для правителя, задачей которого, как он пишет в других сочинениях, является не только охранять государство от врагов, но и быть философом и мудрецом.

Значительным вкладом, который внес Феодор II Ласкарис в развитие философской мысли Византии, было совершенно отличное от античной и средневековой философии понимание опыта, который многое разъясняет и дает право поставить вопрос о наличии или отсутствии чего-либо (Ibid. Т. 12, pt 3. Р. 22.29—31). Как известно, Аристотель не считал опыт последней инстанцией в проверке «мнения». Признание превосходства опыта над умозрительными построениями было шагом вперед в познании категорий истинного и ложного. Но этот шаг был робким: Феодор не смог или не захотел подробно обосновать этот материалистический вывод. Ласкарис — еще ученик Влеммида, весь пропитанный схоластикой, он сын своего века с его религиозным мировоззрением.

ВНикейской империи существовало и материалистическое направление в философии, придерживающееся идей Эпикура и Демокрита. Об этом мы узнаем из письма Феодора Ласкариса Никифору Влеммиду (Lasc. Ep. Р. 9). По словам Ласкариса, люди, считающие себя сторонниками атомистической теории, не тверды в своих убеждениях, плохо разбираются в ней и смешивают разные понятия. К сожалению, каких-либо других подробностей о представителях этого течения из письма узнать невозможно. Сам Феодор относился к нему отрицательно, называя его «неразумным».

Подводя итог рассмотрению философской мысли в Никейской империи, следует сказать, что развитие ее, как и ранее, шло по пути реставрации идей и повторения прошлого. Однако для Византии, как и вообще для средневековья, движение вперед означало не в последнюю очередь освоение старого наследия. И никейские мыслители не претендовали на открытие глубоких истин, а если это и случалось, то не замечали их, так как главным для них было приобщение к вечным истинам античных философов путем переработки их сочинений, в первую очередь Аристотеля. Но колорит эпохи накладывал на переработку античных сочинений свой отпечаток. Поэтому византийской философии эпохи Никейской империи в лице ее двух представителей Никифора Влеммида и Феодора II Ласкариса были присущи следующие черты: а) следование большинству положений античной философии и широкое цитирование древних авторов; б) привлечение позднеантичных философских идей для доказательства христианских воззрений на возникновение, строение и существование мира; в) подчеркивание тесной связи между философией и теологией при подчиненной роли первой; г) появление новых и самостоятельных идей, чаще для доказательства богословских положений.

Вразвитии исторической мысли центральное место занимает Георгий Акрополит, один из крупнейших историков XIII в. Но в первый период существования империи ведущая роль среди константинопольских писателей, историков и ученых, нашедших приют в Никее (ипата философов Димитрия Карика, Эксаптерига, Феодора Продрома и многих других), принадлежала Никите Хониату и Николаю Месариту. {61}

Никита Хониат был одним из образованнейших людей своего времени. Выходец из провинциальной знати, он в царствование Исаака II стал великим логофетом, но падение Кон-

стантинополя положило конец его карьере 25. В 1207 г. он поселяется в Никее. Именно здесь им были написаны последние главы «Истории» (Nic. Chon. Hist.) и «Похвальные речи» в честь императора Феодора I Ласкариса: одна — после возвращения императора из похода в Пафлагонию летом 1206 г., а другая — по случаю его победы над султаном Кей-Хюсравом I в 1211 г. (Nic. Chon. Orat. Р. 129—147, 170—175). Являясь современником, а часто и очевидцем описываемых событий, Хониат смог подробно рассказать о падении империи, рождении и становлении нового государства. Его свидетельства об этом периоде отличают самостоятельная оценка и анализ происходящих событий.

Никита Хониат считал, что новая родина не была к нему столь благосклонна, как Константинополь. Он жаловался, что, несмотря на высокое положение, ему приходилось по поручению Феодора I составлять силенции и проповеди на Великий пост (Ibid. Р. 120—128, 176— 185) и читать их перед императорской семьей. Тем не менее в содержании проповедей, с тонкими намеками на историческую действительность, отчетливо звучат имперская идеология, обоснование прав нового императора на царственный город, временно захваченный латинянами, восхваление его успехов и личных подвигов.

Язык Хониата богат, красочен и многообразен, а само повествование пронизано антитезами, метафорами, сравнениями. Силенции и речи, являясь риторическими произведениями

иподчиняясь законам этого жанра литературы, значительно усложнены стилистически, перемежаются реминисценциями, связанными с библейскими и античными персонажами: хвастовство сельджукского султана сравнивается с хвастовством Ксеркса, действия Феодора I — с действиями Александра Македонского и т. д.

Современник Хониата Николай Месарит также в 1207 г. переселяется в Никею и становится сначала референдарием патриарха Михаила Авториана, а затем митрополитом Эфеса

иэкзархом всей Азии. В этом качестве он вел в 1214 г. переговоры с кардиналом Пелагием об унии церквей. Основные произведения написаны им в доникейский период его жизни 26. От 1206—1216 гг. (точная дата смерти Николая неизвестна) дошли «Отчет о переговорах в Константинополе в 1206 г., избрании патриарха и коронации императора в Никее в 1208 г.», «Речь о переговорах в Константинополе с кардиналом Пелагием» в 1214 г. и три синодальные грамоты, представляющие значительный интерес для истории этого времени, и в частности для исследования вопроса о церковных отношениях империи с Римом. Месарит не принадлежал к непримиримым противникам унии. Он скорее склонялся к созданию какой-нибудь приемлемой формы сосуществования с латинянами. Об этом свидетельствуют и его довольно благожелательное отношение к папскому легату Пелагию, и та «мягкая» политика во время переговоров, которая вызвала большое {62} неудовольствие в Никее. Но в основных догматических вопросах он стоял на позициях византийских теологов, обвиняя латинян в уничтожении единства Троицы и смешении свойств ипостасей.

Общественным идеалом для Месарита являются верное служение императору, почет и уважение синклита. Прославляя придворную жизнь, Месарит в противоположность Евстафию Солунскому положительно отзывается и о монашеской жизни. По его мнению, монахи, облаченные во власяницы и подпоясанные кожаным поясом для умерщвления плоти,— труженики, которые ходят за плугом, возделывают виноградники, обрабатывают кожу и занимаются кузнечным делом. Он с уважением относится к знаниям, о чем свидетельствует его подробное описание школы при храме св. Апостолов в Константинополе, но знаниям, основанным не на заучивании цитат — традиционном приеме в византийском ораторском искусстве, а на методе умозаключений и преодоления апорий. Как писатель, Месарит наблюдателен, он эмоционально воспринимает мир, свободно повествует о будничных вещах, придавая своему описанию оттенок интимности, искренности, а иногда и юмора.

Своим знаниям о политической истории Никейской империи мы всецело обязаны историческому труду Георгия Акрополита. Он известен как ритор, поэт, теолог, военачальник и дипломат. Родился он в 1217 г. в Константинополе. Прозвание Акрополит, по-видимому, было родовым в семействе, к которому он принадлежал. Его родители происходили из знатной семьи: отец пользовался расположением латинян и имел много слуг, о чем говорит император

25Подробнее о нем см.: Культура Византии: Вторая половина VII—XII в. М., 1989. С. 123—128 и др. Здесь рассматривается только литературное творчество периода Никейской империи.

26См. о них: Культура Византии: Вторая половина VII—XII в. С. 438—444.