Курылев С.В. - Избранные труды по ГПП

Доказывание и его место в процессе судебного познания

211

ский приходит к выводу, что доказывание является единственной формой познания основных искомых фактов по делу.

Целый ряд других авторов вообще уклоняются от прямого решения поставленного вопроса. Так, С.Н. Абрамов в учебнике «Гражданский процесс» 1948 г. (с. 183) признавал два вида судебного познания: 1) путем личного непосредственного восприятия фактов и 2) из сведений о результатах восприятия фактов другими лицами; в учебнике «Советский гражданский процесс» 1952 г. (с. 182) не содержится указанного утверждения. Автор ограничивается осторожным высказыванием, что юридические факты, являющиеся предметом доказывания, «как правило, относятся к прошлому и не могут быть предметом наблюдения и восприятия судей». А проф. А.Ф. Клейнман, проф. К.С. Юдельсон в своих фундаментальных работах, посвященных доказыванию, не только не решают, но даже и не ставят вопроса о возможности непосредственного познания судом существенных для дела фактов. Между тем проблема, является или не является доказывание единственным путем для судебного познания, может ли суд познавать факты непосредственно, заслуживает внимания как с практической, так и с теоретической точек зрения.

Процессуальная теория не может изучать проблему доказывания, даже отдельные частные вопросы этой проблемы, игнорируя общие вопросы судебного познания, оставляя без рассмотрения вопрос, можно ли считать доказывание единственной формой судебного познания. Как можно, например, исследовать вопрос об оценке доказательств, целью которой является установление истины, не зная, являются ли доказательства единственным средством ее установления?! Как можно выяснить содержание самого понятия доказывания, не зная опять-таки, объемлет ли доказывание всю деятельность субъектов процесса по установлению истины, или же оно является лишь частью этой деятельности?!

Далее. Из того или иного решения вопроса о формах судебного познания прямо вытекают и вполне определенные практические выводы. Например, рассматривая доказывание в качестве единственной формы судебного познания, необходимо прийти к заключению, что в тех случаях, когда суду почему-либо придется воспринять, познать нечто непосредственно, в частности побег из-под стражи, лжесвидетельство, отказ свидетеля от дачи показаний, то суд не имеет права разрешать вопрос об уголовной ответственности этих лиц, руководствуясь своим непосредственным познанием. Этот вопрос должен быть решен в другом процессе. С.Л. Перцовский считает поэтому неудачным правило ст. 60 УПК РСФСР, дающее право суду

212	Проблемы гражданского процессуального права

непосредственно наложить наказание на свидетеля, отказавшегося от дачи показаний1. Если согласиться с этим выводом, то придется признать неправильной и практику судов, решающих этот вопрос иначе. Например, УСК Верховного Суда СССР по делу Денисова отменила приговор по мотивам отсутствия состава преступления (наличия у свидетеля уважительных причин неявки), но не по мотивам недопустимости непосредственного, вслед за неявкой, рассмотрения дела, притом заочного, как было в данном случае2.

Таков первый практический вывод из рассматриваемой концепции – вывод о недопустимости непосредственного познания судом фактов, имеющих юридическое значение для дела.

Последовательное проведение этой концепции приводит далее и к другому выводу, а именно что не только основные искомые факты, но также доказательственные факты не могут быть предметом непосредственного познания суда. На практике это означало бы, что всякое явление, факт, воспринимаемый судом непосредственно в процессе судебного разбирательства, либо не должен считаться доказательственным фактом и в качестве такового оцениваться судом, либо, если его считать доказательственным фактом, то всетаки нельзя класть в основу приговора в качестве доказательства, как непосредственно воспринятый; тем самым вопрос об оценке этого факта и, следовательно, вопрос о рассмотрении всего дела должен передаваться на разрешение другого суда.

Между тем факты, в отношении которых может возникнуть вопрос о допустимости их непосредственного познания, встречаются не так уж редко при разбирательстве гражданских и уголовных дел. И это не только так называемые неуловимые обстоятельства, за которыми процессуальная теория отрицает значение доказательств, – манера обвиняемого держаться, тон, внешний облик, мимика, жесты, уверенность и т.д.; в качестве таких фактов встречаются и вполне уловимые обстоятельства, например уклонение стороны от явки в суд для дачи личных объяснений, непредставление ею необходимых для разрешения дела и заведомо у нее находящихся доказательств, неоспаривание утверждений противника, отказ от объяснений по обстоятельствам дела и др.3

1Перцовский С.Л. Там же. С. 22.

2СмолицкийГ.Р.,ШифманМ.Л.ВопросыуголовногопроцессавпрактикеВерховного суда СССР. М., 1948. С. 168.

3Подобного рода обстоятельства возможны и в уголовном процессе, например отказобвиняемогообъяснитьобстоятельства,подавшиеповодподозреватьданноелицо, лживыепоповодуихобъясненияит.д.(см.:ПознышевС.В.Доказательствавуголовном процессе. М., 1929. С. 37).

Доказывание и его место в процессе судебного познания

213

Согласно рассматриваемому положению суд может непосредственно познавать лишь средства доказывания (свидетельские показания, вещественные доказательства и т.д.), поэтому все перечисленные и другие подобные обстоятельства, не являющиеся средствами доказывания, не могут считаться доказательствами и не должны поэтому приниматься во внимание при оценке доказательств. Но если их все же считать доказательствами, то, разделяя взгляд о недопустимости их непосредственного познания, суду, непосредственно воспринявшему эти обстоятельства, видимо, надлежит прекратить дальнейший разбор дела и передать дело на разрешение другого суда, а составу суда выступить в качестве... свидетелей.

Несообразность последнего решения бросается в глаза, она, видимо, и вынуждает сторонников рассматриваемого взгляда обходить вопрос о том, как же должен поступать суд, непосредственно воспринявший такие факты, как то: представление обвиняемым фальсифицированных доказательств, дача ложных показаний, умышленное уклонение от суда и т.д.

Таким образом, второй важный практический вывод из рассматриваемой концепции состоит в том, что все те непосредственно воспринятые судом факты, которые не относятся к средствам доказывания, должны быть или вообще исключены из числа судебных доказательств, или вопрос об их оценке и использовании в качестве доказательств должен быть решен в другом процессе судом, который их непосредственно не воспринимал. Так ли это?

Нам представляется неверным взгляд на доказывание как на единственную форму судебного познания1. Не анализируя этот вопрос с точки зрения уголовного процесса, рассмотрим его, ограничиваясь областью гражданского процесса.

Прежде всего следует отметить, что, говоря о возможности или невозможности непосредственного познания судом фактов, мы вкладываем в понятие «непосредственное познание» определенный условный смысл, т.к. с философской точки зрения непосредственного познания в чистом виде вообще быть не может.

«Познание есть отражение человеком природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное отражение, а процесс ряда абстракций, формирования, образования понятий, законов»2.

Всякое познание, в том числе познание путем живого созерцания, которое принято называть непосредственным познанием,

1Само выражение «доказывание является формой познания» неверно, если под доказыванием понимать не логическое доказательство, а процессуальную категорию, о чем см. дальше.

2Ленин В.И. Философские тетради. М., 1947. С. 156.

214	Проблемы гражданского процессуального права

например познание фактов «сегодня солнечная погода», «этот хинин горек», «эта роза красная», «Петр сидит слева от Павла» и т.д., опосредствовано мышлением, всей предыдущей практикой человека1. Однако и в любом опосредствованном познании необходимо содержится момент непосредственности, т.к. никакое познание невозможно без связи посредством ощущений познающего субъекта – человека с познаваемым объектом вне сознания человека существующей объективной реальностью. В.И. Ленин по этому поводу говорит: «Первая посылка теории познания, несомненно, состоит в том, что единственный источник наших знаний – ощущения»2. «Все знания из опыта, из ощущений, из восприятий»3. «Для всякого естествоиспытателя, не сбитого с толку профессорской философией, как и для всякого материалиста, ощущение есть действительно непосредственная связь (выделено мной – С. К.) сознания с внешним миром...»4

В.И. Ленин резко критикует махиста Дюгема за отрицание непосредственного познания, означающего заигрывание с кантианским идеализмом5.

Познание всегда является единством непосредственного и опосредствованного. Однако если это не препятствует даже в философском смысле различать две формы познания: непосредственное, чувственное познание и познание опосредствованное6, то тем более такое разграничение имеет право на существование в процессуальной теории, где оно имеет существенное практическое значение в силу самого характера познания.

Первая форма познания имеет место в том случае, когда воспринимаемый нами предмет является сам объектом познания. Опосредствованное же познание имеет место тогда, когда познаваемый объект недоступен восприятию, когда мы его познаем путем восприятия и познания другого предмета, доступного нашему восприятию, т.е. когда познание недоступного для восприятия предмета происходит путем умозаключения от другого непосредственно путем восприятия познаваемого предмета. Это отличие

1БакрадзеК.Логика.Тбилиси,1951.С.19;РубинштейнС.Л.Основыобщейпсихологии. М., 1946. С. 250; Павлов Т. Теория отражения. М., 1949. С. 136 и далее.

2Ленин В.И. Соч. Т. 14. С. 113.

3Там же. С. 115.

4Там же. С. 39.

5Там же. С. 298.

6Две формы познания различает: Краткий философский словарь / Под ред. М. РозенталяиП.Юдина.ГИПЛ,1951.С.357;1954.С.424(слово«Опосредствование»);БакрадзеК. Там же. С. 19; Руткевич М.Н. Практика – основа познания и критерий истины. М.,1952.

С. 125–127 и др.

Доказывание и его место в процессе судебного познания

215

непосредственного познания от опосредствованного справедливо подметил С.Л. Перцовский1, но он истолковал его непоследовательно и фактически от него отказался. Основываясь на том, что «непосредственное познание является необходимым элементом познания опосредствованного», что «непосредственным знанием, т.е. познанием того явления или предмета, который воздействует на наши органы чувств, не ограничивается человеческое познание», С.Л. Перцовский заключил, что разграничение двух форм познания – непосредственного и опосредствованного – является недопустимым, что оно ведет якобы к противопоставлению непосредственного и опосредствованного в познании. Такой вывод нельзя признать правильным.

Разграничение непосредственного и опосредствованного познания не означает еще само по себе их противопоставления, все зависит от характера разграничения. Если мы различаем две формы познания – непосредственную и опосредствованную по указанному выше признаку – наличию промежуточного звена между субъектом и объектом познания, не забывая при этом, что всякое познание опосредствовано мышлением и практикой, то никакого противопоставления в таком разграничении не будет. Между тем само различие этих двух форм познания имеет и теоретическое, и практическое значение.

Непосредственная и опосредствованная формы познания характеризуются важными специфическими особенностями, которые и необходимо учитывать при познании, при оценке его правильности.

Для непосредственного познания путем восприятия доступны лишь факты, совершающиеся в настоящем, причем лишь в том случае, если они находятся от познающего субъекта на расстоянии и в условиях, не препятствующих их восприятию. Непосредственное познание позволяет нам получать знания лишь о внешних, доступных восприятию сторонах предметов и явлений действительности.

Опосредствованное познание неизмеримо богаче возможностями. Путем его могут быть познаны не только факты, существующие в настоящем, но и факты, имевшие место в прошлом, а в определенных случаях – даже факты, которые могут возникнуть лишь в будущем. При помощи его могут быть познаны явления, проистекающие на расстоянии, исключающем возможность даже их косвенного восприятия. Опосредствованное познание позволяет нам

1 Перцовский С.Л. Там же. С. 13.

216	Проблемы гражданского процессуального права

проникать в сущность вещей и явлений. Опосредствованное познание теоретически дает безграничные возможности для познания, безграничные как с точки зрения времени и пространства, так и в отношении глубины познания: «...от сосуществования к каузальности и от одной формы связи и взаимозависимости к другой, более глубокой, более общей»1. «Мысль человека бесконечно углубляется от явления к сущности, от сущности первого, так сказать, порядка, к сущности второго порядка и т.д. без конца»2.

Однако в определенной области практической деятельности

инепосредственное познание может иметь определенные преимущества перед познанием опосредствованным. «...Так, как нам бывает дано нечто в непосредственном переживании, оно никаким иным способом дано нам быть не может», – пишет С.Л. Рубинштейн. И далее: «Ни из какого яркого описания слепой не познает красочности мира, глухой – музыкальности его звучаний так, как если бы он их непосредственно воспринял»3. Эта специфическая субъективная окраска непосредственно познаваемого имеет свои плюсы и минусы, уничтожая сомнения в правильности познания, укрепляя уверенность в его достоверности, а тем самым укрепляя

изаблуждения, если допущена ошибка в познании.

Предметом непосредственного познания служит явление в его конкретно-чувственной индивидуальности. А явление богаче закона4. «Закон есть существенное явление»5. Явление же, кроме существенного, содержит и массу индивидуального, более доступного непосредственному познанию, чем опосредствованному.

Различение двух форм познания имеет большое значение для проверки правильности познания, для выявления ошибок. Если при непосредственном познании возможные ошибки могут содержаться лишь в акте восприятия, то при опосредствованном познании – не только в акте восприятия, но и в умозаключении от посредствующего звена в познании, в самом этом звене.

2 Признавая, таким образом, принципиальную допустимость

разграничения двух форм познания, следует разрешить вопрос, исключает ли характер предмета судебного познания его непосредственное чувственное восприятие, и если нет, то ­допускается

1

2

3

4

5

Ленин В.И. Философские тетради. М., 1947. С. 193. Там же. С. 237, см. также с. 193.

Рубинштейн С.Л. Там же. С. 5.

Ленин В.И. Философские тетради. М., 1947. С. 127. Там же. С. 133.

Доказывание и его место в процессе судебного познания

217

ли с точки зрения гражданского процессуального права и его принципов непосредственное судебное познание определенных фактов, или же закон обязывает суд во всех случаях прибегать к опосредствованному познанию.

На первый вопрос следует ответить отрицательно. Не касаясь, повторяем, области уголовного процесса, большинство исследователей которого считают, что все элементы фактического состава преступления относятся к прошлому, а потому и недоступны для непосредственного восприятия их судом1, рассмотрим факты, устанавливаемые судом в порядке гражданского судопроизводства.

Обозревая обстоятельства, с которыми нормы гражданского права связывают определенные юридические последствия и которые в силу этого могут являться предметом установления их судом, не трудно усмотреть, что не все они находятся в прошлом

сточки зрения момента их рассмотрения в суде. Существует целая группа фактов, которые, возникнув до процесса и вне процесса, продолжают существовать и во время процесса; мало того, именно

сих наличием в момент разбирательства дела, а не только в прошлом закон во многих случаях и связывает юридические последствия2. Особенность, характеризующая эти факты, заключается в их длящемся характере, в связи с чем их можно назвать фактамисостояниями.

Конечно, и другие факты (события и действия) не мгновенные явления. Всякое явление имеет определенную протяженность во времени. Но та или иная степень быстроты протяжения явлений небезразлична с точки зрения их наблюдения, исследования и познания. И если обычное утверждение, что познаваемые судом юридические факты всегда относятся к прошлому3, справедливо,

1М.А. Чельцов, М.С. Строгович, М.М. Гродзинский и др. См. также: Советский уголовный процесс. М. : Изд-во Москов. юрид. ин-та, 1953. С. 50.

2Например, для наличия права на получение алиментов с супруга требуются в числе других условий два факта – нуждаемость и нетрудоспособность супруга, претендующего на алименты. Указанные два факта должны наличествовать именно в момент разрешенияискаобалиментах,ибосамоправонаалиментыпостолькуидотехпорсуществует, поскольку и пока существуют совместно оба этих факта.

3Строго говоря, человек воспринимает всегда только факты прошлого ввиду отдаленности во времени между воспринимаемым явлением и явлением его восприятия, т.к. восприятие – следствие, а воспринимаемое явление – причина, а причина и следствие не могут протекать одновременно. Но сказанное не может служить возражением против выделения фактов-состояний, длящийся характер которых означает, что вся совокупность непрерывно сменяющих друг друга явлений сохраняет в течение определенного продолжительного времени качественную однородность, в силу чего эти явлениятеоретическинаходятсявпределаходногоитогожекачества,апрактическимогут считаться идентичными друг другу.

218	Проблемы гражданского процессуального права

как правило, для действий и событий, то оно несправедливо по отношению к длящимся явлениям, т.е. к фактам-состояниям (тем или иным свойствам предметов, их расположению и т.д.). Не вступая в полемику с представителями общей теории права и теории гражданского права, которые, как правило, при классификации юридических фактов не выделяют фактов-состояний, заметим, что такое выделение с точки зрения доказательственного права и теории заслуживает внимания1.

Не безразлично для суда, приходится ли ему устанавливать факты, имевшие место в прошлом и недоступные поэтому для непосредственного восприятия, или требуется установить факты, существующие в настоящем и допускающие возможность их непосредственного восприятия. В первом случае у суда единственная возможность для установления фактов – опосредствованное познание; во втором – может стоять вопрос о допустимости и непосредственного познания со всеми его указанными выше специфическими особенностями по сравнению с познанием опосредствованным.

Возникает вопрос: поскольку непосредственное познание неспособно само по себе проникнуть в сущность вещей, поскольку оно ограничивается явлениями, лежащими на поверхности, то не является ли это препятствием для использования его в судебной работе?

На этот вопрос также, нам кажется, следует ответить отрицательно. Во-первых, надо иметь в виду, как уже указывалось, что всякое познание опосредствовано мышлением и практикой, что, говоря о непосредственном познании, мы имеем в виду только то, что при этом виде познания отсутствует передающее, промежуточное звено между субъектом и объектом познания. Во-вторых, следует учесть, что суду для осуществления своих практических задач при познании (установлении наличия или отсутствия определенных фактов) нет никакой необходимости углублять свое познание по формуле В.И. Ленина «от явления к сущности, от сущности

1 Конечно,есливоснованиеклассификациифактовкластьлишьпризнакзависимости факта от воли участника правоотношения, то все факты можно разделить на события и действия; например, и нуждаемость супруга, насилуя смысловое значение слов «действия» и «события», можно назвать событием или в отдельных случаях даже действием (когда наличие нуждаемости зависит от воли нуждающегося лица). Но такого двучленного деления юридических фактов, как правило, сейчас не придерживаются, выделяя третью группу фактов, или правонарушения (Теория государства и права. М., 1949. С. 411), или акты органов государственного управления (Советское гражданское право, 1950. Т. I. С. 99). Мы же в качестве основания деления фактов имеем в виду характер протекания явления.

Доказывание и его место в процессе судебного познания

219

­первого порядка к сущности второго порядка и т.д.». Здесь проявляет свою силу специфика и задачи судебной работы.

При разрешении вопроса о размере квартплаты, основанием которого является спор о размере жилплощади, суду нет никакой необходимости познавать физическую, биологическую или даже социальную сущность жилплощади, ему достаточно установить только размер занимаемой спорящей стороной жилплощади. И этот факт суд может установить непосредственно путем простого обмера жилплощади. Аналогичным путем решается вопрос

ив отношении других имеющих юридическое значение фактовсостояний, как то: размера земельного участка, способности вещи к делимости без потери своего хозяйственного назначения, характера изолированности спорной комнаты, ее положения как проходной или смежной с проходной и т.д.

Так как правоотношение не исключает возможности его развития – изменения или прекращения, то в определенных, правда, сравнительно редких случаях предметом непосредственного восприятия суда могут явиться не только факты-состояния, но

ифакты-события и факты-действия, например возвращение ответчиком или даже посторонним для дела лицом1 в судебном заседании денежной суммы, истребуемой истцом; а также процессуальные действия сторон, являющиеся актами распоряжения объектом процесса и процессуальными средствами его защиты: отказ от искового требования, мировая сделка, признание искового требования и другие юридические факты материально-правового значения, например волеизъявление одного из супругов на расторжение брака по действовавшему ранее КЗоБСО РСФСР 1918 г. (ст. 86), волеизъявление супруга на расторжение брака по основаниям, предусмотренным п. 16 «а» действующей в настоящее время Инструкции НКЮ СССР, утвержденной СНК СССР 27 ноября 1944 г.

Положительное решение вопроса о возможности в определенных случаях непосредственного познания фактов, имеющих юридическое значение, предрешает решение того же вопроса и в отношении фактов, являющихся доказательствами, т.е. средствами установления юридических фактов.

Бесспорно, что предметами непосредственного познания являются так называемые средства доказывания: свидетельские пока-

1 Крайнеинтересныйслучайтакогоразвитияправоотношения,притомдажевстадии исполнительного производства, содержится в деле по иску Дьяконова к Музафарову. Взысканная с последнего решением суда денежная сумма была выплачена посторон- нимдляделалицом–Шариповой(СудебнаяпрактикаВерховногоСудаСССР,1949.№4. С. 47–48 (в дальнейшем сокращено – Судебная практика)).

220	Проблемы гражданского процессуального права

зания, заключения экспертов, вещественные доказательства и т.д. Но предметом непосредственного познания могут быть и факты, не относящиеся по принятой терминологии к средствам доказывания.

Такими фактами могут быть прежде всего факты-состояния, например определенное состояние дома – доказательством бесхозяйственного содержания этого дома, определенный дефект вещи – доказательством ненадлежащего выполнения договора подряда либо неправомерного поведения продавца вещи, юридические последствия которого предусматривают ст. 195 и 193 ГК РСФСР, и т.д.

Предметом непосредственного познания могут быть служащие доказательствами факты, являющиеся действиями либо событиями; таковы, в частности, факты, являющиеся результатами следственного эксперимента, опознания; факты, относящиеся к поведению в суде участников дела.

Все перечисленные, а также другие факты не только могут быть предметом непосредственного познания, но и являются таковыми, когда в этом встречается необходимость.

3 Но, несмотря на теоретическую возможность и практическую

применяемость непосредственного познания в судебной работе, следует разобрать вопрос: не могут ли встретиться какие-либо препятствия против использования судом непосредственного познания с точки зрения требований процессуального права и теории? Может быть, существующая практика ошибочна и должна быть изжита?­

Для решения этого вопроса рассмотрим высказываемые возражения против использования непосредственного познания в судебной­ работе: 1) при непосредственном познании нельзя проверить правильность познания и 2) доказывание как опосредствованное познание обеспечивает убедительность приговора (решения), делая гласным сам процесс познания. Отсутствие доказывания, следовательно, снижает убедительность приговора.

Указанные возражения нельзя признать справедливыми.

Как было отмечено, в любом познании необходимо содержится момент непосредственности; звено непосредственности содержится и в опосредствованном познании, в познании при помощи доказательства, например в познании при помощи свидетельского показания. Но т.к. свидетель сообщает сведения в фактах, воспринятых им непосредственно, то, соглашаясь с этими