Леонид Сеогеевич Ольховой, доцент, кандидат техниче- «их на,», заведующий кафедрой МиТом, первый декан тех-

^НОЛО™Гшх^Сйваное"е» Бояршиновы., я познакомился в 1948 году поГе окончания МГМИ и начала работь.на «фмр. «Металловедение и термическая обработка металлов» (МиТОМ Поскольку я был молодой, мне все было интересно. На заседании Ученого совета института мне очень понравилось вы^лление Бояршинова. В нем все было четко расставлено пс ооим местам,

илмуаила Ивановича был ясным и понят- т е сшпь изложения у М"«и™ _{Иванович у}„_{ел очень точно}

ным. Я хочу подчеркнуть, ^чти

формулировать задачи, стоящие как леред коллективом кафедры ОМД в целом так и перед каждым преподавателем. И он сумел

создать дисциплинированный и работоспособный коллектив Бо­яршинов наряду с Безденежных Алексеем Андреевичем и Замо- руевым Георгием Михайловичем, (которые также, как и Михаил Кноаич“р™е«лиГмагнйТОГорск из Ленинграда в 1937-38 гг,,

„^ляателем нашего института, тем костя- который rSSSrSS- фактически созвал настояший ВУЗ Эти три «кита» были первыми высококвалифицированными

.а паботниками, которые заложили осно- специалистами и научными Р³⁰⁰¹"™ • ^к

ву (фундамент) МГМИ. ,

Михаила Ивановича отличали высокая требовательность,

отсутствие мелочной опеки, ровные и доброжелательные отноше-

гитами Стиль руководства у него был ния с сотрудниками и студентами, о. к/ « >

такой' -

с ,,оиь требовательным и обязательным

во-первых, он был очень

^ самому себе и требовал от других того

человеком по отношению к сами му _к «к/

ллмуаила Ивановича, они, его сотрудни- же самого, т е., по мнению ;

ки, ДОЛЖНЫ были ОТНОСИТЬСЯ * ^{себе КЗК ЛЮДИ}' ^К папмЖмммппиЯН ны за воспитание грамотных инженеров, высококвалифицирован­ных научных работников И он сумел создать большую научную школу: Его требовательность и его умение работать с «и« умение всегда оказать посильную и своевременную помощь при-

_ж «п многие годы быпа костяком МГМИ,

вели к тому, что кафедра ОМД ^{мми1 н} „

была и остается одной из пер^{0Ь1Х в на}^^ием институт . Ду >

стиль работы кафедры, заложенный Бояршиновым, остался и в

настоящее время, п^ководства сам по себе был очень

во-вторых стиль его РУ^°_б^Д_{ыл настоящим} интеллигентом, демократичным. Михаил Иванович ud». nav, ^

я не помню случая, чтобы он на кого-то кричал, кого-то прижи­мал... Он всегда вел себя очень порядочно, и все у него на ка­федре делалось на добрых началах.

Мне хочется отметить, что Бояршинов был очень принципи­альным человеком, и когда дело касалось принципов, он несмотря ни на что, жестко конфпиктовал с руководством ВУЗа. Однако его критика была конструктивной, т.к. он всегда предлагал свои вари­анты, свои решения. Вот эта одна из самых главных его черт - он всегда пытался защитить человека, которого, по его мнению, неза­служенно в чем-то обвиняли.

Нужно сказать, что у Михаила Ивановича были особая по­ходка и особый жест руки. Когда он хотел что-то подчеркнуть, его правая рука сначала шла сверху вниз, а затем опять вверх, т.е. получался такой утвердительный полукруг. Что касается походки - она была степенная, ровная; правое плечо было несколько опуще­но. Короче говоря, сотрудники и студенты узнавали Бояршинова по его походке издалека, всем было понятно - вот идет Михаил Ива­нович.

С Бояршиновым я общался только в институте. Помню, шла Всесоюзная перепись населения. В связи с этим институт по при­казу ректора (если мне не изменяет память, это был Николай Ефимович Скороходов) был закрыт - проводилось только обуче­ние студентов, которые непосредственно должны были участво­вать в этой самой переписи. Любая другая деятельность в МГМИ была отменена: занятия, консультации, экзамены и т.п. Я в то вре­мя был секретарем факультетского партбюро. Ко мне подошли студенты-термисты и уговорили меня неофициально принять у них экзамен, т.е. в зачетки пока не ставить. Я по неопытности, на свою голову, согласился. Потом нашелся «доброжелатель» и доложил куда следует. Короче говоря, меня вызвали на заседание парткома института, как говорится «на ковер», где секретарем парткома был поставлен вопрос ребром - вплоть до выговора с занесением в личное дело. Спас меня Михаил Иванович, он встал и сказал: «Да, Ольховой, конечно, допустил грубейшую ошибку - нарушил приказ ректора. Но ведь он еще такой молодой, неопытный; он, я думаю, уже все осознал, все учтет и исправится. Поэтому, я считаю, что на первый и в последний раз, вполне можно ограничиться устным вы­говором». На этом мое «персональное» дело и закончилось. Таким образом Бояршинов спас меня от больших неприятностей.Или еще один случай. Было время, когда была обязательная подписка на партийную литературу: газеты «Правда», «Известия», журналы «Коммунист», «Партийная жизнь» и др. Меня, как секре­таря партбюро факультета, регулярно приглашали в партком и строго спрашивали о ходе этой самой подписки (которая, кстати говоря, шла не очень хорошо). Я, не подумав, высказался «Ну, как я, вот такой молодой еще, могу требовать эту подписку с такого заслуженного человека, как Бояршинов?». И опять нашелся «доб­рожелатель», который, перевернув мои слова, истолковал их та­ким образом, что «...Ольховой такой-сякой, собирается написать жалобу на Бояршинова». И эта сплетня «пошла» гулять по инсти­туту, дошла она и до Михаила Ивановича. Когда я об этом узнал, то очень расстроился, так как подумал, что Бояршинов обидится и перестанет со мной общаться. Ничего подобного! Бояршинов (так я теперь думаю) не поверил этой сплетне, и его доброжелательное отношение ко мне осталось прежним.